Kitobni o'qish: «Элитные группы традиционных обществ»

Shrift:

© Волков С. В., текст, 2017
© Яковлев В. Ю., дизайн и оформление обложки, 2017
© Русский фонд содействия образованию и науке, 2017

Предисловие

Всякое общество в социальном плане принято изображать в виде пирамиды, образованной иерархией социальных групп, различающихся статусом, престижем и благосостоянием. На деле, однако, для традиционных обществ картина несколько иная: на огромной платформе-основании возвышается небольшая пирамида, поскольку все социальные группы, расположенные иерархически выше массы «простого народа», вместе взятые составляют лишь несколько процентов от всего населения. Предметом нашего интереса в данном случае как раз и являются эти группы в различных обществах традиционного типа – номенклатура таких групп, их численность и удельный вес в населении, порядок комплектования, состав по социальному происхождению и уровень самовоспроизводства.

Под «традиционными» здесь имеются в виду общества до начала ХХ в. (а некоторые афро-азиатские – и несколько позже этого времени), которые принципиально отличаются от «массового» общества, вполне сложившегося в Европе и Америке после Первой мировой войны (что достаточно наглядно сказалось и на социальной структуре общества, и на конфигурации и составе его элитных групп). Под «массовым» обществом имеется в виду то, которое начало создаваться примерно с середины XIX в. под влиянием «промышленной революции» и демографического взрыва, имевшего место в том столетии. Эти факторы, вместе взятые, и обусловили явление, которое довольно метко было названо «восстанием масс». Хотя удельный вес в обществе элиты в целом не претерпевает радикальных изменений, политические институты и идеология массового общества настолько отличны от традиционного, что набор элитных групп существенно меняется.

Термин «элита», обозначающий некоторое меньшинство, превосходящее общую массу в некоторых отношениях, в литературе используется весьма произвольно. В социологии, как известно, существует целый ряд «теорий элиты», приверженцы которых понимают под элитой то «лучших по профессии» в каждом слое (вплоть до «элиты воров»), то индивидуумов, отличающихся особыми морально-нравственными свойствами, то социальные «верхи» – высшие по статусу или благосостоянию социальные группы, то исключительно высший слой лиц, обладающих политической властью.¹ Независимо от того, идет ли речь о личных качествах отдельных лиц или о занимаемом ими по факту положении в обществе, любой подход исходит из объективного наличия некоторого занимающего особое положение меньшинства, вне которого существование общества непредставимо. Как отмечал один из известных философов ХХ в.: «То, что “должно быть”, сводится к тому, что быть может, а последнее отвечает условиям реально существующего… Всякое истинное суждение о чём бы то ни было зиждется на предварительном коленопреклоненном созерцании действительности… Вместо того чтобы говорить о том, что должно быть (а так поступают моралисты и правоведы), нужно вникнуть в то, что уже есть. Может ли общество жить без аристократии – вопрос праздный. И, кроме того, однозначно решенный с первозданных времен: общество без аристократии, без избранного меньшинства абсолютно невозможно²». При том или ином подходе круг лиц, относимых к элите, может выглядеть или чрезвычайно широким, или слишком узким, или вообще принципиально неопределенным.

В социологическом же смысле существенны не личные качества индивидов, а принадлежность их к тем или иным общностям, которые имеют в обществе статус, выделяющий их из большинства населения. Поэтому в данном случае под элитой понимается вся совокупность членов тех социальных групп, которые занимают положение выше основной массы населения. То есть слой, насчитывающий в каждой стране по крайней мере десятки тысяч людей. Основой социальной структуры традиционного общества, как бы «нулевой отметкой» является «простой человек» – обычно свободный полноправный «непосредственный производитель» (крестьянин и ремесленник), представляющий, как правило, абсолютное большинство населения, ниже которого стоят различные категории неполноправных – слуги, личнозависимые, батраки и другие наемники физического труда, лица презираемых профессий, люмпены, рабы и т. д. Фактически в традиционном обществе социальные группы, о которых идет речь, включают всех, кто стоит выше лиц простейших функций: будь то предприниматель (купец), чиновник, священнослужитель и вообще любое лицо хотя бы самого простого умственного труда.

Эти группы здесь и далее условно именуются «элитными группами». Такой термин выглядит максимально нейтрально и позволяет уйти от полемики вокруг терминов, связанных с именованием элементов социальной стратификации общества. Многообразие социальных групп и различное правовое оформление их в тех или иных обществах порождает чрезвычайное разнообразие в терминологии для их обозначения, тем более что даже такие привычные понятия, как «сословие», как будет показано ниже, выглядят совершенно не однозначно; дефиниция их достаточно спорна, и смысл, вкладываемый в них теми или иными исследователями, бывает весьма разным. Поскольку данная книга посвящена исключительно наблюдениям над фактической стороной структуры элитного слоя различных обществ и их характеристик, столь абстрактный термин как «элитная группа» представляется наиболее удобным.

Основную проблему для сравнительного исследования круга вопросов, связанных с элитными группами традиционных обществ составляет относительная скудость имеющегося фактического материала. С одной стороны это вызвано объективным недостатком сведений, а тем более конкретных цифровых данных для абсолютного большинства не только древних обществ, но и средневековых азиатских обществ (за исключением разве отдельных периодов истории некоторых стран Дальнего Востока). С другой стороны, эти вопросы обычно привлекают весьма незначительное внимание в науке. В капитальных трудах по истории отдельных государств и регионов всему перечню проблем, касающихся элитных групп, обычно посвящено в общей сложности лишь 3–4 страницы из нескольких сот. Положению в обществе элитных групп и их характеристикам посвящено некоторое количество книг общетеоретического³ или обзорного⁴ характера, однако там в большинстве случаев приводится весьма скромный и случайный фактический материал. Монографические же исследования, посвященные какой-либо из таких социальных групп, сравнительно редки.

