Kitobni o'qish: «Бастард рода Неллеров. Книга 2»

© Усов Серг

© ИДДК

Глава 1

Нет, так не пойдёт. Зачем держать благородного милорда в камере жуткого подземелья? Впадает в неконтролируемое буйство? Ну и что, разве он сможет разрушить стены обычной монашеской кельи в главном здании монастыря? Бред. Карл всего лишь одержимый, а не демон неукротимой силы. Подумаешь, буянит, ерунда какая. У меня сослуживец был в той, прежней жизни, так у него любая пьянка заканчивалась таким дебошем, что милорд Карл Монский и рядом не стоит.

– Ведите его за мной, – приказал. – Цепи не снимайте и присматривайте.

– Мы хотели уже сегодня приступить к его лечению. – Один из вошедших со мной в камеру трёх монахов опасливо потыкал дубинкой в бесчувственное тело одержимого. – Только не успели спуститься, он уже перестал буйствовать.

И хорошо, что не успели. Методы излечения неудачной инициации здесь такие же дурацкие, как и вся остальная медицина. Думают, что если во время приступов причинять одержимому сильную боль – ударами или прижиганиями, – то он перестанет впадать в буйство. Полная чушь, не подтверждаемая практикой, что, как помню, является основным критерием истины. Те случаи исцеления, которые всё-таки случались, уверен, никак не связаны с существующими в Паргее протоколами лечения.

– Чего вы на меня уставились? – грозно спросил братьев. – Ждёте, когда он в себя придёт? Берите под руки и тащите за мной. Иначе мы тут час ещё будем ждать, а у меня времени нет.

– А с еретиками и той старой ведьмой что делать прикажете? – Брат Никита, главный тюремный надзиратель, почесал выбритую макушку. – В город уже три раза сообщали. Не торопятся забирать.

– Научись выполнять задачи по мере их поступления, – посоветовал. – Про милорда я вам сказал, об остальных распоряжусь позже. Разберусь сначала.

Надзиратель кивнул и пошёл впереди меня с чадящим горьким запахом факелом, а другие монахи подхватили тело и понесли следом.

Есть у меня кое-какие мысли, как можно попытаться помочь милорду Карлу. Что мы имеем? Бракованный источник магии – раз, голова с мозгом, который время от времени заставляет впадать пациента в безумие – два. Где-то между этими двумя точками можно поставить преграду, чтобы одно с другим никак не взаимодействовало. Поможет? Откуда ж мне знать? Но попробовать обязательно стоит, только сначала надо всем объявить, что я стал одарённым. Хватит тянуть.

Вопрос в том, как это признание сделать. Настоящую инициацию маги почувствуют на расстоянии не менее чем за сотню шагов, значит, надо отъехать от обители в компании тех, кто магическими навыками не обладает.

Ерундовая задача. Объявлю, что желаю осмотреть деревни и виноградники, тем более что за два дня, проведённых в обители, я со всем хозяйством внутри монастырских стен и рядом с ними уже поверхностно ознакомился, оставались только подземелья со складами, допросными и тюремными камерами, которые я оценил сейчас, сразу после завтрака, с чем себя и поздравляю.

Каменные ступени под ногами, хоть и местами выкрошившиеся, иногда скользили от утреннего конденсата. Вообще, в подземельях обители мерзко – холодно даже летом, сыро, и спёртый воздух неприятно пахнет кровью, жжёной человечиной, потом и испражнениями. Находиться тут само по себе пытка.

– Ваше преподобие. Что же вы без меня-то пошли?

Поднявшись по лестнице, столкнулся с братом Симоном, управляющим лечебницей, он и встретил меня вопросом.

В свои сорок пять выглядевший тридцатилетним мужчина является очень хорошим магом-целителем, а вот как руководитель ничего из себя не представляет. Посмотрел вчера на бедлам в лекарском хозяйстве. Хотя о чём это я? Бедлам – это ведь переиначенное слово «Бетлем», как сокращённо называли Бетлемскую королевскую больницу Святой Марии в Лондоне.

