Kitobni o'qish: «Дитя моря и света»
Часть 1
Темно и тихо. Никаких звуков. Вообще. Не слышно даже биения собственного сердца. И совсем не чувствуется. Ничего. Я словно в невесомости, в вакууме. Я даже не дышу.
Глава 1. Неожиданный спаситель
Синяки на руках еще не зажили, и Аля одернула рукав куртки, чтобы не видеть их. С моря дул пронизывающий ветер, волны яростно ударялись о камни. Берег был пустынным.
Аля медленно шла вдоль пляжа. Она очень любила море и даже сейчас, когда надвигался шторм, видела только его красоту. Непогода разделила его на три цвета: у горизонта вода окрасилась бирюзовым, чуть ближе ― темно-синим, у берегов ― почернела, как тучи, клубившиеся над головой. Аля с наслаждением вдыхала запах водорослей и подставляла лицо ледяным соленым брызгам.
Она понятия не имела, сколько уже тут торчит. Продрогла до костей, но возвращаться обратно, пусть там тепло и сухо, не хотелось. Правая рука невольно потянулась к левому запястью.
«Держи ее. Держи!» ― эхом отдался в ушах ненавистный голос. Мозолистые руки грубо схватили Алю и потащили в женский туалет. Заливистый смех, злые щелчки ножниц.
Опять они. Воспоминания. Аля помотала головой, стараясь отбросить их, и глубоко вдохнула, чтобы успокоиться. Все прошло. Пока. Аля обхватила себя руками, защищаясь от холода. Начал накрапывать дождик, но она вдруг вспомнила день, когда пошел снег.
Тогда все и началось. Две недели назад.
– Аля, просыпайся. Посмотри, какая красота на улице. Только тихо, все еще спят, – сказала Ила и потащила ее за собой.
Аля обмоталась одеялом и как была, босая, на носочках подошла к окну. В лучах солнца поблескивал ослепительный белый снег ― впервые за несколько лет он выпал перед Новым годом и за ночь уничтожил уличную грязь. Вернее грязь никуда не делась, но спряталась там, под искристым покровом. Мир казался чистым, свежим. Появилось праздничное настроение. Большие пушистые хлопья мягко падали на землю. Аля и Ила радовались как дети, глядя на них. Начали подтягиваться и другие девочки. Вскоре уже все проснулись и молча, заворожено смотрели в окно. А потом, разрывая тишину и идиллию, в спальню вихрем ворвалась Тамара Николаевна, их старшая воспитательница. Ее вечно прилизанные и собранные в низкий пучок волосы были растрепаны, а брови, мохнатее, чем обычно, почти слились в одну на переносице. Понятно почему. Ее кто-то вытащил из постели раньше времени, а она ох как не любила неожиданности.
– Ты, – она указала на Илу, – за мной.
Ила не сдвинулась с места. Ее широко раскрытые глаза вопросительно смотрели на воспитательницу.
– Что стоишь? Давай одевайся, я жду.
– Вы мне хотя бы скажите, что случилось.
– Меньше лишних вопросов ― и сама все увидишь.
– Тогда я никуда не пойду, – заупрямилась Ила.
– Хорошо! – рявкнула воспитательница и это означало, что ничего хорошего нет, – с тобой хотят поговорить!
– Кто?
– Возможно твои будущие родители. Я жду за дверью! – Она развернулась и так же стремительно вышла из комнаты.
По ошарашенному взгляду Илы было заметно, что она совсем не рада. Другие девочки перешептывались у нее за спиной.
– Почему именно со мной? ― глухо спросила она скорее себя, чем остальных. – Этого не может быть. ― Тут она взяла Алю за руки, заглянула в глаза и сказала. – Я никуда не уйду.
– Может это к лучшему? ― попробовала возразить Аля.
– Нет, – отрезала Ила, – я тебя здесь одну не оставлю.
– Но мы же сможем видеться, – попыталась подбодрить ее Аля.
– Я. Тебя. Не брошу.
Аля крепко обняла подругу.
– Я им не понравлюсь, – улыбнулась Ила и подмигнула ей.
Она переоделась и выскочила вслед за воспитательницей. Больше Аля ее не видела.
