Kitobni o'qish: «100 величайших соборов Европы»

Shrift:

Ханне

Simon Jenkins

EUROPE’S 100 BEST CATHEDRALS

Впервые опубликовано в 2021 году в Великобритании издательством Viking, импринтом Penguin General, подразделения группы компаний Penguin Random House.

КоЛибри^®

* * *

Глубина подачи материала в сочетании с заразительным энтузиазмом автора в отношении соборов – чудес европейской архитектуры – гарантирует удовольствие от прочтения.
Кен Фоллетт, командор ордена Британской империи за заслуги в литературе, обладатель Edgar Awards, Qué Leer Prize, Libri Golden Book Award, Olaguibel Prize, Corine Literature Prize и Premio Bancarella

Увлекательная книга вдохновляет на внимательное изучение интерьеров и фасадов соборов.
Telegraph

Захватывающий образец исторического повествования в сочетании с личными воспоминаниями.
Эдвард Холлис, архитектор, директор по исследованиям и профессор дизайна интерьера в Эдинбургском колледже искусств

Детализированный рассказ о величайших соборах Европы и их окружении. Автор не только сообщает интересные факты, но и делится личным восприятием.
Диармайд Маккалох, историк церкви, профессор Оксфордского университета

Книга о великих соборах Европы побуждает отправиться в путешествие, чтобы увидеть воочию описываемые шедевры архитектуры.
The Times

Превосходно иллюстрированная книга о важности соборов для мировоззрения жителей Европы.
Spectator

Благодарности

Эта книга выходит следующей после издания, посвященного всем соборам Англии (Little, Brown, 2016). Она перекликается с предыдущими работами о храмах Англии и Уэльса. В нее я включил и католические церкви, называемые базиликами, – например, в Везле или Ассизи, где такие сооружения очень знамениты или выступают как соборы.

Я побывал в каждом из описанных храмов – почти во всех специально ради этой книги – и многим обязан различным путеводителям, немалая часть которых выполнена очень качественно, также я пользовался различными интернет-ресурсами. В случае расхождения данных я обычно придерживался местного источника. Я собрал коллекцию книг о соборах Европы, самыми полезными оказались следующие: Adams Henry. Mont Saint Michel and Chartres, 1904; Bony Jean. French Gothic Architecture, 1983; Bumpus Francis. Cathedrals of France, 1927; Bumpus Francis. Cathedrals and Churches of Italy, 1926; Cannon Jon. Cathedral, 2007; Cook Olive. English Cathedrals, 1998; Crook John. The Architectural Setting of the Cult of Saints, 2011; Dunlop Ian. The Cathedrals’ Crusade, 1982; Holland Tom. Dominion: The Making of the Western Mind, 2019; Jacobs Michael. The Road to Santiago, 3rd edn, 2001; MacCulloch Diarmaid. A History of Christianity, 2009; MacCulloch Diarmaid. Reformation: Europe’s House Divided, 2003; Martin Christopher. Glimpses of Heaven, 2006; Morris Jan. Spain, 1964; Orme Christopher. The History of England’s Cathedrals, 2019; Parry Stan. Great Gothic Cathedrals of France, 2017; Pevsner Nikolaus and Priscilla Metcalf. The Cathedrals of England, 1985; Prasha Anne. Cathedrals of Europe, 1999; Somerville Christopher. Ships of Heaven, 2019; Tatton-Brown Tim and John Crook. The English Cathedral, 2002.

Книга предназначена широкому кругу читателей. Я сделал краткий обзор христианской истории в целом и истории отдельных стран в соответствующих разделах. Невозможно описать христианский собор, не предполагая некоторого знакомства с Библией и ее историями. Расшифровка некоторых понятий есть в глоссарии.

Не могу поименно поблагодарить всех друзей, называвших свои «лучшие» соборы или направлявших меня к не самым известным. К последней категории я отнес бы Сен-Бертран-де-Комменж, Керкуолл и Трани. Текст целиком или частично читали Джеймс Камерон, Джон Крук, Питер Фертадо, Ричард Харрис и мой брат, Том Дженсинк. Ян Моррис успела просмотреть раздел «Испания» до своей смерти в 2020 году. Фотографии искала Сесилия Маккей, а дизайн принадлежит Клер Мейсон. Стилистическая правка – Гейл Ханникет, детали проверяла Лаура Моро, текст вычитывал Питер Джеймс. За изданием следили члены великолепной команды Penguin Viking: мой редактор Дэниэл Крю, а также Коннор Браун, Шарлотта Фейбер, Рут Киллик, Франсиска Монтейро и Натали Уолл.