Моя мачеха Мария – герцогиня, а не святая, и Готлинская обитель вовсе не британская столица, но, видимо, бедлам – он и в Африке бедлам, то есть в Паргее. А чего ждать от средневековой медицины? Ладно хоть здесь магия есть. Правда, лечит Симон ею только богатых и за очень большие деньги.

– Если целитель не идёт к больному, то больной идёт к целителю, – переиначил на свой лад восточную мудрость про гору и Магомета. – Сзади волокут, – махнул рукой себе за спину. – Поселим в одной из келий-карцеров, там и будешь с ним заниматься. Подумаем, что можно применить кроме воздействия болью. Кузина, дочь нашего епископа, как-то обмолвилась про одну историю исцеления одержимого, успешного исцеления. Объясню чуть позже. Пока займись синяками и ранами, которые он под утро себе нажил. Брат Никита говорит, два часа бился о решётку и стены. Так ведь? – отвлёк главного тюремщика от попытки погасить ставший ненужным факел.

Выход из подземелья находился на открытом воздухе возле задней стены здания арсенала. Рядом стояла бочка, наполненная дождевой водой, но монах не хотел в ней гасить светильник, собираясь им воспользоваться на обратном пути.

– Да, милорд, – подтвердил Никита, кое-как затоптав пламя – масло в монастыре хорошего качества, из нефти, которую тут научились перерабатывать на фракции. – И выл так, что можно было оглохнуть.

– Ну, вы-то привычные, брат, – улыбнулся я. – Ваши уши могут и более сильные вопли стерпеть. Себя-то он сильнее измучил. Ничего, с помощью Создателя и кузининой подсказки попробуем вернуть милорда к полноценной жизни.

Приписал возникшую идею о магическом исцелении одержимости Юлиане, она далеко, да к тому же слишком важная особа, чтобы какой-то монах Симон получил возможность к ней обратиться и разоблачить моё враньё. Если у нас ничего не получится, то идея не запомнится, а выйдет удачно, то, надеюсь, и в этом мире победителей не судят.

Доходы от любой своей деятельности братья отдавали монастырю, получая от ордена всё им полагающееся по занимаемому в нём статусу. Ага, тот самый не состоявшийся коммунизм, где от каждого по способностям, каждому по потребностям. Только вот ни на Земле, ни здесь никто не определил размеры этих потребностей. Зря. Человек ведь существо ненасытное. Мало кто может сам себя ограничивать. Поэтому, в отличие от теории, на практике монахи себя не обижали. Брат Симон, тот и вовсе будто лопатой загребал долю доходов от лекарской деятельности в свой карман.

Мой предшественник ему в этом не мешал, не стану и я. Деньги брат-целитель тратил в основном не на блек-джек и шлюх, а на заказ редких книг – подьячий Виктор, оказавшийся ушлым прознатчиком, просветил милорда Степа на этот счёт. Рано или поздно купленные Симоном манускрипты перейдут в собственность монастыря, а многие из них уже попадают на переписывание, принося обители прибыль. Так-то хороший мужик этот Симон, правильный, хоть и высокомерный сноб. Недостаток вполне простительный, помню, что в моём родном мире учёные люди тоже часто бывают с какой-нибудь лёгкой придурью.

– Милорд. – Из-за спины лекаря и его раба выскочил Николас, мой адъютант – не адъютант, личный охранник – не личный охранник, не готов друг детства Степа Ниша пока ни к одному, ни к другому, но сильно старается постоянно быть при мне и оказаться хоть в чём-то полезным. Сам не свой от свалившегося счастья, он всё время старается отплатить. Пока нечем. – Брат Макс ждёт вас на тренировку.

Когда мы маленькие, деревья кажутся большими. Из рассказов своего наставника милорда Ванского я представлял его учителя каким-то вовсе непревзойдённым виртуозом меча.

Действительность оказалась чуть проще. Брат Макс в мастерстве лишь не уступал своему бывшему ученику, в силу же возраста демонстрируя меньшие скорость и ловкость. Мне есть на что жаловаться? Нет, глупость. Всё хорошо. Наставник полностью подходил для моих планов. До его уровня милорду Степу ещё годы тренировок.