– Ее удочерили, – отрезала Тамара Николаевна, когда через несколько дней Аля набралась смелости и заглянула к ней в кабинет. Старшая воспитательница сидела, зарывшись в бумаги, и не подняла голову.
– Но она даже не попрощалась.
– Ты бы лучше порадовалась за нее, Ила нашла семью. В ее-то возрасте мало кому выпадает такой шанс.
– Я радуюсь, – не совсем искренне отозвалась Аля.
– Вот и хорошо. Все, не мешай работать, ― нетерпеливо бросила воспитательница.
«Она никогда бы не оставила меня!», – звенел в голове тревожный колокольчик. И что за родители такие, которые удочеряют тринадцатилетнюю девочку?
– Она не отвечает на мои звонки. У нее вообще телефон выключен. Почему?
Тамара Николаевна нахмурилась, наконец оторвалась от бумаг и посмотрела на нее. Але даже показалось, что с жалостью.
– Значит, Ила больше не желает иметь с тобой никаких дел, – с нажимом на «не желает» произнесла она. – Захочет ― сообщит что с ней, а сейчас ей не до тебя.
Ила никогда бы так не поступила. Аля это знала и потому не сдалась:
– Я даже не видела, как она забирала вещи…
– Вы в это время завтракали. – Тамара Николаевна опять уткнулась в документы.
Аля поняла, что от нее уже ничего не добиться, и ушла. Но она не хотела верить, что Ила ее бросила, просто не могла. В сотый раз набрала номер подруги, в сотый раз услышала «Абонент временно не доступен, перезвоните позже». С тех пор прошло примерно две недели, и все это время Аля ничего не слышала про Илу. Словно ее забрали на другую планету.
***
Мелкий дождик быстро перерос в крупный, и Але ничего не оставалось, как вернуться в приют ― как раз к ужину. В столовой она взяла поднос с едой ― сегодня была гречка с котлетой и чай ― и уселась за самый дальний столик. Одна. Как обычно в последнее время. Аппетита не было, но Аля ела быстро: из-за соседних столиков на нее все оборачивались и шушукались. Она надвинула капюшон пониже и старалась не обращать внимания на них. Ночью она лишилась своих шикарных длинных волос, вернее ее лишили. Где-то они были обрезаны под корень, а где-то беспорядочно висели, падая на глаза.
Аля ела и исподтишка наблюдала за Тамарой Николаевной. Она не смотрела в тарелку, зоркий взгляд её темных глаз блуждал по столовой, следя за жующими детьми, как коршун за жертвами. Казалась, она все хотела держать под контролем, даже когда стоило расслабиться и спокойно поесть. Не удивительно, что она всегда выглядела уставшей. Насколько знала Аля, у неё не было своих детей, да и мужа, наверняка тоже. Это была одинокая, со своими принципами женщина, строгая, Аля бы сказала чересчур, не позволяющая себе лишний раз улыбнуться и, скорее всего из-за этого её раздражали улыбки других людей. Но иногда, думая, что на неё никто не смотрит, Аля замечала, как плечи старшей воспитательницы опускались, словно под грузом непосильной ноши, на лице появлялись новые морщинки, а глаза застывали. Это были минуты заслуженного отдыха, которые вымаливал изношенный организм, не спрашивая разрешения хозяйки. В такие моменты Тамара Николаевна, Аля готова была биться об заклад, не отдавала себе отчет в происходящем. Но как только она видела, что кто-то проказничает, она быстро, как будто молодая девчонка, соскакивала со стула и снова становилась внимательной и собранной.
Почти не жуя, Аля проглотила свой ужин, быстрым шагом направилась в спальню и прямо в одежде завалилась спать.
Яркий свет вдруг бьет в глаза. Аля промаргивается, и очертания понемногу проявляются.
Нежно пахнет сиренью. Где-то неподалеку журчит вода, а рядом заливисто смеется Ила. Она берет Алю за руку, и они бегут по садовой дорожке. Ноги скользят по гладким, нагретым солнцем каменным плитам. Впереди что-то блестит, а журчание воды становится громче. Вскоре Аля понимает: это шумит золоченый фонтан с резными рунами по бокам. Из его сердца словно только что выпрыгнули две русалки и застыли в вечном полете. Из их ртов льется чистейшая, как алмаз, вода.
