Kitobni o'qish: «Последняя Осень: Возвращение», sahifa 5

Братья по оружию стояли в смятении – хотелось и посмеяться от его странной, но в то же время холодной прямолинейности, и посочувствовать… Да и тут бы кричать на весь свет от радости.

Ивви, подошел поближе с факелом, чтобы Хелдор мог девушку получше рассмотреть, буркнув остальным что «так мозги быстрее проветрятся» Хелдор взял Альду за руку, все замерли, не дыша.

– Мое кольцо… Я помню… Больно кололо меня в руку, потом я… Умер? Ты сохранила его? Спасибо. – Восставший из мертвых протянул правую ладонь, как бы прося ее вернуть украшение.

Фиона, стоявшая теперь позади, тихонько ей кивнула, она отдала кольцо ему. Он поднес его к глазам, тут же поняв, что кровь из раны все еще сочится, заливая их. Альда смахнула их тряпицей, аккуратно, подойдя ближе, дуя на набухающие рубцы.

– Одуванчик… Ты звал меня Одуванчиком… Помнишь.

– Одуванчик… Помню…

Альда улыбнулась, но слишком поспешно:

– Одува́нчик, гммм… Tarаxacum. Многолетнее, травянистое растение. Ты не растение. Ты девушка. Непонимающе сказал Хелдор. Девушка картинно закатила глаза на его шутку… Нет, не шутку. Он был серьезен, и правда не понимал ее.

Девушка отпрянула, словно ей залепили пощёчину.

– Альда, нам всем надо набраться терпения. Мы не знаем, через что прошел Хелдор.– начала успокаивать ее Фиона.

– В конце концов, он первый человек за боги знает сколько лет, что сходил за Грань и через пару месяцев вернулся обратно – строго сказала Адель – как от него вообще можно что-то требовать? – последняя фраза, кажется, адресовалась Альде.

– Человеческие чувства и эмоции – это на самом деле очень сложно. Ему надо привыкнуть… – Добавила воительница, устало опираясь на копье, что до этого было у входа в склеп.

Вдруг в темноте послышалось приветливое ржание. Хелдор насторожился, оглядываясь по сторонам.

– Лошадки?

– Лошадки! – Решительно ему ответили друзья почти хором.

–Ивви, дай … Дай огонь – он забрал у своего товарища факел, пойдя на звук.

Он быстрыми шагами пошел к опушке, остальные в растерянности двинулись за ним. Он был так одержим чем-то, что ясно только ему, что не заметил, как с его плеч свалился чужой плащ и едва не опутал ему ноги. Ржание повторилось, а потом и фырканье.

– СИВКА!!! – чуть хрипло крикнул Хелдор – Он подбежал к серой с яблоками кобыле, поцеловав ее в морду и лихорадочно гладя ее по гриве. Та, признав хозяина, положила голову ему на плечо. – Моя ты девочка, моя ты радость! Как ты без меня тут была? Чу! Хочешь яблочко? Или сухарик? Сейчас посмотрим, что у тебя с собой!

Губы Альды задрожали. Она поднесла руки к лицу, пытаясь сдержать слезы, но в том уже не было смысла – она зарыдала, а скорее закричала маленьким раненым зверьком и скрылась в темноте.

Глава 3

Глава 3

Об ордене Тайных Лучников до людей обычно доходили лишь неправдоподобные слухи – и немудрено. Никого из них еще не удавалось поймать. Впрочем, Рен мог имел все шансы стать первым… В этом замке хранилось самое настоящее сокровище – Глаз Арн-дейла. Обработанный алмаз размером с кулак – вещь столь ценная, сколь редкая, ведь создал его ювелир еще до усобицы, а потом его инструменты и знания канули в небытие.

 Драгоценный камень, на стоимость которого, пожалуй, можно было бы отстроить немалую часть Пустоши, теперь лежал в его поясной сумке, однако оттого ему вряд ли можно было бы позавидовать – стражники гнались за ним по пятам.