С тем, что жизнь даётся человеку всего один раз, я теперь благодаря собственному удивительному опыту категорически не согласен, тем не менее собираюсь и эту, вторую, прожить так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы. Благо заняться есть чем.

– Ник, – положил руку на плечо новика. – Скажи старшему сержанту, пусть назначит со мной пятерых, которым приготовиться к поездке по монастырским землям.

Остановился у выложенного камнями небольшого бассейна, наполняемого бьющим снизу ключом. От него до стены проложен гранитный желоб к дренажной трубе в ней, через неё вода вытекает за пределы обители.

Это и есть тот самый источник, появившийся благодаря Создателю. Для доступа к живительной влаге не обязательно попадать внутрь монастыря. Собственно, большинство паломников в саму обитель не пускают, только самых важных – дворян или богатеев. Впрочем, и они живут в гостинице вне монастырских стен.

– Я взял ваш кубок, милорд. – Прежде чем кинуться выполнять моё поручение, Николас обеспечил меня посудой для питья святой водицы.

– Ты научился мои мысли читать?

Зачерпнул из источника и сделал несколько глотков действительно очень вкусной воды. Провести анализ её состава мне нечем, но почему-то уверен, что она полезна.

Вернул кубок приятелю, тот допил и побежал к гостевому дому, где на первом этаже устроился гвардейский десяток во главе с моим Ригером. Говорю «моим» в том числе и потому, что провёл с ним позавчера долгую серьёзную беседу, после которой бывший опекун Степа поклялся перед уменьшенной копией жезла Создателя в верности мне в первую очередь, а уж герцогине Марии во вторую.

Посмотрев вслед новику, направился к боковому подъезду главного здания.

Монахи ежедневно, кроме шестого, выходного, дня по два часа минимум совершенствуют свои навыки владения оружием. Воинственные они у меня, рад за них. Мало ли что может случиться? Надо быть в готовности за себя постоять.

Для тренировок в обители выделено два места – плац между конюшнями и складами, а также небольшой зал с манекенами и тренажёрами на первом этаже монашеского общежития, главного здания обители, в котором находятся и мои апартаменты.

Я для своих занятий выбрал крытое помещение, потребовав, чтобы во время них там никто, кроме меня и наставника, больше не присутствовал. Не желаю предоставлять кому бы то ни было о себе какую-либо достоверную информацию.

Откуда во мне такая скрытность? Здесь нет разветвлённых информационных сетей, и никакие мошенники, получив доступ к моим персональным данным, не станут изводить телефонными звонками меня и моих близких, в средневековье есть свои положительные моменты. Тем не менее считаю, что всё равно пусть обо мне как можно меньше знают – крепче спать будут. Информация – это очень мощное оружие, не нужно самому отдавать его в чужие руки.

Доброе слово и коню приятно. Вчерашнее первое занятие с братом Максом завершилось его признанием моей неплохой выучки, что польстило, конечно же. Милорд Ричард не зря свои усилия на бастарда Неллеров потратил.

Напомнил себе о губительности почивать на лаврах и во время сегодняшней тренировки выложился полностью. Когда часы на церкви и монашеском общежитии чуть вразнобой пробили по десять раз полдень, уже еле стоял на ногах.

– Ох, наверное, хватит? – спросил нового наставника, тяжело дыша.

– Думаю, что да, но вообще, как вы сами, милорд, решите.

– Знаешь, что? Давай во время тренировок ты у нас старший. Хорошо?

– Договорились, – усмехнулся брат Макс.

Мои ожидания, что монастырское начальство четырнадцатилетнего парнишку в качестве своего руководителя встретит с изрядной долей скепсиса, не оправдались. Не учёл впитанного в кровь у обитателей этого мира сословного почитания. Милорд Степ принадлежит к могущественному роду Неллеров, хоть и незаконнорожденный, но сын самого герцога Виталия и, следовательно, родственник многим аристократическим семьям. Достоин, так сказать, править по праву крови. А скоро объявлюсь одарённым, так и вовсе любые вопросы отпадут.

