Kitobni o'qish: «С Фимой по жизни. Часть 6. Сказки-рассказки»

Выходной

День был выходным. Не в смысле субботы или воскресенья – просто среда. «Буду целый день валяться на диване, есть вкусняшки и пялится в телевизор» – проснувшись, подумала Маруся. Сначала так и было, пока не зазвонил телефон.

– Мань, привет, это я – дальше невнятное всхлипывание.

– Что опять? Дуся давай скорей, а то меня к начальству вызывают, – не моргнув глазом, соврала Маруся.

– Я с Сашкой поругалась….

И последовало «краткое» описание очередной ссоры Дашки и Сашки, прерываемое вздохами и громким высмаркиванием.

«Господи, ну за что мне всё это? Почему, как только я решаю расслабиться обязательно кому-нибудь от меня что-нибудь нужно?» – думала Маруся. Дождавшись удобного момента Маня, быстро (чтоб не дай бог не прервали) протараторила:

– Всё Дуся, убегаю, завтра позвоню сама.

Нажав кнопку отбоя, подумала и отключила телефон.

Дальше всё по плану – полный релакс. Пощёлкав пультом, остановилась на душещипательном сериале. Запивая чужие страдания ароматным кофе вприкуску с горьким, но жутко вкусным шоколадом, подумала:

«Почему всегда одно и то же? Почему надо куда-то бежать, кого-то спасать или просто сидеть рядом? Нет, я, конечно, люблю своих близких, но не умею отказывать. И ладно бы случалось что-то серьёзное. Таки нет, чаще ерунда, типа сегодняшней, Дусиной»

Около полудня всё-таки пришлось вылезти из под пледа. Мусорное ведро требовало освобождения. Этот труд Маруся могла осилить, испытывая искреннюю благодарность к изобретателю мусоропровода.

Открыв входную дверь, охнула. Не сразу поняла, что испугалась себя. Просто, вчера кто-то из соседей, решил избавиться от огромного зеркала, а чтоб не обременять себя его вывозом, поставил на лестничной клетке. И Маруся, неожиданно столкнувшись с самой собой, невольно вздрогнула.

– Тьфу, ты. Сказать, кому не поверят, своей красоты, неземной, испугалась, – посмеиваясь, прошла к мусоропроводу и  отправила в последний путь мешок с отходами.

Вдруг услышала странный звук, не то писк, не то лай.

«Только собак нам тут не хватало» – размышляла она. Но на площадке никого не было. Уже протянула руку к двери, но поняла, что за спиной что-то не так. Обернулась и увидела в зеркале щенка, он смотрел на неё, и как ни в чём не бывало, чесал задней лапой ухо. Не веря своим глазам, Маруся подумала:

«Нет, надо чаще отдыхать, и с кофе завязывать. Вон, уже несуществующие щеночки мерещатся»

– Почему же несуществующие, очень даже реальные – сказал щенок.

– Это кто сказал? – прошептала Маруся и икнула от неожиданности.

– Кто, кто? А сама не видишь?

– Нет, не вижу – сказала она, приближаясь к зеркалу.

– Как это не видишь? Ты же в упор на меня смотришь?

Оно, конечно, говорящие щенки не каждый день встречаются, но вся «прелесть» была в том, что перед зеркалом никакого щенка не было. Он находился там, с той стороны. Маруся подошла вплотную и удивилась ещё больше. Потому, что сейчас, себя она в зеркале не увидела. Там был луг, деревушка, вдали чернел лес.

– Самсон! – послышался голос.

– Это меня, – сказал щенок, – пойду я.

Маруся вдруг осмелела:

– Можно я тебя поглажу?

– Ну, погладь, – разрешил он – а то, ведь так и будешь думать, что я глюк.

Маня протянула руку, ещё надеясь на то, что это голограмма и сейчас она наткнётся на твёрдую зеркальную поверхность, но вместо этого рука, беспрепятственно погрузилась в зазеркалье. От отсутствия опоры провалилась, чуть не задавив щенка.

– Аллё, аккуратней, – недовольно проворчал он.

Маруся обмерла. Не было ни дома, ни зеркала, а только луг, деревушка и черный лес вдали.

Щенок, между тем, неспешно ковылял по тропинке.

– А как же я? – беспомощно прошептала Маня.

– Хош стой, хош со мной пошли – послышалось в ответ.

И она пошла. А что оставалось?

Из дома, у ворот которого они остановились, с диким воплем выскочила кошка и налетела на Самсона.