Тем не менее по целому ряду стран, исследования, посвященные тем или иным элитным группам и позволившие получить по ним конкретные объективные данные, проводились. Например, монографии или достаточно обстоятельные статьи такого рода имеются по раннему⁵ и среднему⁶ периодам истории Византии, по ряду европейских стран – Англии,⁷ Франции,⁸ Германии,⁹ Швеции,¹⁰ России,¹¹ а также по Китаю¹² и некоторым странам Дальнего Востока¹³ и Юго-Восточной Азии.¹⁴ Значительная часть результатов конкретных исследований или обзоров на эту тему опубликована в издававшихся в нашей стране и за рубежом нескольких тематических сборниках статей, специально посвященных элитным группам разных стран¹⁵ или социальной структуре различных обществ,¹⁶ а также в отдельных статьях на соответствующие темы в научной периодике. Наконец, некоторые сведения по ряду вопросов, связанных с элитными группами традиционных обществ содержатся в монографиях, посвященных истории и государственному устройству тех или иных государств.¹⁷ В совокупности все эти данные всё-таки позволяют в некотором приближении представить себе общую картину правового положения элитных групп в традиционных обществах, перечня таких групп в разных странах, численности и удельного веса в населении их членов, порядка комплектования, состава по социальному происхождению и уровня самовоспроизводства и сопоставить ситуацию в странах того или иного цивилизационного типа.

1. Элитные группы (функциональная и цивилизационная типология)

Существуют несколько основных видов элитных групп в зависимости от того «актива», обладание которым обеспечивает данной группе первенствующее положение. Таковыми являются: 1) административный ресурс (непосредственное осуществление властных полномочий); 2) культ (исполнение сакральных и духовных функций); 3) знание; 4) происхождение; 5) богатство. Названные активы могут естественным образом совмещаться, создавая ситуацию, когда одни и те же люди или социальные группы соединяют в своем лице несколько из них или даже все. Но и в этом случае обычно какой-то из них является главным, изначальным, по отношению к которому другие являются производными. Например, в теократическом обществе правящий слой, хотя бы эти люди занимали управленческие должности и обладали наибольшим богатством, – прежде всего жрецы соответствующего учения, и ведущую роль играет их положение в иерархии идеологического авторитета, в бюрократическом обществе будет важно само по себе положение на служебной лестнице или близость к трону, в аристократическом – для получения всех иных активов будет важна знатность происхождения, в плутократическом – размер личного состояния. Высказывались предположения, что с наступлением эры «информационного общества» основой власти, духовного влияния и богатства станет интеллект.

Большинство традиционных обществ были аристократическими или бюрократическими (хотя и плутократические встречаются с глубокой древности), в которых правила элита, условно говоря, «меча» или «пера», то есть для должностных лиц их положение именно в качестве таковых было определяющим. Связь их с собственностью или культом, знатность не имели существенного значения. Причем в Европе аристократические в большинстве случаев со временем сменялись бюрократическими (так обстояло дело и в Российской империи, высший слой должностных лиц которой никогда не был самым богатым слоем, а к началу ХХ в. почти вовсе утратил связь с собственностью).

В обществах, порожденных «восстанием масс», на первый план выходит богатство, и власть часто становится производной от него (если не брать также свойственные эпохе тоталитарные идеократические диктатуры, неизбежно носящие квазитеократический характер). Большинство современных обществ являются плутократическими, что де-факто признаётся социологией, которая в основу социальной стратификации и деления общества на слои кладет не профессиональный, не статусный, не образовательный, а именно имущественный признак – размер дохода. В них само по себе занятие высоких государственных должностей не является самоценным, а лишь производным (часто на них допускаются и достаточно случайные люди), а для реального влияния существенно прежде всего положение в сфере собственности.

В состав элиты (в том смысле, как она здесь понимается) в любом традиционном обществе обязательно входят лица, могущие отнести себя хотя бы к одной из следующих групп: родственники правителей (независимо от занимаемого положения), все члены высшего в данном обществе сословия (если оно носит наследственный характер), служители культа, офицеры и чиновники, лица умственного труда (образованные люди), купцы и предприниматели (обладающие состоянием, выделяющим их из массы населения).

Обычно эти группы тяготеют к законодательному оформлению. Место, занимаемое в иерархии каждой из них не обязательно прямо прописано в законодательстве, но так или иначе обнаруживается в различных правовых нормах, касающихся, например, поступления на службу, допуска в те или иные учебные заведения, налогообложения и т. д., так что по совокупности таких норм иерархия вырисовывается в каждом случае достаточно очевидно. Например, в Российской империи она выглядела примерно так: 1) потомственные дворяне, 2) офицеры и чиновники, не достигшие прав потомственного дворянства, 3) духовенство, 4) купцы и предприниматели, 5) лица интеллектуальных профессий или соответствующего образования, не входящие в предыдущие группы, 6) частные служащие. За пределами этой общности остаются ремесленники, мелкие торговцы, крестьяне и лица наемного физического труда. Приблизительно сходная картина характерна (при том или ином оформлении или вовсе без него) и для других европейских стран того же периода.