Либо информаторы мало сами мало что знали, либо его подставили Старшие, завидовавшие его успехам… Но чтобы стать главой Ордена мало быть хорошим лучником, надо было уметь плести интриги и, что более важно – уметь из них выпутываться.

Патрули, многочисленный гарнизон, разъезды егерей – создавалось впечатление, что его ждали – либо ждали приезда кого-то важного. Как будто этого мало – резная шкатулка, отделанная костью давно вымершего индрика, оказалась с сюрпризом – едва он забрал алмаз, как вдруг что-то зашипело, грохнуло – и весь замок поднялся на уши. Может, кто из колдунов Теодорика постарался, или так оно было при прежнем хозяине – как знать.

Бесполезные бумаги скомканы и выброшены. Все же, от него решили избавиться. План замка оказался фальшивкой, кому-то он точно дорогу перешел. Рен надеялся добраться до ворот или до одной из боковых пристроек, но оказалось, что коридор вел в казематы, из которых черного хода не было. Как глупого кролика заманили в ловушку. Рен сумел спрятаться в одном захламленном помещении. Группа стражников, преследовавшая его, теперь заглядывала в каждое помещение и переворачивали там все вверх дном. Делать нечего, надо драться. В этой комнатенке не было даже окна, чтобы попытаться сбежать. Очевидно, что он был в самом центре разворошенного улья.

Рен снял лук, одним мгновением накинул тетиву, и вот в его руках тисовое чудовище, усиленное костяными накладками. Из такого лука можно было вполне пробить рыцарский нагрудник, если в упор, да знать под каким углом да какой стрелой. Открыв провощенный колчан, он стал судорожно перебирать оперение. Впрочем, вряд ли по его душу явились бы латники, так что стрелять можно, не выискивая прорехи и ремешки брони. Лучник достал десять стрел и, держа их в руке, переместился подальше от двери. Прикинул, что та неплохо простреливается и не будет мешать, когда ее откроют. Стрелы были воткнуты прямо в пол – гнилая доска, или просто глина, поди в темноте разбери, а одна – на тетиве.

Грохот в соседней комнате стих, послышались шаги. Рен натянул тетиву. Сосредоточиться. Стрелять очень быстро. Нужно стрелять очень быстро. Чья-то голова появилась в решетчатом окошке двери. Щелчок – и тот пропал из поля зрения – стрела прошла сквозь прутья, и воткнулась тому точнехонько под шапель. Секундное замешательство, и он услышал разъяренные крики. Остальные стражники распахнули дверь и гурьбой ворвались в проем, с мечами и топорами наготове. Он был готов —почти не дышал, сердце стало биться реже, а враги его тоже теперь словно продирались через тягучую патоку. Рен видел, как они, спотыкаясь и мешая друг другу, ломились в проем. Раз – и вырвавшийся вперед получает стрелу между глаз. Он безвольно завалился назад, на своих товарищей. Вторая стрела, третья, четвертая – противники падают навзничь, мешая тем, кто пытался добраться до него. Двое из них споткнулись – а значит были все равно что мертвы. Еще двое были уже в двух шагах от него, и дружно взмахнули топорами – но тоже получили по стреле.

…Время побежало с прежней быстротой, сердце забилось с новой силой, разгоняя кровь по венам. Ценой такому фокусу была страшная боль в висках, Рен едва не упал, но вовремя оперся на свой лук.

Что ж, эти были мертвы, но на ушах стоял весь замок. Минут десять -двадцать и сюда догадается спуститься еще кто-нибудь. Хоть он и был хорошим стрелком, но держать тут оборону от целого замка было самоубийством. Он наскоро собрал стрелы, но часть из них, увы, сломались. Теперь Рен думал, как поступить, держа лук наготове.

