Kitobni o'qish: «Паноптикум», sahifa 12

Глава 4

Андрей выпил очередную стопку водки, крякнув от удовольствия, потянулся к тарелке с малосольными огурцами, и в этот момент в доме погас свет.

– Что за черт, опять пробки выбило, что ли? – недовольно протянул Степан хмельным голосом, и Андрей заметил в темноте, как силуэт друга поднимается со стула.

– Придется при свечах бухать, – весело сказал Витя, который уже успел изрядно накидаться под вереницу кавээновских шуток, что сменяли друг друга на экране телевизора как в калейдоскопе. – Жалко только, что телик не посмотреть теперь.

– Да сейчас я все сделаю, не гундось! – Степа, мужик за сорок с большой залысиной на голове, ветеран Афгана, а теперь грибник и садовод, медленно, чуть пошатываясь и ощупывая руками пространство вокруг себя, направился в коридор, на поиски электрического счетчика.

Андрей, вспомнив про то, что хотел закусить огурцом, нащупал чуть мокрый, покрытый пупырышками предмет и отправил его себе в рот, а затем двинулся следом за Степой.

Степа включил фонарь, положил его на стол и принялся, встав на табуретку, проверять пробки, что были под счетчиком электричества, но тут погас и фонарь.

– Что за черт? – выругался Степа, слезая с табуретки, и тут они услышали странный шум, похожий на гул поезда, что слышен с перрона.

Андрей озадаченно огляделся, словно пытаясь понять, откуда исходит шум, и взгляд его зацепился за окно. За пыльным стеклом окна было светло! Не как днем, конечно, а так, как будто кто-то сделал лунный свет ярче в несколько раз. Андрей, озадаченный увиденным, медленно подошел к окну, в груди и животе у него начало разрастаться нехорошее чувство.

– Да что за черт? – в который раз уже выругался Степа, тоже подходя к окну.

За окном был виден дворик Степиного дома. За спинами двух старых деревянных сараев небо светилось странным зеленым светом. У Андрея отвисла челюсть, Степа же потер двумя пальцами щетину на подбородке и вдруг бросился в чулан, словно ужаленный какой-то страшной догадкой.

Мысли принялись путаться в голове у Андрея, как путаются ноги танцора после бурной ночи в клубе. Во рту был вкус огурца, а по небу разливалось зеленое свечение. Андрей потянулся было к карману, но вспомнил, что оставил сигареты на кухонном столе. Он пошел обратно и, зайдя в кухню, увидел в зеленом сумраке, заполнившем дом, что Виктор, самый младший из их небольшой компании, спит сидя на стуле. Андрей наклонился к его лицу, присмотрелся. Глаза у Виктора с бешеной скоростью перемещались под веками влево-вправо, влево-вправо, влево-вправо, вверх и чуть вбок… Андрею стало дурно от этого зрелища. Что сейчас видел Виктор на обратной стороне своих век? Нащупав на столе пачку сигарет и спичечный коробок, Андрей наконец-таки смог оторвать взгляд от гипнотизирующих его движений глазных яблок под веками друга и вышел из кухни. Он остановился в коридоре, покачиваясь, зажег спичку и прикурил. Шатало Андрея явно не от переизбытка алкоголя, выпил-то он как раз не так много. А отчего же тогда? Гул нарастал и становился очень неприятным, словно этот звук проникал прямо в мозг, словно в уши Андрею вонзали раскаленные иглы и шевелили ими там, что-то искали в его сознании.

Андрей пошел пошатываясь к выходу из дома. Дойдя до входной двери, что была на веранде, он обнаружил, что она открыта, а во дворе возле колодца стоял Степа, держа в руках дробовик. Степа целился в сторону поросшего деревьями холма, что был озарен этим странным призрачным светом.

– Ублюдки! – донесся до Андрея голос Степы. – Ублюдки!

Андрей побежал к Степе, чувствуя, что сейчас случится что-то ужасное. Что-то непоправимое.

Когда до Степы оставалось всего пара шагов, прогремел выстрел. Этот звук громко ударил по ушам. Гул тоже усилился, или это от выстрела в ушах зазвенело? Еще выстрел. Гул и зеленый свет смешивались с выстрелами, вырисовывая сюрреалистичную, абсурдную картину безумия. Андрей побежал в сторону своего дома. Андрей бежал, а Степа стрелял по моджахедам, силуэты которых он видел среди кустов и деревьев, что росли на холме. Виктор же спал беспокойным сном. Перед его мысленным взором проносились видения далекого космоса и далеких планет, на которых была жизнь, не имеющая ничего общего с жизнью на Земле.