Средневековый пейзаж с храмами

Предисловие

Соборы Европы – это величайшие произведения искусства. Они свидетельствуют о христианской вере, но также и о достижениях архитектуры, строительства и ремесел. Прошло уже восемь веков с того времени, как возвели большинство из них, но нигде в Европе – от Кельна до Палермо, от Москвы до Барселоны – они не потеряли значения. Ничто не может сравниться с их великолепием. Дав волю честолюбию, каноники Севильи пообещали «построить такой храм, что люди сочтут нас безумцами».

Кафедральный собор – это такой храм, в котором служит епископ, главный священнослужитель на той или иной территории. В Европе сотни соборов, и я выбрал те, которые считаю самыми красивыми. Некоторые соборы потеряли статус кафедральных, а часть я включил потому, что они не менее интересны и особо значимы, как, например, собор Святого Петра в Риме или Вестминстерское аббатство в Лондоне. Ватикан часто называет католические соборы базиликами. Я не включил в книгу монастырские храмы и коллегиальные церкви, которые составляют отдельную категорию.

Большинство соборов величественны. Никакие другие места христианского поклонения не могут сравниться с ними размерами. И если они впечатляют сегодня, то трудно даже вообразить, как эти возносящиеся к небу сооружения должны были воздействовать на людей Средневековья. Во Франции не было ничего настолько масштабного, как Амьенский собор XIII века, пока спустя четыре столетия Людовик XIV не построил Версаль. Соборы поражают людей любых верований и вообще не верующих. Все дивятся средокрестию в Или, игре теней в толедском алтаре Транспаренте, вечерним лучам солнца, скользящим по фасаду собора Святого Марка в Венеции. Это чудеса света, созданные из кирпича, камня, дерева и стекла, окутанные ореолом таинств. Эти таинства могут показаться неясными тем, кто незнаком с историей христианства и литургией, однако таинства все же выходят за религиозные пределы. Не зря французский писатель Андре Мальро назвал соборы «музеями воображения».

Собор Святого Марка в Венеции на закате

Как и большинство моих современников-европейцев, я родился в христианском обществе, в семье воцерковленных христиан. Как атеист, я не принял веру родителей, но любовь к архитектуре всегда заставляла меня задумываться над тем, почему вера способна создавать такие материальные места поклонения. Меня поражало великолепие этих строений и то, как оно связано с их назначением. Я понимал, почему мыслители французского возрождения называли соборы «укором рассудку».

Соборы возводились в знак поклонения христианскому Богу. Для этого спонсоры их строительства объединяли все известные архитектуре искусства, а также знания и жесточайшую умственную дисциплину. Американский писатель Генри Адамс немалую часть своей жизни посвятил французскому собору Шартра и его сравнению с аббатством Мон-Сен-Мишель: в одном религия обращена вовне, а в другом – внутрь. Он считал, что привлекательность средневекового собора заключается в «притяжении силы к будущей жизни». Соборы возвеличивали поклонение Богу, чья невыразимость породила сравнение с земным властителем, богатым тронами, святыми служителями и дворцами. Эти дворцы стали тем, что французский аббат Сугерий, создатель готического стиля, назвал «светом небесным, принятым в великолепии» на земле. Иначе говоря, как лаконично отметил увидевший Шартрский собор Наполеон, «здесь атеисту не место».

Адамс считает, что соборы также играли более специфическую роль, которая становится ключом к пониманию того, что мы видим внутри этих зданий. Это – христианский и в особенности римско-католический принцип заступничества, договоренности между человеком и Богом с целью обеспечить вечное блаженство. В то время, когда эти храмы строились, помочь переносить жизненные лишения могла именно вера в эту вечность (и часто – только вера).

И с самых ранних времен такую веру дополняла надежда на то, что как друзья молятся за нас на земле, так мученики и святые могут молиться за нас на небесах – и, наверное, даже более эффективно. Это в особенности относилось к Деве Марии. Повседневная жизнь в Средние века была полна боли и насилия, а Мария была символом мира, чистоты и любви. Она ярко выделялась на фоне пугающих изображений наказаний и ада, которыми христиане украшали свои храмы. Никогда не забуду старушку, увиденную мной в соборе в Кракове: она стояла на коленях перед освещенной светом свечей Марией, и по ее лицу струились молитвенные слезы. Таково воздействие собора.