В обществах иного цивилизационного типа набор конкретных групп может быть различен, но если попытаться вычленить общее, то в абсолютном большинстве традиционных обществ можно выделить пять основных групп: аристократия, служилые слои, духовенство, купечество (предприниматели) и неслужилые лица умственного труда. При этом в некоторых обществах ряд социальных групп, объективно занимающих важное положение и в любом случае стоящих выше массы населения по благосостоянию или функциям (например, представители ряда профессий умственного труда в Риме, купцы в обществах традиционной китайской культуры, гулямы в мусульманских странах), могли не считаться престижными с точки зрения государственной идеологии или общественных представлений, что создавало противоречие между их ролью в обществе и формальным социальным статусом (иногда даже рабским).

Аристократия во всех известных обществах складывалась четырьмя путями. 1. Она представляла собой потомков родовой верхушки (разных родов), сплоченных вокруг правителя централизованного государства. 2. Она представляла собой независимых крупных землевладельцев, при образовании единого государства конституировавшихся в высшую знать (в ряде случаев сохранявших свои владения, в ряде случаев – лишенных их или независимого ими управления). 3. Состояла изначально из членов правящего рода, разросшегося в заметную социальную группу. 4. Создавалась правителями из числа заслуженных лиц, получавших наследственные титулы знатности. Но в ряде обществ она может вовсе не выделяться.

Из всех терминов, характеризующих высшие слои общества, термин «аристократия» в литературе употребляется наиболее абстрактно. В большинстве случаев авторы не связывают с ним сколько-нибудь определенной для них самих социальной группы, а употребляют его просто как обозначение высшего слоя общества. Если же при этом и имеется в виду какая-то конкретная, социально очерченная группа, то она может быть самой разной и по численности и по своей природе. В отношении многих, если не большинства, восточных обществ это имеет некоторое оправдание, поскольку, действительно, набор высших групп, претендующих на такую дефиницию, там весьма многообразен. Тем не менее некоторая ясность в этот вопрос может и должна быть внесена, и точкой отсчета должно, конечно, служить европейское понимание аристократии. Не потому, что европейский тип развития более «нормативен» в рамках «мировой цивилизации» (скорее, наоборот). Но хотя бы потому, что вся современная наука (в т. ч. и в современных странах Востока) по происхождению, используемым методам и понятиям есть наука европейская.

Для европейских же стран под аристократией совершенно правомерно подразумевались носители наследственных титулов, составлявшие высший слой дворянства, или (при отсутствии титулов) равноценная им социальная группа. Во всяком случае, аристократия в европейских странах – это элита высшего, наиболее привилегированного в государстве сословия (дворянства). Таким образом, социальное значение термина «аристократия» состоит в обозначении верхушки высшего в данном обществе социального слоя (на практике социально открытой, но наследственной). Причем такой верхушки, которая сама по себе может быть названа социальным слоем, а не состоит всего лишь из нескольких десятков человек.

В отношении азиатских стран, особенно дальневосточных, вопрос стоит сложнее. Употребляя этот термин, дефиниций обычно не дают, и это понятно: при отсутствии в этих странах дворянства европейского типа аристократию как бы не с чем соотнести, и под ней часто разумеется всё то, что напоминает европейское дворянство в целом, т. е. лица с наследственным (пусть не всегда юридически оформленным) привилегированным статусом.¹⁸ Однако достаточно выбрать те черты, которые определяют социальную сущность аристократии и соответствуют совокупности нескольких самых общих критериев. Аристократия, во-первых, должна представлять собой достаточно заметную численно группу (т. е. не сводиться к 2–3 десяткам человек), во-вторых, составлять лишь относительно небольшую часть всего высшего привилегированного слоя (а не весь этот слой), в-третьих, иметь наследственный характер, в-четвертых, обладать некоторыми специфическими атрибутами (титулами, фиксированной генеалогией, общественным признанием). Ничего удивительного, что в условиях реалий традиционных восточных обществ круг лиц, к которым применим термин «аристократия», может быть различным не только для разных стран, но и для разных периодов истории одной и той же страны.

Существует мнение, что на традиционном Дальнем Востоке (в странах ареала китайской политической культуры) аристократии вообще быть не могло, потому что традиционная дальневосточная система в принципе не допускала возникновения потомственного привилегированного сословия. Действительно, высший слой чиновничества там не мог юридически обеспечить своим детям столь же высокое положение в служебной иерархии (а только гарантировать поступление на службу), обладатели титулов знатности не могли передавать их по наследству, члены древних служилых родов, родовитых кланов, «сильных домов» никак формально не отличались от простолюдинов, если не были чиновниками, а служили далеко не все члены таких семей. Наличие аристократии как признаваемой государством наследственной группы (кроме потомков правителей) нехарактерно для классических вариантов традиционной дальневосточной системы.

Однако страны Дальнего Востока и Юго-Восточной Азии, находившиеся в сфере влияния китайской культуры, сохраняли значительный потенциал изначально присущей им аристократической традиции, которая при ослаблении по тем или иным причинам китайского влияния прорывалась наружу и проявляла себя достаточно зримо. Наконец, и в самом Китае бюрократическое начало не было изначально не только единственным, но первоначально не было даже преобладающим. Правда, в Китае аристократическая тенденция была задавлена бюрократической еще в древности, что и определило в дальнейшем специфику дальневосточной цивилизации, но и в раннее средневековье было время, когда в результате завоевания Северного Китая кочевыми племенами аристократическая тенденция обрела на несколько столетий «второе дыхание» и весьма отчетливо просматривается и в период танской, «китайской из китайских», династии.¹⁹ Ну и в конце концов, даже в самом Китае аристократия в любом случае существовала при всех династиях как совокупность родственников правящего рода, т. е. в том же качестве, в каком она существовала в Восточной Европе XIV–XVI вв. – в Великом княжестве Литовском и Русском государстве, где аристократия ограничивалась носителями княжеского титула (а тогда его могли иметь только лица, принадлежащие к правящим династиям – Рюриковичи и Гедиминовичи).

