Kitobni o'qish: «Военная тайна варягов»
Военная тайна варягов
Глава первая: 1943 год. Волховский фронт.
– У нас здесь, на Волховском фронте, их называют не фрицы, а гансы, – Савин внимательно поглядел на гостя, почесал лоб кончиком карандаша, и вновь опустил глаза на расстеленную вдоль стола карту.
В блиндаже было тесно и душно, лето выдалось жаркое, а от комаров просто не было никакого спасения. Запахи свежеспиленной древесины смешались здесь с едким табачным дымком, от полевой кухни тянуло ароматом какой-то стряпни, от чего, у присутствующих на совещании офицеров мысли периодически уходили в ненужном направлении. Со снабжением здесь было неважно и запах, готовящейся пищи, предательски отвлекал от дел.
– От названия сущность врага не меняется, – вступившись за нового человека, деловито заметил политрук Мельников, затем переглянулся с офицером СМЕРШа, и тот многозначительно хмыкнул. – Фашисты они и есть фашисты, как их не назови…
Гость, объявившийся у Савина полчаса назад, не нравился командиру полка. Новенькое, с иголочки обмундирование. Очки в непривычной, щегольской оправе. Тихий, спокойный голос, а главное, манеры, в которых так и сквозило что-то от старого царского режима.
“Приперлась тыловая крыса, – с неприязнью думал про этого подполковника Савин. – От таких визитов жди одних бед”.
– За то, что подсказали, спасибо, – ответил Савину подполковник, – но суть от этого, в самом деле, не меняется. Еще раз хочу подчеркнуть, что операция носит самый срочный и самый секретный характер. Есть сведения, что противник намерен использовать на вашем участке фронта какое-то неизвестное сверхмощное оружие. Для этого сюда прямиком из Берлина должен в самое ближайшее время прибыть эмиссар, чтобы лично руководить секретными испытаниями этой адской штуковины.
– И что это за штуковина? – вставил слово политрук. – Об этом что-то известно?
– Вот этот вопрос всего больше и интересует Ставку. Для этого я сюда и прибыл, – спокойно, но с нажимом, прервал Мельникова подполковник. – А теперь самое интересное! Вчера вечером, вот в этом районе, – гость ткнул пальцем в карту, – был сбит немецкий воздушный разведчик. Так называемый “Шторьх”, а по-нашему значит аист. Это двухместная машина, используется в основном, как я уже сказал, для разведки и наблюдения. Случай со сбитым самолетом, во фронтовой обстановке имеет, казалось бы, рядовой характер, однако, по данным радиоперехвата, у гитлеровцев, это крушение вызвало настоящий переполох! Судьбой экипажа, сбитого “Шторьха” интересуются не где-нибудь, а в штабе генерала фон Стельмаха. Немцы собираются, во что бы то ни стало, разыскать самолет и выяснить, что случилось с пилотом, а главное, с пассажиром, находившимся на борту подбитого аппарата.
– Вы что же думаете, что в этом самолете прилетел тот самый эмиссар из Берлина? – недоверчиво поинтересовался офицер СМЕРШа.
– Из Берлина он прилетел, наверное, на другом самолете, – улыбнулся гость, – а вот над нашими позициями мог вполне кружиться на “Шторьхе”. Мы должны отыскать этот самолет раньше немцев, и постараться узнать, кого и куда он пытался доставить. Если пилот и тот, кто был с ним, еще живы, их надо найти и срочно переправить в штаб корпуса! Желательно, разумеется, живьем.
– Ничего себе задача, – покрутил головою Савин, затем, принялся нервно сворачивать цигарку, зачерпнув табачку из маленькой круглой банки, которая стояла на углу карты, придерживая ее.
– Вот, угощайтесь, – подполковник достал портсигар, предлагая свои папиросы.
Однако Савин уже справился с предательски задрожавшими пальцами, прикурил, затянулся и с облегчением выпустил в потолок струйку дыма.
– Каким образом, мы будем выполнять ваше задание? – угрюмо спросил подполковника Савин.
