Kitobni o'qish: «Феномен социокультурного неотрадиционализма»

Введение

Одной из существенных характеристик современного общества является повышенный интерес к наследию прошлого, к традиции. Если еще недавно процесс модернизации мыслился многими как отказ от традиции, то в настоящее время растет убеждение, что без традиции невозможно настоящее и будущее. Традиция играет также возрастающую роль в установлении идентичности конкретного локального сообщества, его социокультурного отличия от других подобных сообществ. А это отличие коренится, прежде всего, в его истории, в прошлом. Именно через традицию осуществляется обращение к прошлому. В то же время в современном мире «классическая» традиция приобретает новые формы, соответственно, меняются также ее содержание и ее назначение.

Многие из тех характерных черт, которые свойственны нынешнему обществу, а именно – динамический тип развития, всеобъемлющая технизация, ускоренный темп обмена информацией и т.д., являются специфически современными. На этом фоне ясно обозначился определенный разрыв между настоящим и прошлым, между современностью и традиционностью. Можно говорить о двух очевидных и в чем-то противоречащих друг другу тенденциях: с одной стороны, это процесс глобализации и сопутствующие ей универсализирующие тенденции, с другой стороны – усиление различных форм фрагментации, в том числе основанных на повышении роли этнической культуры и этнической идентичности. Последнее часто реализуется посредством по-новому функционирующей традиции. Поэтому представляет интерес исследование феномена социокультурного неотрадиционализма, непосредственно связанного с особыми способами существования традиций в современных условиях и механизмами трансляции и адаптации социокультурного опыта к изменяющимся условиям.

В научной литературе рассматривается широкий спектр проблем, так или иначе связанных с тематикой традиционализма и неотрадиционализма. Новизна данного исследования заключается в интерпретации социокультурного неотрадиционализма как современной формы снятия противоречий этнокультурных традиций и социокультурных новаций (в синхронном и диахронном аспекте), в трактовке их как взаимодействующих и взаимообусловленных сторон развития культуры.

В современных локальных сообществах неотрадиционализм характеризует ситуацию использования традиции для обоснования социальным субъектом выбираемого будущего поведения через референцию к авторитету прошлого. При обращении к прошлому, прежде всего, фиксируется то, что созвучно настоящему. Причины, по которым воссоздаются традиции, различны. Сама актуализация традиции есть реакция на современные социокультурные изменения, которые индивид или социальная группа не всегда готовы понять и принять.

Образ будущего базируется на осознанной фундаментальной ретроспекции, освоении исторического опыта, принадлежности к определенной системе традиций. Суть социокультурного неотрадиционализма видится в приоритете разумного, рефлексирующего сознания над ценностно-иррациональным в процессе следования традиции. Данный феномен характеризует ситуацию, когда искаженная, либо вовсе утерянная традиция искусственно восстанавливается, при этом осуществляется замена сакрального содержания традиции рациональным объяснением необходимости ее выполнения с целью осознания своей причастности к локальному (этнокультурному) сообществу. Таким образом, традиция имеет потенциал изменчивости, адаптации к новым социальным, экономическим, политическим условиям. Не переставая быть традицией, в рамках социокультурного неотрадиционализма она приобретает новые формы и способы существования, в известной мере меняя свое содержание.

Для подтверждения теоретической модели социокультурного неотрадиционализма в монографии используется обширный эмпирический материал, собранный в регионах Южной Сибири. Этническое своеобразие тюркских народов данного региона, специфика природно-географической среды и исторического развития, определяющие яркие проявления социокультурного неотрадиционализма в условиях современных трансформаций, дают основания для фиксации актуальности исследования социокультурного неотрадиционализма. При этом акцент сделан на проявлениях социокультурного неотрадиционализма в семейно-бытовой сфере, а здесь – в обрядах жизненного цикла женщины, поскольку именно в семье и, прежде всего, с помощью женщин осуществляется сохранность и трансляция этнической культуры.