Так что если дальневосточное чиновничество можно соотнести с европейским дворянством весьма условно, то такой элемент социальной структуры, как аристократия, всё-таки является общим для обеих цивилизаций. Разница только в том, что в аристократических европейских обществах наследственная аристократия является частью наследственного же дворянского сословия, составляя его верхушку, и никак принципиально не отличается от всего высшего сословия, а в бюрократической традиционной дальневосточной системе наследственная аристократия, также составляя (правда, часто только в своей части) верхушку высшего служилого сословия, совершенно по-иному соотносится с остальной его частью – принципиально ненаследственным чиновничеством. Здесь она выглядит инородным телом, представляя собой как бы антисистемный «островок» в море «меритократической» идеологии и социально-политической практики.

Служилые слои существуют и занимают привилегированное положение в любом обществе. Это то, что известно нам как дворянство. Действительно, наиболее типичной формой этого слоя являются служилые землевладельцы – лица, обязанные военной службой и получающие для возможности ее исполнения земельные наделы (обычно с зависимыми людьми) или право сбора налога с определенных территорий. На этих же основаниях получали землю и вообще чины администрации (если в одних обществах их было очень немного, то в других, «бюрократических» обществах их было не меньше, а часто больше, чем военных). Служилые люди в любом случае (практически всегда) стояли на следующей ступеньке после аристократии (которая обычно была их высшим слоем). Но их обеспечение не обязательно могло быть связано с землей, известны (в т. ч. и в очень ранние времена) различные формы денежной оплаты. При существовании регулярной армии и развитого государственного аппарата этот слой был представлен офицерами и чиновниками, в иных случаях – эволюционировал в этом направлении. Внутри слоя обычно выделяются высшие и низшие страты. Общее здесь то, что речь идет о слое, выполняющем государственные административные и силовые функции и занимающем привилегированное положение по сравнению с массой населения.

Духовенство в том или ином виде также присутствует почти во всех обществах. В теократических оно составляет реально правящую группу, во многих других, не занимая на деле этого места, декларируется как высшее или первое сословие. В ряде случаев оно может занимать довольно скромные позиции среди других элитных групп, но всегда остается в их числе. В абсолютном большинстве случаев духовенство было оформлено как особый слой (сословие). При этом имеется в виду собственно жречество (которое обычно подразделяется на несколько страт), которое следует отличать от существующего в ряде конфессий монашества, представляющего собой в статусном плане всего лишь рядовых лиц, исключенных в административном и фискальном отношении из массы населения, но не отличающихся от него ни по трудовым функциям, ни по образовательному уровню.

Купцы в большинстве традиционных обществ стояли на низшей ступени (хотя в разное время известны и общества с ведущей ролью торговой олигархии) среди элитных групп. Почти везде они осознавались как особая социальная группа, но часто не были оформлены в отдельное сословие или юридически не выделялись из более общей группы (напр., «горожан» и т. п.), хотя были объединены в корпорации. В небольшом числе сильно бюрократизированных обществ (где соответствующие функции были делом государства и выполнялись государственными агентами) этого слоя не существовало.

Неслужилые лица умственного труда обычно не выделялись в сословном плане или входили в одну группу с низшим служилым элементом. В традиционных обществах (за исключением позднего периода, когда начинается разложение традиционного общества) они были крайне немногочисленны, т. к. сфера их деятельности, как правило, полностью охватывалась чиновничеством и духовенством.

* * *

Элитные группы в зависимости от типа общества могут быть обособлены в юридические группы (сословия) или существовать вне законодательного оформления. При этом сословное деление (при всех формальных его признаках – в законодательстве прослеживается наличие социальных групп, отличающихся друг от друга по объему прав и статусу) может вовсе не отвечать реальной иерархии элитных групп и даже вовсе не иметь к ней отношения. Фактически по-настоящему сословными являются только европейские традиционные общества средневековья и нового времени, а также некоторые древние и раннесредневековые общества, созданные индоевропейцами (например, Сасанидский Ира н).

Понятие сословия вообще достаточно неопределенно, но если вычленить общее и бесспорное в многочисленных определениях и толкованиях данного понятия, то это прежде всего социальная группа, обладающая юридически зафиксированными правами и обязанностями и отличающаяся совокупностью, набором таковых от других социальных групп данного общества. По существу, «номенклатура» сословий определяется законом (совокупность прав и обязанностей – понятие юридическое), и если данная социальная группа не выделяется государством в правовом отношении, то, строго говоря, сословием она заведомо называться не может. Когда сословное деление непосредственно зафиксировано в законодательстве (дается перечень сословий), сословная стратификация общества не вызывает затруднений; сложнее обстоит дело, когда в обществе просто имеется ряд социальных групп с различным набором ограничений и привилегий и особенно тогда, когда социальные группы выделяются по разным критериям и человек может быть одновременно членом нескольких из таких групп, каждая их которых претендует в принципе на название сословия.