– Я предлагаю срочно создать подвижную группу, которая немедленно займется поисками упавшего самолета и его экипажа. – Подполковник тоже закурил, затем предложил папиросы Мельникову и офицеру СМЕРШа.
– Легко сказать, создать и заняться, – возмущенно высказался Савин. – У меня острая нехватка людей. Забот – лопатой не перекидаешь! А район, на который вы пальцем показываете – это проклятое богом место! Болото и дикая лесная чащоба! Какими силами прикажете это прочесывать?
– Дело находится на самом высоком контроле, – ткнув пальцем в потолок блиндажа, сурово ответил гость. – Прошу срочно изыскать людей!
– Да, где я их изыщу?! – застонал Савин, в бессильном отчаянии.
– Погодите, товарищи, – прервал, начавшуюся было перебранку политрук, сделав “придавливающий” жест правой ладонью. – В нашем распоряжении есть одно подходящее подразделение. Отдельный кавалерийский эскадрон особого назначения, возглавляемый старшим лейтенантом Иванцовым. Если место падения самолета труднодоступно для нас, то таким же оно является и для немцев. А эскадрон Иванцова в данный момент, и есть наиболее сильный, и наиболее мобильный отряд, который имеется у нас под рукой.
– Значит, Иванцов и будет руководить поиском, – заметил офицер СМЕРШа. – И будет отвечать головой, за успех операции. Если дело на контроле у Ставки, шутить с нами не будут…
– Нет, поведу людей я! – Отрезал подполковник, рубанув кулаком воздух. – Я лично возглавлю поиск, а Иванцов пусть выделит мне бойцов для этого дела. Если считаете, что он должен участвовать, я не против, но командовать этой группой буду я лично.
– Вы? – удивился Савин. – Но, знаете ли, командовать кавалерийским отрядом, дело не простое, и требует определенных навыков.
– Навыки эти я приобрел еще в Первую мировую, а затем, успешно развил в “гражданскую”, – снова улыбнулся гость. – Давайте сюда вашего Иванцова. Дело не терпит проволочки…
Через несколько минут в блиндаж командира полка вошли двое крепких, загорелых мужчин. На обоих темно-синие кавалерийские бриджи, выцветшие гимнастерки со стоячим воротником, фуражки с околышем того же цвета, что и бриджи. Оба, привычным манером придерживали, ножны кавалерийских шашек.
– Старший лейтенант Иванцов, – лихо козырнув, представился первый.
– Сержант Бульба, – коротким движением, бодро исполнил воинское приветствие, второй.
– Фамилия знаменитая, – улыбнулся сержанту подполковник.
– Хорошая фамилия, – улыбнулся в ответ сержант.
– Но, что интересно, совсем не слышно украинского говорка, при такой-то фамилии. – Подполковник подошел к кавалеристам, придирчиво осмотрел обоих.
– Фамилию отец перед моим рождением сменил, под впечатлением прочитанной книги, – объяснил разговорчивый сержант. – Настоящая фамилия Воронов. Обычная… Русская.
– Так вот, товарищи, – прервав задушевную беседу, суровым тоном, отчеканил Савин. – Вы оба немедленно поступаете в распоряжение подполковника Фролова. – Савин движением руки указал на гостя. – По его распоряжению выделите необходимое число бойцов. Всем проверить оружие. Зарядить диски, взять с собой гранаты, запас патронов. Сейчас товарищ Фролов поставит вам боевую задачу. Дело, на которое выступаете, носит самый серьезный характер… Не подведи меня, Иванцов!
– Есть, не подвести! – бодро ответил кавалерист, снова, лихо, по-гусарски, козырнув.
Давайте выйдем на свежий воздух, – предложил собравшимся Фролов, извлекая из портсигара новую папиросу. – Там и обсудим все детали… А карту возьмем с собой.
“А я, похоже, в нем ошибался!” – подумал вдруг, не без удовольствия, Савин, – “Теперь вот заметно стало, что боевой командир… В гражданской войне участвовал. Может и повезет ему с этим самолетом…”.
* * *
– Это новейшее достижение арийской науки, гер генерал, – воодушевленно сказал Ганс Фогель, не замечая саркастических взглядов, начальника штаба, и командира армейской разведки Вебера. – Вы сможете выбрать любую цель, все, что вам необходимо отправить в тартарары, как можно скорее… Паф! И вы можете позабыть навсегда о том, что некогда было помехой для наших войск.
