Kitobni o'qish: «Рецепты долголетия. Жемчужины медицины Востока и Запада»

Shrift:

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Предисловие

Эта книга написана журналистом – человеком той профессии, которую нередко упрекают в отсутствии глубоких специальных знаний. Отчасти это верно: журналист редко смеет претендовать на профессиональные знания в той области, о которой пишет. Но у него есть собеседники. Если они – профессионалы, хорошо разбирающиеся в своих сферах ответственности, есть шанс с их помощью добыть не просто интересную информацию. Но уникальную – находящуюся на таких стыках различных областей знания, где порой не останавливались даже знающие исследователи.

Хочется надеяться, что предлагаемая читателям книга окажется именно такой. Проблемы биологического старения организма и связанного с ним возможного омоложения, долгожительства и теоретического бессмертия, вопросы трагического и до сих пор не изученного рубежа, отделяющего земную жизнь от загробного бытия, все еще по привычке именуемого смертью; почти не данные нам в ощущениях реалии загробной жизни и посмертных перевоплощений, – все это темы очерков, объединенных в данную книгу.

По характеру работы мне приходится общаться с физиками и биологами, психологами и врачами, ясновидящими и носителями уникальных феноменов… По-моему, даже простой сборник бесед с различными учеными мог бы представлять немалый интерес, поскольку разговор всегда ведется о новом, малоизученном, а порой таинственном и загадочном. Но для данной книги я отобрал те материалы, которые так или иначе касаются жизни и смерти, загробного мира и едва уловимых связей между нашим, земным миром и тонким, пока не виденным жителями земли.

Не все в этой книге бесспорно. Как традиционно мыслящие ученые, так и приверженцы эзотерических знаний могут предъявить автору немало упреков. Предвосхищая их, заранее хочу уведомить своих возможных оппонентов: здесь собраны интеллектуальные построения, как правило, проверенные экспериментальным опытом, но еще не вошедшие в научный обиход. Ни одно из этих построений автор не выдумал – обычно своими мыслями делились собеседники, люди разных взглядов, убеждений, с различным опытом. Очевидно, что некоторые предположения со временем могут быть отброшены как несостоятельные – это закономерность познания.

Поэтому автор книги отнюдь не надеется, что все его утверждения читатели воспримут благосклонно. Напротив, споры с собеседниками автора и несогласие с утверждениями, приводимыми в книге, – основа для дальнейшего движения мысли, которое, возможно, когда-нибудь превратит эту книгу в сборник заблуждений давно пройденного этапа развития. Понимая эту закономерность, автор заранее просит прощения у просвещенного читателя конца столетия за отсталость и невежество. А моим современникам, может, совсем не скучно будет вместе со мной поразмышлять о жизни и смерти.

Автор хотел бы подчеркнуть, что позиционирует себя как сторонний наблюдатель и собиратель различных гипотез по заявленной теме. Автор не разделяет оптимизма некоторых авторов, гипотезы и представления которых о старении и продлении молодости изложены в этой книге.

«Зацикливание возраста» по Николаю Исаеву

Я слишком стар, чтобы стареть; стареют молодые.
Василий Ключевский

Когда в разговоре появляется слово «бессмертие», без специального пояснения понятно, что речь идет только о бессмертии души. Потому тело бренно – таков неумолимый опыт житейских наблюдений. Даже для самого завзятого оптимиста и фантаста тело – своего рода костюм, который, когда совсем износится, можно будет постепенно, по частям чинить либо в самом конце его существования заменить на новый.

А вот о бессмертии физического тела всерьез заговорил один-единственный человек – Николай Исаев. Поскольку автора книги связывает с ним более чем двадцатилетнее творческое знакомство, его идеям, а в особенности, практике, посвящена отдельная глава. Правда, с годами Николай Николаевич отказался от слова «бессмертие», справедливо сочтя его некорректным. И использует более точное понятие – зацикливание возраста. Человек живет, но физически не стареет, потому что его биологический возраст то возрастает, то уменьшается, колеблясь вокруг какой-то определенной величины.

Согласитесь, такого не знала даже античность, хотя мы уверены, что в Греции было все.