В посреднической миссии соборов важную роль играют святые. Этим объясняется наличие множества рак со святыми мощами, говорящих о том, что святые одновременно присутствуют на земле и на небесах. К началу XII века папская власть закрепила за католиками эксклюзивные права на канонизацию, тем самым установив свою исключительную власть над искуплением и в этой жизни, и в будущей. Ее приверженцам надо было только молиться – и платить. Миллионы отправлялись в крестовые походы и паломничества с этой целью. Величайшие подвиги совершались во славу святых – а порой вершились и отвратительные преступления. Добытые мощи обеспечивали громадный коммерческий успех соборам, даже если их привязка к какому-либо конкретному месту была совершенно произвольной, как, например, мощей святого Иакова к Сантьяго-де-Компостела в Испании. Соборы были настолько притягательными, что люди преодолевали огромные расстояния, чтобы их увидеть. Они всегда были – и сейчас остаются – важнейшей туристической достопримечательностью Европы.

Мария: культ мира, чистоты и любви

Кентербери с паломниками

Соборы играли важнейшую роль в интеллектуальной жизни Европы. Современный секуляризм принижает роль христианства в эволюции того, что сейчас называют общечеловеческими ценностями. Однако, как настоятельно напомнил нам историк Том Холланд, хотя кажется, будто церковное учение противопоставлено рационализму, инакомыслию и терпимости, оно никогда полностью не отгораживалось от европейского философского дискурса. Придворные круги Карла Великого (пр. 768–814) и/или Парижа XII века, а также монастыри и университеты считали себя наследниками Древней Греции и Рима. Они соотносили классические учения с учениями христианской церкви и ее отцов: Павла, Августина, Григория Великого и Фомы Аквинского.

Такое ощущение интеллектуального вызова – определяющая черта христианства по сравнению с другими мировыми религиями. В ходе истории она приводила к спорам, ересям и кровопролитным войнам. Все началось с Великой схизмы 1054 года – разделения восточной и западной церквей. Начиная с XVI века эту тенденцию продолжили Лютер и Кальвин, ввергнув Европу в войну, равной которой не было вплоть до XX века, – Тридцатилетнюю войну 1618–1648 годов. Расхождения продолжались и в эпоху Просвещения XVIII века, и в богословских спорах XIX и XX веков. При всем догматизме и консерватизме христианской церкви ей не были чужды индивидуализм, равенство людей, прощение и милосердие. Хотя по ее соборам пронеслось множество революций, самым удивительным остается то, что почти все они сохранились, тогда как замки и дворцы рухнули и исчезли.

По отношению ко мне собор сохранил способность внушать благоговение. Эстет от религии епископ Ричард Харрис утверждает, что это свидетельство Божественной красоты. У меня нет возможности проверить этот тезис, невозможно исключить сам неопровержимый факт этой красоты: стен, которые ее окружают, окон, которые ее освещают, и музыки, которая наполняет ее пространство. Если в моей цепочке восхищения отсутствует некое звено, то я готов признать, что я что-то потерял. Знаю только, что многие христиане придерживаются веры, которая сподвигает их на щедрость, благородство и духовный подъем. Если все это приводило к возведению столь чудесных строений, то я не вижу в этом никакого «укора рассудку». Я радуюсь нашей общей человечности и выражаю глубочайшую благодарность за нее.

РОМАНСКАЯ КУЛЬТУРА

Ранняя церковь подвергалась преследованиям, однако вела активную проповедническую деятельность. Со времен апостола Павла у нее были руководители на местах, называемые пресвитерами, а затем епископами, которые считали себя духовными преемниками апостолов. После того как в 313 году нашей эры император Константин решил снять запрет с христианства на всей территории Римской империи, эти служители приобрели гражданский статус магистратов. Они проводили службы в зале-базилике, в одном конце которого находилось возвышение с магистерской кафедрой или троном. Так с самых ранних времен епископы были отделены от мирян и клира, словно сравнявшись с правителями.