– Где тебя носит? – визжала она, – я уже всю деревню обегала. И у Фроси была, и Борьке от меня досталось.

Тут, она, наконец, заметила меня. Оглядела с ног до головы, подозрительно долго рассматривала мои тапочки. Потом снова обратилась к щенку:

– Опять вы с дедом чудите? Сколько говорено было? А вы за старое? Откуда вы её притащили?

Щенок молча смотрел, лишь изредка наклонял ушастую башку, как бы прислушиваясь.

– Ну, шо таращишься, отвечай?

Маня сдалась первой.

– Из дома.

– И зачем ты за ним пошла? – не унималась кошка.

– Не знаю, интересно стало.

В этот момент Маруся поймала себя на мысли, что совсем не удивляется этому разговору в мире животных.

– Ох, – совсем, как бабушка вздохнула кошка, – Интересно ей стало. Взрослая девица, а суёшься везде точно ребёнок. Ладно, пошли. Меня зовут Фёдоровна, а этот обалдуй – мой сын. Шо смотришь? Нет, я прямо не могу! Значит то, что с ней кошка и щенок по-человечески говорят не удивляет, а то что он мой сын – чудеса. Приёмыш, разумеется. Потерялся он, я и забочусь. Только, вот как они с дедушкой-соседушкой спелись, так я всякий покой потеряла – ворчала Федоровна, забираясь на крыльцо.

Маня и Самсон двинулись за ней.

В сумраке дома, пахло травами и варёной картошкой. Фёдоровна запрыгнула на широкую лавку и усевшись, спросила:

– Дед, а дед, опять вы с Самсоном за своё. Сколько раз тебе говорила, чтоб ты от него отстал? А если он заблудится и назад дорогу не найдёт? Сам то, не ходишь туда, его посылаешь.

– Мам, да не ходил я никуда. Так, по тропинке гулял. Даже за раму не выглядывал, просто сидел, а она на меня свалилась. Погладить хотела и …

– Ладно, знаю я все твои отговорки. Дед, ты то, что молчишь?

– Эх, хе-хе. А что говорить? Самсон правду сказал, мы не при делах.

Маня села на табуретку, пытаясь разглядеть деда.  Дверь заскрипела и в дом вошла большая, рябая курица. Скучно оглядела всю компанию, клюнула что–то на полу и развернулась к выходу.

– Фрося, ты чо приходила-то? – спросила Фёдоровна.

– Да, так, узнать, нашла ты Самсона или нет? А то носилась по деревне как ошпаренная. Думала, может помочь чем, а раз у вас всё в порядке пойду я.

Когда Маня обернулась перед ней уже стояла миска с картошкой и кружка молока.

– Ешь – велела кошка. – И ты ешь, – обратилась она к щенку, – а то мотается голодный целый день.

Но Самсона не надо было уговаривать. Он уже смачно чавкал похлёбку из жестяной миски.

– Я вообще-то сыта, – сказала Маруся, но потянулась к кружке, молоко было холодное и пахло мятой.

– Спасибо, дедушка.

– Не за что, – послышалось в ответ.

В углу, на лежанке, она различила очертания старика. «Что же дальше?» – подумала Маруся.

– А ничего, погостишь и домой пойдёшь – ответил дед.

– Как же я пойду, я дороги не знаю?

– Нет ничего проще – встрял Самсон.

– Зачем вообще вы её сюда притащили? – уже спокойно спросила Федоровна, удобно развалившись на подоконнике.

«Да, – подумала Маруся – зачем я нырнула в это зеркало? Потом все эти разговоры? Может я с ума сошла?»

– Нет, ты не чокнутая – ответил дед. – Хотя с какой стороны посмотреть. Вот, считается, что раз язык животных понимает – значит, ненормальный. А я, так думаю, что всё как раз наоборот. Кто природу не понимает – тот и не в себе. Вот люди друг друга то, слышат, а не понимают. Вот беда то. Ты сегодня спрятаться решила? Молчишь, неужели такие плохие люди вокруг, что ты от них прячешься?

– Нет, – прошептала Маруся.

– Ты им не веришь, что ли?

– Верю.

– А они тебе?

– Думаю, верят.

– Раз так, то совсем не понятно, что ж ты их по понедельникам любишь, а по вторникам нет? Дела…

Маруся задумалась.

– Ладно, устали все, отдохнуть надо – опять вмешалась рассудительная кошка, – иди Маня, вон там приляг на диванчике, и ты иди, – последние слова предназначались Самсону.

