Kitobni o'qish: «Руководство по устройству, эксплуатации и ремонту Человека»

От автора

Мне посчастливилось родиться на берегу самого синего в мире Черного моря. В непогоду, когда море штормило, грохот волн доносился сквозь стены нашего скромного жилища. Утром достаточно было выйти на крыльцо, чтобы увидеть, как в кольце, которое образуют горные вершины Крыма: Роман-Кош, Чатыр—Даг, Демерджи, сверкает на солнце изумрудом чистой воды море. Не каждому выпадает счастье любоваться ежедневно такой красотой.

На чердаке с утра и по вечерам ворковали голуби. Засыпать и просыпаться под шум прибоя и воркование голубей – разве это не счастье? Этим воспоминаниям детства я обязан отцу, пронесшему через испытания военных лет мальчишеское увлечение этими птицами, символом мирной жизни, его необыкновенному жизнелюбию. Сколько вспоминаю его – он всегда напевал, что бы ни делал. Это по силам натурам цельным, живущим в гармонии с собой и окружающим миром.

Мать, несущая безропотно на себе бремя домашнего труда. Накормить, обстирать троих мужиков – не простое дело. Выражаю им запоздалую благодарность. На словах у меня это никогда не получалось. Всей своей жизнью, своим трудом мне всегда хотелось им показать, что не напрасно ем хлеб, а награды за отличную учебу и спортивные достижения в детстве и юношестве, за успехи в работе в дальнейшем без слов выразят степень моей сыновней благодарности.

Особую благодарность выражаю школьным учителям, которым не удалось погубить во мне самостоятельность мышления.

Искреннюю благодарность выражаю учителю и тренеру Залевской Екатерине Александровне за ее всегда вовремя сказанные слова, науку преодолевать себя, относиться к жизненным трудностям, как способе узнать свои возможности, рассматривать их, как тренирующий фактор. Одному Богу известно, как часто память возвращала меня к ее наставлениям.

Великий Человек Генрих Саулович Альтшуллер удивительным образом организовал мое инженерное мышление своим алгоритмом решения изобретательских задач.

Не могу оставить без благодарности чиновников всех рангов, которым предлагалось рассмотреть с целью внедрения в практику мои разработки, и не ударивших палец о палец в этом направлении. Значит, не наступила полнота времен, мой труд не имеет законченного вида, мои аргументы неубедительны. И снова наблюдать, исследовать, дополнять, не растрачивая сил на хождение по кабинетам.

Перед кем действительно «снимаю шляпу», так это перед людьми, которые сумели узреть рациональное зерно в предлагаемых методиках и вооружить себя знанием, независимо от формального статуса того, от кого они исходят. Многие из них расстались со своим абсурдным прошлым и живут, не болея и не принимая лекарств, уже многие годы.

Не могу не выразить благодарности и той немногочисленной группе людей, которые не захотели воспользоваться случаем, который им предоставила судьба, или предпочли не работать над собой, а употреблять медикаменты или рассматривать целителя, как таблетку или примочку. Только благодаря таким людям открывались все новые и новые грани человеческой личности и механизмы возникновения заболеваний.

Мне хорошо известны трудности и опасности, которым я подвергаю себя, опубликовав данный труд, но не страшусь их. Мне не нужны ученые звания и степени, поэтому я не боюсь оппонентов. Мне не нужна слава, поэтому я не опасаюсь конкурентов и всех тех, кому вздумается обесславить мой труд. Вместе с тем, у меня было достаточно времени, чтобы осознать подлинную научную ценность своих разработок.

С детства меня не покидала уверенность, что я напишу книгу. О чем будет эта книга тогда было неясно, но почему-то очень четко в детской голове было сформулировано главное требование к ней: книга не должна обслуживать интересы отдельно взятой группы людей ни по национальным, ни по религиозным, ни по идеологическим мотивам. Фактический материал не должен принадлежать отдельно взятой эпохе, он должен быть вне времени. Книга должна содержать информацию одинаково интересную и полезную для всех людей и во все времена. И я благодарен судьбе, что она дала мне этот шанс.

