Kitobni o'qish: «Тайна разведки»

ТАЙНА РАЗВЕДКИ

Во всех руководствах по тактике, стратегии, в пособиях для производства военных рекогносцировок и т.п., упоминается, что для получения сведений о противнике и местности можно пользоваться услугами шпионов. Наша военная литература не идет дальше подобных кратких указаний, между тем как в иностранной, в особенности французской, вопрос о военном шпионстве разработан довольно подробно. Имея это в виду, решаемся поделиться с читателем теми сведениями, которые нам удалось собрать.

Вероятно, найдутся лица, которые скажут: "Как можно писать о столь позорном деле, как шпионство! Как можно проповедывать его!" – Почему же нет? Ведь сведения о противнике составляют основу каждого шага на войне, а следовательно все средства, клонящиеся к сбору их, должны быть разработаны возможно полнее, что послужит залогом успешного применения их на деле. Ведь в военное время начальник каждого самостоятельного отряда сочтет себя не только вправе, но и обязанным воспользоваться услугами лазутчиков, даже в том случае, если он не будет сочувствовать их ремеслу. А если это так, то желательно, чтобы вопрос о тайных разведках подвергся гласному обсужению в мирное время. Читатель, который согласится с таким взглядом, наверно не осудит нас за первую попытку в этом направлении.

Да и самое шпионство не так позорно, как кажется с первого взгляда. Отрешившись от предвзятых убеждений и огульного осуждения, невольно приходишь к тому заключению, что могут быть случаи, когда деятельность лазутчика не заключает в себе ничего преступного и, скажем даже больше – достойна поощрения. Мысль эта не нова, она не раз высказывалась известными писателями и мыслителями.

С 1815 года до 1871 г. во Франции почти совсем не пользовались услугами лазутчиков, и когда речь заходила о них, каждый считал долгом высказать свое негодование, подчас и напускное; лица, проповедовавшие тайные разведки, встречали сильный отпор и подвергались резкой критике. Но факты доказали справедливость их слов, и после франко-прусской кампании произошел решительный переворот: французы занялись изучением вопроса о военном шпионстве и поставили себе задачей не только не отстать в этом отношении от своих соседей, но даже превзойти их.

Нам могут сделать еще упрек в том, что мы придаем чрезмерное значение тайным разведкам. Во избежание этого оговариваемся, что отнюдь не равняем шпионства с кавалерийскими разведками, которые незаменимы. Но не всегда есть кавалерия под рукой, а с другой стороны, есть данные, которых не выяснит никакая кавалерия; так, например, в период стратегического развертывания армии пленные вместе со шпионами представляют чуть ли не единственное средство к сбору сведений о противнике (г.Леер). Следовательно, не возлагая чрезмерных надежд на тайные разведки, нельзя и отрицать пользы их.

В заключение позволим себе повторить слова Г.А.Скугаревского: "В военное время надо пользоваться всеми средствами, всеми, даже мелочными обстоятельствами, чтобы склонить успех на свою сторону; такие мелочи в сумме составляют нечто большее. Будет очень жаль, если мы, пренебрегая тем, о чем говорила нам военная литература в мирное время, увидим пользу предлагаемого лишь на войне, после удачных результатов его у противника. Тяжело учиться только собственным опытом…".

В. Клембовский

ВОЕННОЕ ШПИОНСТВО

I.

Цель шпионства.– Мнения военных писателей о пользе и необходимости его.– Краткие исторические данные о применении шпионства в различные эпохи.– Заключение. 

По словам Наполеона, главной повелительницей на войне является обстановка, иначе говоря – план каждой войны, план каждой стратегической и тактической операции в частности, только тогда поведут к достижению конечной намеченной цели, когда они будут согласованы с обстоятельствами. Отсюда вытекает важность заблаговременного и основательного знакомства с обстановкой, т.е. важность уяснения данных, влияющих на исход всех военных предприятий.

Эти данные по роду своему могут быть сведены в четыре группы: сведения о вооруженных силах противника, сведения о местности, сведения о населении и, наконец, сведения о производительности края.

Данные первой группы получаются путем изучения военных систем всех государств вообще и тех в особенности, с которыми возможно вооруженное столкновение. Следовательно, необходимо знать организацию и численность их армий, вооружение, снаряжение и обмундирование войск, обучение их и способ действий в бою; порядок удовлетворения материальных нужд армии, ее санитарное состояние, состав корпуса офицеров, и т.д.