Клен мой неопавший

Московский биолог Николай Исаев исподволь шел к идее бессмертия традиционным для мальчишек 60-х годов путем – через увлечение космонавтикой. Зачитывался трудами Циолковского, мастерил на даче реактивный двигатель. Потом несколько раз поступал в авиаучилище. Наконец стал курсантом. Но продление жизни уже томило как завтрашняя проблема освоения космоса. Лет в двадцать засел за литературу – посмотреть, до чего додумались ученые. Выяснил, что дальше общих разговоров дело не двинулось. Мысль уже была, но теории еще не было.

Не давало покоя Эйнштейново соображение о том, что при скоростях, превосходящих скорость света, время становится мнимо отрицательным. То есть пилот в корабле, летящем со сверхсветовой скоростью, молодеет!

А тут еще узнал об исследованиях физика из МГУ Г. Талалаевского, который показал: уникальный случай достижения сверхсветовой скорости возникает в вихре. Там и гравитационное поле становится отрицательным – многие слышали, что смерч отрывает человека от земли. И время, стало быть, потечет вспять.

Физика Эйнштейна так увлекла Николая, что, забросив авиацию, юноша поступил в Московский инженерно-физический институт. Но, углубившись в теорию относительности, понял, что в обозримом будущем здесь трудно ожидать практического результата. Нужно искать биологические способы.

Уже не в самом юном возрасте он в третий раз стал абитуриентом. Поступив на биолого-химический факультет пединститута, сразу же окунулся в исследовательскую работу в кружках генетики и физиологии растений. В рамках курсовой работы проделал такой, к примеру, опыт: держал вместе молодые и старые листья традесканции и прослеживал активизацию ядерно-хромосомного аппарата. Результат наблюдения не имел широкого научного резонанса, но молодого исследователя обнадежил: рядом с молодыми листьями старые увядают медленней, нежели когда они изолированы.

А вот другие наблюдения. Высажены несколько луковиц. Вырезая щель в луковичной сфере, он вставлял в пазуху почку яблони – зная, что срок жизни лука – одно лето, а яблони – 100 лет. Некоторые луковицы после такой «прививки» становились долгожительницами. В нормальных условиях организм растения не принимает чужеродную ткань, зато в экстремальных, стремясь выжить, лук охотно пользуется «заемными» регуляторными веществами.

Из сотен подобных наблюдений родилась концептуальная мысль: чтобы продлить жизнь, нужно остановить развитие организма, воздействуя на него генетически чужеродными регуляторными веществами, взятыми от другого организма.

(В виде отступления замечу: такая же мысль, но рожденная иным путем, была высказана Борисом Болотовым.)

Но ведь свой собственный материал для растения куда лучше, чем посторонний. Что ж, картофельный клубень режется пополам. Одна половинка высаживается в почву, другая покуда хранится в холодильнике. Через две недели высаживается и она. Так, рядом растут разновозрастные близнецы. Потом листья более молодого куста растираются в кипяченой воде, и полученный водный раствор впрыскивается более старому, находящемуся в фазе цветения. В течение двух часов все зрелые цветы отвалились, а незрелые остановились в развитии. Правда, осенью обнаружилось, что остановки старения не произошло. Куст получал продукты, необходимые для продвижения к старению, от другой системы размножения – вегетативной, то есть от зрелых клубней.

Дальнейшие опыты показали: если на кусте без цветов периодически удалять еще и клубни (которые, однако, все равно будут отрастать заново), то куст перестанет стареть. Его можно будет пересадить в горшок и содержать дома круглый год как вечнозеленое растение (чего Исаев впоследствии, в 1983 году, добился практически).

Сама идея искусственного замедления развития организма показалась перспективной. Тем более что и в зарубежной практике она получила убедительное экспериментальное подкрепление.

Профессор из ГДР Эрви Либберт в своей книге «Физиология растений» описал многолетний опыт, поставленный над агавой мексиканской. Обычно она живет десять лет, девять из которых растет, после чего дает большой генеративный побег с десятью тысячами цветков. Пока они незрелые, побег перерезают. Культя увядает, а на следующий год появляется новый побег.