– Вы окончательно решили, что службы будет проводить преднастоятель? – спросил Макс, когда мы направились в термы.

– Кроме шестого дня, – кивнул. – Не хочу обижать баронета. Оставляю своему заместителю самую почётную обязанность.

Так не понравившийся мне преднастоятель Михаил Фальм – мутный он – весьма удивился, когда узнал о моём решении, даже не сразу поверил. А что? Пусть перед братией и паломниками, а главное, молоденькими дворянками, красуется в пурпурной, вышитой золотом и серебром сутане своей молодецкой статью, мелодичным голосом и мудрыми словами проповеди. Мне это совсем не нужно. Забрал себе все реальные нити управления, а баронета отфутболил на чердак. Пусть занимается почётным, но ничего не решающим делом.

Да, забрать-то я забрал, вот только надо ещё научиться за них дёргать. Тут большую помощь окажет подьячий Виктор, который к моему удовольствию оказался весьма дельным и умным. Весёлый пьяница – лишь маска, позволявшая ему втираться в доверие и получать нужные сведения не только из просмотренных документов, а и от людей, их писавших.

Когда в моём родном мире кого-нибудь спрашивали: «Ты что, сторонник теории заговоров?» – то ожидали быстрого отказа и оправданий: нет, конечно же, нет. Только вот на мне такой приём никогда не работал. Твёрдо убеждён, что люди с раннего детства плетут заговоры, начиная с попытки выдавить из родителей на мороженое или новый велосипед и, уже будучи взрослыми, устраивать свои карьеры, помогая друзьям и делая пакости недругам.

Любое сколь-нибудь значимое событие в истории редко является результатом случая, в основном это следствие чьих-то продуманных действий. Так что да, я самый что ни на есть сторонник теорий заговоров, а значит, всегда буду ожидать каких-нибудь пакостей от окружающих. К подарку в виде ещё одной жизни следует подходить бережно.

– Прибегал этот, – доложила Юлька, когда я после бани пришёл в свои покои, где она накрыла мне обед. Под «этим» девчонка понимала, конечно же, своего дружка и ухажёра Николаса. – Сказал, что пятёрка гвардейцев назначена, ждут команды на выезд. А вы куда собрались? Возьмите меня с собой.

Быть большим боссом часто означает одиночество, но обедаю я без сотрапезников не потому, что так положено по статусу, а из-за собственного решения. Люблю размышлять, пока ем, а не разговаривать. Только разве с моей служанкой спокойно получится подумать? Трещит вечно как сорока, и урезонить её нет сил, хорошая девочка, непосредственностью на мою Леську в детстве похожа. Придётся терпеть, не такая уж это трудная задача.

– Ладно, только тогда не мельтеши передо мной, не пронесу я еду мимо рта без твоей помощи. Иди одевайся. И уговор: очередную свару с нашим бравым новиком Николасом не затевать. Побереги язвительность для кого-нибудь другого.

Юлька весело рассмеялась и радостно метнулась к своей каморке, расположенной рядом с умывальной комнатой. Ошейник со своей служанки я вчера снял. Имею полное право. Пусть плату ей ещё не назначил, но статус у болтушки изменился кардинально, она теперь вольная. Пока за пансион поработает, а дальше будет видно.

Надо вспомнить, что я чувствовал и как себя вёл, когда инициировался в одарённые. Именно так мне надо будет изображать в присутствии свидетелей, чтобы потом, если кто заинтересуется – мало ли? – комар носа не подточил. Жаль, что симулянт из меня плохой, никакого опыта. Лишь однажды в жизни пытался изображать больного, когда не хотел в школу идти, и вроде бы получалось неплохо, на маму подействовало, только вот нагоняя температуру, прислонил ртутный градусник к батарее, – мозгов-то совсем не было – а тот возьми и лопни. В общем, и в школу пришлось идти, и напутственный подзатыльник от отца огрести, не сильный, зато обидный. Ладно, тогда я был ещё несмышлёный, сейчас постараюсь сделать как надо.