Для сравнительной характеристики обрядов жизненного цикла в работе использован исторический и компаративный анализ. Для сбора эмпирического материала с целью иллюстрации основных положений концепции социокультурного неотрадиционализма применялись качественные социологические методы.

Методологической основой исследования является социокультурный подход, суть которого его основоположник П. Сорокин выразил в формуле: «Личность, общество и культура как неразрывная триада». Под этим углом зрения осуществляется систематизация содержательных смыслов понятий «традиция», «традиционализм», «неотрадиционализм», выработанных разными научными школами, и предлагается анализ феномена и понятия неотрадиционализма, описываются механизмы воссоздания традиционных обрядовых практик и трансляции традиционных аксиологических констант этнических культур посредством современных каналов передачи информации.

Значимость результатов исследования состоит в осмыслении произошедших в современных условиях изменений содержания, назначения и механизма трансляции традиций, находящих свое выражение в социокультурном неотрадиционализме (диахронный аспект), в обосновании понимания социокультурного неотрадиционализма как продукта актуального социального взаимодействия этнокультурных сообществ и как противоречивого единства традиций и инноваций (синхронный аспект); в уяснении важной роли социокультурного неотрадиционализма в процессах этнической идентификации и воспроизводства этничности в современных условиях.

С. А. Мадюкова, Ю.В. Попков

Глава 1
От традиции к неотрадиционализму

§ 1. Тема традиции в современном социогуманитарном знании

Осмысление традиции как сложного и многопланового социального явления в наши дни приобретает особое значение для анализа целого ряда теоретических вопросов и практических задач. Перспективы социального развития во многом определяются отношением к традиции, возможностью предотвращения разрывов культурной преемственности.

Тема традиции в отечественных социогуманитарных науках приобрела популярность еще в 60–80-е годы прошлого века, когда было разработано несколько фундаментальных концепций традиции¹. Характерной чертой исследований этого периода является представление об особом диахроническом динамизме традиций как о сменяющих друг друга этапах эволюции духовной жизни. Само понимание традиции находилось в зависимости от оценки нововведений как таковых и от роли, отводимой им в становлении социума. Именно в этот период актуализируется позиция противопоставления и взаимоисключения традиций и новаций², которая будет пересмотрена исследователями в 80-е годы³, когда традиции станут рассматриваться как задающие инновациям их общую направленность, а инновации – как превращающиеся в традиции, что в совокупности характеризует процесс адаптации традиции к постоянно меняющейся социальной среде.

Авторы, исследовавшие взаимосвязь традиций и новой советской идеологии⁴, выделяли следующие группы традиций: реакционные, подлежащие искоренению, устаревшие, но лояльные к требованиям современности, сохраняющие при этом свой первоначальный смысл, и прогрессивные традиции. В этот период анализируется проблематика традиции и традиционности в аксиологическом ключе, акцент делается на взаимосвязи традиций и моральных норм, нравственности и традиции⁵. Значительная часть исследований проблемы традиции осуществлялась в контексте проблематики национального вопроса и межэтнических отношений.

В 90-е гг. ХХ века происходит новый всплеск интереса к традиции, ее социокультурным функциям, социальной нише традиции в России. Этот интерес был вызван стремлением к переосмыслению философско-культурного наследия, потребностью в анализе той стадии общественного развития, когда традиция как социокультурный феномен осмысливается в качестве результата человеческой деятельности, связанной со способом смыслополагания.

Под традицией обычно понимается универсальная форма фиксации, закрепления и избирательного сохранения тех или иных элементов социокультурного опыта, а также универсальный механизм его передачи, обеспечивающий устойчивую историко-генетическую преемственность в социокультурных процессах. Тем самым традиция понимается как включающая в себя то, что передается (признанное как важный и необходимый для нормального функционирования и развития социума и его субъектов определенный объем социокультурной информации), и то, как осуществляется эта передача, т.е. коммуникативно-трансляционно-трансмутационный способ внутри- и межпоколенного взаимодействия людей в рамках той или иной культуры (и соответствующих субкультур) на основе относительно общего понимания и интерпретации накопленных в прошлом данной культуры (и соответствующих субкультур) смыслов и значений.

