Kitobni o'qish: «Смерть Петра Великого. Что оставил наследникам великий самодержец?»

Shrift:

Серия «Русская история»

Художник Е.В. Максименкова

Пациент Петр Великий

Петр Великий прожил 52 года. По тем временам он считался пожилым человеком, хотя сохранил энергичный нрав. И за пару лет до его смерти вряд ли многие могли предсказать, что царю осталось так немного земных дней.

Великан, любивший кутить

«Петр был великаном, без малого трех аршин ростом (около 2 метра 4 см. – прим. автора) От природы он быт силач; постоянное обращение с топором и молотком еще более развило его мускульную силу и сноровку. Он мог не только свернуть в трубку серебряную тарелку, но и перерезать ножом кусок сукна на лету… впечатление портилось следами сильного нервного расстройства, причиной которого был либо детский испуг во время кровавый Кремлевских сцен 1682 г., либо слишком часто повторявшиеся кутежи, надломившие здоровье еще не окрепшего организма, а, вероятно, то и другое… уже на 20 году у него стала трястись голова и на красивом лице в минуты… волнения появлялись безобразившие его судороги», – писал о царе Василий Ключевский.

Отличный солдат

Итак, первый российский император отличался выносливостью, необычайной способностью к огромным физическим и психическим нагрузкам. Он легко переносил отсутствие комфорта, был отличным солдатом, матросом и офицером. Этим Петр Алексеевич отличался от отца и деда, которые проводили большую часть времени в теремах и на богослужениях, не любили ни воевать, ни, тем более, осваивать ремесла. А Петр был любознателен и энергичен. Правда, в отличие от отца – царя Алексея Михайловича – был абсолютно равнодушен к охоте.

И. Никитин. Петр Великий на смертном одре

В отличие от отца и деда, он не страдал ожирением. Был даже слишком худощав и не плечист для своего баскетбольного роста. Он носил одежду 48 размера, а обувь – 39-го. Только лицо царя с годами несколько обрюзгло – видимо, из-за его любви к веселящим напиткам.

Нервный монарх

Известно, что Петр страдал нервными заболеваниями. В детстве он был свидетелем стрелецкого восстания, его жизнь и жизнь его матери висела на волоске. Тогда мальчик окаменел от ужаса. После этого Петр страдал небольшими эпилептическими припадками: его лицо время от времени искажала судорога, нервный тик. Кроме того, у царя сложился непростой характер. Непросто, прежде всего, для самого Петра. Он умел хладнокровно, стоически переносить политические неудачи и даже поражения на полях сражений. В этом смысле Петр был терпелив. Совсем другое – в семейной жизни. В этой области он его нервы напоминали оголенные провода. Он всегда позволял себе разнообразие в личной жизни. Одновременно с женами общался с целым гаремом «метресс», среди которых встречались и представительницы знатных родов, и уличные девки. Но своим женам не прощал даже мимолетной неверности – и в таких случаях страдал, впадая в депрессию. Так было даже, когда он узнал о любовнике бывшей жены Евдокии Лопухиной, которую он заключил в суздальский монастырь. Петр тогда пришел в ярость. Еще большую ярость вызвала измена Екатерины I, которая решила один раз ответить Петру тем же за его вольности… Он не только казнил ее любовника и предъявил супруге его голову, но и на несколько дней впал в забытье, не принимал пищу, напоминал тень самого себя. Петра упрекали в жестокости, в равнодушии к страданиям ближних. Но арест и гибель сына (скорее всего, его казнили по приказу Петра) стала для него тяжким испытанием. Именно после разлада с сыном Алексеем «богатырский» организм стал подводить Петра. Такие переживания подкосили его здоровье не меньше, чем многолетнее пьянство, которое, конечно, тоже никому не прибавляло долголетия.

Медик-любитель

Петру вечно не хватало времени, чтобы заняться своим здоровьем. Он не любил дотошно следовать советам медиков. На это у императора просто, как правило, не хватало терпения. Даже в последние годы, когда его припадки участились, а сил не хватало. В то же время, он сам был врачом-любителем, который даже проводил операции, по тем временам – достаточно трудные.