– Паф?! – Конрад Вебер, с ухмылкой взглянул на молодого штатского ферта, столь увлеченно рассказывавшего генералу Стельмаху о целях своего визита.
– И что это за невиданное магическое оружие? – без всякого энтузиазма переспросил начальник штаба. – Здесь, видите ли, идет настоящая война, а не сказочная.
– Вы прибыли сюда из Фатерлянда, как нельзя кстати! – с самым серьезным видом, заявил Вебер, переглянувшись с начальником штаба, который тут же принял суровый и деловой вид. – У нас есть то, что вам нужно… Именно такая цель, которая не дает нам покоя.
– Вы говорите о русском бронепоезде? – живо подхватился начальник штаба. – Я с вами совершенно согласен. Он появляется из какого-то скрытого убежища, обстреливает из пушек наши позиции, после чего, исчезает, с проворностью призрака. Асы Геринга трижды пытались разбомбить этого проклятого монстра. Несколько раз мы пытались накрыть его огнем артиллерии, и все… э-э… Конрад, как говорят русские в таких случаях? Ну, если было много безрезультатных попыток?
– Бестолку, – сказал Вебер, с трудом выговорив заковыристое русское словечко.
– Прекратите паясничать, – без особой строгости, высказался генерал Стельмах. – Господин Фогель объяснил, что его магическое абсолютное оружие – своего рода, футуристический проект… Вы ведь не готовы применить это прямо сейчас?
– Мой непосредственный начальник, доктор Крайпе, еще не завершил необходимых расчетов и приготовлений… – Ганс Фогель, сказал это, с нескрываемой печалью в голосе. – Вы слышали о докторе Крайпе?
– Нет, – признался фон Стельмах, – кроме того, у меня есть для вас неприятная новость… Речь идет о человеке из вашей ученой компании, прибывшем сюда сутки назад…
– О, да! Я знаю, о ком вы говорите, – закивал Фогель, поедая генерала глазами. – Это один из лучших инженеров, входящих в группу доктора Крайпе. Человек безгранично преданный рейху и фюреру. Доктор Крайпе прислал его сюда, для оценки возможности применения э-э… нашего грандиозного изобретения в местных условиях… Разумеется, все, о чем мы сейчас говорим, является информацией особой секретности.
– Этот ваш инженер, настоял на воздушной рекогносцировке, в которой, несмотря на наш дружный протест, решил поучаствовать лично. Самолет, предоставленный ему для этой цели, был сбит вчера вечером. О судьбе пилота и вашего коллеги пока ничего неизвестно…
– Как сбит? – прошептал пораженный Фогель. – Где именно?
– Сбит. Причем, над участком фронта, где русскими руководит некий озлобленный большевистский фанатик по имени Савин. Это русский полковник, находящийся у противника в особом почете. Сейчас мы принимаем все меры, чтобы выяснить, выжил ли кто-нибудь на борту упавшего самолета…
– Вы понимаете, что речь идет о сверхсекретном проекте? – сдавленным голосом просипел потрясенный Фогель. – Если, мой коллега погиб, то это ужасно! Но если он жив и попал в руки к русским, это будет ужаснее в тысячу раз!
– Для этого, мы и позвали сюда командира разведки Вебера, – спокойно, ответил Стельмах, с неприязнью глядя на дрожащие губы Фогеля. – Его парни готовятся разыскать упавший самолет, и выяснить судьбы пилота и вашего инженера. Кто будет возглавлять поисковую группу, Конрад?
– Обер-лейтенант Майер, – быстро ответил командир разведки. – Вряд ли у иванов найдется кто-то расторопнее и удачливее, этого парня. Майеру я доверяю, как самому себе. Если экипаж самолета уцелел, Майер доставит их в расположение наших войск живыми и невредимыми. Если, пилот и его пассажир погибли – сюда будут доставлены их останки.