На следующий год после этого решения, в 314-м, Константин созвал в Арле совет епископов, в который вошли три представители Британии: из Лондона, Линкольна и Йорка. Это говорило о существовании церкви, чья иерархическая система достигла самых дальних границ Римской империи. Епископы были источником силы – но также и противоречий. Даже Павел писал коринфянам: «Умоляю вас, братия, чтобы все вы говорили одно, и не было между вами разделений». Однако уже в 325 году, всего через десять лет после Арелатского собора, Константину пришлось созвать новый собор в Никее, чтобы объявить ересью арианство, утверждавшее, что Иисус был творением Бога и потому стоял ниже него, отрицая Триединство Отца, Сына и Святого Духа. Арианство, родоначальником которого в IV веке стал Арий, пресвитер из египетской Александрии, распространилось по Северной Европе и было близко к тому, чтобы стать господствующим учением во всей Западной империи.

Итак, с самых давних времен епископы были чрезвычайно важны для церкви. Они были ее территориальными главами и единственным средством утверждения авторитета церкви. Однако постепенно эти главы закрепились еще сильнее в своих странах. Начиная с инакомыслящего папы Григория Великого (Двоеслова) (годы папства 590–604) и заканчивая Великой схизмой католической и православной церквей в 1054-м в христианстве шло разделение. Мусульманские нашествия VII–VIII веков ограничили его влияние в Восточном Средиземноморье. Христианская Римская империя в Африке и Азии, которой якобы руководили из Константинополя, вообще исчезла – а вместе с ней была потеряна половина христианского мира. С этого времени можно отсчитывать рождение Европы как континента-полуострова.

Священная Римская империя Карла Великого возникла в 800 году на территории современных Германии, Нидерландов, Бельгии, Люксембурга и Франции и распалась вскоре после его смерти. Правители входивших в нее королевств вступали в распри друг с другом и с папским престолом, из-за чего местные епископы, в свою очередь, оказывались в ситуации конфликта интересов. Франция вышла из состава империи. Серьезные разногласия – такие, например, как у германского Генриха IV с папой в 1076 году и английского Генриха II с Томасом Бекетом в 1170-м – возникали в связи с вопросами к папской власти. В этот период не империя, а церковь, имевшая широкую народную поддержку, становится средоточием эмоциональной силы и влияния. Она проповедовала одну доктрину на одном языке, латыни, и подчинялась одной власти – власти Рима.

Никакая светская власть не могла сравниться с богатствами этой церкви и ее епископов. По некоторым оценкам, церкви принадлежала четверть всех земельных угодий Европы. Равных ей по могуществу попросту не существовало. Хотя у папы римского не было армий, он мог призвать армии всех, кто был ему верен, – в частности, для крестовых походов в Святую землю, первый из которых случился в 1096 году. Эти начинания оказались дорогостоящими, бесплодными, а четвертый поход, 1204 года, еще и скандальным: тогда венецианские наемники направились в сторону от Иерусалима, чтобы ограбить Константинополь. Тем не менее крестовые походы стали первым совместным и поистине европейским предприятием, проводившимся по инициативе церкви.

Епископы стали влиятельными фигурами во всех землях. Они входили в число выборщиков императора Священной Римской империи. Статуя на стене собора в Майнце изображает епископа, коронующего двух откровенно крошечных императоров. Церковь объявила себя хранительницей морали всей Европы – и какое-то время Европа не спорила. Заявления о власти над загробной жизнью – искуплением, избавлением и спасением – заставляли покоряться и монархов, и их подданных. Епископы, аббаты, священники и ученые создавали братства по всей Европе при поддержке все расширяющегося монашеского движения. Догматы, имеющие законную силу благодаря церковным судам, были сформулированы в эдиктах влиятельных пап – таких как Григорий VII (годы папства 1073–1086) и Иннокентий III (годы папства 1198–1216). В 1088 году в Болонье был основан юридический факультет для составления канонического или церковного права. Церковь стала настоящей империей веры.

Это главенство было недолгим. К XII веку народы Европы начали формировать ярко выраженные государства с сильными династиями. К французским Капетингам и германской Саксонской династии добавились английские Плантагенеты и Хименесы испанской Кастилии, а затем и более поздние роды. Сельский феодализм разбавлялся развивающейся торговлей. Войны и паломничества способствовали мобильности населения.