Петр Великий

В Голландии, Петр прошел курс анатомии, присутствовал на операциях у знаменитого профессора Рьюиша, практиковавшего различные способы бальзамирования трупов. У него царь приобрел за 30 тысяч гульденов знаменитую коллекцию анатомических препаратов для Кунсткамеры вместе с секретом препарирования и консервации органов, при которых длительное время сохранялся натуральный вид и цвет органов и тканей.

Известно, как любил Петр драть зубы. Соратники побаивались, что царь узнает о зубном недомогании и начнет действовать… У него хранился мешочек с вырванными зубами. Изучив эту коллекцию, стоматологи пришли к выводу, что многие зубы действительно удалены максимально профессионально, эти операции не вызвали осложнений у пациентов. В то же время, среди жертв императорского хобби оказались и здоровые зубы. Видимо, попали под горячую руку.

В Музее антропологии и этнографии Санкт-Петербурга хранится знаменитый «Реестр зубам, дёрганым императором Петром I».

Петр умел и орудовать скальпелем. Он лично препарировал трупы своих ближайших родственников. Судя по всему, искал подтверждения своим догадкам: отравлены ли были его сёстры, осталась ли девственницей жена его брата?.. Он и себя пытался лечить – даже от мочекаменной болезни, используя серебряные катетеры.

Роковая болезнь

В 1722 году, на берегах Каспийского моря, во время похода в Персию, у Петра появились впервые припадки задержания мочи. «Болезнь упряма, знает то натура, что творит, но о пользе государства пещись надлежит неусыпно, доколе силы есть». Он хотел до конца жить полноценно. И, например, в годы болезни разработал устав Академии наук и маршрут Великой восточной экспедиции Витуса Беринга. Непросто было Петру и отказаться от пирушек, хотя пить в последние годы он стал меньше, чем прежде. От своего урологического заболевания Петр дважды лечился на водах. Ему не удавалось до конца соблюдать предписанный врачами режим. Так. Петр не обращал внимания на запрещение медиков есть сырые фрукты и однажды, только что выпивши воды, съел шесть фунтов вишен и дюжину фиг. А еще он перемешивал минеральную воду с вином, что строго запрещалось врачами. И все-таки всякий раз на водах стареющий царь чувствовал облегчение.

Простуда с осложнением

И все-таки Петр пытался лечиться. Сохранились записи врачей коронованного пациента. Он жаловался на многократные поносы, периодическую лихорадку, тяжесть в эпигастрии, боли в области диафрагмы и подреберьях, тошноту, пониженный аппетит, кровоточивость десен, плохое настроение. Известно, что Петр простудился в ноябре 1724 года, спасая тонущих матросов и рыбаков в районе Лахты. Тогда он провел много времени в ледяной невской воде. Но от той простуды царь излечился, хотя, скорее всего, она спровоцировала новый приступ мучившего его урологического заболевания.

Петр Великий во время болезни

Но самый неосмотрительный поступок Петр совершил 6 января 1725 года, на Крещение, когда в сильный мороз, несмотря на нездоровье, в качестве полковника Преображенского полка маршировал по набережной Невы и на открытом воздухе присутствовал на церковной службе. Там он сильно простудился и, как тогда говорили, «занемог горячкою». Болезнь получила осложнения. Это мочекаменная болезнь, «чирей около мочевого пузыря» и воспалительный процесс, вызванный задержанием мочи. Все это и стало причиной двухнедельной смертельной болезни Петра. Хотя есть и другие слухи.

Петр Великий и Екатерина Алексеевна

Был ли сифилис?

Некоторые мемуаристы называли причиной смерти императора венерическую болезнь. О сифилисе у Петра упоминается в донесениях французского посланника Жака де Кампредона, который еще до смерти царя сообщал в Париж, ссылаясь на слова «одного итальянского доктора», что проблема в «застарелой венерической болезни», а после кончины императора уточнял: «Источником болезни послужил застарелый и плохо вылеченный сифилис». Царь действительно подхватывал схожие болезни. Но его личный доктор Лаврентий Блюментрост, признанный профессионал, умел бороться с такими недугами и не довел бы дело до трагедии.