– Ваше преподобие. – Не успел я встать из-за стола, ко мне заглянул брат Сергий, можно сказать, братец, он всего на год старше меня, зато из младших сыновей состоятельной купеческой семьи, оплатившей и его обучение в школе, и должность монастырского секретаря. – К вам казначей и старший библиотекарь пришли. Просят допустить до беседы.

Ясно. Явились жаловаться на подьячего. Виктор их за один день умудрился хорошенько растрясти. Предупредил, что вскоре прибегут с кляузами про его непочтительность. Ничего, пусть терпят. К тому же на первых порах им ничего не грозит. Не хочу с порога начинать кардинальные перемены и резко настраивать против себя ближайшее окружение.

Подьячий Виктор очень кстати для меня так себя ведёт. Он-то не знает игру в плохого и хорошего полицейских, зато я понимаю, как выглядеть белым и пушистым, чтобы мне в жилетку бегали плакаться. Дядя Витя нехороший, милорд Степ спаситель от притеснителя.

Только сегодня мне некогда с братьями Алексом и Валерием разговаривать, есть дело поважнее. Пока русский царь удит рыбу, Европа может подождать.

– Сергий, скажи им, что беседа будет завтра. Я уезжаю и приеду поздно.

Эх, как же хорошо быть молодым. Уставшие на тренировке мышцы почти восстановились. Так, лёгкая ломота чувствуется, и всё. Чёрт, сам себе завидую.

– Милорд? – Одевшаяся в брючной костюм Юлька закрыла за моим секретарём дверь и повернулась.

– Готова? Пошли чёрным ходом.

Из моих покоев можно было перемещаться по узким проходам внутри стен.

– Там темно.

– А голова тебе на что? Вон лампа висит, а рядом огниво.

Шли даже при нашем отнюдь не богатырском телосложении касаясь плечами стен, хорошо, что ещё и пригибаться не приходилось. Вспомнилось, как пацаном с друзьями спускался в подвал старой, семнадцатого века церкви. Тогда было немножко страшно, сейчас нет, но любопытно. Какой смысл от таких тайных ходов, если о них знает каждый обитатель монастыря, включая, поди, и десяток бойцовских псов? Юлька шла сзади, поэтому всю паутину собирал я своим благородным лицом. Давненько этими проходами никто не пользовался. Надо будет стребовать их полную схему, а не только главного здания, вдруг что-нибудь интересное обнаружу, да и пройтись по всем не помешает. Всё-таки я тут теперь аббат и должен хорошо знать не только монастырское хозяйство, а и все ходы-выходы. Привык ответственно относиться к любому делу.

Навыки верховой езды я вполне прилично прокачал, однако пересаживаться на резвого скакуна мне пока рано, не справлюсь. Поэтому на заднем дворе Николас держал для меня повод верной кобылки.

– Ник, для неё тоже приведи лошадь, – показал подбородком на довольную Юльку.

– Зря мы её с собой берём, Сте… милорд, ваше преподобие.

– Тебя спросить забыл, – нахмурил брови и кивнул Ригеру. – Привет. Припасы с собой взяли?

– Да, и копчёные колбаски, как вы любите.

Глава 2

Уехать без лишних помпы и шума не получилось. А чего я хотел? Настоятель даже в уборной, можно сказать, находится у всех на виду. Едва мы – имею в виду себя и свой эскорт – выехали верхом на нашу единственную монастырскую площадь, где в это время при небольшом скоплении монахов, слуг и паломников наказывали у столба какую-то провинившуюся пожилую рабыню – да, не я один здесь судья, мои помощники тоже обладают каждый определённой властью, – как ко мне наперерез с разных сторон сразу же устремились подьячий Виктор, брат Георг – главный управитель монастырским хозяйством и Олаф, возничий кареты, на которой я прибыл в обитель.

Ну, с последним мне всё понятно. Раб сестры завис здесь в непонятном статусе. Экипаж надо будет отправлять к Агнии, вернуть, но не пошлю же я его в столь тревожное и опасное время без охраны? А у меня лишних воинов нет.