– Я хочу отправиться на поиски вместе с разведчиками, – заявил вдруг Фогель, поглядев в глаза генералу. – У меня есть предписание, согласно которому вы должны мне во всем содействовать! Я требую, чтобы мне разрешили участвовать в поиске…
– Хотите, погибнуть в болоте или попасть в плен к русским? – не скрывая злости, поинтересовался начальник штаба. – Местность, где упал самолет – настоящие джунгли, если это слово, применимо к русским лесам и болотам… Конрад выделил для этой операции опытных и сильных солдат, имеющих соответствующую подготовку. На кой черт вы им там нужны, Фогель?
– Я настаиваю, и если вы собираетесь мне препятствовать, немедленно позвоню в Берлин и пожалуюсь в соответствующие инстанции… Я должен лично разобраться с тем, что случилось!
– Когда Майер и его люди, будут готовы к началу операции? – махнув рукой, на штатского, поинтересовался фон Стельмах.
– Они уже готовы, ждут только моей команды, – быстро ответил Вебер.
– Выдайте ему обмундирование и оружие, пусть отправляется, раз настаивает… – Генерал поглядел на Фогеля, покачал головой, и, выбравшись из-за стола, подошел к окну.
Как только Фогеля увели прочь из кабинета, Стельмах, прибывший на восток из далекой африканской пустыни, где воевал с англичанами, и где была совсем другая война, поглядел на своих офицеров, и произнес:
– Передайте своему Майеру, что он лично отвечает за безопасность этого чертового молокососа! Пусть не отпускает его от себя ни на шаг. Да, когда будете выдавать оружие штатскому, позаботьтесь о том, чтобы оно не стреляло… Не хватает, чтоб он с перепугу провалил нам всю операцию, и, ко всему прочему, подстрелил кого-нибудь из своих…
* * *
– Коричневые джунгли. – Поморщившись, прошептал Майер, обозревая в бинокль участок болотистой местности, густо поросшей подлеском, над которым вздымалось несколько стройных высоких сосен. – Дикий, угрюмый мир, способный поглотить и растворить в себе любую армию, какой бы сильной и механизированной она не была.
Отряд, возглавляемый обер-лейтенантом, наконец-то выдвинулся в район наиболее вероятного падения чертового самолета. В том, что по закону подлости, эта “птичка” утонула в болоте, или же застряла между деревьями в самом труднодоступном месте этой нехоженой, первобытной лесной глухомани, Майер не сомневался ни на минуту.
Боевой состав группы Майер подбирал исходя из личного опыта диверсионных и разведывательных операций, которых на счету обер-лейтенанта было немало. Впрочем, опыт, приобретенный Майером в ходе войны на Западе, а также в Северной Африке, откуда обер-лейтенант прибыл вместе с Конрадом Вебером и генералом Стельмахом, здесь в России следовало применять с осторожностью. В победу над русскими Майер не верил… Был убежден, что противостояние здесь, на этой необъятной земле, в конечном счете, перерастет в подобие новой столетней войны, причем для немцев, результат ее будет в конечном счете катастрофическим. Майер вдруг вспомнил своего дядю, заядлого шахматиста, всю жизнь просидевшего на бухгалтерской службе. Старик, ничего не видевший в жизни кроме цифр и отчетов, обладал при этом неповторимым умением коротко, но удивительно метко описывать суть вещей и событий. Узнав, что фюрер начал войну на два фронта и вновь наступил на грабли, которые в недалеком прошлом уже привели Германию к военному краху, дядюшка, сидя за шахматной партией со своим приятелем, лавочником средней руки по имени Магиус, заметил: мы снова ввязались в обоюдоострое продолжение, с непредсказуемым эндшпилем.