***
Аля проснулась. После ярких сочных красок глаза не различали блеклые оттенки. Тусклый свет лился из единственного окошка, слабо освещая серое помещение с пятнадцатью одинаковыми серыми кроватями. Все спали, значит, было еще рано.
Она закрыла глаза и попыталась опять задремать. Казалось, она видела этот сон раньше. Нет, точно видела и даже была в том месте. Когда-то. Запахи, звуки ― все до боли знакомо. И… там была Ила, самый дорогой и близкий человек. Не передать словами как Аля скучала. Хотела верить, что подруге лучше без нее, но не получалось.
Скрипнула дверь.
– Подъем! – грубо рявкнула старшая воспитательница.
Со всех сторон послышались недовольные стоны сонных девушек.
– Она издевается, ― промямлила Лида, когда дверь захлопнулась.
– Сегодня же выходно-ой! ― послышался чей-то голос справа.
Хотя Аля уже проснулась, ей тоже не хотелось вылезать из теплой койки. Но нужно было вставать, занимать очередь в душ. Когда она все-таки заставила себя подняться, у двери уже выстроилась целая вереница соседок с полотенцами и ванными принадлежностями. Все девчонки были лохматые и помятые, почти у каждой торчали ребра. Да, кормили в приюте плохо, хотя некоторые и тут умудрялись набрать вес.
Бах-бах-бах! Ленка, первая в очереди, не выдержала и забарабанила в дверь душевой.
– Давайте быстрей, тут жутко холодно!
Только минут через пять открылась дверь, и из нее повалил густой пар. Шесть девочек выскочили из душевой, уже заметно взбодрившиеся. Следующая шестерка, в которой была и Аля, отправилась мыться. «Скоро я выберусь отсюда и забуду эти дурацкие очереди. Да и вставать не буду так рано в воскресение» – думала она. Это была ее заветная мечта, как и каждого в приюте.
Она разделась, повесила одежду и полотенце на крючок и выбрала самую дальнюю кабинку. Поначалу вода обожгла кожу, но потом стало даже приятно. Аля подставила лицо под струю и, еще немного так постояв, намылилась: некоторые девушки уже помылись, а ожидавшие своей очереди вовсю долбили в дверь. Аля в спешке смыла пену и уже собралась одеться, но вещей на крючке не оказалось. Не оставили даже полотенца, чтобы она смогла вытереться и обмотаться им.
– Что? Кто это сделал? ― тихо спросила она, и ей конечно же никто не ответил.
Дверь душевой хлопала туда-сюда. Одни уходили, другие приходили, а Аля так и стояла босиком на холодном кафеле, переминаясь с ноги на ногу.
– Светлова! ― В дверь просунулась голова Лиды, – ты тут уже полчаса торчишь, сколько можно? – Она посмотрела на нее и хохотнула.
– Уже выхожу! ― ответила Аля.
Что толку стоять и мерзнуть? Она знала: все ее ждут, чтобы вдоволь повеселиться. Но у них ничего не выйдет. Недолго думая, она открыла дверь, впуская ледяной воздух. Тело сразу покрылось мурашками, но она выпрямилась в полный рост и опустила руки по бокам. Глупышки. Аля даже чуть улыбнулась. Что они там не видели? Ее так рассмешила эта ситуация, что она еще больше расправила плечи и не спеша прошла к своей кровати. Вытерлась одеялом, достала из рюкзака молочко для тела, которое ото всех прятала. Молча уселась на кровать и задрала одну ногу. Сначала размазала молочко по ней, до полного впитывания, затем то же проделала с другой ногой. И так, пока вся не намазалась. В комнате стояли аромат роз и гробовая тишина.
Но, конечно же, все было далеко не так, как она себе представила. Аля часто придумывала то, как повела бы себя, если бы хватило смелости. В реальности Лида устала ждать, пока Аля выйдет, и вытолкала ее на всеобщее обозрение. Лавина смеха обрушилась на нее. Многие тыкали пальцем, будто в первый раз видели ее голой. Аля как никогда жалела о некогда длинных волосах.
– Фу, смотрите, а у нее там не черные волосы как на голове, а белые! – выкрикнул кто-то.