– Чего ты под копыта кидаешься, Олаф? – строго сказал ему. – Жди оказии. Как в Лос-Аратор кто будет возвращаться, так и тебя с ними отправлю. Отдыхай. Разрешаю съездить в город. Только не в одиночку, разумеется. Виктор, брат Георг, – это я уже своим помощникам. – У нас что-то горит? Тогда все вопросы вечером.

И опять на своём пути – она вчера уже раза три, нет, четыре, нет, точно пять якобы случайно попадалась – вижу кидающую на меня томные взгляды белокурую красотку. Откуда только знает, где я появлюсь? Чутьё как у экстрасенса или наводит кто?

Чем она вообще сейчас должна заниматься, кроме того, чтобы строить мне глазки? Девочка, если ты считаешь, что сможешь легко обаять своими глупыми ужимками молоденького аббатика, то сильно ошибаешься, у меня дочь старше тебя, и я древний, словно мамонт. Ну, утрирую, понятно. Кабы не болезнь, был бы что тот Карлсон, мужчиной в самом расцвете сил.

– Я не беседовать, – объяснил подьячий. – Просто хочу сообщить, что уезжаю в Готлин на наше подворье и вернусь только завтра, а если смогу, то послезавтра.

Логика его фразы не совсем понятна, но согласился. Надо так надо. Виктор знает, что делает. Я в этом уже убедился.

– Брат Георг, что за девица с тобой? – напустил на себя высокомерие. – Второй день её наблюдаю слоняющейся без дела.

– Так я как раз насчёт неё к вам и направлялся, ваше преподобие. – Он ухватил блондинку за локоть и довольно грубо выволок её, поставив перед собой. – Рекомендую вам как личную служанку. Расторопна, старательна и… – Тут управляющий сделал небольшую паузу, чуть похабно ухмыльнулся, с намёком подмигнул и продолжил: – Очень умела в кое-каких делах.

Здесь реально интриги такие примитивные или меня за малолетнего придурка держат, наверное, к тому же не без расчёта на возрастной спермотоксикоз? Нашли осла. Обломитесь, приятели, я ваши хитрости могу прямо с хитрых рож читать.

– Обойдусь, – пренебрежительно отмахнулся. – У меня есть кому прислуживать. Утром видел возле портняжной мастерской бардак. Отправь её туда, пусть порядок наведёт.

Ух, какая ярость-то у нас в глазках сверкнула. Не прячь взгляд, девочка, не прячь. Дядя Степан наблюдательный, успел заметить твою реакцию. Сколько экспрессии в ней. Огонь! Цвет волос подкачал, а так прямо Кармен, ни дать ни взять. Меня не любишь, но люблю я, так берегись любви моей, тарам-пам-пам. Или перевербовать тебя? Да ну, к чёрту, чувствую, что ты паскудница. Нутро гниловатое. Зачем мне такое рядом? Держи врага вблизи? Так какой ты враг? С моими-то нынешними властными возможностями раздавлю как таракана, тараканиху.

– Милорд… – хотел ещё что-то сказать управляющий.

– Потом, брат Георг, всё потом, – прервал и послал свою кобылу вперёд.

Вот так, пусть привыкает к юношеской взбалмошности своего настоятеля. Мало ли где я воспитывался? Не забывай, что кровь рода Неллеров позволяет вести себя с окружающими весьма пренебрежительно. Управляющий ли ты обители или последний раб в ней, для бастарда Степа вы оба подчинённые.

Сопровождаемый почтительными поклонами встретившихся обитателей и паломников, подъехал к воротам. Королевских гвардейцев ни разу не видел, но вооружение и доспехи моих дежурных монахов ничуть не хуже, чем у герцогских, и содержатся в образцовом порядке, спасибо лейтенанту Максу.

Единственное, что бросалось в глаза у моих вояк, так это длинные копья. Раньше я видел только полутораметровые обрубки, которыми не столько нужно колоть, сколько метать. Братья же держали в руках настоящие оглобли с железными наконечниками. Неужели удар латной кавалерии готовы встречать? Надо будет у наставника уточнить.