Помимо девятнадцати автоматчиков, тщательно отобранных Майером из пехотного батальона, в состав его группы входили четыре снайпера, расчет станкового пулемета, огнеметная команда, радисты и отряд подрывников. Да, был еще один штатский… Некий берлинский ферт, которого обер-лейтенант возненавидел с первого взгляда. Болтливый неуклюжий субъект, каким-то непостижимым для Майера образом, убедивший Вебера, включить его в состав поисковой группы. Накануне, Майеру “посчастливилось” познакомиться с этим типом поближе, застать Фогеля в тот момент, когда он, напившись вместе с фельдфебелем из отряда подрывников, принялся рассуждать о древних тевтонах, об устройстве мира после победы рейха, о том, как в ближайшем будущем, древние знания предков помогут арийской расе расправиться со всеми ее врагами…
Теперь, этот чертов трепач, лежал рядом с Майером, ежеминутно “дергая” раздраженного обер-лейтенанта своими идеями, предложениями и вопросами. На крепкие словечки, Фогель ничуть не обижался. Одним словом – ничем его было не пронять. Если бы не приказ Вебера, предписывавший беречь этого штатского недоумка, как зеницу ока, командир поисковой группы давно приказал бы своим привязать его к дереву, где-нибудь на половине дороги, чтобы потом забрать на обратном пути.
Впереди, перед Маейером и его отрядом располагался большой, поросший густым лесом остров, со всех сторон окруженный водой и почти недоступный. Судя по карте, на остров можно было добраться вброд единственным и очень небезопасным маршрутом, однако, обер-лейтенант предпочел, отправить туда дозорную группу на двух резиновых лодках. Слишком заманчивое место для засады являет собой оконечность единственной тропы, окруженной топью.
Теперь Майер ждал возвращения лодок, напряженно прислушиваясь к лесной тишине. Ждал, опасаясь, услышать грохот винтовочных выстрелов и трескотню автоматных очередей. То, что русские могут оказаться поблизости, то, что они, возможно, тоже ищут упавший с небес самолет, обер-лейтенант постоянно держал в голове.
– Вы слышали? – вдруг встрепенулся Фогель, дернув за рукав, и так раздраженного Майера. – Вы слышали это, только что?!
Обер-лейтенант, собирался было сильно нагрубить штатскому, но увидев неподдельный испуг в глазах “потомка древних тевтонов”, коротко, одними губами спросил:
– Что именно?
– Как будто лошадь всхрапнула… Где-то не близко, но и не слишком далеко! Может быть на этом острове, куда вы послали разведчиков…
– Вам померещилось, – зло прошипел на ухо Фогелю Майер. Однако тут же жестом подозвал к себе фельдфебеля.
– Ты что-нибудь слышал, дружище? – охрипшим от напряжения голосом, спросил обер-лейтенант у опытного, матерого служаки. – Что-нибудь подозрительное, вроде конского храпа?
Тот отрицательно помотал головой.
Оставив фельдфебеля на своей позиции, вручив ему бинокль и, приказав присматривать за Фогелем, обер-лейтенант, чертыхаясь, пополз на левый фланг, собираясь спросить то же самое еще у кого-нибудь из своих людей. Конечно, он не доверял слуху Фогеля. Но слова треклятого дилетанта попали на благодатную почву… Подлили масла в огонь, дополнив общее неприятное ощущение близкой опасности, которую Майер чуял, подобно тому, как акула чует чужую кровь, за многие километры. Как и следовало ожидать, никаких подозрительных звуков никто больше не слышал. А вернувшиеся из дозора разведчики, которых Майер отправил в одной из лодок, доложили, что русских на острове нет, что обнаружили заброшенный хутор, в котором можно разместиться на ночлег, и главное, об отсутствии самолета. Впрочем, обильно поросший деревьями, окруженный водою лоскут земли, был достаточно велик размерами, и обер-лейтенант собирался еще раз, лично осмотреть его, на предмет поиска, упавшего “Шторьха”.
– Вы уверены, что на острове нет противника? – переспросил Майер у переодетого в русскую форму, командира, вернувшейся в лодке дозорной группы.
Тот усмехнулся, поправил брезентовый ремень русской трехлинейной винтовки, которая была легче “маузеровского” карабина, однако, при этом, била точнее и дальше “маузера”.
– В этом нет никаких сомнений, гер обер… Никого на острове нет. – Командир дозорной команды, отмахнулся от комара. Оглянулся на своих “головорезов”, также облаченных в зеленые русские гимнастерки и солдатские бриджи, выцветшие, расплющившиеся пилотки, выбелившиеся, видавшие виды короткие ботинки с обмотками.