И, что главное, развивались города: Париж, Ипр, Кельн, Милан и Палермо. Их торговцы процветали. Как и их епископы, «князья церкви», чья преданность далеким и нечистым папам становилась все менее очевидной. В церковной иерархии архиепископы следовали сразу за монархами. Епископы поддерживали тесные связи с аристократами – зачастую потому, что были сыновьями и племянниками благородных семейств. Церковь обеспечивала королей канцлерами и должностными лицами. Укрепление института церкви проявилось и в материальном. Дома епископов – даже в Англии – стали называться дворцами, их кресла – тронами, а их храмы – соборами.

Первые соборы были просто большими церквями, причем в начале Средних веков самые впечатляющие находились в монастырских аббатствах и местах остановок паломников. Два таких храма попали в эту книгу: это соборы в Везле и Тулузе. Планировка этих церквей берет за основу либо греческий (равноконечный) крест, либо римскую базилику (не путать с ватиканским названием важного некафедрального храма). Сохранилось очень мало древних базилик, хотя я описал здесь базилики Санто-Стефано в Болонье и Торчелло в Венеции. Их планировка и декор восходят к древнеримской архитектуре с характерными элементами, такими как апсида, полукруглая арка и капители с листьями аканта. В базилике появляются боковые приделы и трансепты, которые создают привлекающее внимание средокрестие. Святая святых, обычно в восточной части, предназначалась исключительно для священнослужителей, а миряне оставались в более длинном нефе, расположенном напротив (свое название неф получил от латинского navis, «корабль» – все из-за своей формы). Западные фасады – в особенности тимпан над входом – часто бывали украшены сложной резьбой с поучительными библейскими сюжетами, такими как Страшный суд или притча о мудрых и неразумных девах.

Лазерная подсветка возвращает Амьенскому собору оригинальный вид

Этот исходный романский стиль был продолжением архитектурных традиций классики. По Европе он распространился благодаря епископам и правителям, стремившимся подражать друг другу, и каменщикам из их свиты. Крестоносцы тащили из Леванта новые варианты арок и капителей. Мусульманские мотивы сохранились в Сицилии и в Испании. Однако основа была единой везде, от саксонского Рейна до испанского Сантьяго, от нормандского Дарема до Сицилии. На внутреннее обустройство храмов повлиял Хродеганг, епископ Меца (годы епископства 742–766). Благодаря ему появился закрытый хор, где священники служили ежедневную литургию, – такие практики часто оставались для мирян невидимыми. Влияние реформ Хродеганга прослеживается в католической архитектуре вплоть до XX века.

Императоры Священной Римской империи, относившиеся к Саксонской династии (правили в 919–1024 годах), профинансировали строительство крупных соборов в Магдебурге, Майнце, Вормсе и Шпайере. Их отличает наличие на обоих концах здания апсид, обычно посвященных Деве Марии и какому-нибудь местному святому. Однако ничто не прославило романский стиль так, как завоевание Англии Вильгельмом I в 1066 году. Норманны продемонстрировали свое главенство, перестроив почти все английские соборы, аббатства и церкви во франко-романском стиле, по праву названном нормандским. В Уинчестере и в соборе Святого Павла в Лондоне были самые длинные нефы в Европе, в Норидже – одни из самых высоких башен, в Дареме – возможно, самый первый нервюрный (реберный) свод, то, что позже стало неотъемлемой частью готического стиля.

Моденский фриз: Библия бедняков

Тем не менее романскому стилю не удалось преодолеть инженерные ограничения. Соборы могли быть высокими, но вес крыш ложился непосредственно на толстые стены и фундаменты. Внутри было темно, большинство крыш делались из легкой древесины. Башни были основательными, поднимались ярус за ярусом. Романский стиль практически не развивался: менялись только размеры. Современный зритель отметит в первую очередь скульптуру – в особенности на западных фасадах и капителях нефа. Портик Славы в Сантьяго-де-Компостела, тимпан Жильбера в Отёне и скульптурное убранство руки Вилиджельмо в Модене – это выдающиеся произведения искусства, но они странно статичны. В Арле я заметил, что лица на римских саркофагах IV века удивительно похожи на лица в клуатре XII века. Кажется, будто резец скульптора восемьсот лет ходил по одной и той же борозде.