Версия – отравление

Смерть каждого великого монарха порождает слухи об отравлении. В начале января, на ужин, царь съел присланные кем-то конфеты неизвестного происхождения. Через несколько часов он почувствовал себя плохо, у него появились рвота, жжение в животе, синюшность ногтей, онемение в руках. Отравителем называют ни кого иного, как лучшего друга императора – Алексашку Меншикова, который имел основания «проталиквать» на трон супругу царя – Екатерину. По-видимому, это навет на «полудержавного властелина». Если бы он действительно отравил Петра, царя бы не держали 40 дней в открытом гробу, когда с ним прощался народ. Преступники поспешили бы скрыть улики: на трупе могли бы проступить следы отравления. Да и с Меншиковым Петр успел примириться во время своей последней болезни. Значит, не таким уж острым был из последний конфликт – и соратники остались друзьями.

Арсений Замостьянов, заместитель главного редактора журнала «Историк»

Феофан Прокопович
Слово на погребение Петра Великого

Феофан Прокопович

Что се есть? До чего мы дожили, о россиане? Что видим? Что делаем? Петра Великого погребаем! Не мечтание ли се? Не сонное ли нам привидение? О, как истинная печаль! О, как известное наше злоключение! Виновник бесчисленных благополучии наших и радостей, воскресивший аки от мертвых Россию и воздвигший в толикую силу и славу, или паче, рождший и воспитавший прямый сый отечествия своего отец, которому по его достоинству, добрии российстии сынове бессмертну быть желали, по летам же и состава крепости многолетно еще жить имущего вси надеялися, – противно и желанию и чаянию скончал жизнь и – о лютой нам язвы! – тогда жизнь скончал, когда по трудах, беспокойствах, печалех, бедствиях, по многих и многообразных смертех жить нечто начинал. Довольно же видим, коль прогневали мы тебе, о боже наш! И коль раздражили долготерпение твое! О недостойных и бедных нас! О грехов наших безмерия! Не видяй сего слеп есть, видяй же и не исповедуяй в жестокосердии своем окаменей есть. Но что нам умножать жалобы и сердоболия, которые утолять елико возможно подобает. Как же то и возможно! Понеже если великие его таланты, действия и дела воспомянем, еще вяще утратою толикого добра нашего уязвимся и возрыдаем. Сей воистину толь печальной траты разве бы летаргом некиим, некиим смертообразным сном забыть нам возможно.

Кого бо мы, и какового, и коликого лишилися? Се оный твой, Россие, Сампсон, каковый да бы в тебе могл явитися никто в мире не надеялся, а о явльшемся весь мир удивился. Застал он в тебе силу слабую и сделал по имени своему каменную {Имя «Петр» происходит от греческого «камень».} адамантову; застал воинство в дому вредное, в поле не крепкое, от супостат ругаемое, и ввел отечеству полезное, врагом страшное, всюду громкое и славное. Когда отечество свое защищал, купно и возвращением отъятых земель дополнил и новых провинций приобретением умножил. Когда же востающыя на нас разрушал, купно и зломыслящих нам сломил и сокрушил духи и, заградив уста зависти, славная проповедати о себе всему миру повелел.

Се твой первый, о Россие, Иафет, неслыханное в тебе от века дело совершивший, строение и плавание корабельное, новый в свете флот, но и старым не уступающий, как над чаяние, так выше удивления всея селенныя, и отверзе тебе путь во вся концы земли и простре силу и славу твою до последних окиана, до предел пользы твоея, до предел, правдою полагаемых, власть же твоея державы, прежде и на земли зыблющуюся, ныне и на море крепкую и постоянную сотворил.

Се Моисей твой, о Россие! Не суть ли законы его, яко крепкая забрала правды и яко нерешимые оковы злодеяния! Не суть ли уставы его ясныя, свет стезям твоим, высокоправительствующий сигклит {Речь идет о правительствующем Сенате.} и под ним главные и частные правительства, от него учрежденные! Не светила ли суть тебе к поисканию пользы и ко отражению вреда, к безопасию миролюбных и ко обличению свирепых! Воистину оставил нам сумнение о себе, в чем он лучший и паче достохвальный, или яко от добрых и простосердечных любим и лобызаемь, или яко от нераскаянных лестцов и злодеев ненавидимь был.