Тут он услышал дальше по коридору шум, и его осенило. Заключенные гремели цепями, мисками, пытаясь дознаться, что творилось в замке. Если бы он их освободил, то тут началась бы такая заварушка, что он бы точно успел ускользнуть. Да и надо было дать бедолагам шанс поквитаться за свой провал – говорят, замок взяли с налету, буквально застав всех воинов в постелях. Солдат Гроздинского гарнизона в лучшем случае ждала каменоломня или невольничий рынок в южном порту. Решено – он взял топор одного из убитых, подбежал к ближайшей двери и сбил тяжелый навесной замок. Оттуда вышло десятка полтора немытых и изнуренных нахождением в неволе людей. Он пошел дальше, сбивая замки с дверей. Глаза бледных заключенных горели решимостью —в плену они были относительно недавно, и хорошо помнили, что были бойцами Ястреба – они совершенно интуитивно сбивались в отряды, подбирали все, что могло сойти за оружие, даже проржавевшие цепи. Они были готовы драться и вернуть свою честь.

Узников набралось не меньше сотни – бывшие десятники повели их наверх, к смерти или свободе – быстро, решительно, словно они знали, что кто-нибудь придет и освободит их. Некоторые хлопали нежданного освободителя по плечу – скупо выражая свою благодарность. На его черные суконные одежды, плащ, скрывавший лицо, огромный лук – смотрели с плохо скрытым удивлением.

«Надеюсь, что они приняли меня за «своего» лазутчика – узнай они, что в сумке и зачем я тут оказался – могли бы меня и прибить, подумалось Рену.

Когда освобождённые прошли вперед, он двинулся следом, с луком наготове. Стрел в колчане было немало, и, возможно, он сможет помочь. Судя по всему, освобожденные дружно двинулись к оружейной, находящейся неподалеку от ворот. Они гурьбой наваливались на одиноких часовых и маленькие группы патрульных – вырывали оружие из еще теплых рук. Наконец он услышал в начале дружно движущейся колонны крики часовых возле арсенала, один из них успел дунуть в рожок. Дверь в оружейную была выломана, и счет пошел на мгновения. Скоро гарнизон поймет, с кем имеет дело, и соберется в несколько отрядов, чтобы противостоять угрозе более серьезной, чем одинокий воришка с луком. Те заключенные, что успели прихватить оружие, прикрывали товарищей, пока те вооружались. Все больше и больше бывших кнехтов выходило со щитами, мечами, копьями. Кто-то на ходу нахлобучивал шлем, и большинство надели стеганки и кольчуги. Выучку под замком не просидишь, что ни говори.

Гурьба освобожденных двинулась дальше, к надвратной башне, но никого по дороге они не встречали. По всей видимости, комендант стянул все силы ближе к воротам, рассчитывая, что узники отправятся именно туда. Сейчас они были на крытой галерее замка с узкими бойницами.

Из-за спин Рен видел плохо, но судя по тому, как его нежданные союзники загомонили – впереди показался враг. Он чуть прижался к стене, и краешком увидел выставленные впереди павезы, и полностью снаряженных бойцов – за беглецов взялись всерьез. Рен, чтобы дать некоторый шанс проломить столь серьезный строй, протиснулся чуть вперед и буквально за минуту сделал просеку в строю противника – каждая стрела находила цель, а бойцы с павезами падали на холодную каменную кладку. После этого воодушевленные узники бросились вперед, развивая успех – их противники едва успевали латать бреши в своем ряду. Рен снова вернулся в тыл, держа лук наготове, изредка стреляя, коли представлялась возможность.

Вероятно, к обороняющим надвратные ворота приходила помощь, и ворота держать удавалось. Павшие с обеих сторон устроили буквально завал из тел, и узникам было тяжело двигаться вперед -теперь они подобрали копья у павших воинов Теодорика и пытались хотя бы достать противника на расстоянии. Если было возможно, то убитых Стюрангардцев – живых ли, раненых, перекидывали через парапет. Тем не менее, они шаг за шагом двигались к своей цели, защитников прижало к стене, те пытались просочиться через узкую дверцу назад, в башню – а там, где толчея – там и паника. Еще немного, и заключенные ворвутся внутрь, повернут механизм и спокойно уйдут через ворота —хоть к тому времени их и осталось меньше половины.

Рен услышал топот позади, и обернулся – прибыло подкрепление, с другой стороны. Освобожденные были так увлечены боем, что, казалось, это не слышали. Лучник успел застрелить одного, второго – но тех было едва ли меньше, чем узников, и они бежали вперед, набирая скорость и выставив перед собой копья и алебарды.