Традиция детерминирует настоящее и будущее прошлым, уже сбывшимся и выступающим как совокупность условий любой социокультурной активности⁶. Поведение социальных субъектов, организуемое и регулируемое с помощью традиции, не предполагает формулирование и экспликацию целей действующими субъектами, его смыслы даны в нем самом. Правомерность традиционных форм действия обосновывается и узаконивается самим фактом их существования в прошлом, а их эффективность оценивается через точность следования принятому образцу.

Исследователи выделяют бытовое, этнографическое и философское значения термина «традиция».

В бытовой, разговорной речи слово «традиция» употребляется в одном ряду с «обычаем», «ритуалом», «обрядом» и т.п. Традиция на бытовом уровне – то, что принято людьми с незапамятных времен и устойчиво повторяется, воспроизводится во времени. Подразумевается, что традиция заключает в себе нечто важное, положительное, представляющее ценность, заслуживающее уважения и сохранения.

В этнографии традиция ассоциируется с термином «традиционная» (культура), который в свою очередь рассматривается обычно как синоним терминов «народная», «фольклорная»⁷. Большинство фольклористов и этнографов полагают, что традиционная культура должна пониматься, прежде всего, как особая семиотическая система, возникшая в дописьменную эпоху⁸. В современной этнологии выделяются некоторые существенные признаки традиционного: метафоричность, анонимность, связь с ритуальной и обрядовой практикой и пр. Слабостью этнографического подхода является однозначная увязка факта существования традиционной культуры только с прошедшими эпохами.

В философии главное внимание обращается на процессуальный аспект традиции⁹. С точки зрения философии, традиция предстает как явление социальной коммуникации, то есть определенная форма общения людей. Благодаря традициям культурный опыт может передаваться от одного поколения другим поколениям и от одного народа другим народам¹⁰. Важным в таком подходе к традиции является вопрос, что транслируется и как транслируется в процессе культурной коммуникации. В этом случае оказывается, что содержанием традиции может стать любой функциональный элемент культуры: знания, нормы морали, ценности, приемы художественного творчества и т.п.

Тема традиции является достаточно популярной в истории философии. Не ставя задачу историко-философского экскурса в данную проблему, обратим внимание на те исследования, которые имеют важное значение для разработки непосредственно проблематики социокультурного неотрадиционализма. Речь идет о работах таких мыслителей, как Г. Гадамер, К. Юнг, К. Маркс.

Результаты исследования Х.-Г. Гадамером проблематики традиции и традиционного неоднократно анализировалось в литературе¹¹. В своей концепции он настаивает на действенности традиции не потому, что в современном сознании имеется дефицит мыслительных средств, а потому, что ее утрата попросту невозможна, ибо, с его точки зрения, науки о духе «живут» в традиции, от традиции нельзя освободиться. Традиция для Х.-Г. Гадамера – та культура, в которой реализует себя индивид, традиция синонимична культуре. Поэтому на традицию нельзя смотреть как на прошлое, ее характер – деятельностное, подвижное начало, это «действующая история», так как прошлое потенциально несет в себе настоящее. Таким образом, речь должна идти о континууме традиции, прокладывающем себе дорогу независимо от ее осознания. Поскольку традиция складывается в процессе культурно-исторической деятельности человека, она объективна. Но Х.-Г. Гадамер акцентирует внимание на волевой и сознательной деятельности индивида. Особенность традиции, с его точки зрения, состоит в том, что она не может быть дана познающему субъекту предметно, со стороны, так как являет собой вовлеченность субъекта в объект.

