Kitobni o'qish: «Турист»

1

Наконец-то моя мечта сбылась!

Я прибыл в город N на Полярном Урале. Мне предложили поучаствовать в рыбалке на горных реках, и упустить такой шанс я не мог. Но денег у меня не было, а мечта моя недешёвая. Поэтому я должен был заниматься лагерем, в том числе приготовлением еды. За эту плату меня обещали доставить на место ловли.

Не перестану повторять, Полярный Урал – чудный край. В его реках таится много рыбы. А в тех горных реках, в водах которых мы и должны были пытать свою удачу, водились удивительно красивые хариус и таймень. Но меня больше привлекала ловля хариуса. Было что-то в этой красивой, сильной, некрупной, желанной рыбёшке.

Итак, я взял такси прямиком к вертодрому. Мысли о предстоящем путешествии затмевали всё. Я не помнил, как добрался до нужного здания, я не помнил лица девушки, которая меня проводила, которой я и сказал заветное: «Я к Михаилу Николаевичу». И я бы не помнил вообще ничего из вертодрома, если бы не споткнулся. О ящик.

Башни из огромных коробок, баулы … Подумал: «Это точно на неделю на целую свору…». Но я прекрасно помнил, что нас будет трое, и полетим мы всего на три дня. У меня же вещей было немного: рюкзак на 30 литров, в котором лежали тушёнка, крупы, костюм «Горка»¹, запасные носки, немного денег, два японских телескопических спиннинга² и принадлежности для рыбалки. Кроме того, с собой у меня был нож, топор, пенка³, спальный мешок и плащ-палатка⁴. Говоря о моих спутниках, я мало что о них знал. Михаил Николаевич и его помощник Василий Петрович. Но почему-то согласился улететь с малознакомыми людьми. Видимо, настолько предложение мне понравилось. Перед самым вылетом я пожал им руки, поздоровался с ними и тогда же более-менее с ними познакомился, хотя полноценным знакомством назвать это было бы не совсем правильно.

И мы взлетели.

Я первый раз летел на вертолёте. Первый раз слышал этот монотонный шум лопастей. И впервые видел такую красоту.

Зелёное море тайги. Высокие сосны, пучки карликовых лысых берёз. Всё это дышало, всё это жило. Покачивалось равномерно, в такт лопастям. Убаюкивало. А под самым вертолётом текла голубая лента – река. Небольшая, с высоты совсем крохотная, но видно было, как сильное течение клокочет воду в густую пену, обтачивая серые валуны. Но даже это буйство выглядело спокойным, величественным. И я начал засыпать.

Проснулся я только тогда, когда вертолёт уже приземлился на каменистой площадке, возле речки. Вернее, меня разбудил Михаил Николаевич. Он улыбался, и только тогда я заметил, что у него широкий рот, который прячет маленькие, остренькие зубы. Эта улыбка мне не понравилась.

Местность была хорошая. Площадка гладкая, ровная, речка совсем близко. А на том берегу густой лес, зелёный, изумрудный. Вкусно пахло хвоей, и слышно было, как журчит вода. Здесь мы и должны были обустраивать наш лагерь.

Сначала ставили палатку Михаил Николаевич и Василий Петрович. У них была огромная палатка, раза в три больше моей. Даже шатёр, а не палатка. Честно, собирал их палатку я. Они лишь пытались казаться полезными, не зная даже, где у их переносного коттеджа вход. На самой палатке дело не закончилось, к моему удивлению, в палатку нужно было заложить тёплый пол, а из двух баулов достать настоящие кровати. Трудно, конечно, когда командира два, а рабочий один, но я справился быстро. Настала очередь моих хором. Маленькая палатка выглядела бы ничтожно рядом с шатром, если бы мне вообще дали её поставить. Как только я разложил перед собой прутья и стал примерять место для палатки, за спиной раздался скрипящий бас.

– Пора бы и перекусить. Костёр разводить, надеюсь, умеешь? – спросил Михаил Николаевич.

Я молча кивнул. Жалко зашуршала палатка, требуя, чтобы её наконец собрали.

– Но я ведь ещё даже свою палатку не поставил.

Сзади раздался яростный звук, похожий на хрюканье. А я продолжил разбираться со своим жилищем на ближайшие три дня, как на мою несчастную палатку упала округлая тень. Я поднял голову и увидел хмурое лицо Василия Петровича. Оно было кислым и очень недовольным.

– Тебя зачем сюда взяли?

Он выглядел большим, недовольным, и дыхание его было похоже на звуки, издаваемые паровозом. Он был не таким толстым, как Михаил Николаевич, на согнутых руках было видно мышцы.