Многие из этих сведений не составляют секрета и могут быть почерпаны из официально объявляемых распоряжений и отчетов военных министерств. Другие, как например: дух войск, порядок мобилизации армий и сосредоточения их к границам в случае войны, первоначальный план военных действий и т.п., составляют тайну, в которую не легко проникнуть. Обязанность доставлять правительствам эти последние сведения ложится на посланников (Generalpricipia vom Kriege Фридриха Великого.), военных агентов и офицеров, официально командируемых в другие государства. Однако не всегда эти лица могут дать полные и обстоятельные ответы на указанные вопросы. Единственное средство для получения их заключается в том, чтобы обратиться к услугам тайных агентов, т.е. шпионов.

Понятно, что сбор данных и их обработка требуют много времени и труда; следовательно, к этой работе надо приступить заблаговременно, еще в период мира.

Затем во время военных действий приобретают капитальное значение следующие вопросы: где и в каких силах находится противник, что он делает теперь и что намерен делать в будущем?

"Если бы знать всегда и заблаговременно намерения противника, то можно было бы заручиться превосходством даже при численно слабейшей армии" (Generalpricipia vom Kriege Фридриха Великого). "Сведения о неприятеле ложатся в основу каждой идеи и каждого действия на войне" (Клаузевиц).

Бесспорно, что лучшее средство для выяснения этих данных заключается в высылке вперед кавалерии, составляющей глаза армии. Но нередко разрешение такой задачи в полном ее объеме не под силу кавалерии, не говоря уже о тех случаях, когда при отряде почему-либо нет кавалерии.

В кампанию 1870-71 г.г. многочисленная германская кавалерия находилась в особенно благоприятных условиях: неприятель не оказывал никакого противодействия ее рекогносцировкам; французская кавалерия, не отходившая ни на шаг от своей пехоты или бесполезно слонявшаяся между колоннами, как бы совсем отсутствовала. Соответствовали ли этой обстановке результаты деятельности германской конницы?

3 августа начальство 3-й немецкой армии, авангард которой находился в 10 верстах от французов, не имело достаточных сведений о противнике, что ясно видно из диспозиции на 4-е число. Вследствие этого 4 августа под Вейсенбургом 8 французских батальонов в течение шести часов держатся против 32-х прусских и затем спокойно отступают с поля сражения.

Тотчас после боя прусская кавалерия теряет след отступившего противника. В результате на другой же день, 5 августа, не зная в точности, какие силы стоят у Верта, и совершенно ошибочно предполагая присутствие значительного отряда за Гагенауским лесом, начальство 3-й армии отдает очень неопределенную диспозицию и разбрасывает свои войска на два фронта. В разыгравшемся затем сражении не принял участия почти целый германский корпус, а армия Мак Магона временно избавилась от плена.

15 августа главная немецкая квартира находилась в полном неведении относительно положения армии Базена, а между тем в ее распоряжении находилось 220 эскадронов, и расстояние, отделявшее немцев от ближайших неприятельских корпусов, равнялось только 6-8 верстам. В результате 16 августа 67-ми тысячам немцев приходится сдерживать натиск 130 тысяч французов.

Таких примеров в войну 1870 г. мы видим много. Правда, что неудовлетворительная работа немецкой конницы объясняется недостатком предприимчивости ее начальников и отчасти несоответственной ее организацией и плохим вооружением. Во вторую половину кампании кавалерийское начальство уже усвоило себе правильный взгляд на задачи конницы, и результаты не замедлили обнаружиться. (Что, судя по показаниям французов, совпадает с наибольшим развитием).

Но даже в первые периоды войны вышеуказанные недостатки с избытком вознаграждались крайне благоприятной обстановкой, на повторение которой впредь отнюдь нельзя рассчитывать.

К тому же самая предприимчивая кавалерия в большинстве случаев не сможет разгадать намерений противника и только разъяснит его силы и расположение (что мы замечаем у немцев в период их действий против Мак-Магона с 24 августа по 2-е сентября). Видеть недостаточно, надо еще слышать, а это возможно лишь при посредстве лазутчиков; если кавалерия – это глаза армии, то лазутчики могут быть, пожалуй, названы ее ушами.