– Сзади! – заорал Рен, а сам, не будь дураком, закинул лук за спину и подтянулся, рывком оказавшись на покатой крыше. Пока он думал, как теперь отсюда выбираться, прямо у себя под ногами, он слышал полные отчаяния и ужаса вопли – кажется, защитники ворот воспряли духом и пошли в контратаку. Теперь измученным воинам Ястреба, если они и смогли выдержать напор, придется сражаться на два фронта.

Звуки битвы, резавшие и слух, и совесть, стихли очень быстро. «Я ничем, совершенно ничем не мог им помочь» – убеждал себя Рен, разматывая веревку. Его маневр не мог заметить только слепой, и теперь снизу стучали копьями по крыше и балкам, принуждая его «спуститься, а не лазать по крыше, как драная кошка»

Рен смог кое-как привязать веревку к стрехе и, набравшись смелости, спрыгнул вниз, быстро миновав уровень бойниц. Веревка рванула по перчаткам, но он держал ее крепко. Теперь он стал быстро перебирать ногами, спускаясь по стене, веревку и стал спускаться вниз. Когда до земли осталось не более четырех метров, он увидел наверху бородатое ухмыляющееся лицо – Рен замер на мгновение, и поторопился оказаться на земле. Стражник рубанул веревку, и Рен грохнулся аккурат на высоту своего роста. Не смертельно, но довольно-таки больно.

Потирая ушибленный локоть, Рен продолжил бежать прочь от замка. Он успел взять неплохой темп, и уже только буквально на границе слышимости до него донесся звук поднимаемой решетки.

Рен немного сбавил темп, теперь он шел быстрым шагом, пытаясь восстановить дыхание. Смерть немного разжала хватку.

 Так он шел не меньше получаса и предположил, что оторвался он преследователей. Можно было и сделать привал. Лук Рен положил перед собой, колчан он расположил так, что даже сидя можно было бы довольно быстро вытащить стрелу, затем снял со спины небольшой вещевой мешок, чтобы хоть немного подкрепиться. Добравших до сухарей и куска сыра, он стал прикидывать, куда его занесло, и не надо ли изменить маршрут.

В Гильдию, которая была на территории все еще непокоренной части Грозда, и тут дорога ему была заказана по двум причинам – ему пришлось бы преодолеть один-два дневных перехода по местности небогатой лесами, но занятой врагом. И так там был немалый шанс нарваться на мародеров, так еще его и нарочно станут искать – особенно когда станет ясно, какая ценная вещь пропала. Вторая причина и вовсе лишала смысла возвращения в Гильдию – если недоброжелатели так грязно и подло его подставили, то там, стоит ему отдать такой дорогой трофей – либо отравят, либо просто прирежут в застенках.

Собственно, как он и предположил, побежал он в верном направлении – на восток, в сторону Арн-Дейла. Там вряд ли возникнут проблемы, он сможет там почти без приключений добраться до столицы и продать алмаз, да и зажить припеваючи, даже если его примут у него за десятую часть его реальной стоимости – Рен был не очень требователен к комфорту.

Лучник достал из котомки кусок копченого и неплохо приправленного мяса, но прежде чем полакомиться им, он решил проверить свою обувь – кажется, он немного сбил ноги. Сапоги отставил в сторону и размотал левую портянку – в одних шоссах он бы сбил ноги намного сильнее, но что творилось под тканью он точно сказать не мог, но вроде просто немного стерлась пятка – бывало и хуже. С правой ногой, кажется, было худо – через сукно немного проступила кровь —он обо что-то сильно ударился, пока убегал от преследователей или в замке, или уже покинув его. А может, и не один раз. Давая ногам хоть какое-то подобие отдыха, он решил, не надевая сапог, воздать должное копченому мясу. Однако стоило ему откусить кусочек, как он услышал лай собак.