Его фраза пронзила меня. Казалось, даже лес затих, даже река остановилась.

И тут я понял.

Бесплатный сыр только в мышеловке.

2

– Чем почивать нас будешь? – сказал довольный Михаил Николаевич, когда я сгрёб всё необходимое для своей палатки в кучу и встал.

Я вспомнил содержимое своего рюкзака.

– Гречневой каши с тушёнкой не хотите? – спросил я.

– Сам жри свою гречку! – пропыхтел в мою сторону Василий Петрович, коса смотря на Михаила Николаевича. – В ящике возьми помидор и яйца. Забацай нам яичницу.

Никогда ещё моё тело не ощущалось таким грузным. Не без усилий я встал, недовольство распирало меня. Я прекрасно понимал, что их поведение отвратительно, но моё положение не позволяло поступать по-другому. Пообещав себе, что я непременно пронесу все испытания, уготованные мне на эти 3 долгих дня, я прошёл в глубь их палатки. На одном из них была прибита табличка «Провиант». Я отодвинул тяжёлую крышку. Это был крепкий армейский ящик из-под патронов, но лежали в нём пакеты с помидорами и огурцами, два лотка, яиц так с 30 в каждом, копченая буженина в упаковке, сырокопченая колбаса, оливки и маслины. Ещё были какие-то пакеты с латинскими буквами, но я решил не заглядывать в них, мне хватило того, что я увидел.

Я взял лоток яиц, помидор и вернулся к своим знакомым, которые уже уселись за раскладной стол. Честно говоря, меня приятно удивило то, что они самостоятельно организовали зону для питания.

– Сколько яиц поджарить?

Василий Петрович и Михаил Николаевич переглянулись, и мне показалось, будто бы что-то недоброе блеснуло в их глазах.

– С десяток!

Десять куриных яиц в своё время могли накормить целую семью, а тут их поделят между собой две невежи. Особого трепета я в блюдо не вкладывал, быстро нарезал помидор, обжарил его на большой сковородке с растительным маслом, залил яйцами. Под недовольные вздохи своих спутников я заранее устроил костёр, и, признаться, получилась неплохая импровизированная кухня. Вскоре готовая еда уже стояла перед Василием Петровичем и Михаилом Николаевичем.

Я помедлил немного перед тем, как вернуться к своей несчастной палатке, брошенной на половину собранной (пока яйца жарились я успел частично расставить колышки и вставить прутья в палатку). В тот момент, когда я развернулся, я услышал резкое:

– А сам что? Это только нам! – фразу закончил громкий и едкий смешок.

– Я тушёнкой перекушу.

Когда палатка уже была собрана, я поменял сковороду на котелок. В него я закинул тушёнку. От приятного запаха живот скрутило. Я положил пустую банку в большой полиэтиленовый пакет.

– Чё это ты делаешь? – я не сразу понял, что этот вопрос Василия Петровича был адресован мне. На секунду я представил себя учителем начальных классов, который объясняет ребятам основные правила поведения в лесу.

– Не загрязнять же природу, – я старался ответить спокойно, хотя реакция спутников на мои действия откровенно меня взбесила. Они оба громко рассмеялись, и я всё сильнее убеждался в том, что это не люди, а звери. Смех их был точно ржанье лошадей.

Я кинул недовольный взгляд в их сторону и заметил на столе пятилитровую бутылку виски. Около четвёртой части содержимого уже не было. Я решил целенаправленно игнорировать нетрезвое поведение Василия Петровича и Михаила Николаевича. Всё равно из споров и ссор ничего хорошего бы не вышло. В котелок я положил гречку, поставив металлическую кружку на таганок, решил вскипятить воду для чая.

– А ты че, пить не хочешь? – спросил меня Михаил Николаевич. Честно сказать им, что пить в их компании, да еще и в таких количествах мне не хочется, я не дерзнул.

– Я в походах не пью, – ответил я, хотя в рюкзаке у меня тоже была небольшая бутылочка виски, 0,25 литра.

Вечер был предсказуемым. Михаил Николаевич и Василий Петрович пили, а я приносил им то колбаски, то буженины, то еще чего. При этом половина приготовленной мною яичницы не было съедено. Очень сильно охмелев, Михаил Николаевич отправился спать, дав мне указание убрать последствия их застолья. Собрав остатки еды, я закрыл их в ящики. Избавляться от яичницы было жалко, но выбора у меня не было. Тогда я ещё не знал, что выбрасывать еду в тайге рядом с лагерем очень опасно, ведь в наших лесах хищников крупнее волка не водилось, да и сами волки встречались очень редко.