Маруся послушно расположилась в указанном месте, рядом устроился щенок и прижавшись к её руке блаженно засопел.

Кошка мурлыкала, дед кряхтел и шаркал тапками, а щенок грел своим тёплым, розовым пузом.  Мане было легко и спокойно: «А ведь правда, если они любят меня и я люблю их, что же в этом непонятного? Можешь помочь – помоги, иначе зачем тогда всё?» Засыпая, увидела в углу комнаты то самое зеркало, в которое недавно провалилась, но сон одолел.

Проснувшись, Маруся, не сразу поняла, где она. В комнате сумрак, только это была её комната. В углу работал забытый телевизор, где-то на улице громыхали трамваи и смеялись люди. Она не понимала, приснилось ей это или было наяву. Чтобы рассеять сомнения, пошла на кухню, открыла шкафчик и поняла, что мусор всё-таки выносила, но вот как вернулась обратно не помнила. Проходя мимо зеркала, задержалась. Над верхней губой виднелся след молока выпитого во сне.

Выдохнула и включила телефон. Он, только этого и ждал, зазвонил моментально.

Конечно же это была Дуся.

– Манечка, милая, у тебя всё в порядке? Я тебе целый день дозвониться не могу. Уже маме твоей позвонила и сестре, напугала их, наверное. Ты прости, я же волновалась.

Сейчас Маруся совершенно не злилась на подругу.

– Ладно, разберусь, не переживай. Что там у тебя с Сашкой?

– Ой, Манечка, я ведь за этим и звоню. Он в аварию попал, ногу сломал. Мне к нему ехать надо, он в больнице, а это где-то в районе. Поедем со мной, пожалуйста, а то мне одной страшно.

– Когда, прямо сейчас?

– Да, Марусь, пожалуйста.

– Ладно, подъезжай, – согласилась Маня.

Пока ждала страдалицу, позвонила маме.

– Мам, у меня всё в порядке, ты не волнуйся. Просто телефон отключала, а Дуська панику подняла. Ты Наташке, позвони, она и её дёрнула. Нет, всё в порядке, Сашка ногу сломал, мы сейчас к нему в больницу смотаемся, а то страдает там от несчастной любви. Всё убегаю, она уже подъехала. Да мам, ты не сердись на меня, что я такая непутёвая, прости. Я, я люблю тебя мам. Да, да приеду обязательно отзвонюсь. Обнимаю.

Больницу нашли быстро, но страсти-мордасти Дашка с Сашкой разводили долго. Если бы не медсестра, дай бог ей здоровья, выставившая нас за дверь, они бы и вовсе не расстались. Возвращаясь назад, Дуська безумолку щебетала, на тему: «Не было бы счастья, да несчастье помогло». И, конечно, заблудилась. Остановились возле дома на краю деревни, чтобы спросить дорогу. Долго стучали в дверь, но никто не открыл. На голоса, пришла женщина из соседнего дома.

– Здравствуйте. Вы к кому?

– Здравствуйте, мы заблудились. Не подскажите, как на трассу выехать? – хором заголосили мы с Дашкой.

– Сейчас. Иван! – позвала она.

Пришёл мужик, наверное, её муж.

– Он вам лучше объяснит, каждый день там ездит.

Пока Иван, жестикулируя рассказывал Дуське маршрут следования, мы с его женой разговорились.

– А я слышу у Фёдоровны голоса, думаю, что такое? Дай пойду, гляну. В этом доме не живёт никто. Старики померли, а молодёжь в город подалась.

Маруся пригляделась, и ей показалось, что сегодня она в этом доме уже была.

– А Фёдоровна это кто? – спросила она.

– Это, подруга моя, царство ей небесное, померла прошлой осенью. Знаешь, разговоры ходят, что по ночам в доме кто-то бродит. Сама не видела врать не стану, но Фроська, другая моя товарка, рассказывала, что из дома этого домовой никак уйти не может. Вот и мается.

Вдруг, из-под калитки вылез щенок и уселся прямо перед Марусей.

– Смотри ка, откуда он взялся?

– Так он ничей? – спросила Маня.

– Да бог с тобой, в деревне все щенки, что на улице ничьи.

– А можно я его себе возьму?

– Бери, коли охота.

В это время Дуська, наконец, уразумела куда им ехать.

Устроившись с новым другом на заднем сидении, Маруся обернулась. Им в след приветливо махали новые знакомые, а на заборе сидела та самая кошка Фёдоровна, ещё недавно отчитывающая Маню за любопытство.