– Белоснежка! ― крикнула другая. И все как одна стали скандировать.
– Белоснежка! Белоснежка!
Аля прикрылась руками, как только могла и, сгорая от стыда, добежала до кровати. Тут же юркнула под одеяло и сидела под ним, пока все кричали новое прозвище. Алю трясло от холода и жалости к себе, она не могла сдвинуться с места, точно парализованная. Дверь снова скрипнула, в спальню влетела Тамара Николаевна. Ее глаза округлились, когда она заметила ее.
– Светлова, ты совсем обалдела? Ни стыда, ни совести! Ты одна еще не встала с кровати. Давай одевайся и спускайся, сегодня ты вне очереди на раздаче!
– Крутяк, – сказала Кира, – так мы можем сегодня не идти?
– Как бы не так! ― рявкнула воспитательница. ― Будете помогать Светловой!
– Ну вот, – Кира посмотрела на Алю, словно та ей чем-то насолила.
***
Стоять на раздаче означало, что ты в некотором роде и официант, и посудомойщица, и уборщица, только зарплату не получаешь. Тамара Николаевна считала, что приучает воспитанниц к труду, готовит ко взрослой жизни. На Алю это действовало с точностью до наоборот: теперь она точно знала, что так трудиться всю оставшуюся жизнь не хочет. Но сейчас она стояла возле мойки и доставала из глубокой раковины чистые и сухие стаканы, ставила на тележку, наполняла их безвкусным чаем. От этой рутины ее спасало только одно – мечты.
Они были о том, как Аля выйдет из ненавистного приюта, буквально построенного на пепелище, получит комнату в общежитии или домик ― пусть не идеальное жилье, зато свое. Там она создаст уют и красоту, обустроит все, как сама захочет. Поступит в колледж, получит красный диплом ― звучит слишком оптимистично, но в мечтах возможно все. Может, она даже поступит в университет. Дальше воображение понесло Алю в шикарный офис, где она будет работать бухгалтером, экономистом, на худой конец секретарем, или как сейчас модно говорить офис-менеджером, но обязательно у какой-нибудь шишки. Да!
Улетев в грезы, наяву Аля не заметила, как заполнила всю тележку чаем. Очнулась, со вздохом покатила ее в зал. Половину столов уже накрыли, значит надо поторапливаться: скоро нагрянет народ. Она бегом бросилась назад к мойке.
Когда уже все дети гремели ложками, поедая овсянку, она тоже могла позавтракать. Наложила каши, взяла стакан с чаем, не забыла ложку и все это поставила на поднос. В зале стоял гвалт, все о чем-то болтали, некоторые смеялись. Когда Аля проходила мимо стола девочек, кто-то крикнул:
– Белоснежка! ― и за столом прыснули.
Она старалась ни на кого не смотреть, искала свободное место и, как только увидела, прибавила шаг. Про себя думала: «Колледж – университет – офис», – и старалась не вспоминать подругу, Иле без нее лучше, она, наконец, обрела родителей. И тут Аля запнулась.
Кто-то поставил ей подножку. Поднос со всем содержимым вылетел из рук, каша и чай по инерции улетели вперед, тарелка разбилась. Аля распласталась по всему проходу. В столовой повисла тишина, но поняв, что произошло, все захохотали, а потом и бурно захлопали. Аля лежала на кафельном полу, едва сдерживая подступившие слезы. Она зачем-то представила, как жалко выглядит – с проплешинами, вся в каше, на полу среди сотен людей. Никто не помог, все просто перешагивали через нее и шли дальше по своим делам. Аля встала, натянула улыбку, отряхнулась. И, конечно же, тут подлетела воспитательница с упреками:
– Да что с тобой сегодня?! Ты под ноги не смотришь?!
Алю так и подмывало сказать, что она не сама шлепнулась, но тогда бы сама себе подписала приговор. Здесь не любят одиночек, а еще больше доносчиков.
– Я же не специально, сейчас все уберу, – попыталась оправдаться она. Но Тамару Николаевну это не остановило, она орала как заведенная, всем на радость:
– У тебя и руки не оттуда растут! Мало того, что бесстыжая, так еще и неуклюжая!
«Тише-тише», – уговаривала Аля себя, – «потерпи, осталось совсем чуть-чуть и ты вырвешься из этого ада».
