Kitobni o'qish: «Мой лучший друг – Бенджамин»

Рефле́ксия (от позднелат. reflexio «обращение назад») – понятие, охватывающее явления и концепции, относящиеся к обращению разума, духа, души, мышления, сознания, человека на самого себя . (Википедия)

Глава 1

Откуда он взялся? Я и сам до сей поры точно не понимаю, но думаю, это что-то из законов вселенной или напротив из ее ошибок. Он появился в моем магазинчике спустя пару месяцев после открытия, с такой гениальной непринужденностью, что не успел я опомниться, как он стал несущей стеной моей жизни. С первым своим появлением в магазине, он сразу занял ярко-желтое кресло, возле журнального столика, словно наглый кот, который пришел в твой дом, решил, что будет здесь жить и в придачу занял самое комфортное место. Характером тоже походил на наглого, хитрого, но очень мудрого котяру. Мудрого, да, только мудрого по своему, в границах своего мировоззрения. Его звали Бенджамин.

Мой цветочный ларек не был особенно популярным местом, он хорошо прятался в маленьких улочках большого, забитого пробками города и напоминал небольшой оазис, конечно такого эффекта без помощи моего Бенджамина, я бы достичь не смог. Со стороны могло показаться, что помощник из него никакой, он мог проболтать со мной весь день, давая ценные советы и помогая своими глубокими познаниями ботаники и вообще всего чего, только можно, а мог и просто скрашивать мои будни одним немым присутствием. Его незримый интеллект напоминал сундук – никогда не знаешь, что вытянешь, но это «что-то» всегда оказывалось ценным. Спустя короткий промежуток времени, после его своевольного вливания в мою жизнь, я провел сравнительную оценку и обрел уверенность в том, что с ним действительно дела пошли в гору. Стоило ему явится, как следом шел целый поток клиентов, энергия в помещении разбавлялась и работа начинала кипеть.

Когда Бенджамин начинал говорить, его речь росла, словно ветвистое дерево. Он любил начать с одного основания, потом оттолкнуться и разойтись на несколько других тем, которые в свою очередь, также естественно делились и в итоге вместо простого разговора мы получали ветвистое древо, тянущееся к истинам мироздания, множеством своих веток. Мы много спорили, чаще побеждал он и я очень быстро смирился с его проницательностью и умением обвести вокруг пальца, предварительно расставляя ловушки в любом разговоре. И так, не взирая, на его порой нарочито путанный характер и мой жизненный устрой не иметь близких друзей, он стал для меня ценным экземпляром.

К началу этой истории, мне шел двадцать седьмой год. Что у меня к этому моменту было? Ну как Вы уже поняли: небольшой цветочный магазинчик и новый, весьма хороший приятель. Последнему я был особенно рад, с друзьями у меня ладилось редко… Стоит мне слегка коснуться этой темы, как перед глазами болезненным триггером из темных пучин памяти, выплывают школьные годы, где мне приходилось не сладко, ибо по всеобщему мнению я признавался тем еще чудаком.

Я рос очень чувствительным ребенком, быть может, это было связано с моими нетипичными для мальчика увлечениями. Первым была ботаника, где впервые я почувствовал нежный трепет ко всему живому, когда заметил, как из попавшего в поилку попугая зерна проса, пробивается маленький росток, затем я начал проводить эксперименты над всем, что находил в кормах попугая и хомяка, закапывая зернышки в горшок с маминой геранью и каждый раз, открывая для себя новый мир. После, освоил балкон, и начал проращивать лимоны, апельсины, финики, украденные черенки растений и все, что имело, хоть какой-то шанс на жизнь. Вторым моим увлечением стала живопись и я смог создавать ботанические зарисовки и не только. Теперь, овладевая карандашом и кистью у меня появлялась возможность запечатлеть тот самый трепет живого, который, как тогда казалось, был интересен, только мне.

– "Сава, как твои фикусы, а Сава? Девчонкам свою коллекцию уже показал?"

Тогда подобные поддевки одноклассников меня знатно ранили, или вот:

– "Смотри, Сава, веточка, видел как мы ободрали то дерево? Ну что? Разревешься прямо сейчас или дома пожалуешься своему гербарию?"

Я и правда жаловался, но не гербарию, а своему другу – маленькому деревцу фикуса. Это небольшое растение я вырастил из крохотного черенка и особенно трепетно к нему относился: выделил ему лучшее кашпо и лучшее место на подоконнике и так привязался, что вскоре начал беседовать с ним.