А это ещё что за мини-обоз пытается проехать в мой монастырь? На паломников или поставщиков не похоже. Два мрачных, размером с КУНГ, деревянных ящика на колёсах, влекомые парой лошадей каждый, в сопровождении десятка городских стражников, судя по плоским, как тарелки, каскам.

Решётки на узких оконцах. Тюрьмы на колёсах? Чего гадать-то, сейчас всё и прояснится.

– Вот наш аббат, его преподобие милорд Степ, – обернувшись ко мне, один из караульных братьев сказал городскому сержанту, круглому как колобок мужчине, в этот момент успокаивающего своего коня похлопываниями по шее. – Если разрешит вам проезд внутрь, я пропущу.

– Кто такие? – стараюсь говорить юношеским баском. – Кто старший?

Понятно, этот колобок старший и есть. Что он там бубнит? Разве так докладывают? Впрочем, военной чёткости от полицейского чина и в моём мире не всегда дождёшься. Как тут не вспомнить неразборчивое бормотание сотрудников ДПС, когда те представляются.

Хотя суть происходящего сейчас уловил быстро. Прибыл конвой наконец-то забрать из моих подземелий еретиков и ведьму, что хорошо, а взамен оставить новых подозреваемых, что плохо.

Первых пытали и допрашивали под руководством преднастоятеля Михаила, временно замещавшего должность аббата, он же и вынес вердикт об их виновности, а вот с доставленными только что предстоит решать уже мне. А не хочется. И на самотёк этот вопрос не пустишь. Противники церкви, если верить епископу Рональду, здесь не выдумка, самая что ни на есть реальность. Они достаточно многочисленны, организованны, методами конспирации владеют неплохо и представляют серьёзную угрозу.

Отрицая единосущность явившегося в мир Создателя, настаивая на его подобосущности, то есть утверждая, что в Паргею пришёл не сам Создатель, еретики ставили под сомнение многие церковные догматы и государственные порядки. Ведь если тот, кто путешествовал по миру, творил чудеса и добро, рассказывал, как людям надлежит жить, не сам Создатель, а лишь человек, которого он сотворил по своему подобию, то и многое из сказанного могло быть неправильно понято или истолковано. В глубь теологии я пока не погружался, но простой вывод, который следует из еретических идей, мне понятен, потому что прост, как кирпич: бей дворян и попов.

Понятно, я всегда за всё хорошее против всего плохого, и в душе, может, тоже разделяю мнение о несправедливости нового для себя мира, только так уж получилось, что я теперь и поп, и дворянин, то есть еретики и мои враги тоже, как и для короны или церкви. К тому же мог бы немало рассказать о религиозных войнах земного средневековья, сколько крови в них было пролито, чтобы в итоге вместо одних несправедливостей получить другие, порой более жуткие, тот же нацизм.

– Так мы проедем? – второй раз спросил сержант.

Я опять завис, что ли, как постоянно делал мой первый, собранный на коленках, компьютер?

– Да, проезжайте, – согласился. – Братья, пропустите их. Надзирателя Никиту предупредите, он к себе в келью ушёл отдыхать.

Караульные монахи все вчетвером дружно рассмеялись.

– Мы видели, как он пошёл, – пояснил старший. – Взял для просветления из гостиницы добрую паломницу, – показал взглядом в расположенное неподалёку от монастырских стен трёхэтажное строение. – Думаем, не до отдыха ему сейчас, ваше преподобие. Продолжил труды свои.

На Земле священники тоже грешили, а здесь с этим намного проще. Предать бы прелюбодеев анафеме, да не поймут, и, конечно же, сие не в моей власти.

– Значит, от трудов отвлеки, – не поддержав веселья, сказал строго. – Пусть не затягивает отправку и приём. Не нужна нам здесь старая ведьма.

Ни в какие проклятия, порчи и разные наговоры я не верю, но колдуны и ведьмы здесь реальные. Так и есть, особенно с учётом того, что в эту категорию попадают изготовители отравы, наркоты, зелий для прерывания нежелательной беременности и прочих гадостей. Увы, часто в колдовстве обвиняют обычных травников.