***
После унижения в столовой Але просто необходимо было спрятаться, побыть одной. Ноги сами понесли ее к дубовой двери с латунной табличкой, гласившей «Библиотека». Рывком открыв ее, Аля поспешила к стеллажу с детской фантастикой.
И вот у нее в руках белая потрескавшаяся книжечка. На обложке ― веселый мальчишка в зеленом головном уборе. «Питер Пэн и Венди». Аля прижала книжку к груди.
– Я здесь посижу, – сказала она библиотекарше. Та кивнула в ответ.
Аля села за последний стол, поближе к окну. На улице бушевал ветер и падал противный мокрый снег, а в библиотеке было тепло и уютно. Снежинки липли к стеклу, тут же таяли и медленно скатывались.
Когда Аля была совсем маленькая, «Питера Пэна и Венди» она зачитала до дыр в прямом смысле. Каждая страница хранила в себе две истории – автора и ее. Когда у Али случался особенно плохой день и она отчаянно нуждалась в компании, а Ила задерживалась в школе, на выручку всегда приходили Питер с Венди. Книга успокаивала, давала забыться и, пусть на время, улететь от этого мира в красочный Неверлэнд. Она была как друг, который выслушает и утешит. Аля довольно давно не открывала эту историю. Но сейчас как же она хотела, чтобы Питер Пэн прилетел и к ней!
Увы, за окном не было никого и ничего, кроме слякоти и холода.
Аля читала главу за главой. Иногда она даже не глядела на предложения, но мысленно проговаривала их: помнила наизусть. Но тут она увидела то, что точно не ожидала. Записка, между двадцатой и двадцать первой страницей. Сердце гулко забилось: Аля узнала почерк Илы.
«Если ты вернулась в этот мир, значит, осталась одна. Значит все пошло не по плану. Прости. Я все исправлю. Представь, что ты Венди и к тебе прилетел Питер Пэн. Представила? А теперь вообрази, что Неверленд существует. Ты читаешь это письмо, потому что пришло время все узнать, но для начала ты должна вспомнить. Сама. Пожалуйста, постарайся! Я лишь могу немного помочь. Куда мы отправлялись помечтать? Помнишь? И верь. Ты должна верить»
Письмо было написано неразборчиво: Ила явно спешила. Сердце Али стучало уже и в горле и в ушах. Она помнила. Ни секунды не думая, Аля рванула с места, не забыла и прихватить с собой письмо. Она была права, подруга не бросила ее!
Вниз, вниз по ступенькам ― и она очутилась под лестницей у входа в подвал. Его никогда не запирали, так что Аля беспрепятственно вошла и закрыла дверь, оставшись в тишине и темноте. На ощупь стала спускаться по каменным ступеням. Шершавая, влажная стена под ее ладонями становилась все холоднее. Пахло сыростью и затхлостью. Здесь у Али всегда замирало сердце от страха, но и от предвкушения чего-то хорошего. «Кап-кап» – слышалось вдалеке.
Наконец она нашла то, что искала, ― старый деревянный шкаф. Он раньше стоял в комнате мальчиков, но его поменяли на новый ― этот был уже весь пошарпанный и кособокий. Его решили на время поставить в подвале, так о нем благополучно и забыли. Здесь, в приюте нигде не спрячешься, а девочкам позарез нужно было место, чтобы поговорить наедине. В библиотеке на них вечно шикали, хотя там почти никогда не было читающих детей, да и Илу не устраивал такой вариант. И вот, однажды на день рождения Али Ила сказала, что для неё есть сюрприз:
– Здесь нас точно никто не увидит и не услышит!
Именно она сделала этот шкаф уютным. Сейчас, со временем, он стал попахивать плесенью, да и подруги о нем подзабыли. Но Аля залезла в него, как раньше тысячи раз залезала вдвоем с Илой, и не стала закрывать скрипучую дверцу. Уселась на любимую мягкую подушку у левой стенки. Шкаф был довольно вместительным, чтобы спокойно выпрямить ноги. Аля подожгла фитилек одной из свечек, оставленных ей же в шкафу. То же проделала и с пятью другими: в кармане джинсов она всегда носила зажигалку для такого случая.