Неоднозначна ситуация с «сословиями» и в традиционных дальневосточных обществах средневековья и нового времени «конфуцианского типа» – ареала распространения китайской политической культуры. Хотя здесь законодательство фактически различает целый ряд категорий населения, которые вполне можно именовать, например, «сословными группами» или «субсословиями» (чиновники и вообще «образованные люди, ученые», крестьяне, ремесленники, торговцы, различные виды неполноправных вплоть до рабов), но по большому счету (и «официально») сословий только два: 1) полноправные – «добрый народ» (которым в принципе открыт путь в чиновники через сдачу государственных экзаменов) и 2) неполноправные – «подлый народ» (которым этот путь закрыт). «Добрый народ» при этом охватывает лиц от родственников правителей до рядовых крестьян, внутри, правда, достаточно четко выстроена «морально-статусная» иерархия «ученые – крестьяне – ремесленники – торговцы» (двум последним категориям временами тоже ограничивался доступ к экзаменам). Де-факто, конечно, привилегии чиновников (лиц, имеющих общегосударственный ранг (им обычно наделяются и некоторые категории реально не служащих лиц)) настолько очевидны, что обычно считают возможным выделять в таких обществах всё-таки три сословия: 1) привилегированных, 2) полноправных непривилегированных, 3) неполноправных. Таким образом, в традиционной дальневосточной системе выделяются как бы три уровня социальной стратификации: 1) дихотомия свободные – несвободные («добрый» – «подлый» люд), 2) деление этих двух больших групп на 3–4 категории по принципу объема прав (привилегированные, полноправные, неполноправные, бесправные), 3) выделяемые законодательством конкретные социальные группы.²⁰

Наиболее существенно в определении сословия именно обладание данной социальной группой совокупностью прав и обязанностей, отличающей ее от других социальных групп, а не наследственность сословной принадлежности и степень замкнутости. Об этом приходится упоминать потому, что под влиянием установившихся в советской науке стереотипов²¹ обязательным признаком сословия часто полагают наследственность. Поэтому приходится встречать утверждения о «несословности», в частности, дальневосточных обществ именно по причине отказа социальным группам в этих странах называться сословиями из-за принципиальной ненаследственности социального статуса их членов и относительной открытостью, легкостью перехода из одной социальной группы в другую.²² Но это совершенно неверно (возможно, основано на представлении о Европе XVIII–XIX вв.), так как для даже самых «сословных» стран Европы, во всяком случае, до середины XVII в., характерна размытость сословных границ, и состав даже высшего сословия – дворянства очень долго вообще четко не фиксировался. В частности, во Франции вплоть до XVII в. границы его оставались открытыми. Ротюрные семьи легко могли со временем аноблироваться, если на протяжении двух-трех поколений вели дворянский образ жизни и вообще «дворянином был прежде всего тот, кого общество признавало таковым».²³ Собственно, круг родов, принадлежащих к высшему сословию, практически никогда там не фиксировался (в отличие, между прочим, от Китая VII–VIII вв.) даже в XVIII в.²⁴

Вообще считать обязательными признаками сословия непременную наследственность социального статуса и замкнутость совершенно неверно. Одновременно оба этих признака присущи не сословию, а касте, и именно их наличием каста отличается от сословия (хотя сама каста представляет собой, конечно, разновидность сословного деления). Замкнутых сословий вообще практически не встречается (даже к клану правителя, если рассматривать его как сословие, можно было быть причисленным благодаря браку с его представителями, усыновлению или дарованию фамилии). Что же касается наследственности, то, действительно, в большинстве случаев сословная система общества предполагает наследование социального статуса. Иногда такое наследование юридически обязательно, в других случаях оно имеет место в силу естественных причин. Можно сказать, что сословия закономерно тяготеют к наследственности. Однако это не значит, что всякое сословие обязательно должно быть наследственным.

Совершенно очевидно, что общество может или быть сословным, или не быть таковым, т. е. не может существовать положения, при котором в обществе часть населения находится вне сословий или имеется одно-два сословия, а остальное население – «вне сословий» (в этом случае оно неминуемо также образует сословие, ибо противопоставляется в правовом отношении тем группам, которые признаются сословиями – по этому принципу, в частности, выделялось «третье сословие» во Франции). Так что если считать обязательным признаком сословия наследственность социальной принадлежности, то придется отказать в праве именоваться сословиями целому ряду сословий даже «классических» сословных обществ, например, русскому купечеству или европейскому духовенству (о наследственности последнего в принципе не могло быть речи по причине целибата), хотя в обоих случаях законодательство прямо называет эти группы населения сословиями. Таким образом, в «классических» сословных обществах (Франция, Россия), законодательством которых к тому же прямо указан перечень сословий, предусматривается, что одни сословия могут пополняться путем наследования, а другие – нет. Наиболее последовательно сущность сословий выражена в российском законодательстве, где они именуются именно «состояниями» (т. 9 Свода законов – «Законы о состояниях»), имея в виду то социальное состояние, в котором пребывает тот или иной индивид.

Обычно в сословных обществах привилегированные сословия выделяются более дробно, а низшее сословие носит как бы «остаточный» характер, тогда как в обществах теоретически бессословных, но реально юридически выделяющих отдельные категории населения, наиболее подробно структурированы низшие неполноправные слои. В древних обществах как Востока, так отчасти и античности можно достаточно четко различить три (иногда четыре) сословия: 1) полноправные общинники, имеющие право на землю как члены общины и соответственно голос в местном самоуправлении, 2) свободные неполноправные (чужаки и лица, по разным причинам утратившие связь с общиной) – этих прав не имеющие, 3) несвободные бесправные (рабы и близкие к ним категории населения). В этом случае элитные по функциям и реальной значимости группы – жрецы, придворные, чиновники – никак не выделены и входят в состав первого сословия наравне с простолюдинами (а иногда и второго, поскольку правители комплектуют свой аппарат и двор и за счет чужеземцев), лишь иногда аристократия или жрецы выделены в особое сословие, стоящее выше рядовых общинников.