Каждая книга находит своего читателя, надеюсь, найдет свою читательскую аудиторию и этот мой скромный труд.

Вместо предисловия

Опять же их манера отсылать к специалистам: мы, дескать, только распознаем, а вот поезжайте к такому-то специалисту, так он тебя вылечит. Совсем, совсем я тебе скажу, исчез прежний доктор, который ото всех болезней лечил, теперь только одни специалисты.

(Ф. М. Достоевский «Братья Карамазовы»)

Старо-крымская больница была, на первый взгляд, вполне благополучной. По крайней мере, невралгическое отделение отличалось чистотой, тишиной и наличием свободных мест, что само по себе было редкостью.

Дежурный врач прежде, чем определить номер палаты, достаточно настойчиво пытался выяснить, кем и где работает вновь поступивший пациент. Когда до меня дошел истинный смысл этого сакраментального для лечащей братии вопроса, включился в игру и настоял на записи в соответствующей графе анкеты слова «безработный». Нужно сказать, что это слово тогда только входило в обиход и резало слух. Несмотря на то, что у меня оказалась в наличии квартира, прописка, жена и деньги на приобретение лекарств, то есть еще не достиг вершины карьеры, путь к которой мне был открыт экономическими реформами, пока не БОМЖ, похоже, авторитета в его глазах мне не добавило. Запоздалое заявление, что в больничном листе я не нуждаюсь, утонуло во встречной «любезности»: «Видите ли, ваша болезнь слишком запущена, и наш курс лечения в 21 день, скорее всего, вам не поможет. Так что будете направлены в Республиканскую больницу на гормональные препараты, Возможно, с их помощью удастся частично поправить положение». Шевельнувшееся было в душе сожаление, что переборщил с «представлением по случаю прибытия», было задавлено в зародыше. В свои сорок восемь лет ты в больнице впервые, не считая роддома. Пройти нужно по всем ступеням, не перешагивая, дабы не накапливался уровень некомпетентности. Впрочем, привыкать к положению привилегированного пациента не было резона. Во-первых, а вдруг это и в самом деле надолго, а во-вторых, заработанных за лето денег едва хватит на полгода, а дальше? Дальше думать не хотелось…

В палате на пять коек, кроме меня, было еще трое больных, одна койка оставалась незанятой. Переодевшись и разложив в тумбочке лекарства и съестное, я отправился на уколы. Не знаю, накопившаяся усталость, духота, запах лекарств, вид медицинских инструментов и кровавых тампонов или впечатлительность и развитое пространственное воображение, но я вдруг почувствовал, что обливаюсь холодным потом и бледнею. Это обстоятельство не осталось незамеченным, и процедурная сестра сунула мне ватный тампон, смоченный нашатырным спиртом, усадила на кушетку и, не дав рухнуть моему мужскому самолюбию, терпеливо выслушала мои объяснения по поводу… В памяти всплыл анекдот о коте, который всю ночь водил кошку по чердакам и рассказывал, какие у них в Сибири морозы, и как он свои достоинства отморозил.

Первое посещение «камеры пыток» окончилось благополучно. Три укола по одному кубику каждый были исполнены виртуозно и вызвали запоздалую мысль о том, что жену нужно выбирать из медсестер по тому, как она вонзает иглу шприца в «задний мост».

Возвратившись в палату и приняв горизонтальное положение, я погрузился в размышления. Перед человеком, оказавшимся на больничной койке, всегда встает множество проблем, если его жизненная позиция активна, или все проблемы заканчиваются, если болезнь становится средством ухода от сложностей жизни, а пенсия по инвалидности – конечная цель существования.