– Хорошо, – сказал Майер.
Раздавшийся позади хруст веток, заставил обер-лейтенанта резко повернуть голову.
– Я его вижу! – радостно закричал Фогель, которому тысячу раз повторяли о необходимости соблюдать тишину. – Вот он! Я вижу аэроплан!
Возбужденный, радостный “штатский”, указывал куда-то в сторону невысоких еловых зарослей, в которые Фогель, по-видимому, ходил по “малой нужде”.
– Он там! Скорее за мной…
– Стой на месте! – успел скомандовать Майер, однако, Фогель уже исчез средь зеленых хвойных ветвей, при этом издавая такой треск и шум, что обер-лейтенанту невольно представился, лось, продирающийся сквозь бурелом.
– Чертов недоумок! Догоните и остановите его, – приказал Майер разведчикам, сам бросаясь следом за Фогелем.
Самолет, в самом деле, был здесь. Майер увидел его, как только и сам продрался сквозь стену молодых невысоких елок, исцарапав в спешке лицо и руки.
“Шторьх” лежал в самый гуще подлеска, зарывшись носом в зеленый мох, беспомощно простирая переломанные крылья, опорой которым служили теперь, помятые, срезанные деревца, как домино, заваленные при падении крылатой машины.
– Стой, чертов Фогель! – уже не соблюдая никакой осторожности, крикнул Майер, которого не оставляло предчувствие близкой опасности.
Взрыв, раздавшийся вслед за этим, переполошил обитателей болота. Разом напомнил, этому, почивавшему в послеполуденной лени, угрюмому царству, что в этом мире нет ничего постоянного…
Майер, упавший ничком, и скомандовавший своим людям: “Хинлиген1!”, – спустя мгновение понял, что русские здесь уже были, сделали свое дело, а после, ушли, заминировав местность возле подбитого аэроплана.
– Алесс берайте2, – негромко скомандовал обер-лейтенант, после паузы. – Саперы ко мне!
Из зарослей послышались стоны и причитания Фогеля.
– Живучий, – почему-то с досадой, подумал Майер…
* * *
Из окна трехэтажного здания бывшей школы, Иванцову была видна окраина леса. До войны эта школа являлась гордостью современного, благоустроенного, большого поселка, который месяц назад превратился в арену жестокой битвы. Многократно переходил из рук в руки, отчего уцелевших домов здесь теперь осталось едва ли не меньше чем почерневших, подбитых танков. Одна из этих сгоревших машин, стояла в заросшем травой огороде, через который вчерашней ночью, вышел к своим, возглавляемый Фроловым отряд. Остов этого танка, вокруг которого суетились местные пацаны, и сейчас был виден старшему лейтенанту.
Фролов, потемневший от бессонных ночей, утративший лоск и выглядевший почти стариком, сидел напротив командира особого эскадрона, с которым успел сдружиться. Оба они разглядывали отобранные у пленного немца трофеи.
– Удивительно, товарищ Иванцов, как ему все-таки удалось выжить, – покачивая головой, говорил Фролов, с интересом рассматривая пистолет системы “Зауэра”, добротный немецкий компас на кожаном ремешке, колоду порнографических карт и странный, напоминающий крупную пуговицу, предмет на шнурке.
– От пилота мокрое место осталось, а этот выжил, – повторил подполковник, и старлей в очередной раз кивнул.
Иванцов смертельно устал. Поиски сбитого самолета, блуждание по болотам, короткая, но крайне ожесточенная схватка с немецкой группой, которая, возможно, бродила в этих лесах с той же целью, что и отряд Фролова – вконец измотали молодого старлея. Немцы атаковали из лесных дебрей, в момент, когда люди Фролова переправлялись вброд через маленькую, спокойную речушку. Попав под плотный ответный огонь кавалеристов, немецкая разведка предпочла отступить. Схватка закончилась быстро и главное – благополучно, если не считать царапины, которую получил сержант Бульба.
Иванцов поморщился, встряхнул головой, избавляясь от чувства тревоги, которое буквально преследовало его последние дни. Единственное, что сейчас хотелось, так это спать. Однако следовало дожидаться группу оперсостава из контрразведки фронта, которая была выделена начальством в помощь подполковнику. Схваченный возле сбитого “Шторьха” ганс упрямо молчал, и Фролов пока не решался отправить его в Москву.