1.К началу ХХ в. сформировались два основных подхода к вычленению элит. Один, родоначальником которого является В. Парето, относит к элите лиц, «обладающих наивысшими показателями в своей сфере деятельности» (Pareto V. Elites and Their Circulation // Structured Social Inequality: A Reader In Comparative Social Stratification. New York, 1969). Другой, связанный с именем прежде всего Г. Моска, отождествляет с элитой «правящий класс» в самом широком смысле этого слова (Mosca G. The Ruling Class // The Logic of Social Hierarchies. Chicago, 1971), причем в ряде случаев понятие элиты сужается до узкого круга занимающих видное положение государственных деятелей.

2.Ортега-и-Гассет Х. Восстание масс. М., 2003. С. 334–335.

3.Carlton E. The few and the many: a typology of elites. Scolar Press, 1996; Clark G. The Son Also Rises: Surnames and the History of Social Mobility. Princeton University Press, 2014; Kaelble H. Social Mobility in the 19th and 20th Centuries: Europe and America in Comparative Perspective. St. Martin’s Press, 1985; Keller S. Beyond the Ruling Class: Strategic Elites in Modern Society. New Brunswick, 1991; Marger M. Elites and Masses: an Introduction to Political Sociology. New York, 1987; Reinhard W. Power elites and state building. Clarendon Press, 1996.

4.The European Nobility in the Eighteenth Century / Ed. by A. Goodwin. L., 1953; Verba S. Elites and the Idea of Equality: a Comparison of Japan, Sweden, and the United States. Cambridge (Mass.) – L., 1987.

5.Лебедева Г. Е. Социальная структура ранневизантийского общества. Л., 1980; Чекалова А. А. Сенаторская аристократия Константинополя в первой половине VI в. // Византийский временник, 33,1972.

6.Каждан А. П. Социальный состав господствующего класса Византии XI–XII вв. М., 1974.

7.Stone L. The Crisis of the Aristocracy, 1558–1641. L., 1965; Tawney R. H. The Rise of the Gentry, 1558–1640 // Past and Present, XI (1941), repr. in Essays in Economic History. Vol. 1 / Ed. E. M. Caruc-Wilson. L., 1954; Razzell P. E. Social Origins of Officers in the Indian and British Home Army, 1758–1962 // British Journal of Sociology. Vol. 14 (3), 1963; Otley C. B. The Social Origins of British Army Officers // Sociological Review. Vol. 18 (2), July 1970.

8.Пименова Л. А. Дворянство накануне Великой французской революции. М., 1986; Шарль К. Интеллектуалы во Франции. М., 2005; Couturier М. Reshershes sur les structures sociales de Chateaudun, 1525–1789. Paris, 1969; Ford F. Robe and Sword: The regrouping of the French Aristocracy after Louis XIV New York, 1965; Huppert G. Les bourgeois gentilshommes: an essay on the definition of elites in Renaissance France. Chicago, 1977; Mousnier R. Le Conceil de roi. Paris, 1970.

9.Rosenberg H. Bureaucracy, Aristocracy and Autocracy: The Prussian Experiens, 1660–1815. Cambridge, Mass., 1958; Demeter K. The German Officer Corps in Society and State, 1650–1945. L., 1965; Craig G. A. The Politics of the Prussian Army. New York, 1964.

10.Fahlbeck P. E. Der Adel Schwedens (und Finlands): Eine Demographische Studie. Jena, 1903.

11.Правящая элита Русского государства IX – начала XVIII вв. Очерки истории. СПб., 2006; Павлов А. П. Государев двор и политическая борьба при Борисе Годунове. СПб., 1992; Волков С. В. Русский офицерский корпус. М., 1993; Голикова Н. Б. Привилегированные купеческие корпорации России XVI – первой четверти XVIII в. М., 1998; Корелин А. П. Дворянство в пореформенной России 1861–1904 гг. М., 1979; Кабузан В. М., Троицкий СМ. Изменения в численности, удельном весе и размещении дворянства в России в 1782–1858 гг. // История СССР. 1971. № 4; Троицкий СМ. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII в. М., 1974; Freeze G. L. The Russian Levities: Parish Clergy in the Eighteenth Century. Cambridge, Mass.; London: Harvard University Press, 1977; Pintner W. M. The Social Characteristics of the Early Nineteenth Century Russian Bureaucracy // Slavic Review American Quarterly of Soviet and East European Studies. Vol. 29. № 3. Sept., 1970.

12.Chang Chung-li. The Chinese Gentry. Seattle, 1970; Chu Tung-tsu. Han Social Structure. Seattle-London, 1972; Eberhard W. Social Mobility in Traditional China. Leiden, 1962; Eberhard W. Conqueres and Rulers. Social forces in medieval China. Leiden, 1965; Ebrey P. B. The Aristocratic Families of Early Imperial China. Cambridge, 1978; Hsieh Pao Chao. The Government of China (1644–1911). New York, 1966; Kracke E. A. Civil Service in Early Sung China, 960–1067. Cambridge, Mass., 1953; Marsh R. M. The Mandarines: Circulation of Elites in China 1600–1900. Glencoe, 1961; Parsons J. B. The Ming Dynasty Bureaucracy: Aspects of Background Forces // Chinese Government in Ming Times. NY.-L., 1969; Twitchett D. The Composition of the T'ang Ruling Class // Perspectives on the T'ang. New Haven-London, 1973.