Костеря себя за неосмотрительность, он подхватил оружие, котомку, закинув туда остатки своего ужина. Рен хотел надеть сапоги, но гончие были уже близко. Кажется, псины подали голос, когда след стал наиболее явным. Затем припустил по дороге, постоянно чувствуя, как натыкается на камушки, шишки, комья снега, смешанные с грязью – все, что могло попасть под ногу на грунтовой дороге. Кто бы мог подумать, что преследователи так быстро вызовут егерей с их псинами, они не должны были находиться так близко от замка – но, видимо, Рен что-то в егерской службе не разумел.

Бежать в шоссах было немногим лучше, чем бежать босым, тем более, что было сыро. Егеря, естественно, были в сапогах, и их тянули за собой собаки что тоже прибавляло им скорости. Пришло время вновь воспользоваться одним из фокусов.

«Я ничто. Меня нет» – прошептал Рен и глубоко вздохнул. Преследующим показалось, что он вдруг просто исчез – или куда-то телепортировался – собаки перестали натягивать поводки, начав рассеянно водить носами по воздуху и по земле. Егеря растерянно переговаривались, вглядываясь в ночной лес – он мог довольно легко спрятаться, но все равно – почему же собаки потеряли его? В этот момент их нагнал десяток запыхавшихся стражников, отправившихся в погоню: шлемы и щиты они оставили, но кольчуги все еще были на них. Теперь их собралось два десятка человек и девять собак – серьезный поисковый отряд. Однако, их количество мало что решало, потому что вор просто-напросто растворился во тьме. Они двинулись вперед – медленно, то и дело подозрительно осматриваясь, пока собаки все-таки снова не взяли след. Выходит, он так и бежал по дороге, что было очень странно. Не пытаясь вдуматься в эту чертовщину, егеря подумали, да и отпустили пятерых собак – четырех самых шустрых гончих и одного мастифа, который мог заломать медведя, не то что какого-то воришку. За гончими здоровяк едва поспевал, но уж если он догонит беглеца – тому не выбраться.

… Чтобы провернуть такое, Рену следовало перестать мыслить – или даже существовать. Он начал бежать быстрее, словно слившись с прокладным ночным ветром воедино. Рен воздвиг барьер от мыслей, просящихся в голову – и так бежал, бежал. Однако так долго скрываться от самого себя непросто- да и опасно. Как только поток мыслей ворвался в его голову, с него словно спала пелена – он не узнавал окружающую местность, но, по крайней мере, он не свернул в таком состоянии с дороги. Он двинулся дальше, но после такой пробежки мышцы изрядно болели. Через несколько минут он с удивлением услышал лай, но тут же понял, что он не столь многоголосый, и погоня приближается быстрее. Значит, Егеря спустили собак с поводков. Он сошел с дороги, выбрав неплохую позицию для встречи гончих – он взобрался на огромный пень-выворотень – под таким наверняка какая-нибудь средних размеров зверюга могла бы устроить нору.

Псы выбежали из-за поворота и мгновенно определили, где он, сходу бросившись на него. Первая стрела уже была на тетиве. «Щелк!» – самую резвую гончую отбросило назад, и она упала под ноги своим товаркам. «Щелк!» – падает вторая, что перепрыгивала лежащее у ее лап тело. Третья одним прыжком оказалась возле него – они было гораздо проворнее людей – он выстрелил ей точно в пасть. В этот момент четвертая гончая, разминувшись с выпущенной стрелой, вскочила на пень и ухватила его за плащ, потянув вниз. Рен, не ожидая такой прыти, упал навзничь. Псина целилась ему в пах, бросившись еще раз, но Рен отшатнулся, и та схватила его за поясную сумку, в которой был алмаз. От нее оторвался изрядный кусок кожи, и алмаз укатился под выворотень. Рен ударил псину луком, словно посохом, в район горла – та согнулась, стараясь отдышаться. Пока та приходила в себя, беглец выхватил короткий меч, и быстрым молниеносным ударом ткнул ее в нос, едва ли серьезно его задев, после чего, вскочив на ноги сделав короткий замах, ударив по голове. Сталь ударила по кости, прорубив шкуру, собака завизжала от боли.