На более серьезное отношение к такой дружбе, меня натолкнул случай предательства. В одно время мне удалось сблизиться с одноклассником, которого в последствии я смог назвать лучшим другом, а в еще дальнейшем последствии – предателем. Еще до перехода в пубертат, мы очень хорошо ладили, играли вместе во всякие детские игры, доверяли друг-другу секреты и я всегда мог с присущим мне увлечением рассказать ему о своих ботанических экспериментах. Однако, спустя время, все переменилось, будущий предатель стал пользоваться мной, как трамплином, чтобы выглядеть ярче, на моем искусственно-созданном никчемном фоне. В компаниях других ребят, а особенно девчонок, он не упускал возможности унизить меня, чтобы выглядеть острым на язык крутым парнем. И случилось то, к чему такая "дружба" в итоге и приводит: за постоянными унижениями, он и сам стал видеть во мне, только странного неудачника и конечно, вскоре решил, что водить со мной дружбу – не круто. Тогда он бросил меня и стал дружить с более подходящими на эту должность подростками, не забывая попутно выдавать в комическом жанре все мои секреты и конечно, как вишенку на торте – дружбу с растением. По итогу у меня остались лишь огромное недоверие к людям и конечно дружба с тем же фикусом – из них двоих, цветок оказался более надежным другом. А уже эту дружбу смогла прекратить, только моя крайне заботливая мать, полив не в чем неповинное растение газированным напитком. Вы подумаете случайно? Ну нет, это было сделано намерено, чтобы навсегда разорвать мою связь с непохожим на полноценного друга зеленым деревцем.

Детские травмы имеют ту же способность, что и растения… посеянное однажды семя, способно прорасти и оплести, но уже не установленную оградку, а всю твою израненную душу.

Предательство одного друга и потеря второго от рук моей же матери, научило меня простому правилу: "Если ты чудак – попытайся скрыть чудачества, иначе, люди непременно попытаются обидеть твои чудеса".

Глава 2

Знакомство с Бенджамином по мере работы в магазине, протекало просто, словно мы просто старые друзья, которые долгое время не общались, но от этого ни чуть не потеряли доверия и интереса друг к другу. Бендж приходил довольно часто и всегда без предупреждения. Он заменял мне многих, с ним было приятно беседовать убираясь, завтракая, пересаживая цветы, собирая букеты и композиции, особенно приятным я находил то, что есть с кем обсудить клиентов. В этих беседах Бенджамин всегда побеждал меня в проницательности. Например, недавно к нам зашел мужчина средних лет и попросил недорогой букет, но непременно из самых свежих, высоких и красивых роз, но как я не ухищрялся, не устраивала или цена, или внешний вид букета. Он не скрывая выражал недовольство, да так искусно, что мне приходилось ощущать крайнюю неловкость, словно я виноват перед ним, в том, что цветы у меня дорогие, а на бюджет меньше и купить нечего, а если и есть, то стыдно с таким веником к девушке подойти. В итоге я сделал ему максимальную скидку, настолько максимальную, что пришлось отдать цветы себе в убыток. После того, как привереда вышел и за ним захлопнулась дверь магазина, а музыка ветра пропела "дзынь-дзынь-динь…", Бенджамин сидя в своем любимом ярко-желтом кресле в углу помещения, произнес:

Никому хорошо не сделал.

Почему? Клиент довольный, вернется еще. Девушку порадует, а я от этого не обеднею, – я попытался быстро себя оправдать.

– А он с довольным видом уходил? – как бы удивленно уточнил Бендж.

– Нет, но…

– А ты доволен? – с тем же выражением лица он уточнил еще раз.

– Нет, – пришлось мне признаться.

– Вот и все, ты дешево себя продал, точнее будет сказать… подарил, хотя нет, не подарил – втемяшил. Этот сеньор не беден и даже не скуп, но он хочет лучшее, не переплачивая, он считает, что имеет на это право, и добивается своего. А по сути, если бы ты настоял на том, что розы действительно хороши настолько, что их истинная цена даже мала для такого товара, вы могли оба расстаться довольными. Он бы посчитал, что сделал выгодную покупку и действительно вернулся еще раз, ведь, только у тебя можно купить достойные своей цены розы. Ну а ты, Сава, не стоял с таким лицом и не обманывался ложной утехой, мол, "хорошее дело совершил".

– Бендж, ты прав, наверное, ты прав. Я не умею себя продавать.

– Себя продавать не нужно – себя можно, только дарить, но и в таком случае, нельзя дешевить. Ты сколько стоишь, Сава?

– Не дороже этих роз.

– Розы бесценны, Сава! – он произнес это с театральным жестом, чуть пристав с кресла и вновь упав в него в конце фразы, затем растекся в мягкой, словно чуть пьяной улыбке и прикрыл глаза.

Порой он казался мне существом из потустороннего мира, словно его не волновало на самом деле ничего, но иногда, ради забавы или ради некоторого акта благотворительности он оказывал свою услугу и беседовал со мной, а затем снова возвращался в свой мир, и дальше наблюдал за жизнью через зеленоватую пелену своих туманных глаз.