Мысли текли потоком, путаясь и перескакивая с одной на другую. По укоренившейся привычке исходить из того, что есть, а не из того, чего нет, стал отыскивать положительные моменты в положении, в котором оказался. Во-первых, за много лет напряженной работы без отпусков и отдыха, когда некогда подумать о душе, появилась такая возможность. Фон, правда, малоподходящий, что и говорить. Во-вторых, сейчас начало сентября, а в Крыму это еще лето, значит, топливный кризис не будет о себе напоминать, хотя бы в течение трех предстоящих недель. Вот, если бы это со мной случилось в феврале, было бы гораздо хуже. В-третьих, денег, заработанных за лето, на первое время хватит. В-четвертых, единственный сын уже на пятом курсе, в Москве, взрослый, если что… «Если что», есть машина, есть гараж. Что-то успел, что-то останется семье…

Успокоив себя таким образом, я собрался проанализировать, что же, собственно, произошло, почему так пессимистично настроен врач, каковы шансы и прочее.

Вдруг, как это бывало уже не раз, ход моих мыслей был прерван и перед глазами возник, а правильнее сказать: «перед внутренним взором предстал» с удивительной ясностью давно знакомый сюжет…

Теперь уже и не вспомнить название книги, имя автора, только в памяти глубоко отпечаталась написанная рукой истинного мастера картина терпящего бедствие парусного судна.

Ночь. Сильнейший шторм. Ветер завывает в снастях, срывая пену с громадных валов и обрушивая их на искромсанный остов еще вчера красивого и быстроходного корабля, мощно рассекавшего волну, в белоснежных парусах которого старательно трудился укрощенный ветер. Молнии прорезают кромешную темень, освещая на миг обрывки парусов на обломках мачт. Среди треска и грохота вцепившись в штурвал, стоит человек, изо всех сил пытаясь оттянуть удар о рифы. Гибель корабля неминуема. Моряк это знает, ведь он не новичок. Скорее, он – старый «морской волк», на своем веку повидавший немало. Да и жизнь его не назвать праведной, да и припрятанные на берегу сокровища помнят лихие абордажи и предсмертные крики своих прежних владельцев. Одним словом, за штурвалом человек далеко не праведный, в Бога не верующий. Но в последний момент, когда между волнами показались прибрежные скалы, и до столкновения остался один лишь миг, в груди старого грешника встрепенулась душа, воззвала к Богу о спасении и дала обет праведной жизни, жертвы и служения до конца дней. Страшный треск и грохот в следующий момент оборвали мысли кающегося грешника, и сознание покинуло его.

Когда он очнулся, светило солнце, море ласково перебирало камешки на узкой полоске пляжа. Оглядевшись, моряк увидел остов корабля, осевший на рифах, и тела своих товарищей.

… Прошли годы. В почетном гражданине, построившем на свои средства церковь, снискавшем почет и уважение сограждан своей праведной жизнью и набожностью, нельзя было узнать прежнего «грозу морей и океанов».

Вот такая история. Не лучше и не хуже многих похожих сюжетов. Но почему память так часто возвращала меня на борт этого судна, заставляя снова и снова переживать с новыми подробностями, казалось, давно забытый сюжет? Сейчас мне все понятно, вернее, стало понятно в тот памятный сентябрьский день 1995 года.

Больница, медикаменты, врачи, медсестры, приговор врачей. Бодрые посетители-навещатели, их лживые глаза после разговора с врачом за спиной больного …

Как же многократно это повторяется во всех больницах мира ежечасно, ежеминутно! Чем измерить глубину моральных страданий больного человека, как исцелить его душу!?

В один из таких дней, глядя через окно на осенний лес в лучах заходящего солнца, я снова ощутил себя на борту гибнущего корабля.

Будет лишним подробно описывать мои дальнейшие мысли, чувства и действия. Проницательный читатель уже все понял. А вот то, что произошло спустя пять минут, лучше не доверять бумаге. В это трудно поверить, да это и не важно. Важно другое: во что это вылилось в конечном счете. Дальше постараюсь без лирики, по существу. Не волнуйтесь. Если эта книга попала к вам в руки, значит, время у Вас есть и есть шанс.