Во время этой заминки к нему подскочил мастиф. Рен пожалел о том, что он не пристрелил его первым – считая его слишком неуклюжим для серьезного противника. Тот вцепился в его правую руку, и только невероятная сила воли не дала ему выронить меч. Мастиф не пытался как гончая – укусить – отскочить – снова укусить. На то он и мастиф. Он сейчас будет держать его, подавляя его волю, пока сюда не придут остальные. Он не переложил – выронил меч в левую руку. Мастиф ловко поменял хват, приблизившись к локтевому суставу – стоило ли говорить, что не будь у него кожаного нарукавника на руке – он бы давно лежал перед этим демоном в собачьем обличье, корчась от боли. От замахнулся и неумело, левой рукой, ударил пса. Он лишь рассек ему шкуру, но тот и не думал ослабить хватки. Второй удар – он попал ему в глаз, и из глазницы потекла кровь. Рен невольно проникся к псу уважением – тот лишь сжал челюсть еще сильнее. Положение было отчаянным, тогда Рен, держась из последних сил, ударил мастифа по носу. Тот чуть дернулся, тайный лучник припал на колено и ударил его в горло.

Пес, на свою беду, оказался очень живуч – он хрипел, продолжая сжимать руку и не отпуская беглеца. Рен, словно обезумев, наносил удары по его голове, пока тот вконец не ослаб и не отцепился. Его рука повисла плетью, и он едва мог шевельнуть ей. Он и посмотрел, на, пожалуй, самого отважного и упрямого противника в своей жизни. Он растерянно погладил его по короткой шерсти, словно жалея о содеянном.

–Прости, друг. Либо ты, либо я.

Он осмотрелся, в поисках потерянного трофея – его нигде не было. Под выворотнем оказалось небольшое углубление и, как назло, проклятая блестяшка была именно там, в земле, под сплетением корней. Погоня приближалась, и он решил не рисковать – чего доброго, его тут и схватят, словно жирного барсука, застрявшего в норе – тем более что он на правую руку не мог даже опереться, заглядывая под пень.

Теперь еще и из лука не постреляешь – оставалось бежать, что было сил. Алмаз можно постараться забрать и потом – ее вряд ли кто догадается там поискать. Он слегка потряс сухие корни, чтобы комья земли присыпали его импровизированный схрон. На большее времени не было, иначе алмаз будет ему уже без всякой надобности.

В предрассветных сумерках он увидел пограничный столб у небольшого деревянного моста через реку. Несколько раньше, чем он думал. После этого он припомнил, что Майсфельд, поссорившись в свое время с Ястребом, быстро захватил старую водяную мельницу, на которой вполне успешно бревна превращались в доски. Сейчас такую было сложно построить, так что эта фактория была бесценна. Поста в этом месте не было, через мост можно было пройти спокойно, но вообще вдоль реки были заметны засеки. Видимо, со временем, тут еще и сторожка появится, а дорога будет перегорожена.

Однако, сама мельница по левую руку от него сейчас походила на небольшую крепость. Работы там сейчас не велись, реку у берегов начинало сковывать льдом, талый снег сделал реку сытой, ленивой, и она едва могла вращать мельничное колесо. Оставив по правую руку от себя сонный поселок, он двигался вдоль полей, оставленных под снегом. Кажется, трудолюбивые крестьяне, недовольные природным снежным покровом, разбрасывали снег с крыш, дорог и своих подворий.

Погоня была все ближе, он слышал раздраженные голоса егерей и лай собак из-за реки. Вся надежда была лишь на то, что они не решатся нарушить границы. Отбежав на приличное расстояние, он понял, что егеря несколько увлеклись погоней и готовы уже пересечь мост. Шоссы, кажется, промокли уже до самых колен и мешали бежать. Надо было свернуть в деревню и укрыться там, теперь же….

В этот момент Рен услышал громкий топот из-за небольшой рощицы. Он машинально схватил лук, хотя навряд ли смог бы его натянуть сейчас, и увидел выскочивших на дорогу всадников – теперь они неслись галопом, раскидывая комья снега и грязи. В предрассветных сумерках, да на фоне белого полотна – всякий нарушитель границ был как на ладони.