– Зауэр тридцать восьмого года, калибр 7, 65 миллиметров, – со знанием дела сказал Фролов, продолжая крутить в руках пистолет, – хорошая немецкая машинка, между прочим.
– А вот эту пакость, показывать начальству возможно и ни к чему… – Подполковник вытащил наугад из колоды карту, с усмешкой взглянул на грудастую “даму бубен”. – Хотя, если наш немец и в самом деле такая важная птица, то в его арсенале пустяшных вещей быть не может.
– Чертовы капиталисты. Ни стыда, ни совести… – Поддакнул подполковнику Иванцов.
– Компас хороший, – продолжил подполковник, в очередной раз, трогая указательным пальцем трофейный прибор. – А насчет капиталистов – вы правы… Разложение капитализма налицо, так сказать. В гражданскую войну мне случилось воевать против генерала Каппеля. Так вот однажды, под Красноярском, в декабре девятнадцатого года, захватили мы штабную машину. Беляков в ней перебили всех до единого, и стали делить трофеи. Вот значит, наш комроты – беззаветной храбрости и большого ума человек, хотя и малограмотный, подарил мне, для смеха, колоду таких же карт, но изготовленных еще в прошлом веке. У погибшего штабс-капитана эту колоду нашли. Так там дамочки в белье все были… Такого паскудства, как вот у этих, не наблюдалось еще и в помине…
– А это вот, что за штуковина? – не шибко заинтересовавшись эволюцией капиталистического разврата, спросил Иванцов, кивая на четвертый трофейный предмет – ту самую блестящую бляху на шнурке.
– Амулет какой-то… – Подполковник пожал плечами. – Такое впечатление, что здесь изображено какое-то древнее божество. Видите, доспехи еще совсем допотопные. Шлем с крылышками, а ноги босые.
– Древнее божество германцев? – уточнил старлей Иванцов.
– Навряд ли, – помотал головой Фролов. – Я хоть и не крупный специалист в истории, но думаю, амулет не имеет к древним германцам никакого отношения. Что-то восточное… Не могу объяснить почему, но мне глядя на это приходят на ум Шумер или Вавилон. Нечто более древнее, чем Германия. Однако не исключено, что перед нами простая безделица, купленная на рынке или отобранная, при грабеже мирных граждан.
– У меня в эскадроне есть парень по фамилии Шорин. До войны в МГУ учился. По-моему, как раз на истфаке. Может ему это стоит показать? – предложил Иванцов. – А то заберут амулет вместе с пленным гансом, и никогда не узнаем, кто это был? Бог войны вавилонцев, или может кто-то еще.
– Ваши люди на отдыхе, – с сомнением пососав губу, вновь пожал плечами Фролов.
– Пока смершевцев нет, товарищ подполковник… – Иванцов умоляюще посмотрел на командира. – Жутко интересно, что скажет бывший студент об амулете.
– Ну, ладно. Сходите к своему Шорину… Хоть и не вижу особого смысла в этих немецких безделушках, но, поинтересоваться можно. – Фролов снова взял в руку “зауэр”. – Удобный пистолет, – сказал он, когда Иванцов уже закрывал за собою дверь.
Выйдя на улицу, с наслаждением вдохнув свежего воздуха, старлей зашагал в направлении поселкового центра, насвистывая бодрую “пионерскую” мелодию. Полусонное состояние требовало дополнительной энергетической подпитки. А, как известно, ничто так не укрепляет боевой дух, как бравая песня, вовремя прибывшая полевая кухня и крепкое “фронтовое” словцо, прозвучавшее своевременно из уст командира.
Поселок, в котором остановился особый эскадрон Иванцова был, видимо, возведен недавно – в тридцатые годы – и носил современное название – Новостройка Социализма. Немцы организовали здесь мощный оборонительный узел и в ходе весеннего наступления, этот населенный пункт был существенно изуродован артиллерийским огнем. Вся центральная часть поселка была сожжена и разрушена, однако окраины в некоторых местах имели нетронутый мирный вид.