В конце XIX века группа исследователей начала эксперимент с агавой мексиканской: растению перерезали генеративный побег на десятом году его жизни. Одиннадцатый (запредельный) год жизни стал для агавы как бы десятым. Ей снова перерезали побег, через год она опять вернулась в исходную точку начала цветения. И так много-много лет. Сменилось несколько поколений ученых, а эксперимент продолжался. Когда реальный возраст конкретной агавы достиг 100 лет, эксперимент прекратили, убедившись, что 100 лет практически равны бесконечности: вести растение по жизни можно неограниченно долго.

В 1938–1939 годах в Германии подобным образом пролонгировали жизнь одноклеточного организма амебы. Амеба живет двое суток, в конце которых разделяется на два молодых организма. Так она запрограммирована, и не было ничего, что могло бы нарушить ход этих раз навсегда заведенных биологических часов. Пока не додумались механическим путем выщипывать у амебы кусочек цитоплазмы. После этого ей приходилось затрачивать некоторое время на регенерацию – достраивание цитоплазмы до нормативного объема. И тогда вновь выщипывали кусок. Деление амебы каждый раз откладывалось. И стало ясно, что эту отсрочку деления можно проводить неограниченное количество раз.

(Попутно можно провести аналогию с животным: если у саламандры отрезать лапку, культя рассасывается, а затем новая лапка начинает расти «с нуля».)

Что же из этого следует? Уже немало. Во-первых, искусственное продление жизни возможно, если приложить дополнительную внешнюю энергию – осуществить срез. Во-вторых, преодоление срока жизни агавы проводится в активном жизненном состоянии организма, без понижения температуры. В-третьих, несколько поколений экспериментаторов довели возраст агавы до 100 лет вместо отпущенных природой 10; продолжая регулярно срезать побег, предел жизни можно было продлевать сколь угодно долго.

В 1988 году в «монреальском» павильоне ВДНХ демонстрировались два зеленых нестареющих клена, выращенных Исаевым. Каждые 20 дней он выщипывал у деревца все до единой почки – зародыши будущих побегов. Свежие ярко-зеленые листья простояли всю зиму, а ведь клен, напомню, отнюдь не вечнозеленое растение, и потому никакие изысканно тепличные условия не уберегут его от осеннего пожелтения и сброса листьев.

Однажды в офис фирмы, начавшей по патенту Исаева выращивать вечнозеленые лиственные деревья, приехала группа ученых. Ботаник, среди зимы смотревший на ярко-зеленый клен, сначала побледнел, потом покрылся испариной и вяло пробормотал: «Не может быть». Его коллега попросил у Николая Николаевича разрешения оторвать от деревца один листик. Исаев позволил. Ученый растер лист между пальцами, попробовал на вкус, убедился, что кленовая горечь присутствует и… рухнул на пол без сознания.

К сожалению, нестареющие клены Исаева оборвали свою «вечную» жизнь по причине весьма прозаической: методистка павильона ушла в отпуск, заперев кабинет, где стояли растения. Их никто не поливал и, конечно же, не выщипывал почки.

Так завершился уникальный эксперимент, не замеченный мировой наукой.

Современники вечности

Продлевая практически без видимых ограничений видовой предел жизни растения, ученый, однако, не доказал, что приблизился хоть на шаг к решению главной задачи – проблеме бессмертия человека. Аналогия животных с растениями малоубедительна – нужны доказательства принципиального сходства в эволюционной истории биосферы.

Примерно 300 миллионов лет назад, на границе двух геологических эпох – палеозоя и мезозоя, случилось нечто из ряда вон выходящее (что именно – науке неизвестно; легенды, мифы, гипотезы сейчас не важны). Вдруг резко возросла видовая продолжительность жизни как растений, так и животных. Значит, у флоры и фауны один и тот же механизм, управляющий ростом и старением. А раз так, нестареющая агава, зацикленный клен ничем принципиально неотличимы от homo immortelles – человека бессмертного.

Исследователь биохимии старения М. Канунго показал, что последний продукт предыдущего периода «включает» первую группу генов последующего периода. Тем самым он поставил важные вопросы: о критической концентрации последнего продукта и об обратной связи между продуктом последующего периода с группой генов предыдущего.

Ответила на эти вопросы теория Исаева. Если что-то помешало «включению» следующего этапа (допустим, у клена удалили все почки), срабатывает обратная связь и организм возвращается к началу уже прожитого этапа (то есть у клена образуются и начинают развиваться новые почки). Биологический смысл этого повтора ясен: группы генов данного этапа роста стимулируют выработку продукта «включения» так, чтобы со второй попытки его концентрация все-таки достигла критического уровня.