ЭПОХА ГОТИКИ

Несмотря на строительную лихорадку в нормандской Англии, в стилистическом авангарде Европы была Франция. Начиная с 987 года при Капетингах район Иль-де-Франс вокруг Парижа считался процветающим и по большей части мирным. Его население (порядка 100 000 человек) уступало в Европе только Константинополю. Его университет по престижу догнал Болонский, и его студенты обжили левый берег Сены академическим Латинским кварталом, названном так по языку, на котором они общались. Здесь возникло явление, которое историки назвали Ренессансом XII века, возродившим интерес к латинской поэзии, римскому праву и трудам Платона и Аристотеля.

Студенты стекались послушать харизматичного философа Пьера Абеляра (1079–1142), который, как считается, обращался к тысячным аудиториям, а не только влюбился в прекрасную Элоизу. Абеляр утверждал: «Усомнившись, мы начинаем спрашивать, а спрашивая, приходим к истине». Человечество придет к вере благодаря разуму и словам Библии, а не повинуясь церковной власти. Его идеи позже подхватил парижский философ Фома Аквинский (1225–1274), и они на века стали лозунгами церковной реформации.

Нотр-Дам и заря готики

Пиза: украшенная готика

Это учение оказало огромное влияние на церковную архитектуру. Пока Абеляр устраивал одну революцию, его современник аббат Сугерий (1081–1151) из аббатства Сен-Дени близ Парижа устраивал другую. Если ведущей темой для Абеляра стал разум, то для Сугерия такой темой стал свет – и аббат искал соответствующую архитектуру. Стиль, который позднейшие поколения назвали готикой, был чем-то большим, нежели просто конструированием, приложенным к богословию. Была создана новая эстетика. То, что человек пришел к Богу и поклоняется ему, должно было олицетворяться уходящими вверх линиями. В романской церкви молящиеся склоняли головы под гнетом темной тайны. В готической церкви их взгляды устремлялись к небесному источнику света. По словам биографа Абеляра Роджера Ллойда, «занавес поднялся, явив миру самое яркое и радующее столетие христианской истории» – то, которое любители готических соборов могли бы назвать «Великолепным Двенадцатым».

Страсбург: пламенеющая готика

Готика сломала рамки средневековой архитектуры. Она заменила статику динамикой, увлекая зрителя в пространственное приключение. Как писал Честертон, «гиганты, головы подняв, дивятся, как высоко простер десницу человек». В Иль-де-Франс ответили бы, что очень высоко – выше любой пирамиды. Готика затронула те струны человеческой души, которые никогда уже не замолкали. Даже сегодня она продолжает притягивать дизайнеров, оставляя следы во множестве их творений: от волшебных замков до фильмов ужасов, от моды готов до декораций поселений хоббитов и Хогвартса. Ее колокольни, щипцы и башни так и не были раздавлены прямыми углами модернизма или каракулями «авангардистов».

Кентербери: перпендикулярная готика

Антверпен: на сцену выходит барокко

У Сугерия были критики. Консервативный цистерцианец, святой Бернард Клервоский (1090–1153) сетовал на церковь, которая «одевает свои камни в золото, но оставляет своих сыновей нагими». Он «почитал за навоз то, что сияет красотой, чарует слух, услаждает через обоняние, льстит языку», и так же относился к «огромной высоте, непомерной длине и ненужной ширине». Он считал, что храм – или по крайней мере монастырь – должен быть строгим, темным и загадочным. Однако с Сугерием ему было не справиться. Тот был искушенным человеком, старшим советником двух королей Франции, Людовика VI (пр. 1108–1137) и его сына Людовика VII (пр. 1137–1180). Новый стиль, названный le style française или opus francigenum, стал не просто популярным, а официально признанным архитектурным стилем Франции. Он быстро распространился в Англии, Германии и Испании. Историки искусства выделили особую «переходную» категорию, к которой отнесли те храмы, где в процессе строительства сочли необходимым переключиться с романского стиля на готику. В эту категорию входят Шартрский собор, Нотр-Дам и Страсбургский собор.

Готика по путям паломничеств попала в северную Испанию и Сантьяго-де-Компостела: ее «перетащили» рьяные епископы и французские мастера-каменщики. Особенным спросом пользовались строители из Буржа, так что в двадцатых годах XIII века соборы в Бургосе и Леоне перестроили французы. В этом стиле был перестроен после пожара 1174 года Кентерберийский собор. Готика приобрела свою особую английскую специфику при перестройке Линкольнского собора в 1186 году епископом Хью: позже ее стали называть ранней английской готикой (я предпочитаю называть ее просто ранней готикой). Именно в этом стиле в 1220 году начал строиться новый собор в Солсбери. Он относительно скромен по сравнению с фейерверком Амьенского собора, заложенного в том же году.