Большое влияние на ход военных действий оказывает также знание местности. Уже в мирное время необходимо тщательно изучить театры предполагаемых войн, отметить важные оборонительные линии, особенно сильные позиции, ознакомиться с сетью железных дорог и вообще путей сообщения; короче – необходимо иметь подробные географические и топографические сведения о сопредельных с нами государствах, а также возможно полные планы и карты. Эти данные, полученные путем гласным, должны быть проверены и до мельчайших подробностей дополнены путем негласным, что возможно сделать в мирное время только через посредство лазутчиков.

"Для ознакомления с известной страной с военной точки зрения одних карт недостаточно",– говорит Рюстов (Die Feldbermkunst des XIX Jabrtmderts.).– "Они не могут дать тех подробностей, знание которых необходимо военному. Даже по лучшим топографическим картам нельзя составить себе достаточно ясного понятия о конфигурации гор и их доступности, о свойстве рек и их проходимости, о железных дорогах и искусственных сооружениях, наконец, об устройстве укрепленных пунктов. Соответствующие достаточно подробные данные могут быть добыты в мирное время посредством наведения всевозможных справок, изучения специально относящихся до этого сочинений и помощью рекогносцировок, производимых путешествующими офицерами".

Война 1870-71 г.г. убедительным образом доказала, что немцы умеют переходить от слов к делу. "Небезызвестно",– говорит генерал Войде (Победы и поражения в войне 1870 г. и действительные их причины.),– "что немецкое начальство простирало вообще прозорливость свою до того, что заблаговременно, еще до войны, изучило все обстоятельства так точно и подробно, до малейших мелочей, что оно не раз у Меца заранее указывало своим разъездам пункты, с которых открывался большой кругозор на окрестности".

Приведем еще два факта. 31 августа" 1870 года, находясь с армией у Седана и рассчитывая отступить на Мезьер, Наполеон и Мак-Магон были уверены, что немцы не помешают этому движению, причем император особенно надеялся на то обстоятельство, что им известно существование дороги из С.Манж через С.Альбер и Вринь-о-Буа, так что отступление французской армии по правому берегу Мааса будет для немцев полною неожиданностью. Император сам нанес эту дорогу на лежавшей перед ним карте, на которой она не была указана. "Но император сильно заблуждался",– замечает Официальная прусская история войны 1870-1871 годов;– "эта дорога была уже обозначена на картах, выданных немецким войскам".

Несколько позже штаб французской Луарской армии руководствовался картой, изданной в Глогау и представлявшей копию с той же карты французского издания; но на первой были указаны все железные дороги, которыми пользовались французы для перевозки войск при объявлении войны, между тем как на второй, т.е. на составленной и изданной во Франции, железные дороги вовсе не были обозначены.

Третью и четвертую группу сведений, знание которых необходимо для правильного направления всех военных действий, составляют все данные, касающиеся населения и производительности известного края, как-то: примерная густота населения, состав его по племенам и вероисповеданиям, настроение жителей, их нравы и обычаи, род занятий, степень зажиточности; административное устройство края, количество и характер населенных пунктов, и т.д.

Полиен говорит по этому поводу следующее: "Каждый полководец, начинающий войну с какой бы то ни было нацией, должен основательно изучить ее обычаи, учреждения и наиболее свойственные ей военные хитрости" (Les ruses de guerre.).

Донесения посланников и военных агентов, географические, статистические и этнографические очерки, официальные отчеты и тому подобные документы дают обширный материал для ознакомления с населением и производительностью края. Но и в этом отношении деятельность шпионов может принести несомненную пользу. Живя за границей и действуя в известном, сравнительно ограниченном районе, они уже в период мира завязывают сношения с более влиятельными лицами, стараются приобрести их доверие, тщательно изучают характер населения, намечают лиц, которые могут быть полезны войскам в военное время в качестве проводников, залогов или шпионов; одним словом, они делаются своими людьми в этом крае и, доставляя важные сведения содержащему их правительству, тем самым создают себе прочное основание для деятельности во время самой войны.

Польза и необходимость шпионства сознавались писателями и мыслителями разных эпох.