Проходя мимо медсанбата, расположившегося в двухэтажном здании, над дверями которого сохранилась табличка с надписью: КУРСЫ МЕХАНИЗАТОРОВ, Иванцов обратил внимание на брошенную немцами штабную машину. Видимо гансы пытались поспешно ретироваться, однако безнадежно застряли в канаве. Мощный немецкий джип фактически уцелел. В тот момент, когда старлей Иванцов поравнялся с ним, его тщетно пытались стронуть с места несколько советских бойцов. Руководил этим действом седой старшина медицинской службы, переругивавшийся с шофером на предмет, выталкивать ли машину передним ходом, или попробовать сдать назад.
– Бог в помощь, славяне, – весело обратился к трудягам старлей. Затем подбежал к бойцам и, ухватившись за запасное колесо, которое инженерный гений арийцев расположил на боку между дверцами, весело матерясь, включился в работу. – А ну вместе, взяли! – покрикивал Иванцов, стараясь расталкивать машину в такт с остальными.
Наконец, покрытый пятнами маскировки монстр выкатился из канавы на ровное место.
– Молодцы, черти, давно бы меня послушать, говорю же, вперед толкать надо, – хлопая по плечу долговязого молодого бойца, сказал старшина. – И вам спасибо, товарищ старший лейтенант. Куда направляетесь? Если случайно, в штаб артиллерии корпуса, могём подвезти… Трофей этот к штабу приказано буксировать. А он, значит, это самое, своим ходом способен… – Старшина почти ласково хлопнул ладонью по запылившемуся капоту трофейного автомобиля.
Эскадрон Иванцова располагался на территории моторно-тракторной станции. Это было, как раз-таки, рядом с указанным старшиной объектом. Правда интересовал Иванцова вовсе не Шорин, а корреспондент фронтовой многотиражки, у которого имелся фотографический аппарат. Мнение студента истфака вряд ли играло здесь важную роль, а вот фото амулета старлею сохранить захотелось. Корреспонденту, писавшему статью о героических буднях военной разведки, очень уж нравились байки сержанта Бульбы, а потому Иванцов надеялся, что искать журналиста следует в расположении особого эскадрона.
– Спасибо, – весело кивнул Иванцов. – Неплохо бы подвезти… Ноги совсем отваливаются, если честно.
Через минуту, немецкий трофейный джип, управляемый чертыхающимся, молодым шофером, выкатился на проселочную дорогу и, медленно объехав воронку, оставленную крупнокалиберной фугасной миной, двинулся вдоль поселковой окраины, мимо одноэтажных кирпичных домов и заброшенных огородов.
– Наши, как раз вот отсюда, со стороны Белой Горки вели наступление, – рассказывал Иванцову, сидевший с ним рядом в трофейной машине, сержант, указывая в сторону леса.
– Стрелковый полк наступал при поддержке танков, – выдержав паузу, продолжал этот сорокалетний, уже поседевший боец, стараясь говорить громче натужного подвывания немецкого двигателя. – Выбили фашистов с окраины, закрепились. А дальше никак… Немцы тут хорошо подготовились к обороне: артиллерии, минометов, танков у них тут было… – Сержант помотал головой. – Вспомнить жутко, товарищ старший лейтенант.
Иванцов поглядел на черные заскорузлые пальцы сержанта, которыми тот вцепился в зажатый между коленками карабин, и молча кивнул.
– Тут нам бы артиллерию подключить, и снарядов нема!.. – С досадой высказался собеседник старлея, махнув кулаком. – Ох, и тяжко тут нам пришлось. Потом, однако, и немцам стало несладко. Когда по ним “илы” ударили с воздуха!
Иванцов все кивал сержанту, однако слушал его вполуха. Историю эту старлей уже слышал от капитана связистов, с которым вчера пил спирт за знакомство. Потом они долго говорили “за жизнь”, покуривая в темноте трофейные сигареты из смятой зеленой пачки. Капитан захмелел, матерился, ругал начальство. Иванцов его слушал, пока не провалился в сладкую, приятную дремоту.