– Кого это ты приобрела?

– Друга.

– И как его зовут?

– Самсон, – ответила Маня, щенок, ласково лизнул её руку.

– Во, как! Мань, ты прости меня, я тебя всё гружу, гружу своими проблемами. Но, ты же знаешь, что ближе тебя у меня никого нет.

– Ладно, тебе Даш, извиняться. Я понимаю.  А ещё знаю, что и ты примчишься, если вдруг мне худо станет.

– Даже не сомневайся!

«Так-то лучше, – услышала Маня знакомый стариковский голос.  – Всё правильно! Как можно ждать что кто-то примчится на помощь, несмотря на ночь и непогоду, если сам на такое не способен?! Теперь поняла зачем приходила? Чтобы узнать это!»

А щенок Самсон ничего не сказал, потому что разговаривал он только во сне, а в жизни был ещё одной верной и преданной душой.

Счастье и Время

(Новогодняя сказка)

Счастье бродило по свету. Большое и спокойное, никогда не суетилось и всегда успевало вовремя. Всё его существо обращалось в слух, когда оно готовилось зайти к кому-нибудь в гости. А уж в предновогодние дни его ожидали даже те, кто давно перестал верить в чудеса.

Земля спала, а люди этого не замечали, они спешили, пытаясь обогнать не только друг друга, но и время. Время же посмеивалось над этими попытками, наказывая тех, кто слишком рьяно им пренебрегал.

– Привет Счастье, – сказало Время. – Как ты? Многих осчастливило?

Счастье поклонилось в ответ и прошелестело:

– Неважно скольких, важно на сколько! Ты же знаешь мою избирательность, я прихожу ко всем, но только тогда, когда ты всё приготовишь для этого…

Вдруг они услышали тихий детский плач, маленькая девочка безутешно рыдала над осколками стеклянного шарика.

– Конечно, – проворчало Время, – На мне вся грязная работа, а ты приходишь, и все тут же про меня забывают. Вот хотя бы взять эту девочку, ещё три минуты назад она светилась восхищением, не уступая по переливам разбившемуся шарику, но я пришло и всё оборвалось. Нет ни смеха, ни радости, только слёзы и острое чувство жалости и обиды. Не люблю эти моменты, пойду дальше, а ты давай принимайся за работу – теперь твоя очередь.

А Счастье и не надо было уговаривать, оно уже и так остановилось перед плачущей девочкой, окутало её своим нежным покрывалом и тихонечко шепнуло:

– Не надо плакать, всё не так уж и плохо.

– Ты кто? – удивилась девочка.

– Я – Счастье.

– Настоящее? – засомневалась рыдальница.

– А ты проверь – предложила гостья.

– Интересно и как мне это сделать?

– Очень просто, позови маму и почувствуй.

Девочка так и сделала. Мама, увидев, как расстроилась дочка, обняла её, прижала к себе и сказала:

– Не плачь моя хорошая. Шарик, конечно жалко, но и без него посмотри, какая у нас красивая ёлка получилась! Давай лучше посидим тихонечко и посмотрим на неё.

Они сидели, обнявшись, в полутёмной комнате, смотрели на искрящуюся ёлку, и девочка чувствовала, что счастливее её нет никого на свете.

А Счастье уже шло дальше, задержавшись всего на миг, чтобы обернуться и убедиться, что горе ушло, и девочка больше не плачет. Та же в ответ подмигнула ему и ещё теснее прижалась к маме, всё ещё растворяясь в волне нежности и доброты.

***

Время тоже не дремало, исполняя свой долг. Оно даже не замечало, что меняет людей и их жизни, оно просто шло не останавливаясь. Каждодневно пересекаясь как с грустными исполнителями человеческой судьбы, так и со Счастьем.

Маленькая девочка выросла, и в очередное предновогодье собиралась замуж. Стоя в свадебном платье перед зеркалом, она, вдруг ужасно испугалась, того, что Счастье пройдёт мимо и не укроет её, как тогда в детстве, своим покрывалом. Нет, в этот миг она не плакала, но Счастье,  слышит не только звук голоса, но и крик души.

– Не бойся, – шепнуло Счастье. – Всё будет хорошо, твоё время уже пришло. А сейчас, позови маму, она поможет тебе понять это.