13.Волков С. В. Служилые слои на традиционном Дальнем Востоке. М., 1999; Волков С. В. Чиновничество и аристократия в ранней истории Кореи. М., 1987; Грачев М. В. Формирование древнеяпонского чиновничества в VII – начале VIII вв. Рукопись канд. дисс. М., 1998; Mannari Н. The Japanese Business Leaders. Tokyo: University of Tokyo Press, 1974; Ch'oe Yongho. The Civil Examinations and the Social Structure in Early Yi Dynasty Korea: 1392–1660. Seoul, 1987; Чхве Джинок. Чосон сидэ сэнвон чинса ёнгу (Исследование обладателей степеней сэнвон и чинса периода Чосон). Сеул, 1998; Спеваковский А. Б. Самураи – военное сословие Японии. М., 1981.

14.Агаджанян А. С. Провинциальное чиновничество и государственный феодализм в Бирме // Народы Азии и Африки, 1983, № 3; Антощенко В. И. Чиновничество в социальной структуре феодального Вьетнама XVII–XVIII вв. Рукопись канд. дисс. М., 1991; Никитин А. В., Федорин А. Л. О роли феодальных родов в истории Вьетнама // Социальные группы традиционных обществ Востока. Ч. 1. М., 1985.

15.Elites: choice, leadership and succession / Ed. by Pina-Cabral de J., Pedroso de Lima A. Oxford-New York, 2000; The Rich, the Well Born, and the Powerful; Elites and Upper Classes in History / Ed. by F. C. Jaher. Urbana-Chicago-London, 1973; Европейское дворянство XVI–XVII вв.: границы сословия. М., 1997; Классы и сословия в докапиталистических обществах Азии. М., 1986; Социальные группы традиционных обществ Востока. Ч. 1–2. М., 1985.

16.Социальная структура общества в XIX в. М., 1982; Ранние формы социальной стратификации. М., 1993; Историко-социологические исследования. М., 1970; Государство в докапиталистических обществах Азии. М., 1987; Социальные организации в Китае. М., 1981; Типы общественных отношений на Востоке в средние века. М., 1982; Феномен восточного деспотизма. М., 1993.

17.Государство Бохай (698–926 гг.) и племена Дальнего Востока России. М., 1994; Кычанов Е. И. Кочевые государства от гуннов до маньчжуров. М., 1997; Кычанов Е. И. Очерк истории тангутского государства. М., 1968; Воробьев М. В. Чжурчжэни и государство Цзинь. М., 1975; Строева Л. В. Государство исмаилитов в Иране в XI–XIII вв. М., 1978; Агаджанов С. Г. Государство Сельджукидов и Средняя Азия в XI–XII вв. М., 1991; Азимджанова С. А. Государство Бабура в Кабуле и в Индии. М., 1977; Большаков О. Г. История Халифата. Т. 1–2. М., 1989–1993; Буниятов З. М. Государство Хорезмшахов-Ануштегенидов. 1097–1231. М., 1986; Гордлевский Вл. Государство Сельджукидов Малой Азии. М. – Л., 1941; Жуков К. А. Эгейские эмираты в XIV–XV вв. М., 1988; Семенова Л. А. Из истории Фатимидского Египта. М., 1974; Семенова Н. И. Государство сикхов. М., 1958.

18.Во всяком случае, именно такое впечатление производят работы по китайской аристократии. В целом различается по меньшей мере десять основных подходов в понимании аристократии, под ней имеются в виду: 1) члены влиятельных кланов, так называемые «сильные дома»; 2) члены правящего рода; 3) члены нескольких приближенных к престолу родов; 4) носители титулов знатности; 5) высшие сановники; 6) наиболее родовитая часть чиновников; 7) всё чиновничество; 8) крупные землевладельцы; 9) образованная элита, носительница культурных традиций; 10) весь привилегированный слой общества. На практике все эти категории населения, естественно, всегда пересекаются, полностью или частично совпадая по персональному составу. Но очевидно, что среди них названы явления совершенно разного порядка, в т. ч. носящие явно эмоционально-оценочный характер.

19.Тут следует подчеркнуть, что я рассматриваю аристократию только как функционально-статусную группу, отвечающую названным выше критериям, т. е. группу, представляющую небольшую часть, верхушку высшего сословия, а не всё сословие (с которым может быть соотнесен весь слой родов шидафу). Поэтому для этого времени аристократией в том смысле, в каком употребляется этот термин в настоящей книге, можно считать лишь несколько десятков наиболее могущественных кланов (которые и формально отделялись от остальных служилых родов). Весь же остальной круг родов и семей, официально зарегистрированных в реестрах и выделенных таким образом из массы населения, представляет собой по своему месту в социальной структуре общества, статусу в нём и функциям полный аналог европейского дворянства, поскольку им и исчерпывается всё высшее сословие.