Се твой, Россие, Соломон, приемший от господа смысл и мудрость многу зело. И не довольно ли о сем свидетельствуют многообразная философская искусства и его действием показанная и многим подданным влиянная и заведенная различная, прежде нам и неслыханная учения, хитрости и мастерства; еще же и чины, и степени, и порядки гражданские, и честные образы житейского обхождения, и благоприятных обычаев и нравов правила, но и внешний вид и наличие краснопретворенное, яко уже отечество наше, и отвнутрь и отаве, несравненно, от прежних лет лучшее и весьма иное видим и удивляемся.

Се же твой, о и церкве российская, и Давид и Константин. Его дело – правительство синодальное, его попечение – пишемая и глаголемая наставления. О, коликая произносило сердце сие воздыхания о невежестве пути спасенного! Коликие ревности на суеверия, и лестнические притворы, и раскол, гнездящийся в вас безумный, враждебный и пагубный! Коликое же в нем и желание было и искание вящего в чине пастырском искусства, прямейшего в народе богомудрия и изряднейшего во всем исправления!

П. Шамшин. Петр Великий спасает утопающих в Лахте

Но о многоименитого мужа! Кратким ли словом обымем бесчисленные его славы, а простирать речи не допускает настоящая печаль и жалость, слезить токмо и стенать понуждающая. Негли со временем нечто притупится терн сей, сердца наша бодущий, и тогда пространнее о делах и добродетелех его побеседуем. Хотя и никогда довольно и по достоинству его возглаголати не можем; а и ныне, кратко воспоминающе и аки бы токмо воскрилий риз его касающесе, видим, слышателие, видим, беднии мы и несчастливии, кто нас оставил и кого мы лишилися.

Не весьма же, россиане, изнемогаем от печали и жалости, не весьма бо и оставил нас сей великий монарх и отец наш. Оставил нас, но не нищих и убогих: безмерное богатство силы и славы его, которое вышеименованными его делами означилося, при нас есть. Какову он Россию свою сделал, такова и будет: сделал добрым любимою, любима и будет; сделал врагом страшную, страшная и будет; сделал на весь мир славную, славная и быть не престанет. Оставил нам духовная, гражданская и воинская исправления. Убо оставляя нас разрушением тале своего, дух свой оставил нам.

Наипаче же в своем в вечная отшествии не оставил нас сирых. Како бо весьма осиротелых нас наречем, когда державное его наследие видим, прямого по нем помощника в жизни его и подобонравного владетеля по смерти ето, тебе, милостивейшая и самодержавнейшая государыня наша, великая героина, и монархиня, и матерь всероссийская! Мир весь свидетель есть, что женская плоть не мешает тебе быть подобной Петру Великому. Владетельское благоразумие и матернее благоутробие, и природою тебе от бога данное, кому не известно! А когда обое то утвердилося в тебе и совершилося, не просто сожитием толикого монарха, но и сообществом мудрости, и трудов, разиоличных бедствий его, в которых чрез многая лета, аки злато в горниле искушенную, за малое судил он иметь ложа своего сообщницу, но и короны, и державы, и престола своего наследницу сотворил {Екатерина была коронована 7 мая 4724 г., «наследницей» она была объявлена по смерти Петра (умер 28 января 1725 г.). Как нам не надеяться, что сделанная от него утвердишь, недоделанная совершишь и все в добром состоянии удержишь! Токмо, о душе мужественная, потщися одолеть нестерпимую сию болезнь твою, аще и усугубилася она в тебе отъятием любезнейшей дщери {Цесаревна Наталья Петровна умерла в шестилетнем возрасте, 4 марта 1725 г. Петр и его дочь были погребены в один день, 8 марта} и, аки жестокая рана, новым уязвлением без меры разъярилася. И якова ты от всех видима была в присутствии подвизающегося Петра, во всех его трудех и бедствиях неотступная бывши сообщница, понудися такова же быти и в прегорьком сем лишении.

Вы же, благороднейшее сословие, всякого чина и сана сынове российстии, верностью и повиновением утешайте государыню и матерь вашу, утешайте и самих себе, несумненным познанием петрова духа в монархине вашей видяще, яко не весь Петр отшел от нас. Прочее припадаем вси господеви нашему, тако посетившему нас, да яко бог щедрот и отец всякия утехи ее величеству самодержавнейшей государыне нашей и ее дражайшей крови – дщерям, внукам, племянницам и всей высокой фамилии отрет сия неутолимые слезы и усладит сердечную горесть благостынным своим призрением и всех нас милостивне да утешит. Но, о Россие, видя кто и каковый тебе оставил, виждь и какову оставил тебе. Аминь.