Х.-Г. Гадамер исходит из того, что чаще всего историческое сознание ориентировано на изменчивость, а устойчивые признаки остаются вне его поля зрения: «Традиция, к которой мы принадлежим и в которой живем, – это не часть нашего культурного опыта, не так называемое культурное предание, которое тогда состояло бы из одних памятников и текстов и заключалось бы лишь в передаче смыслов, выраженных средствами языка и исторически засвидетельствованных. Нет, нам непрестанно передается traditur, сам же познаваемый в коммуникативном опыте мир передается нам как постоянно открытая бесконечности задача»¹². Он считает, что традиция есть носитель устойчивости. Укоренение в традиции, по мнению Х.-Г. Гадамера, не только онтологическое условие понимания как способа познания, но и условие общественного бытия. Он вводит понятие «языковой традиции», которое позволяет интерпретировать всякую мысль глубинными структурами родного языка. В его понимании, традиция – одухотворенная жизнь¹³.

И.С. Андреева в рамках анализа соотношения традиции и сознания в концепции Х.-Г. Гадамера обращает внимание на то, что «сознание не может что-то “знать”, не используя выраженные в языке знания других людей, накопленные поколениями: даже отвергая или опровергая предшествующие знания, обычаи, нравы, установки и предрассудки, сознание зависит от них, использует их»¹⁴. Освоение традиции, с позиции Х.-Г. Гадамера, предстает как освоение устойчивых элементов культурно-исторического процесса, обнаружение тех из них, которые не подвержены распаду и не поддаются релятивизации. Традиция, таким образом, «не столько передает опыт, сколько принимает участие в его воспроизводстве, поскольку служит отождествлению настоящего в изначальном мировом опыте. В ней имеет место своего рода вечное возвращение одного и того же, но не к отдельным проявлениям опыта мира, а к самому бытию, не подверженному социальной детерминации и историчности»¹⁵.

Идеи Гадамера о традиции как условии общественного бытия и как носителе устойчивости имеют принципиально важное значение при анализе синхронного аспекта неотрадиционализма, поскольку фиксирует константные составляющие межэтнического взаимодействия.

В психоанализе исследование традиции связано с именем К.Г. Юнга, исходным пунктом методологии которого можно считать различие восточного и западного типов мышления. Изучение мифов, традиций и культур разных народов, полагал К.Г. Юнг, подводят к представлению о наследуемых формах и идеях – архетипах¹⁶. Как он отмечает в одной из самых известных своих работ, «архетипические мотивы берут свое начало от архетипических образов в человеческом уме, которые передаются не только посредством традиции или миграции, но также с помощью наследственности»¹⁷.

Идеи К. Юнга имеют важное значение при анализе диахронного аспекта социокультурного неотрадиционализма, поскольку в них фиксируется особая роль архетипов в механизме наследования социокультурного опыта. Он настаивает на верности прошлому, а не отрицании его: «Современный человек обязан быть в высшей степени умелым, ибо до тех пор, пока он не искупил разрыв с традицией своими творческими способностями, он просто не верен прошлому. Было бы пустейшим делом отрицать прошлое лишь для того, чтобы осознавать настоящее. “Сегодня” стоит между “вчера” и "завтра", оно связует прошлое и будущее – лишь в этом его значение. Настоящее представляет собой процесс перехода; только человек, осознающий подобным образом настоящее, может называться современным»¹⁸.

Далее К. Юнг отмечает:«Современный человек не понимает, насколько его "рационализм" (расстроивший его способность отвечать божественным символам и идеям) отдал его на милость психической "преисподней". Он освободил себя от суеверий (как он полагает), но при этом до опасной степени утратил свои духовные ценности. Его моральная и духовная традиция распалась, и теперь он расплачивается за это повсеместное распадение дезориентацией и разобщенностью»¹⁹.

К. Юнга можно отнести к таким исследователям, которые рассматривают мир традиций как актуализацию ценностно-смыслового потенциала культуры, как систему, посредством которой индивид и общество получают возможность своего самоопределения в мире. Так, идея обращения к традиции и традиционному как некоторому «якорю», способствующему самоопределению, была озвучена им следующим образом: «Действительно современных людей мы часто находим среди тех, что называют себя старомодными. Такую позицию они занимают не без оснований: во-первых, они подчеркивают таким образом значимость прошлого, чтобы возместить свой разрыв с традицией и возникшее чувство вины; во-вторых, чтобы не быть принятым за псевдосовременных»²⁰.