20.Вопрос о том, деление какого именно уровня считать сословным делением, решается в литературе по-разному (не говоря уже о том, что общества традиционной дальневосточной системы иногда вообще считают несословными). Тем более, что при его решении не всегда можно опираться на выделение искомых групп законодательством, поскольку иногда при одинаковом, в принципе, социально-профессиональном составе населения, в одних странах законодательство выделяло 3–4 группы, в других – до 10 и более. Но, исходя из привычных критериев близких нам европейских понятий (где сословное деление, как принято считать, выступает наиболее выпукло и определенно), предпочтительнее выделять в сословия достаточно большие группы населения, существенно отличающиеся друг от друга по социальному статусу и объему прав. Таковых же можно выделить обычно не более 3–4, и для стран традиционной дальневосточной системы ими будут чиновничество (в широком смысле этого слова, т. е. включая примыкающие к нему группы), простолюдины и личнозависимые. Что же касается более мелких социальных групп, существующих параллельно с основными и тем более входящих в состав более крупных (например, члены правящего клана, субчиновничество, ремесленники, различные категории несвободных и т. п.), то они могут быть названы сословными группами, субсословиями или сословиями второго порядка. Любопытно, что при всей разнице в наборе называемых сословий единственное сословие, которое присутствует во всех схемах, это сословие свободных простолюдинов, т. е. именно тот слой населения, который составляет подавляющее большинство в обществе. Характерно при этом, что никто не считает сословиями те четыре группы, на которые «простой народ» (и шире – всё население) делится в системе традиционных китайских представлений: образованные люди, земледельцы, ремесленники и торговцы; в лучшем случае они считаются прослойками. Для этого действительно есть основания, поскольку в правовом отношении различия между ними в традиционной дальневосточной системе незначительны (сводятся практически к тому, что ремесленникам и торговцам запрещалось сдавать экзамены на чин), и существование этих групп в китайской политической традиции отражает лишь представления о сравнительной престижности соответствующих занятий. Однако в странах региона, отошедших от традиционной дальневосточной системы или никогда не принадлежавших к ней, именно эти категории населения являлись настоящими сословиями. Так в Японии после X в. сословие чиновников так и не оформилось, но выделяются сословия аристократии, самураев (или военно-служилое сословие), крестьянство и городское сословие, а к началу периода Токугава насчитывалось 4 сословия: самураи, крестьяне, ремесленники и торговцы, кроме них существовали аристократия, духовенство и парии (Толстогузов А. А. Социальна я мобильность в средневековой Японии // Классы и сословия в докапиталистических обществах Азии. М., 1986. С. 92–95). Помимо сословия свободных простолюдинов более или менее очевидным является существование сословий чиновников (в которое некоторые включают и знать, родственников правителя), духовенства (монахов) и несвободных (иногда подразделяемое на ряд более мелких сословий). Выделять в социальной структуре дальневосточных обществ в качестве самостоятельного сословия так называемую знать едва ли правомерно. К ней обычно относят родственников правителя (в т. ч. и по жене) и обладателей почетных титулов. Разумеется, они стояли по общественному и имущественному положению выше основной массы чиновничества, однако родственники правителя слишком специфическая и относительно малочисленная группа, чтобы ее можно было считать особым сословием. Что же касается титулов, то они, во-первых, были ненаследственными, а во-вторых, давались за личные заслуги. Наконец, все титулованные особы входили в одну общегосударственную систему рангов, а именно по принципу обладания рангом в дальневосточных обществах и выделялось высшее сословие. Эти люди, составляя специфическую, обособленную группу, входили тем не менее вместе с чиновниками в состав одного сословия. Точно так же, как в Европе носители титулов составляли высшую часть единого дворянского сословия. Европейские титулы и их носители отличаются от дальневосточных в той же мере, в какой всё сословие европейского дворянства отличается от сословия дальневосточного чиновничества. В ряде государств (созданных в результате завоевания части территории Китая кочевыми народами) параллельно сосуществовали два типа сословного деления: для китайцев и завоевателей. Последние делились всегда на три сословия – знать, чиновники и простонародье, без неполноправных. Исключением были Раннее Чжао, Северное Вэй и Поздняя Хань (923–937 гг.), где по причине сильной китаизации создателей государства особого сословного деления для завоевателей не вводилось.

21.Если в Советской исторической энциклопедии (т. 13. М., 1971. С. 347) определение сословия еще более или менее адекватно историческим реалиям – там сословия характеризуются по их юридическому положению в обществе с добавлением, что «в развитом, сложившемся виде сословия характеризовались наследственностью и относительной замкнутостью», то Советский энциклопедический словарь (М., 1983. С. 1240) называет сословие группой, «обладающей передаваемыми по наследству правами и обязанностями»), а Философский энциклопедический словарь (М., 1983. С. 627) и вовсе уверяет, что «сословия отличаются от таких корпораций, принадлежность к которым является результатом личных достижений индивида (на экзаменах, военной службе и т. д.)», тогда как именно личные достижения на государственной службе, и особенно военной, служили основным источником пополнения высшего сословия в «классических» сословных обществах.

22.См., например: Ланьков А. Н. Политическая борьба в Корее XVI – XVIII вв. СПб., 1995. С. 37; Д. В. Деопик пишет: «Проблема степени социальной вертикальной мобильности очень важна, так как именно ее высокая степень в ЮВА, отсутствие вследствие этого сословных учреждений и прав делает трудным сравнение с феодальной Европой и послужило для некоторых основанием отрицания феодального характера средневековых обществ Юго-Восточной Азии. Степень социальной мобильности – одна из проблем “неевропейских феодализмов”, часто называемых “азиатским феодализмом” или “азиатским” способом производства применительно к средним векам… Для перехода важнейшей в обществе грани достаточно было некоторого богатства, дававшего или связи, или возможность уплаты за звание, или возможность располагать свободным временем для выполнения мелких чиновничьих функций или получения дополнительного образования» (Деопик Д. В. Вертикальная социальная мобильность низших групп феодальных землевладельцев и общинной верхушки в Юго-Восточной Азии // Классы и сословия в докапиталистических обществах Азии. М., 1986. С. 180,183).

23.Европейское дворянство XVI–XVII вв.: границы сословия. М., 1997. С. 54,66.

24.С конца XVII в. во Франции несколько раз предпринимались попытки составить «всеобщий каталог» дворян, но они так и не были осуществлены (Пименова Л. А. Дворянство накануне Великой французской революции. М., 1986. С. 30).

Bepul matn qismi tugad.