Кабинка шкафа наполнилась теплым желтоватым светом; на плакатах с мировыми звездами, висевших на задней стенке, заиграли блики. Тут же были приклеены вырезанные из различных журналов картинки: счастливая белозубая семья с двумя детьми, огромный дом, в окне которого виднелась наряженная елка. Эти две занимали больше всего места. Чуть поменьше был клочок страницы с толстым котом, вальяжно развалившимся на подоконнике.
Раньше здесь еще светили гирлянды, закрепленные двухсторонним скотчем. Потом батарейки сдохли, но гирлянды так и остались болтаться над головой, а вместо них девочки стали использовать свечи. Именно поэтому теперь дверцу приходилось оставлять открытой. Поначалу было страшно, вдруг кто зайдет, но Аля и Ила так ни разу никого здесь и не видели. Это был только их уголок, где они прятались от назойливых глаз и где Аля чувствовала себя почти как дома.
Она поджала ноги и обхватила руками колени, уперлась в них подбородком. Посмотрела на огоньки. Что Ила хотела сказать? Как это тайное место поможет отыскать подругу? Что она должна вспомнить? Вопросы пчелиным роем гудели в голове. Аля понятия не имела с чего начать поиски. Так она долго просидела, словно завороженная желто-синим пламенем, не в силах оторвать взгляд.
Легкое движение привлекло внимание. Аля подняла глаза и увидела ее. Ила, как ни в чем не бывало, сидела рядом, улыбаясь ей. Она произнесла что-то, коснулась задней стенки шкафа, и… та исчезла. Аля зажмурилась: на месте стенки вспыхнуло яркое пятно света, из пустоты подул теплый ветерок. Запахло сиренью. Открыв слезящиеся глаза, Аля посмотрела на то, что раньше было просто куском фанеры.
Они стоят посреди дороги, недалеко от белого домика ― почти как с фото в шкафу. Ила смотрит на Алю и протягивает руку. Вместе они перешагивают зыбкую грань между приютом и той самой дорогой, немного проходят вперед и попадают в ухоженный сад. К крыльцу ведет дорожка, выложенная плиткой. Ила со смехом мчится по ней, увлекая Алю за собой, но чем ближе они подбегают к дому, тем больше он меняется. Белый фасад чернеет от копоти. Стекла в оконных рамах взрываются, открыв зияющую пустоту. Второй этаж полностью обвалился, оставляя вместо себя зубчатые стены. Аля остановилась: дом как будто стал мертвым. Но Ила все бежит и повторяет:
– Давай, у тебя все получится!
Но тут ее лицо резко меняется, глаза расширяются и она кричит:
– Проснись!
***
– Проснись! ― раздалось рядом, но этот голос Аля не знала.
Словно от удара током, она открыла глаза и с ужасом обнаружила, что левый рукав толстовки объят пламенем. Аля вскрикнула и быстро потушила руку об стенку. Она снова сидела в шкафу и почти ничего не видела, так как свечи погасли. Но рядом определенно кто-то был.
– Ты сумасшедшая! – кричал он, – как ты додумалась разжигать огонь в замкнутом пространстве?
Голос принадлежал мальчишке примерно ее возраста.
– Шкаф вообще-то не был закрыт, – тихо сказала Аля. Она пыталась угомонить сердце, готовое разорвать грудную клетку.
– Нет, точно ненормальная. Ты хоть понимаешь, что пострадать могла не только ты? – мальчишка проговорил чуть более спокойно, возможно понял каково сейчас ей.
– Чего? Вокруг одни каменные стены!
Незнакомец промолчал, и теперь уже Аля на него напустилась:
– Как ты тут оказался? Ты что, следил за мной?
– Больно надо. Меня послали сюда за… за закрутками.
– Какими закрутками? ― насторожилась Аля. ― У нас все продукты хранятся в кладовке или холодильнике. Я работала на кухне и поэтому знаю.
Послышался вздох.
– Ладно, ладно. Я спускался по лестнице, увидел, как ты бежала сюда, никого не замечая вокруг… – смущенно сказал он, – мало ли что ты собиралась с собой сделать, поэтому я и пошел за тобой. Как видишь не зря.
– Спасибо, – буркнула Аля, запоздало поняв, что он только что спас ей жизнь.