Девушка обернулась, но никого не увидела. Она не знала, что Счастье показывается только маленьким детям и старикам. Между тем тревога росла, она позвала маму. Та обняла её и сказала:

– Ну-ну, не тревожься моё солнышко. Лучше посмотри на  себя. Такая красавица не может быть несчастной.

А ей и не надо было смотреть на себя, прижавшись к маме, к ней пришли покой и уверенность, и она вновь испытала (как в детстве) то, всё поглощающее чувство нежности и добра, исходившее от мамы и оберегающее её от всех бед и невзгод.

Счастье же опять спешило вдаль, не забывая напоследок обернуться и убедиться в правильности содеянного.

***

Время неумолимо, но и Счастье не остановить.

Наша старая знакомая сама стала мамой и следующую ёлку они наряжали уже вместе с сыном. На этот раз никто не плакал, не было тревоги и волнений. Счастью даже не понадобилось заходить в дом. Оно заглянуло в окно,  просто из любопытства и не пожалело.

Мама с маленьким мальчиком сидели, обнявшись, напротив сверкающей ёлки и сразу было видно, что счастье не просто заглядывает сюда – оно здесь живёт.

***

Много лет пролетело, Время и Счастье вновь встретились у известного дома. И Время опять ворчало, а Счастье молчало…

Пожилая женщина сидела одна в пустой квартире и тоскливо смотрела на наряженную ёлку. Только радости в её душе не было. Жизнь пролетела как один миг. Муж умер в прошлом году, сын с семьёй далеко и они вряд ли смогут приехать. Всё у неё вроде бы неплохо, но одиночество и тоска не давали покоя. Она даже обрадовалась, когда прибежала соседка и попросила присмотреть за её маленькой дочкой. Сейчас девочка спала в другой комнате, а ещё недавно носилась по дому, помогала наряжать ёлку, громко смеялась, и женщине на минутку показалось, что всё как прежде. Но девочка уснула, а вместе с тишиной пришли тоска и пустота.

Женщина решила повесить на ёлку упавший шарик, но он предательски выскользнул из её рук и разбился. Она села рядом и горько заплакала. Тут в комнату вошли девочка и Счастье.

Маленькая соседка погладила женщину по руке и сказала:

– Не плачь.  Я знаю, что надо делать, – она обняла своими маленькими ручками женщину за шею и прошептала – Шарик, конечно жалко, но и без него посмотри, какая у нас красивая ёлка получилась! Давай лучше посидим тихонечко и посмотрим на неё.

Так они и сидели, обнявшись перед сверкающей ёлкой. И женщину опять накрыла волна нежности. А она-то думала, что ничего такого уже не будет в её жизни. И тут раздался звонок – это принесли телеграмму от сына, в ней говорилось: «Будем тридцать первого в девять. Накрывай на стол приедем голодные!»

***

Время неумолимо, его ход не остановить, но и Счастье также неизбежно. Только нужно дождаться СВОЕГО времени!

Телеграмма

Стоял август тысяча девятьсот пятьдесят пятого года. Сладкий сон нашей коммуналки потревожил сосед, следователь Сергеев, только под утро вернувшийся со службы. Он был человеком, распутывающим преступления, независимо от времени суток.  Вот и сегодня, не обратив внимания на повешенное в простенке корыто, со страшным грохотом свалил его, в результате чего проснулись не только мы, но и три смежные квартиры.

– Сергеев, ты обалдел, что ли? Полшестого, а ты с корытом воюешь? – недовольно пробурчала я, выползая в коридор.

– Извини, я не хотел. Так получилось…

– Из-за вашей неуклюжести, страдают окружающие – подала голос наша третья соседка, Клавдия Яковлевна, – А мне, между прочим, к десяти нужно быть в театре на репетиции, а вечером спектакль! Мне нужен покой, а где он, я вас спрашиваю? Если соседи в пять утра корытами грохочут? А ещё милиционер, вот напишу вам на службу, будете знать!

Сергеев ещё раз извинился, и возмущенная Клавдия Яковлевна удалилась.

Не проснулся только один человек, слесарь Четвертинка, чьё корыто и уронил следователь Сергеев. Четвертинка – это не фамилия, это тарифная ставка слесаря за любую выполненную работу. Имя и отчество слесаря никто не знал, да и он сам их не помнил, привык. Кстати, корыто, купленное им три года назад и повешенное в простенок, ни разу не было употреблено по прямому назначению. И висело, с прилепленным к днищу ярлыком, пока не рухнуло сегодня утром. Мы водрузили его обратно, и Сергеев кивком пригласил зайти к нему. Я зашла, всё равно сон сломан, хоть послушаю, что там у него стряслось.