Пограничная стража, наслышаны. Он видел, как те держат копья наготове, а сами были одеты в открытые шлемы, кольчуги и какие-то странные, покрытые сукном доспехи. Они с гиканьем приближались и Рен, не быдь дураком, закинул лук за спину, а колчан и меч в ножнах бросил как можно дальше от себя, подняв руки вверх. Всадники сначала навертят на копья, а потом уже спросят, кто идет. Его обступило два десятка всадников, подняв копья и остановившись – не бравируя, не угрожая и не устраивая «карусели», и на том спасибо. К нему подъехал, вероятно главный. Не давая тому раскрыть рта, Рен решил поубавить внимания к своей скромной персоне – и показал в ту сторону, откуда он пришел.

– Там… за мной… двадцать человек, пересекают реку.

Главный осторожно зыркнул из-под сервельера в сторону, думая, что это какая-то уловка.

– Дьюни, бери своих и гони их к чертям отсюда. – Сказал он одному из товарищей. Дернутся – втопчи в земли.

– Так точно, маршал!

Означенный всадник поскакал навстречу нарушителям, увлекая за собой полтора десятка всадников. Возле Рена сидел в седле воин, названный маршалом и еще четверо.

– Маршал в пограничном дозоре? – хмыкнул Рен.

– Надо будет, так у нас и лейтенант будет зерно молотить. Но гораздо более подозрительным мне кажется парень с таким луком, но без сапог, за которым гонятся черт знает откуда два десятка человек. Ты не попытаешься это объяснить?

– Вы мне все равно не поверите.

– Я постараюсь. – Всадник протянул ему флягу. – сначала согрейся немного… Ой, да ладно тебе, – осклабился он, когда Рен с подозрением посмотрел на фляжку – конечно же я взял с собой в патруль отраву и ждал, когда бы предложить ее выпить одинокому путнику.

Рен несколько пристыдился своей подозрительности и выпил что-то, пробравшее его до костей. И правда, стало чуть теплее. Эти воины даже оружие наготове не держали – попросту не считали его врагом. Рен, решив, что так сможет наладить контакт – протянул им котомку с провизией.

– Опа! – Всадник начал нарезать на всех мясо, простецки уперев в покрытый сукном нагрудник.

– Я вор. – от такого честного признания всадник чуть не выронил нож из рук – Из Гильдии. Меня подставили и послали на это задание. Едва я проник в нужную комнату – меня едва не схватили. Я бежал всю ночь.

– Гильдия… Тайных лучников? – тот многозначительно глянул на его лук.

– Уже, кажется, не очень тайных.

– Ну а кто еще на «дело» с такой дурой за плечами полезет.

– Увы рука меня слушается мало, иначе я бы тебе показал, что это делается не зря. Тем более выгораживать тех, кто меня подставил, я не собираюсь.

Всадник протянул Рену руку:

– Маршал Альберт, командир городской стражи, к твоим услугам. Я знаю пару местечек, где тебе будут рады.

– Рен. Просто, кажется, Рен. -он пожал руку капитану. Я бы не отказался от такого места. Особенно если мне там дадут новые сапоги.

Альберт рассмеялся, как и его товарищи.

– Полезай-ка, сейчас отправимся в город. – Рен не запрыгнул – вполз на круп лошади, подобрав меч и колчан, а Альберт заботливо подтащил его за пояс. Как странно, эти незнакомцы внушали ему больше доверия, чем те люди, что окружали его лет двадцать – а попал он к ним, когда еще был мальчишкой. Но они его предали. А эти… Они запросто приняли его за своего. Ничего не требуя, и ничего особо не обещая. Если в Арн-Дейле все такие, то этим людям надо помочь.

– Вернулся Дьюни со своими молодцами – он почувствовал, как спина Альберта напряглась, но тут же он словно выдохнул – когда увидел, что его бойцы вернулись в полном составе.

– Жалкие трусы – Дьюни – на вид совсем мальчишка, игрался топором, подбрасывая его вверх. – Задали такого стрекача, что один чуть в столб не вписался.