В XVI столетии Макиавели писал по этому поводу следующее: "Чтобы разведать намерения противника и узнать его распоряжения, некоторые полководцы отправляли к нему послов, которых сопровождали ловкие офицеры, переодетые лакеями; пользуясь случаем, эти последние осматривали неприятельские войска, замечали их слабые и сильные стороны и таким путем изыскивали средства для одержания победы. Другие полководцы подвергали мнимому изгнанию доверенных лиц, которые искали убежища у неприятеля, раскрывали его намерения и передавали их своим военачальникам". В другом месте Макиавели выражается еще определеннее: "Отечество надо защищать честным или хотя бы бесчестным образом. Все средства хороши, лишь сохранена была бы целость его. Когда приходится обсуждать вопрос, от решения которого единственно зависит спасение государства, не следует останавливаться ни перед каким соображением справедливости или несправедливости, человечности или жестокости, славы или позора, но, отбросив всякие соображения, решиться на то, что спасает и поддерживает свободу" (Государь и рассуждения на первые три книги Тита Ливия.).

Знаменитый писатель XVII века Гуго Гроциус говорит, что, по установившимся взглядам, пользоваться лазутчиками можно, так как даже Моисей прибегал к их услугам, а Иосий сам принял на себя роль соглядатая (Jus gentium.).

Гораздо определеннее высказался не менее известный полководец той же эпохи Монтекуколли, по мнению которого шпионы и проводники столь же необходимы главнокомандующему, как глаза для головы (Mes Reveries маршала Саксонского.).

В XVIII столетии, в течение которого совершились коренные преобразования в устройстве и в способе действий почти всех европейских армий, вопрос о шпионстве затрагивался многими писателями. Так например. Гримуар в своем сочинении Traite sur le service de l'etat – Major general des armees говорит, что "государь, министр и полководец, не зная в точности, что происходит во враждебном или даже в дружественном государстве и в его армии, не должны пренебрегать никакими средствами, чтобы добыть хороших шпионов разных категорий, годных для всевозможных поручений".

Король прусский Фридрих Великий придавал большое значение заблаговременному сбору сведений о противнике через шпионов. Вот что мы читаем по этому поводу в его труде О военных учреждениях: "На войне приходится действовать то с отвагой льва, то с лукавством лисицы, где не берет сила, там возьмет хитрость. Поэтому безусловно необходимо пользоваться и той, и другой; это составляет один лишний шанс на успех. Часто сила не уступает силе, но часто также хитрость берет верх над силой".

В нынешний век вопрос о шпионстве получил особенно широкое развитие. Жомини, Бюжо, де-Брак, Тибо, Ла-Рош-Аймон и другие писатели единогласно признают пользу и необходимость систематически-организованного шпионства, служащего важным подспорьем к военным рекогносцировкам.

За последние годы в иностранной литературе, преимущественно французской, появилось несколько сочинений, довольно подробно и всесторонне обсуждающих вопрос о шпионстве и пытающихся наметить организацию этого дела, принимая за основу слова маршала Бюжо: "Шпионство составляет весьма существенный отдел военного искусства; полководец, который сумеет воспользоваться им, извлечет большие выгоды: он избавит свои войска от лишних передвижений и боевых столкновений и очень часто без потерь и риску достигнет таких результатов, которые по неимению сведений он купил бы ценою крови и бесконечными маршами и контрмаршами… Было бы полезно завести в каждом корпусе специальный орган шпионства… Не следует ничем пренебрегать, чтобы подыскать лазутчиков все понимающих, все знающих и все угадывающих. Шпионство не импровизируется мгновенно; поэтому все штабные офицеры должны даже в мирное время выработать в себе сноровку обучать нижних чинов исполнению роли лазутчиков, посылать их в разных направлениях на разведки, сверять их донесения и т.д. Следовало бы даже составить небольшое руководство по этой службе" (Aperus sur quelques details de la guerre.).