– А ведь Клавдия и вправду телеграмму тебе на службу пошлёт. Я её знаю. И чего она их всем шлёт? – размышляла я вслух, пока Сергеев ставил на плитку чайник.

– Да, ладно, не бери в голову. Это у неё такая гражданская позиция. А телеграммы, оттого что считает: все технические новинки должны активно   использоваться. Зря, что ли, телеграф изобрели? Наше счастье, что у нас домашнего телефона нет, а то бы она всем телефонировала.

В кружках на столе дымился чай, из большого бумажного пакета зазывно выглядывали пряники, на тарелке томилась нарезанная толстыми кусками колбаса и хлеб. Я с удовольствием залезла с ногами, в потёртое кресло, укрылась одеялом и прихлёбывая сладкий чай, приготовилась слушать.

И Сергеев рассказал, что в одной квартире было найдено тело почтенной вдовы известного ювелира, со следами насильственной смерти. Дама была задушена в собственном кресле. Никаких улик, на месте преступления, не обнаружено и из имеющихся ценных вещей ничего не пропало. Это-то и странно, за что же грохнули старушку?

Сергеев пошёл по пути поиска наследников. И выяснил, что у погибшей практически не было родственников, только троюродный племянник, который и наследовал немалое состояние бывшей дворянки и по совместительству бриллиантовой вдовушки.  В наследственную массу также вошли: недвижимость в виде квартиры и коллекции картин и антиквариата.

Стали проверять его алиби, и оказалось, что оно у него есть, во время убийства он находился на концерте в филармонии, в качестве подтверждающих документов предоставил билеты. Дело зашло в тупик.

Прошло полгода, племянник вступил в права наследства и первое, что он сделал – это выставил на продажу квартиру со всей имеющейся в ней обстановкой. Не было покоя следователю Сергееву, он был абсолютно уверен, что убийца племянник, но доказать этого не мог.

Так, прошло ещё полгода, приближалась годовщина преступления, и, не имея другой возможности Сергеев, придумал неординарный ход. На его счастье, новый хозяин квартиры не спешил в ней жить, а потому она пустовала в нетронутом интерьере. И Сергеев, через подставных лиц снял её на месяц.

Тем временем специальный сотрудник познакомился с предполагаемым убийцей и втёрся к нему в доверие. В назначенный день и час (а именно тогда, когда была убита несчастная старушка) якобы ничего не знающий сотрудник, изображающий нового хозяина квартиры должен устроить приём, по поводу своих именин. В час убийства в комнату войдёт актриса, загримированная под убиенную тётушку, и молча сядет в кресло.

Следователю ничего не оставалось, только такая провокация.  Мне он предложил сыграть роль жены нового хозяина квартиры, ещё нескольким знакомым изобразить гостей. Главную роль, убиенной старушки, предполагалось отдать незабвенной Клавдии Яковлевне, потому как она чрезвычайно была похожа на покойную. И, не зря же она столько лет служит в театре, тут требовалось мастерство профессионала.

Чай давно допит, колбаса съедена. Сергеев пошел уговаривать соседку исполнить её звёздную роль. Я же отправилась к себе обдумывать услышанное. Не знаю, как следователь умасливал «примадонну», но к вечеру она сдалась. Операция была назначена на завтра.

Всё шло своим чередом: праздник, гости, поздравления. В разгар веселья один из присутствовавших, как бы спохватившись, сказал:

– А, кстати, вы знаете, что год назад в этой самой квартире была убита женщина?

Все стали бурно обсуждать подробности. Племянник подавленно, молчал. В полумраке  и наступившей тишине, скрипнула дверь, на пороге возникла старушка. Она тяжело прошаркала к креслу и устало села в него. Все молчали. Лицо племянника исказила гримаса ужаса. Он отшатнулся и закричал:

– Нет! Этого не может быть, я же убил тебя!

Старушка, так ничего и не сказав, пристально посмотрела в глаза племяннику, встала и вышла.  Убийца бился в истерике. Мы молчали, уже не скрываясь, в комнату вошёл Сергеев и приблизился к преступнику, тот затих и протянул руки для наручников.

Звонок в дверь привёл всех в чувства. Сергеев вышел и через минуту вернулся испуганный с бумажкой в руке. Это была телеграмма, в ней говорилось, что Клавдия Яковлевна заболела и прийти не может…