– Ну и боги с ними. Вот как придут воевать, тогда и зададим им трепку. Домой! – крикнул он и слегка пришпорил коня. Рен, стараясь не упасть ухватился за ремень, которым был перехвачен доспех, обитый синим сукном. Он осторожно потрогал доспех – под ним были мелкие пластины, старательно приклепанные к основе. Удовлетворив свое любопытство, он упер лоб в спину всадника и сам не заметил, как задремал.

Хелдор, обливаясь потом, наносил один удар за другим по толстенному бревну. Оно выглядело так, словно его точили обожравшиеся мухоморов бобры – ну или так, будто его целыми днями охаживали тренировочным мечом. Бревно он попросил поставить ему после того, как стало очевидно, что соломенных манекенов на него не напасешься.

Волосы были стянуты в узел на затылке, рубаха сброшена прочь – на нем лишь были низкие сапоги, исподние штаны, да суконные раздельные шоссы, скатанные чуть не до лодыжек.

Все раны, что нанесли ему при жизни – испарились. Ушли даже застарелые шрамы, выбитые зубы вернулись на место… Но взамен он получил на все лицо три жуткие полосы, полученные от демона. Когти, острые, словно ножи, оставили отметины на левой стороне лба, чиркнули по веку и распороли скулу и щеку. Либо он успел дернуться, либо удар был слабый – но еще немного, и быть ему слепым на один глаз.

Эти отметины были настоящей загадкой – заживали они плохо, и, несмотря на все усилия Адель, выглядело все так, словно раны оставили на волю случая, даже толком не обработав… Джеремус, зашедший его однажды навестить, лишь сочувственно цокнул языком, порекомендовав натирать их репчатым луком. Хелдор, полагая, что это была подначка, совету не внял.

 Нарочито утяжеленный двуручных меч так и мелькал, а от бревна то и дело отлетала мелкая щепа. Очень долго Хелдор не вылезал из тренировочного зала, где с мечом обычно упражнялся Майсфельд – не то чтобы он брезговал тренироваться со своими дружинниками – но из-за огромного количества дел, не терпящих отлагательств, тренироваться он мог лишь урывками. Хелдор за все свое отшельничество в зале видел его здесь раза три, не больше.

Он, вероятно, не хотел показывать дружинникам, с каким трудом он подтягивается или выполняет отработку ударов. Сначала тот стеснялся и Хелдора – либо до сих пор не мог поверить, что он вновь среди живых. Дружинник же, стараясь вбить науку в свое все еще, как ему казалось, непослушное тело, не обращал внимания на успехи своего сюзерена. Майсфельд пытался в неофициальной обстановке поговорить с ним насчет пикинеров и командования над ними, но тот лишь бурчал, что не готов, продолжая истязать себя упражнениями.

Хелдор опустил меч, давая себе отдых. Он стряхнул с себя прилипшие щепки и древесную труху, и не сел – рухнул на лавку.

Увидев чудесное возвращение Хелдора, Кварт повел себя странно – он часто-часто закивал и заперся у себя в кузнице, на все депеши от сотников, сержантов и прочих либо огрызаясь, либо посылая за всем к подмастерьям. Несколько сотен бойцов теперь уже, формально, принадлежали чудом воскресшему – даже бумаги имелись. Казначей было уже вознамерился вручить ему оные на подпись, но Хелдор заточил себя в этом небольшом и довольно душном, даже в зимнюю пору, зале – а еду ему приносила Фиона.

 С этих пор забот прибавилось – в отряд подали прошение еще несколько десятков дружинников – в основном бывшие воины Аррена, с которыми он успел подружиться, и некоторое число новобранцев из города и посада – знакомы они почти не были, но в его воскрешении некоторые почувствовали промысел Верховного отца и хотели «окунуться в его благодать» – как, кривляясь, ему сообщил Ивви.

Сколько он здесь на самом деле? Тренировался он здесь в любое время суток, даже при чадящем свете факелов, падая спать лишь когда совсем выбивался из сил.