Каковы же продукты, «включающие» возрастные этапы у человека? Безусловно, это все только гипотезы…

Один из ключевых – холестерин. Можно затормозить рост его концентрации? В принципе, да. Известен ингибитор – вещество, химически связывающее холестерин и переводящее его в неактивное состояние. Одновременно следует сбрасывать и концентрацию гормона роста. Для него ингибитор тоже известен.

Правда, есть еще и третий «переключатель». Чтобы у читателя не возникло сомнения в его определенности, приведу его почти непроизносимое название: пироглутомилгистидилпромиламид. Вот для него «тормоз» найти трудней. Хотя и это – обычная биохимическая задача, несопоставимая по сложности с вопросом достижения бессмертия. И уж если фантастическая проблема свелась к практической научной задаче, значит, можно говорить, что принципиально нащупан путь если не к бессмертию, то к значительному продолжению жизни человека.

Еще два десятилетия назад Николай Исаев представлял себе дальнейшие исследования так. Сначала надо отыскать ингибитор для трехчленного продукта. Затем проверить на подопытных животных, как осуществляется зацикливание всего организма млекопитающего. Определить, затормаживаются ли при этом развитие язвы, рака и других эволюционно развивающихся болезней. По мысли ученого, должны.

Потом проверить самым надежным способом, есть ли действительная задержка старения: процент содержания воды в нейронах мозга – этот параметр наиболее показателен, обычно его величина от рождения организма до смерти постоянно снижается; если обнаружится фаза стабильности, значит, возраст организма остановлен.

Наконец, подвергнуть зацикливанию людей. Для начала добровольцев, допустим, из числа безнадежных онкологических больных, у которых как минимум должно остановиться развитие опухолей и метастазов. В случае успеха – всех прочих…

Всех или некоторых? Желающих или избранных? Как легко понять, это уже вопросы не естественно-научные, а социальные. Но одни от других неотделимы. Если биолого-химическая сторона представляется Исаеву принципиально разрешимой, то этическая – куда сложней.

Осознать бессмертие как неоценимый дар способно лишь общество духовно развитых, раскрепощенных людей. А в нашем неустроенном мире многие (не большинство ли?) противятся самой идее как реакционной, посягающей на естественный ход вещей.

В Онкологическом центре АМН СССР, где работал Исаев, его замысел не нашел сочувствия у руководства. Хочешь экспериментировать – пожалуйста, давало оно понять ученому, но в свободное от работы время. А ведь опыты на животных, не говоря уже о тех, что будут связаны с людьми, потребуют всецелой отдачи со стороны экспериментаторов. Ориентировочный период ингибирования продуктов «включения» возрастных этапов – 8–12 часов. Значит, необходима хоть и немногочисленная, но специальная группа сотрудников с круглосуточным режимом наблюдения за подопытными. Группа из четырех-пяти человек – казалось бы, сущий пустяк для многотысячного научного коллектива. Авантюра? Ну, пусть даже так. Хотя у Исаева есть отзывы на свою теорию ведущих генетиков, биологов России. Риск несколькими лабораторными ставками – так ли он был велик для государства, теряющего тысячи раковых больных ежегодно?

Однако отказ руководства онкоцентра понять энтузиаста – свидетельство нашей духовной, моральной, психологической неподготовленности к получению столь щедрого дара природы. Помимо обычного нерассуждающего консерватизма, существуют, конечно, и более серьезные возражения. Как быть с питанием, ресурсами, жильем? Неожиданно свалившееся бессмертие – не станет ли оно стихийным бедствием для неподготовленного человечества? Конечно, в таком опасении есть своего рода социальная близорукость. Легче ведь решать продовольственную, жилищную и другие проблемы, имея здоровое, неумирающее человечество. И все-таки даже теоретически возможное решение данной проблемы ставит нас перед множеством других, может быть, не менее сложных. Так что же, отмахнуться, убоявшись, от всех разом? Наверное, этого уже не случится: джинн выпущен…

На заре столетия Николай Федоров предрек, что «общее дело» свершится к концу века. Столетие завершено, пророчество не осуществилось. Хотя наверняка оно имеет глубокую основу. Несопоставимую по значимости с сиюминутными бюрократическими проблемами.