Германия оказалась более медлительной, хотя каноники Страсбурга в 1225 году «переключили» свой наполовину возведенный романский собор на готику. В Кельне строительство началось в 1248 году, а в Регенсбурге – в 1273-м. Одна Италия проявила стойкость. Там романский стиль сохранялся в течение всего Средневековья, а готика использовалась только для украшений, как, например, на щипцах и ажурных каменных переплетах в Пизе и Флоренции. По правде говоря, итальянское сопротивление этой революции – очень любопытное ответвление в соборной истории. Могу только предположить, что у этой родины всех церквей сохранялась некая верность стилю ее римских предшественников.

Что самое важное, готика дала архитекторам возможность вводить новшества и соперничать. Поначалу ведущие позиции занимали французские ложи каменщиков (так называли странствующие семьи и группы строителей), но постепенно лидерами стали немцы, в первую очередь семья Парлер из Кельна и Штейнбахи из Страсбурга. Их имена встречаются очень во многих соборах.

На готику обрушился последний шквал новаций. Французский каменный ажур пошел вразнос – как, например, в трансептах Бове и Руана или на западном фасаде в Труа. Новый, XV век стал веком гигантских башен. Некоторые были великолепны – такие как во Фрайбурге, Кентербери и Глостере. Многие (Кельн и Ульм) оказались настолько сложными, что были закончены только в XIX веке.

Возрожденная готика: завершение Кельнского собора в XIX веке

К середине XIII века на ланцетных окнах появился каменный ажур, известный как лучистая готика. Своды и пилоны обрастали полуколоннами, тимпаны были тесно заполнены, щипцы и парапеты стали сквозными. К XIV веку из лучистой готики вышла пламенеющая готика, а ее причудливые ребра и ажуры отправились из Франции в Испанию и Германию. Англия в XIV веке пошла в противоположном направлении – к стилю, которому предстояло стать перпендикулярной готикой. В этом строгом стиле как можно больше оконного пространства отводилось витражам, а наверху появились сложные готические своды, веерные и парусные.

К этому времени в римской католической церкви стали заметны признаки раскола. В XIV веке папство разделилось, так что конфликтующий папа пребывал в Авиньоне (1309–1376) под покровительством французской короны. Англия с ее Столетней войной становилась все более самобытной. В семидесятые годы XIV века Джон Уиклиф и лолларды начали критиковать католицизм, в Богемии тем же самым занялся Ян Гус, и в результате по решению папского конклава в 1415 году его сожгли на костре. Католическая церковь не осталась глуха к призывам к реформе. Авиньонский раскол завершился, и была предпринята решительная попытка примириться с византийской православной церковью. Однако едва это было достигнуто, как Константинополь пал, захваченный османским императором Сулейманом Великолепным. В итоге восточное православие было спасено во многом благодаря тому, что его приняла Русь.

Великая эпоха достигла своего рода кульминации в первом десятилетии XVI века. Готическая скульптура прославилась двумя шедеврами Венского собора: саркофагом Габсбургов и кафедрой Антона Пильграма. Вычурный ажур покрыл западный фасад Руана, который позднее так завораживал Моне. Громадное ретабло поднялось над главным алтарем Севильи, и целый лес воздушных орнаментов украсил потолок часовни Девы Марии в Вестминстере. Все это было великолепно, но везде ощущалась избыточность усилий – почти маниакальная. И возникал вопрос: что дальше?

НОВОЕ ВРЕМЯ

В октябре 1517 года Мартин Лютер заявился к Замковой церкви в Виттенберге и, согласно легенде, приколотил к ее двери свои 95 тезисов. Это стало ключевым событием для истории католической церкви – и ее соборов. Реформация Лютера распространилась по северу Германии и под различными личинами проникла в Нидерланды, Скандинавию, Швейцарию, гугенотскую Францию, а со временем и в Англию. Схизма XI века частично была определена географией, и то же относится и к XVI веку: на этот раз север Европы пошел против юга. На Вормсском рейхстаге в 1521 году ни Лютер, ни император Священной Римской империи Карл V не смогли найти точек соприкосновения. Опасаясь за свою жизнь, Лютер бежал в Саксонию.