В марксистском философском учении раскрыто еще одно методологически значимое для настоящего исследования положение: традиция рассматривается здесь как обусловленный конкретными социально-историческими условиями компонент общественных отношений. Через формирование определенных материальных условий возможно преодоление традиции, но не в виде абсолютного отказа от нее, а в форме перехода от одной традиции, уже утратившей свое значение, к другой, определенной потребностью социума²¹. Как пишет Ф. Энгельс в работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства», с точки зрения К. Маркса, человеку свойственна казуистика: «изменять вещи, меняя их названия, и находить лазейки для того, чтобы в рамках традиции ломать традицию, когда непосредственный интерес служит для этого достаточным побуждением»²². Речь, таким образом, идет о процессе, который на современном языке можно назвать образованием неотрадиции.

В марксистской философии имеет место представление о традиции как вплетенной в различные формы общественного сознания. Особое внимание уделяется связи традиции с конкретными социальными условиями и акцентируется динамичный характер традиции²³. О. Осипова справедливо отмечает: «Принципиально важной в марксистской науке является мысль о том, что борьба за изживание традиционализма и его приспособление к современным потребностям не должна становиться самоцелью социальной стратегии»²⁴.

В современной философской литературе выделяются два концептуальных подхода, вокруг которых группируются мнения большинства авторов, обращающихся к проблеме традиции. Традицию, с одной стороны, определяют как механизм передачи социального наследия, с другой – как само это наследие²⁵.

Другая группа исследователей рассматривает традицию в связи с понятием революции, вводя в научный оборот парадоксальное словосочетание «революционные традиции»²⁶. С позиций такого подхода, «результатом всех революций становилось всегда одно и то же – негативная по отношению к традиции модернизация общества, постепенное разрушение многовековых преемств, разрыв связи между поколениями»²⁷.

Носителями традиции могут выступать разные социальные субъекты – классы, элитарные группы, государство и др.²⁸ Однако чаще всего в качестве субъекта традиции исследователи называют этнос, народ. В контексте связки «традиция – этнос – этничность» интересным представляется следующее определение: «Традиция есть необходимая и продолжающаяся во времени живая связь, посредством которой осуществляется современная внутриэтническая культурная коммуникация, – а также коммуникация с другими социумами и мировой цивилизацией в целом»²⁹. Традиция задает определенный алгоритм поведения и отношений как для отдельной личности, так и целой группы. Одновременно она выступает средством самоидентификации общества и устойчивой формой идентичности³⁰.

В контексте задач настоящего исследования особенно важным является рассмотрение традиции как способа этнической самоидентификации, социального самовыражения и самоутверждения. «Культура вырабатывает компенсаторные механизмы, позволяющие более или менее безболезненно выдерживать груз традиции. Прежде всего, здоровая культура внутри каждой цивилизации рождает органический метод адаптации “своих” к “чужакам”, т.е. индивидам, принадлежащим к другим цивилизациям, имеющим иную идентификацию. Массовая ксенофобия – естественное состояние социального организма цивилизационного уровня. Она обеспечивает на рефлекторном уровне поддержку “своим”» и создает достаточно четкую градацию психологических реакций на “чужака”. Этот “чужак” – опаснее другого, а тот – совсем почти домашний, с близкородственной идентификацией»³¹.

А.М. Малкандуев традиции этнической культуры определяет как «исторически сложившиеся, передаваемые от поколения к поколению системно связанные устойчивые нормы в нравственных взаимоотношениях, воплощенные в моральном сознании, направленные на формирование нравственной личности и охраняемые общественным мнением. Они состоят из норм и правил поведения, на базе которых формируется духовно-нравственный облик личности, и проявляются в манерах, способах и формах общения»³². В рамках традиций этнической культуры исследователь выделяет следующие системообразующие факторы: 1) целевую установку индивида или социума; целью выступает формирование человечности на основе нравственных традиций и обычаев; элементы системы связаны целью формирования нравственной личности; 2) понимание идеи об идеальной личности как интеграторе в деле формирования человечности; 3) общественное мнение; под воздействием как внешних условий, так и внутренних социальных сил оно, обладая свойством самосохранения, может вносить изменения в подсистему; 4) социально-структурную дифференциацию общества; 5) уровень общей культуры этноса; 6) социальную память национального самосознания, которая способна сохранять и передавать с помощью обычаев социальные нормы, образцы поведения, социальную информацию о человеке³³. Система традиций, в его представлении, развивается на основе следующих закономерностей: 1) единства и разнообразия традиций; 2) преемственности; 3) прерывности и непрерывности в их развитии; 4) взаимодействия, взаимопроникновения и взаимообогащения традиций³⁴.