В поиске злых умыслов у знахарей и написании доносов сильно усердствуют врачи, купившие себе практики и не желающие с кем-либо делиться доходами. В общем, мне придётся проводить беспристрастные, серьёзные расследования, чтобы отделять овец от козлищ, или как там было у святого Матфея?

– Чего стоим? – спросил у старшего сержанта. – Вперёд! – скомандовал. – Когда твой доклад почитаю?

– Я это, опять кляксу посадил. Перепишу. А содержание могу прямо сейчас вам дать посмотреть.

– Да чего мне его смотреть? Мы же с тобой вчера всё обсудили. Не затягивай.

В отличие от Степа, его опекун с грамотой не очень дружил. Читал вполне быстро, даже не по слогам, а вот с написанием имел проблемы, даже притом, что в континентальном языке, как и во всех местных его диалектах, работало правило: как слышишь, так и пишешь. Руки у Ригера не под перо были заточены.

Записка о том, что милорд Степ Неллерский живым и здоровым добрался до вверенной его руководству обители, отправилась в тот же вечер, когда я сюда прибыл, а вот подробный доклад о путешествии был готов только для епископа – подьячий Виктор постарался.

Для герцогини сообщение должен написать своей рукой мой бывший опекун, но он всё ещё над этим мучился, словно перегоревший автор при написании главы затянувшегося романа. Ладно, время у него есть, группа паломников из Неллера отправится в обратный путь только через два дня. Почтовое ведомство, что ли, придумать? Да ну, к чёрту. Тут много чего надо предлагать, и организация связи – не самое первоочередное дело.

Нашу маленькую кавалькаду все заметили, а по богатству моего гардероба сразу догадались, что едет настоятель. Кланялись почтительно даже те, кто находился далеко или смотрел из распахнутых окон гостиницы. Это что там за симпатичная девичья мордашка мне весело улыбается? «Ох, старик, – притормозил свои игривые мысли, – успокойся уже, всё впереди, успеется».

Почти сразу, как позади остались строения, пошли поля с колосящимися всходами посевов. Деревня Монастырка-то совсем рядом, вон они, её убогие домишки, всего в полумиле виднеются. Крестьяне – смотрю, среди них детей не меньше, чем взрослых, и работают наравне – уже срезали колосья серпами, такими же, как на гербе той страны, в которой я родился, провёл детство и потерял. Не по своей вине, мал ещё был. Опять о грустном, постороннем? Зачем? Эх, Стёпа-Степ, нам ли, аббатам-настоятелям в четырнадцать лет – кровь с молоком – быть в печали?

Стариков не увидел вообще ни одного, ни в поле, ни в деревне, которую миновали довольно быстро – всего-то четыре десятка убогих хижин. Да уж, не живут здесь селяне долго. А ещё – заметил – все крепостные кланялись низко, вроде уважительно, но взгляды прятали. Нутром чую, нет в них почтения, лишь страх и неприязнь.

Ух ты, гречка? Точно, она. Смотрю, в моём хозяйстве довольно разнообразный ассортимент продуктов, и зерновых, и овощей, и оливок, и винограда много, и фруктовые сады. Земля-то прямо благодатная, и климат мягкий. С Италией или Грецией бы сравнил, но отсюда до моря пара-тройка сотен миль, влажность другая, меньше намного.

– Это что за острог? – спросил Ригера, когда за околицей в стороне фруктовых посадок увидел обнесённый частоколом из заострённых брёвен квадратный участок размером всего в четверть акра.

Надо было с собой кого-нибудь из братьев взять. Дядьке-то откуда тут что знать? Действительно, хорошие мысли приходят с опозданием.

– Пасека, – пояснил старший сержант.

Ого, Ригер уже в курсе. Молодец, тоже времени зря не теряет. Подготовился к нашей рекогносцировке.

Паргейцы оказались сообразительней землян, в том смысле, что давным-давно от бортничанья перешли к культурному пчеловодству. Мёда добывали много, но и спрос на него при дороговизне и малой доступности сахара был большой. Пасека не приносила обители дохода только по той причине, что братья сами весь её продукт употребляли, правда, в виде медовухи.