– Спасибо на хлеб не намажешь.
Они посидели в тишине, каждый приходил в себя. Аля тяжело дышала. Потом мальчишка спросил:
– А Ила это та девчонка, с которой ты все время ходила? Ты выкрикивала ее имя.
– Да? – Аля лихорадочно пыталась вспомнить, что еще она могла выкрикнуть, – это моя подруга.
– А почему ты сегодня без нее, поругались?
«Тебе-то что?» – захотелось ей спросить, но он все-таки заслужил право задавать вопросы.
– Нет. Ее удочерили.
– Правда? Кому надо ее удочерять?
– Да, все это очень странно. Я тоже об этом подумала, – с досадой ответила Аля, а потом спохватилась, кому она это все рассказывает? – Прости за вопрос, но ты вообще кто такой? Я по голосу не могу определить.
Мальчик ответил не сразу, а когда заговорил, Аля уловила фальшивые нотки веселья.
– Ты конечно же видела меня. Я в приюте с самых пеленок.
Аля, как ни напрягала глаза, не смогла разглядеть его, только смутные очертания.
– Ладно, – она встала, – мне пора, еще раз спасибо, что спас.
Ночью она никак не могла уснуть: думала о сне в подвале. Все казалось таким реалистичным… Дом напоминал ее родной ― тот, где она жила с родителями. Проснулось болезненное воспоминание: вспышки света, снопы искр. Страшный грохот – это обвалился второй этаж. Але четыре годика. Она стоит босиком на остывшем асфальте, замотанная в плед. Клетчатый. Даже такую мелочь она помнила. Крики пожарных. Охи толпы. Кто-то успокаивает ее, гладя по голове. Тела родителей завалило, их так и не нашли под обломками. От них осталась только горстка пепла, как и от дома. Так Аля себя сейчас и чувствовала – никому не нужной горсткой пепла.
Она не раз пыталась вспомнить родителей, но могла поймать только смутные образы. Как мама расчесывала ей волосы ― аккуратно и нежно. Как с отцом они ходили к озеру и он рассказывал про подводных жителей, ловил рыбу и тут же отпускал. Много всяких мелочей ― и все же так мало.
Во сне дом тоже выглядел сгоревшим. Может это из-за вспыхнувшего наяву рукава? Алю к дому вела Ила. При чем тут она? Наверное, Аля просто много думала о ней в последнее время. Что же она сказала? Аля не помнила.
Она закрыла глаза. Ей нужно еще раз увидеть этот сон, но желание не сбылось.
Глава 2. Дом, милый дом
Первая неделя после новогодних каникул началась без происшествий. Наступило второе полугодие восьмого класса. Аля встала раньше всех ― она так и не уснула этой ночью ― и без очереди приняла душ. Одежду и полотенце взяла с собой в кабинку, там же переоделась.
Погода лучше не стала, поэтому в школу Аля шла быстро. Она продрогла: тонюсенькая курточка была ей велика и ни капли не спасала от ледяного ветра, да и кроссовки промокли. Радовало одно – школа находилась в десяти минутах ходьбы. Обычное трехэтажное здание из красного кирпича, такое же скучное, как и множество других. Иле оно никогда не нравилось. Аля не понимала, а каким оно еще должно быть? Подруга считала, что ярким, разноцветным, чтобы сюда хотелось приходить. И что на переменах в коридорах и во дворе должна играть музыка. Ведь все дети любят музыку. И бегать. Веселиться, в конце концов, а их запирают на одиннадцать лет в этом ужасном здании и заставляют смирно сидеть все уроки. Аля никогда об этом не задумывалась, но все же считала школу намного более приятным местом, чем приют.
Ила училась в седьмом классе. Сразу после первого урока Аля посмотрела в общем расписании, где у подруги занятия.
– Нет, Илы сегодня не было, – сказала ее одноклассница.
То же сказала классная руководительница. Как ни странно, Аля этого и ожидала. Она бы даже удивилась, если бы пропавшая столь надолго подруга вдруг объявилась в школе.