Всему свое время. Приближается время победить смерть. Если это объективная миссия современного человечества, она будет исполнена. Очень возможно – уже при жизни читающих эти строки. Счастливых современников вечности.

«Решение проще, чем я представлял»

– Николай Николаевич, прошло несколько лет с тех пор, как вы сформулировали подход к зацикливанию возраста человека. Инъекции различных ингибиторов, которые необходимо делать каждые 8–12 часов, делали проблему по-житейски неразрешимой. Как за прошедшие годы изменилось ваше представление о технике зацикливания?

– Оно упростилось. Решение гораздо проще, чем я это себе представлял. На первом этапе мы осуществляем механическое воздействие на те органы, что вырабатывают ключевые метаболиты. Созданы химические препараты, что зацикливают растение уже без всякой подрезки. Вот опыты на луке. Обычно суточный прирост составляет 2–2,5 сантиметра, недельный – 14–17 см. Опытные экземпляры после химического воздействия дают за неделю нулевой прирост. Опыт отснят видеокамерой, рядом росло контрольное растение того же сорта, в тех же условиях за неделю оно выросло на 14 см. Правда, стоит один раз пропустить процедуру химического зацикливания – и растение тотчас возвращается к физиологической норме как ни в чем не бывало.

Живой организм словно считывает программу – от рождения до смерти один и тот же отрезок. В эту программу я вставляю возвратный блок, постоянно отсылающий организм к одной и той же точке.

Вот и сегодня (15 мая. – С.К.), пока мы с вами разговариваем, у меня дома в горшке цветут цикламены, зацикленные с 9 марта. Не впечатляет? Наверное, вы просто не знаете, что цикламены отцветают весной. А уже стоят жаркие летние дни. На одном кустике находятся распустившийся цветок и незрелый бутон с яркими нежелтеющими листьями. Постараюсь аккуратно провести цветок до середины лета – тогда феномен станет самоочевидным.

– Хорошо, может, с цикламенами вы вытворяете чудеса. Но что можно ожидать с более ответственными экспериментами на людях?

– Препараты для зацикливания людей, которые я прежде намеревался мучительно составлять из различных компонентов, найдены в числе утвержденных Минздравом лекарств. Так что не потребуется даже специальных разрешений.

– Но если это известные лекарства, значит, многие принимающие их подвергаются зацикливанию, сами того не ведая?

– Нет. Для зацикливания необходимы три компонента. Их вводят в организм по определенному режиму. Вероятность случайного выхода на этот режим практически нулевая. Эти лекарства не лечат, а лишь приостанавливают развитие болезней. Они опасны при передозировке – может появиться тошнота, повыситься температура, бывают судороги. Из-за таких нежелательных побочных явлений произошло разочарование в этих препаратах. Их производство угасает. В чем и состоит сейчас главная трудность моих предстоящих исследований.

– Помнится, схема зацикливания, которую вы предлагали прежде, была очень громоздкой, обрекала больных на столь частые инъекции, что они сделали бы бесконечную жизнь бесконечной мукой…

– Тогда идея лишь отрабатывалась. Сегодня инъекции вообще не нужны. Прием препаратов необременителен и не связан с неприятными ощущениями.

– Даже не верится: неужели все уже готово для практического бессмертия?

– Давайте для точности не использовать это понятие. Я говорю лишь о зацикливании возрастной фазы организма. Бессмертие, как вы понимаете, связано с бесконечностью. Упавший на голову кирпич немедленно прервет опыт. А чем длиннее жизнь, тем вероятней падение кирпича (или наезд автомобиля, что для жертвы одинаково смертельно). Так что подлинное бессмертие даже с точки зрения теории вероятностей – вещь недостижимая.

– Но остановить старение организма вы можете уже сегодня?

– Если сегодня начать зацикливание, через три недели результаты станут очевидными: к примеру, остановится рост ногтей, составляющий 0,1 миллиметра в сутки. В зацикленнном состоянии человек не сможет ни заболеть, ни вылечиться.

– А будет ли его мозг развиваться – накапливать информацию, творчески работать?

– Вы хотите знать то, чего пока никто не знает. Подождите, начнем эксперименты…