Впрочем не все писатели признают важность шпионства уже после открытия военных действий. "К услугам шпионов,– говорит фон-дер-Гольц (La nation armee.), можно прибегать в подготовительный к войне период, когда они имеют еще возможность пользоваться обыкновенными средствами от правки корреспонденции и когда немедленная передача донесений не столь необходима, как в период военных действий. Для операций, столкновений и сражений имеют значение только совершенно свежие сведения, а их-то шпион не может доставить. Он не может пользоваться телеграфом для сношений с той стороной, которой служит. Если он пожелает сделать словесный доклад, ему придется совершить кружный обход, чтобы дойти до своих; следовательно, в большинстве случаев он запоздает. Он будет играть роль прежних шпионов только тогда, когда в военных действиях настанет временное затишье, при осадах и при расположении в укрепленных лагерях или на укрепленных оборонительных позициях".

О пользе шпионства довольно красноречиво свидетельствует военная история. Уже в древности почти все полководцы прибегали к услугам шпионов, чтобы выяснить все происходившее у противника. "Они имели сведения о местности, силах, расположении и даже о средствах неприятеля, между тем как последний не знал ничего или почти ничего. Этим объясняются успехи одних и неудачи других" (General Lewal Tactigue des renseignements.). Не задаваясь мыслью написать историю шпионства, ограничимся следующими примерами.

Во время борьбы с этрусками (298-290 гг. до Р.Х.), по поручению консула Кв.Фабия Максима, брат его отправился осмотреть лес, положение которого не было известно римлянам. Свободно владея местным наречием, он переоделся этруском, прекрасно выполнил свою задачу и даже привлек несколько городов на сторону римлян (Front in Stratagemes.).

Лет тридцать спустя карфагенский полководец Ганнон, находясь со своими войсками в Сицилии, узнал, что четыре тысячи подчиненных ему галлов намерены перейти на сторону римлян вследствие неуплаты им жалования. Ганнон не наказал их, боясь вызвать этим открытый мятеж, но придумал следующую хитрость: он подослал к римлянам ложного шпиона, который предупредил их о месте, где карфагеняне предполагали произвести фуражировку; затем, временно успокоив волновавшихся галлов, Ганнон послал их в назначенный пункт на фуражировку. Предупрежденные шпионом, римляне напали на них из засады и истребили почти поголовно (Там же).

За 203 года до Р.Х., во время войн с Карфагеном, Корнелий Сципион послал Лелиуса для рекогносцировки лагеря Сифакса. Лелиус взял с собою нескольких офицеров, переодетых слугами, и отправился к Сифаксу под предлогом каких-то переговоров. Когда один из сопровождавших его офицеров был случайно узнан неприятелем, Лелиус приказал дать ему публично несколько палочных ударов, чтобы убедить всех, что наказанный не более как простой лакей. Желая же подробнее высмотреть расположение врага, Лелиус тайно выпустил на свободу одну из своих лошадей и, под предлогом розыска ее, обошел весь лагерь нумидийцев (Там же).

По свидетельству Полибия, задолго до своего похода в Италию Аннибал отправил туда шпионов, поручив им собрать самые точные сведения о плодородии долины По и подошвы Альпов, о населении этих местностей и pro боевой готовности, в особенности же о степени нерасположения или враждебности жителей к римскому правительству. Эти агенты были также обязаны склонить на сторону Аннибала всех предводителей галлов по обе стороны Альпов. Один из шпионов пробрался даже в самый Рим, где был схвачен только несколько дней спустя. Вообще шпионы Аннибала, зная римское наречие и надевая римские одежды, не раз забирались в различные италианские города и облегчали Аннибалу взятие их.

Во время третьего похода Цезаря в Галлию (56-й год до Р.Х.) один из его подчиненных, Сабинус, прибыл с тремя римскими легионами в область унеллов и расположился в укрепленном лагере на очень удобном месте. Значительно сильнейшие войска галлов, под начальством Веридовикса, стали в 2 милях от лагеря и ежедневно, хотя тщетно, вызывали врагов на бой. Желая окончательно убедить галлов в трусости римлян, Сабинус подослал к Веридовиксу ложного шпиона, который уверил его, что римляне собираются отступить ночью и двинутся на выручку Цезаря. При этом известии галлы бросились на неприятельский лагерь. Но римляне уже приготовились к отпору, быстро перешли в наступление двумя отрядами и на голову разбили врага (Commentaires de Cesar).