Этническое в традициях, таким образом, представляет собой элементы социокультурного опыта данного этноса, которые несут на себе отпечаток своеобразия географической среды, природно-климатических условий его исторического и культурного развития. При этом существуют некоторые точки пересечения национальной и религиозной традиционности.

У ряда народов религиозная составляющая органично вписывается в национальную канву, становится ее неотъемлемым атрибутом, а после формирования этноса превращается в одну из его значимых характеристик. У тех этнических общностей, в процессе консолидации которых существенна роль религии, заметна взаимосвязь и взаимовлияние этнической и религиозной традиционности, имеет место их взаимное проникновение³⁵.

Традиция реализуется в системе обычаев, обрядов, ритуалов. Обычай чаще всего понимается как социально унаследованный стереотипный способ поведения, воспроизводимый в определенном обществе или социальной группе и являющийся привычным для их членов³⁶. Термин «обычай» часто отождествляется с термином «традиция», однако последний охватывает более широкий круг явлений, тогда как сфера обычая ограничивается определенными областями общественной жизни. В свою очередь, обряд является своего рода символом определенных социальных отношений, а обычай выступает в качестве средства практического преобразования, как средство приобщения индивидов к определенному социальному и культурному опыту, регламентирует поведение индивидов, поддерживает внутригрупповую сплоченность, освящает различные объекты и социальные отношения.

Любопытна в этом отношении позиция, «политизирующая» традицию. А.М. Малкандуев, например, полагает, что «традиции по сравнению с обычаями более подвержены политике и идеологии, то есть выступают как ярко выраженные идеологические и политические средства. Обычаи же по сравнению с традициями являются носителями нормативно-нравственных начал, поступков во взаимоотношениях людей. В то же время и традициям, и обычаям присущи общие черты: преемственность, повторяемость, охрана их общественным мнением, наглядно-чувственный характер и опредмеченность. Обычаи и традиции, в отличие от официальных государственных моральных форм, охраняются общественным мнением – мнением коллектива, социума»³⁷.

Как представляется, обычай – это простейшая форма социального контроля, общепризнанная норма поведения, «привычка» общества. Он воспроизводится людьми не сознательно, а стихийно. Приобщение индивидов к нему может быть и не целенаправленным. В архаических формах культуры обычай – едва ли не единственная форма трансляции культуры и общественного контроля. Разложение традиционной культуры происходит с развитием безличных форм социальной зависимости, в результате чего обычай все более вытесняется в неофициальные сферы человеческих отношений (быт, семья). Именно в этой сфере обычай зачастую смешивается с ритуалом³⁸, где выполнение обычаев опирается на социальную привычку. При этом обычай управляет поведением людей в тех областях жизни, где нормы общественной жизни передаются путем непосредственного подражания, когда для поддержания обычаев нужна непрерывная цепь людей, которые бы им следовали. В силу разных причин такая цепь может прерываться. Тогда в одних случаях обычай довольно быстро восстанавливается, в других восстановление идет гораздо медленнее или вовсе невозможно.