1725

ИЗ ЗАПИСОК ГЕННИНГА-ФРИДРИХА ФОН БАССЕВИЧА

Царица Прасковья Федоровна Салтыкова, вдова Иоанна, скончалась 13-го октября этого года. Чувствуя приближение смерти, она велела просить к себе императрицу, которую умоляла быть её дочерям вместо матери. Это была единственная особа, которой император, чрезвычайно уважавший ее, дозволил сохранить старинное русское одеяние. Она всегда следовала за двором и являлась на всех праздниках. Не смотря на слабоумие своего супруга, она питала к его памяти постоянную нежность и просила покрыть себе лицо его портретом, когда будет в гробу, что и было исполнено. Император на целые шесть часов заперся с кабинет-секретарем Макаровым, чтобы составить церемониал для её погребения. Погребальная процессия была очень великолепна, но при том не было ни одного пушечного выстрела, ни русского флага и никакого другого знака её сана, кроме старинной царской короны. Это сделано было для того, как полагали, чтоб показать, насколько некоронованная царица была ниже той, которая готовилась к помазанию, и насколько род Иоанна был отдален от престола.

На Всешутейшем соборе

По отплытии из Рогервика монарх употребил остальное время на маневры своих кораблей. Он сам командовал авангардом, адмирал Гордон – арьергардом, а великий адмирал Апраксин – центром. Постоянно заботясь о том, чтоб подать своим подданным пример полезной субординации по службе, он беспрестанно обращался за приказаниями к великому адмиралу и без его позволения не оставлял своего корабля. По возвращении флота в Кронслот, совершено было 12-го августа торжественное освящение парусного ботика, некогда прибывшего из Англии и при царе Алексее Михайловиче перевезенного из Архангельска в Москву. На нём государь впервые начал учиться мореплаванию. Ботик снаружи обили медью для предохранения дерева его от гниения, а маленькую мачту его украсили большим императорским флагом. Великий адмирал стоял у руля, адмиралы, вице и контр-адмиралы были гребцами. Таким образом маленькое судно обошло вокруг флота, для того, как, говорил император, чтоб добрый дедушка мог принять изъявление почтения от всех прекрасных внуков, обязанных ему своим существованием; и когда в этом обходе оно подымалось вверх по реке, монарх греб сам с помощью одного лишь князя Меншикова. Во многих записках того времени есть описание этого великолепного морского праздника, на котором одного пороха вышло с лишком на 12 000 руб. Празднество окончилось помещением ботика в гавани, в углу почетного места, назначенного для линейных кораблей; а шесть недель спустя, его вытащили на сушу и торжественно перенесли в крепость, где поставили на хранение, как государственную святыню.