Во время седьмого похода Цезаря, не рассчитывая победить римские легионы, Верцингеториг, вождь восставших галлов, приказал сжечь все населенные пункты в окрестностях Аварикума (нынешний Бурж в Оверне) и уничтожить продовольственные запасы, чтобы вызвать голод среди римлян. Но жители Аварикума упросили Верцингеторига не жечь их города, обязавшись защищать его от римлян. Цезарь осадил Аварикум, а Верцингеториг расположился в пяти милях от него, на очень сильной позиции, окруженной болотами и лесами. Преданные ловкие шпионы постоянно доносили Верцингеторигу обо всем происходившем в городе и передавали туда его повеления; они же подробно извещали его о тех пунктах, куда римляне посылали за продовольствием и фуражом (Commentaires de Ces).

Приведенные примеры доказывают, что в древние века шпионство применялось в широких размерах, и редкий полководец не прибегал к этому средству для сбора сведений о противнике. Отличительная черта шпионства той эпохи заключается в том, что оно практиковалось почти исключительно уже после объявления войны. Другую особенность составляет отсутствие какой бы то ни было организации шпионства, случайный характер его и простота мер для введения противника в заблуждение: в большинстве случаев шпионы проникали в неприятельский лагерь или в качестве слуг при лицах, посылавшихся туда для фиктивных переговоров, или в качестве перебежчиков, подвергшихся истязаниям и побоям в своей армии; при втором способе, чтобы придать больше веры своим словам, шпионы добровольно истязали себя.

В средние века шпионство практиковалось в значительно меньших размерах; рыцари признавали только открытый бой, и тайные подсылки слишком противоречили понятиям о рыцарской чести. Тем не менее, изучая войны за этот период, мы встречаем несколько случаев шпионства. Так например, король англо-саксов Альфред Великий лично взял на себя роль шпиона и перед битвою при Эддингтоне в 878 году под видом английского барда проник в лагерь датчан, где, забавляя их своими песнями, высмотрел положение и силы неприятеля, а затем разбил его наголову (История средних веков Иловайского).

Во второй половине XIV века, с учреждением постоянных войск, шпионство входит в прежнюю силу и достигает наибольшего развития во Франции в правление Ришелье и Мазарини, а в Пруссии при Фридрихе Великом. Вместе с тем оно практикуется не только во время военных действий, но и в период мира, и из сферы исключительно военной переносится в область международных политических сношений. При помощи этого тайного органа Ришелье, Мазарини, Кромвель и другие государственные люди той эпохи внимательно следили за политической и военной организацией иностранных государств, сообразно с полученными сведениями направляли свою дипломатию и делали соответствующие приготовления в своих армиях.

К этому времени относится весьма любопытный и едва ли не единственный в своем роде документ, хранящийся в архиве французского военного министерства: это патент, подписанный собственноручно Людовиком XIV в 1652 году и выданный известному шпиону, францисканскому монаху Франсуа Берто. В патенте указывалось, что "в виду добродетельной, разумной, верной и преданной службы Его Величеству Королю Франции", Франсуа Берто разрешается "в случае необходимости, переодевание в какую ему заблагорассудится одежду, причем таковое не будет вменено ему в вину, как нарушение духовных правил и королевских повелений" (A.Froment. L'espionnage militaire еt les fonds secrets de la guerre).

Приведем несколько примеров шпионства в XVI и XVII столетиях.

В 1558 году, перед осадой Калэ, занятого англичанами, французский маршал Строцци и генерал Монлюк в переодетом виде проникли в крепость и подробно осмотрели ее (A.Froment. L'espionnage militaire et les fonds secrets de la guerre).

В Тридцатилетнюю войну Тилли и Валленштейн пользовались очень часто шпионами. Во время осады Магдебурга имперцами в 1631 году, зная из донесений своих многочисленных шпионов, что граждане упали духом, и что в сенате поговаривают о сдаче, Папенгейм настоял на том, чтобы был предпринят штурм города, окончившийся полным успехом.

В том же году перед штурмом Вербенского укрепленного лагеря имперскими войсками Тилли приказал своим шпионам, находившимся в лагере, заклепать шведские орудия. Но Густав-Адольф узнал об этом, задержал шпионов и отбил штурм (Международная военно-историческая бибилиотека, том 1).

Во время осады Арраса в 1640 году переодетый французский маршал Фабер проник в крепость и высмотрел расположение противника (A.Froment. L'espionnage militaire et les fonds secrets de la guerre).