После уроков Аля как обычно раздавала листовки. На улице чуть потеплело; все таяло, а значит, было выше нуля. Ветер и снег утихли. Несмотря на это, Аля чувствовала, что заболевает. Сопли текли ручьем, мучил кашель. На хорошие лекарства денег не было, а в поликлинику идти не хотелось: опять назначат бесполезное прогревание. Значит, сама рано или поздно выздоровеет, всегда же выздоравливала.
После подработки Аля отправилась на остановку. Она только примерно представляла, куда ехать, поэтому вышла в начале улицы. Аля больше ориентировалась на сон, чем на память. Но район был ей знаком, городок ― совсем небольшой. Вскоре Аля уже шла вдоль дороги ― к своему дому, вернее, к руинам, на месте которых так и не построили ничего нового. Дом был почерневший, с обвалившейся крышей, сплошная груда бетона и стекла. Даже запах гари, казалось, за десять лет так и не выветрился. С тяжелым сердцем Аля ступила на каменистую дорожку, ведущую к крыльцу.
Так странно вернуться туда, где ты росла в любви и счастье. Именно поэтому она и не приходила сюда раньше, ей попросту не хватало мужества увидеть то, во что превратилось ее счастливое детство. Аля совсем не помнила обстановку. Где была ее комната, а где спальня родителей? Вокруг витал только промозглый ветер.
Задняя стена наполовину обвалилась, и через нее Аля разглядела дорожку, по которой они с Илой бежали во сне. И фонтан, тот самый фонтан, пусть без русалок. Аля поспешила к нему. Что она хотела найти? Очередное письмо? Аля и сама не знала, но, подойдя, обнаружила лишь грязную воду, в которой плавали засохшие листья и прутики. Стало совсем тоскливо, одиноко. Когда-то у нее был дом, семья, и Аля уже жалела, что приехала сюда тревожить старые раны. А Ила? Откуда подруге вообще могло быть известно об этом доме? Как связано их с Алей прошлое? Ответ казался простым. Никак. Просто приснилась глупость, а Аля надумала себе невесть что.
Чтобы поднять настроение, на обратном пути она зашла в парикмахерскую. Аля копила деньги на хорошие сапоги, но сегодня решила потрать часть из них на стрижку.
– Ох, какой кошмар! – воскликнула хорошенькая парикмахерша, увидев, что творится у клиентки на голове. – Кто это с тобой сделал? Руки поотрывать надо!
Аля не стала отвечать на вопрос, просто попросила сделать «чтобы люди не шарахались». Она сидела в кресле и смотрела на себя в зеркало ― впервые за долгое время. Под глазами темнели круги, потухший затравленный взгляд, впалые щеки, волосы, ее гордость, превратились в клочья. Она даже перестала их расчесывать. А тут еще и девушка-парикмахер добавляла масла в огонь своей яркой внешностью, вся такая хорошенькая и ухоженная… Она долго ходила вокруг Али и возмущенно цыкала. Но жаловаться ей не хотелось.
Все эти гадости творила Лида, а остальные ее просто слушались. Попробуй пойти наперекор этой девчонке: коротко стриженная голова на бычьей шее, широкие покатые плечи, коренастая фигура. Всем видом она показывала ― ты мне не нравишься. А главной ее подпевалой была Кира ― маленькая, но хитрая и наглая. Обе ― из неблагополучных семей с пьющими родителями. Поговаривали даже, что они больше чем просто подруги.
Аля прекрасно понимала, почему стала крайней. Они с Илой всегда держались только вдвоем, больше почти ни с кем не дружили. Ила была младше на год, но иногда казалась старшей, а еще ее почему-то побаивались. Девочек обходили стороной. В школе у Али друзья, конечно, были, но приют ― другой мир, со своими правилами. Каждый сам за себя и все против тебя, если дашь слабину. Заклюют. Оставшись одна, Аля и стала тем самым червячком в курятнике.
Наконец, парикмахерша закончила. Она полностью выбрила Але виски, но на макушке оставила волосы, сантиметров десять.
– Прости, милая, это все, что я могла сделать. Но тебе идет!
Але и правда шла эта дерзкая стрижка, хорошо дополняла образ. Она любила темные цвета в одежде и черные тени для век. Аля даже улыбнулась, когда стоя на остановке, поймала взгляд какого-то парня. Он тоже был в черном. Но пришел автобус, и Аля так с ним и не познакомились.