Приверженцы короля в Стокгольме, избавившись от царского флота, ободрились и снова наполнили Сенат криками против акта о престолонаследовании, которого требовал племянник Карла XII. Мало-помалу они привлекли на свою сторону даже самых жарких сторонников этого принца, которые при всей готовности возвести его на трон, с которого милости прежде всего посыпались бы на них, колебались однако без пользы навлекать на себя ненависть короля, способного, судя по его здоровому сложению, пережить назначаемого наследника, человека слабого здоровьем. Не смотра однако ж на все эти затруднения, Бассевич, втайне поддерживаемый Арведом Горном, выхлопотал для своего государя пансион в 25 000 немецких талеров и пергаментный акт, подписанный королем и сословиями королевства, который гласил: что нация обязана самою почтительною преданностью потомку Густава и не имеет никакой причины в случае смерти короля обойти особу его королевского высочества, разве только он предпримет что-нибудь против короля, королевы или государства, чего никак ожидать нельзя. Но это еще не всё. Множество писем от знатных шведов прислано было к императору с уверениями, что для нации было бы очень лестно видеть возлюбленного принца, потомка её королей, в родственном союзе с царским домом; а Бестужев так часто слышал от людей сильных, что этот союз больше всего облегчил бы заключение трактата между двумя коронами, что не мог не донести об этом государю. Таким образом его величеству не оставалось уже никакого повода к отговоркам, и он предписал Бестужеву уверить, что одна из царевен назначена Карлу Фридриху, но что некоторые причины не позволяют еще сказать, которая именно. Он приказал также написать графу Бассевичу: что строитель здания должен присутствовать на празднестве его освящения, и что обручение будет совершено только по возвращении его и при нём, а между тем сам отдалял это возвращение, прося, чтоб граф Бассевич своим искусством и кредитом поддержал негоциацию Бестужева. Герцог не осмелился отказать в этом желании монарху, его единственной опоре, да и кроме того его собственные интересы требовали, чтоб дело его было в руках человека ему преданного. – Давно ожидаемый посланник Софи приехал наконец в Петербург 22-го августа, а 25-го принят был там на торжественной аудиенции. Это был Измаил-Бек. Говорили, что он происходил от царской крови и что в четвертый раз уже находился в посланниках, бывши до этого послан в Константинополь, Дели и Пекин. Императору и всему его двору он очень понравился. Шах Гуссейн, от которого дано ему было полномочие, умер во время его переезда из Тавриза в Петербург; шах Тамас, один из сыновей этого несчастного монарха, ускользнувший от жестокости Миривейса, нуждался в быстрой помощи. Измаил-Бек, чтоб ускорить ее, тотчас же предложил всё, на что инструкции позволяли ему согласиться, и союзный трактат был подписан 12-го сентября. Он уехал лишь через месяц, не потому чтобы ждал ратификации от своего молодого государя-изгнанника, – она не могла прийти так скоро, – а для того, чтоб сделать удовольствие императору, который любил с ним разговаривать и заставлял его любоваться своим флотом и удивляться всем успехам своего царствования. Он часто видел императрицу, но тем не менее показал на столько знания света, что просил, чтоб она удостоила его публичной аудиенции прежде его отъезда. За исключением лишь того, что аудиенция эта была дана не в зале Сената, в ней соблюден был тот же этикет, как и у императора. Без ловкости, с какою Измаил-Бек приобрел доверие Петра Великого и возбудил участие к шаху Тамасу, случай, что у него были верительные письма от государя умершего, и известие, полученное вскоре после его приезда, что выгоды, которые составляли цель этой войны, получены со взятием Баку, – прервали бы переговоры о трактате, которые и без того не замедлили возбудить подозрительность Порты. Но Персиянин умел преодолеть эти препятствия и оказал бы значительную услугу Софи, если б только неосторожная молодость последнего сумела ею воспользоваться. Князь Мышецкий был назначен посланником ко двору хана Тамаса и отправился с послом Измаил-Беком в Тавриз (Исфагань была в руках мятежников.)

Получив известие, что турки собирают в окрестностях Азова 60 тысячную армию, император принял все меры на случай упорной войны с ними. Более 20-ти тысяч человек было отряжено для исправления флота в Воронеже на Танаисе; тысяч русских ждали на Украйне приказания двинуться к Черному морю для покорения вновь Азова, и наконец назначены были пункты соединения полкам, стоявшим в отдаленных провинциях, чтоб в случае нужды формировать из них корпуса. Переговоры о дружелюбном соглашении тем не менее продолжались, и г. де-Бонак без устали трудился над ними.

Казаки сочли этот момент удобным для ходатайства о восстановлении старинных их привилегий, в особенности права свободного избрания себе гетмана. Депутаты их, уверенные, что обстоятельства заставят согласиться на это ходатайство, предъявили его с надменностью. Петр Великий отвечал им: «Неудачно вы выбрали время для испрашивания милостей, когда я в дурном расположении духа. Я буду по-прежнему назначать вам гетманов, но нахожу справедливым избирать их только из вашей среды; а чтоб проучить дерзких, осмелившихся усугублять затруднения своего государя, объявляю вам тюрьму, где вы будете содержаться до заключения мира с турками, после которого будут рассмотрены ваши поступки». По выходе с аудиенции, они действительно были отведены в крепость, в которой оставались до назначенного срока. После того они сосланы были на галеры, потому что соотечественники их отказались от соучастия с ними, видя, что всё покорялось императору, и страшась его гнева.