Все это характерно прежде всего для устной традиции. Но кроме устной существует письменная традиция. Последняя фиксируется в определенных текстах, получает письменно-знаковое выражение. Через такое опосредование традиция может вернуться в пласт реального поведения и вполне осознанно поддерживаться и трансформироваться действующими субъектами. Причем данное возвращение может существенно различаться в зависимости от тех агентов, которыми традиция воспринимается. В этом процессе возвращения и одновременной переработки формируются определенные способы усвоения и трансляции письменно-знаково оформленных фрагментов социокультурного опыта и рождаются так называемые неаутентичные, рефлексивные традиции. Последние способны к интенсивному развитию, характеризуют возможность перестройки прошлого через его постоянную переинтерпретацию в деятельной и знаковой формах и предполагают осуществление отбора элементов социокультурного опыта через изменение самих укорененных в культуре матриц. В этом смысле изменение традиции – как способа адаптации к новым условиям – выступает условием ее постоянного воспроизводства и сохранения в социокультурных системах.

В данном контексте обратим внимание на сравнение Е. Шацким письменного общества с палимпсестом (пергаментом, с которого стерт первоначальный текст и на его месте написан новый), состоящим из слоев верований и позиций, относящихся к разным стадиям исторического времени. Каждая социальная группа общества подвержена сильному влиянию системы идей, созданных в разные периоды национальной истории. Фиксация документов в письменной форме создает богатые возможности для их отбора. Предписания, которые получает индивид посредством письменности, уже не носят такого конкретного характера, как предписания, передаваемые путем прямых контактов; они более или менее абстрактны, в силу чего легко поддаются изменениям³⁹. Таким образом, Е. Шацкий обращает внимание на то, что при появлении письменности перед обществом встает проблема выбора: на какие образцы деятельности ориентироваться.

Важным для нашего исследования представляется такое основание классификации традиций, как способы их существования. И.А. Быченкова и Л.С. Сычева, анализируя теорию социальных эстафет М.А. Розова, выделяют три способа бытия традиций. Традиции существуют как социальные эстафеты, т. е. как процесс передачи опыта от человека к человеку, от поколения к поколению путем воспроизведения непосредственных образцов поведения или деятельности; в виде описаний деятельности, а также в виде рецептов, или предписаний, как осуществлять деятельность; как образцы продукта⁴⁰. В трактовке М.А. Розова, традиции есть социальные куматоиды, о которых можно говорить всегда, когда имеет место последовательный процесс воспроизведения образцов, относительно независящий от материала; в основе традиции лежит постоянное повторение привычных, «традиционных» действий и любой обычай, обряд, ритуал, осуществляющийся многими поколениями людей, остается неизменным. Традиционное содержание относительно независимо от материала, на котором это содержание существует, как бы «течет» сквозь материал.

Изучение традиций как куматоидов предполагает анализ программ поведения, которые определяют собой те или иные обряды, обычаи, жанры, стили, сюжеты, каноны и т.п., выявление способов их существования в каждой конкретной сфере деятельности, выяснения генезиса этих программ и т. п⁴¹. Исторический опыт развития народов показывает, что ни одна культура не может существовать и развиваться изолированно, в отрыве от культур других этносов. Объективные потребности и интересы этносов заставляют их общаться, сотрудничать в разных сферах жизни. На основе этого происходит ознакомление одного этноса с образом жизни и традициями другого этноса. И иные традиции, если они оказываются выражающими интересы и вкусы данного этноса, будут им переняты.

Традицию как социальный феномен правомерно соотнести с социальной памятью. В общенаучном понимании социальную память можно охарактеризовать как накопленную в ходе социально-исторического развития информацию, зафиксированную в результатах практической и познавательной деятельности, передаваемую из поколения в поколение с помощью социально-культурных средств и являющуюся основой не индивидуального, а общественного сознания на каждом конкретном этапе исторического развития. Исследователь данного явления В.А. Колеватов отмечает, что социальная память – это «процесс фиксации в общезначимой форме теоретически обобщенного коллективного опыта»⁴². Средства передачи и сохранения социальной памяти являются одновременно и средствами накопления информации, которая не передается путем наследственных механизмов, а сохраняется в социально-культурной среде. В качестве материальной основы памяти выступают элементы культуры; механизмы социальной памяти, соответственно, можно рассматривать как процессы формирования отдельных фрагментов культуры и их функционирования⁴³.