В 1668 году генерал Катина, начавший военную службу под начальством Тюренна, с целью рекогносцировки крепости Люксембурга пробрался туда под видом трубочиста (A.Froment. L'espionnage militaire et les fonds secrets de la guerre).

Один из замечательных полководцев этой эпохи, Люксембург имел шпионом секретаря принца Оранского, который предупреждал его заблаговременно о всех намерениях принца (A.Froment. L'espionnage militaire et les fonds secrets de la guerre).

План атаки Кремоны, составленный Евгением Савойским в 1702 году, был основан на показании шпиона Козоли, служившего священником в Кремоне. Он сообщил Евгению о существовании сухого подземного хода из погреба своего дома в крепостной ров, и в ночь с 30-го на 31-ое января по этому ходу проник в город отряд, из 600 человек под начальством Штаремберга (Развитие постоянных регулярных армий в век Людовика XIV и Петра Великого генер. Пузыревского).

Когда в 1710 году главнокомандующий австро-сардинской армии граф Таун решил быстро вторгнуться через долину Барцелонетты, Людовик XIV был заблаговременно предупрежден об этом своими шпионами; несмотря на удаление маршала Бервика и на затруднительность сообщений, король успел дать знать маршалу о грозившей ему опасности (L'espionnage Numa de Chilly).

Во времена регентства и в царствование Людовика XV пользование шпионами во Франции уменьшается, но зато оно возрастает в Пруссии, где достигает своего апогея при Фридрихе Великом, который посвятил этому вопросу целую главу в своем сочинении О военных учреждениях. Ген. Сухотин говорит по этому поводу (Фридрих Великий) "Приготовления коалиции и намерения союзников были очень хорошо известны Фридриху через посредство шпионов, бывших не только при дворах враждебных государств, но и в составе главных квартир неприятельских армий. Так он получал подробные сведения о дислокации австрийских армий и передвижениях прямо из личной канцелярии главнокомандующего генерала Брауна; заведывавший главным магазином в австрийской армии тоже был подкуплен пруссаками. Весьма секретные переговоры Австрии с Францией, завершившиеся 14 ноября 1786 года, были известны королю через 3 недели (7-го декабря 1750 г.); вообще наиболее определенные и ценные сведения получались таким путем".

Даже начальник нашей русской передовой конницы генерал-майор граф Тотлебен был "пособником" Фридриха II, т.е. прусским шпионом.

Одни из противников Фридриха, французы, по свидетельству генерала Бардена, вовсе не употребляли шпионов в начале Семилетней войны, но вскоре убедились в пользе их и учредили в армии особую должность начальника шпионов.

У других противников, в русской армии, сбор сведений о театре военных действий и о неприятеле производился как через шпионов, называвшихся "конфидентами", так и через русских офицеров, отлично владевших немецким языком и знакомых с краем, напр. майора Романиуса, поручиков Далегорского, Шрейдера и многих других. Фрейман, адъютант Юрия Ливена, все время разъезжал под видом польского офицера. Другой русский офицер, посланный Лопухиным, проехал через всю Пруссию до Данцига, "будучи в службе лакеем у одной женщины" (Как увидим ниже, такие офицеры приравниваются во всех отношениях к лазутчикам). С 1758 года сведения о неприятеле доставлялись преимущественно конницей. "Нет сомнения в том, что у нас не пренебрегали другими средствами для того, чтобы узнать о положении неприятеля, но не в той мере, как принято думать; показаниям "конфидентов", служивших исключительно за деньги, ни Фермор, ни кто другой не придавали решающего значения. Фермор с начала войны имел наглядный пример ложности донесения самого верного конфидента Брауна (иезуита под литерою), уведомившего почти накануне падения Швейдница, что крепость сильна и "нечего опасаться", а потому понятно, что с его стороны мы не встречаем особого доверия даже донесениям ксендзов, которые по их образованию и убеждению, по-видимому, были опасными "конфидентами" врагов Фридриха II. Вообще все сведения, случайно получаемые в главной квартире стороною, проверялись разведками и донесениями постоянных конфидентов, которых в начале 1758 г. было не более 3-4. Значительное число тайных агентов русской главной квартиры появляется позднее, зимою 1758-1759 гг." (Русская армия в Семилетнюю войну, вып. II, полковника Масловского).