Подбегая к дому, Андрей начал понемногу приходить в себя. Гул уже не был таким громким, он утихал, но зеленый свет по-прежнему озарял все вокруг, словно у Земли появилось второе Солнце, посылающее в космос лучи болотного цвета.

Андрей весь трясся, сигарету он давно потерял где-то по дороге, но ему казалось, что он все еще курит ее. Приближаясь к дому, он заметил несколько человек, что сидели возле его бани. Люди эти были черными и пустыми… Один из пустых людей поднялся с земли и двинулся к Андрею. Он шел медленно, словно монстр в кошмарном сне. За первым человеком поднялись и остальные, их было двое. Троица шла к Андрею. Он понял, что это были не люди. Ноги его подогнулись в коленях, точно его ударили по ним сзади битой, и Андрей, охнув, упал на траву. То, что висело в небе, заглянуло Андрею в глаза. Андрей застонал, захрипел, попытался встать, но не смог. Его тело больше не подчинялось ему, оно, казалось, превратилось в отлитую из цемента фигуру. Два черных силуэта склонились над Андреем и заговорили с ним.

– Свет тонет во мраке так же, как и время тонет в вечности, приятель, – сказал Андрею призрак, что был соткан из мрака более темного, чем самая кромешная ночь.

– Что? – выдавил из себя Андрей. – Кто вы?

– Мы те, кто пришли помочь вам, – ответила ему фигура.

– Помочь в чем?

– Черные дыры ближе, чем вы думаете. Они не где-то далеко в космосе – они рядом. Они прячутся в подвалах ваших домов, на чердаках заброшенных зданий, на дне поросших бурьяном оврагов, внутри черепных коробок некоторых людей, что уже и не являются людьми. Черные дыры близко, друг мой, и они ищут тебя. И рано или поздно найдут.

– Что? – Андрею показалось, что он сейчас потеряет сознание.

– Мы пришли помочь вам. Помочь, – ответил ему черный силуэт, и Андрей куда-то провалился.

Черные люди кое-что показали Андрею, кое-что такое, после чего он уже никогда не был таким, как прежде.

Глава 5

Жук и Горемыка остановились в заброшенном доме. Дом был одноэтажный, из четырех комнат. Жук растопил печку, уселся на стуле, прямо перед заслонкой, раскурил сигарету. Горемыка сел на старый продавленный диван, что стоял у стенки. Ноги его ныли, точно старые и больные зубы. Он тоже закурил, и сизый дым немного взбодрил его, принеся с собой ощущение спокойствия и силы.

Жук разогрел еду с помощью печки, и спутники принялись ужинать. Солнце опускалось вниз, к земле, и делало оно это очень быстро, словно ход времени на Полигоне был не таким, как во всем остальном мире. Казалось, время тут течет иначе, как-то быстрее. И чем ближе к центру Полигона они пробирались, тем сильнее становилось это чувство.

– Тут все какое-то странное, – сказал Горемыка.

– Что ты имеешь в виду? – спросил у него Жук, пробуя на вкус горячую тушенку.

– Мне кажется, что время здесь идет слишком быстро.

– Я тебя предупреждал о том, что время в Полигоне живет по своим правилам.

– А это значит, что и мы здесь быстрее стареем? Или нет?

– Человек никогда не стареет, запомни это. – Жук укусил сочный кусок мяса, и горячий жир полетел в стороны. – Человек просто со временем забывает ту первозданную мудрость, что была вложена в него природой. Но стоит ему умереть, как он все вспоминает и осознает мир так полно и всеобъемлюще, как только возможно.

– А откуда ты это знаешь, Жук?

– А потому что я уже познал этот мир.

– Хочешь сказать, что ты уже умер?

Жук не ответил. Он лишь усмехнулся и положил себе в рот еще кусок мяса.

Ну и ладно. Ну и пускай. Горемыка тоже принялся за еду. Только ему мешало постоянное ощущение какой-то нервозности, точно он чувствовал зуд, но не мог понять, из какой части тела он исходит. Это ощущение было таким надоедливым и мерзким, что Горемыке пришлось кусать себя за язык, чтобы хоть как-то привести себя в чувство. А время тем временем шло, и следы его терялись в холодном песке вечности, как теряются люди в огромном космосе, стоит им преодолеть гравитацию Земли и вылететь туда, где царит холод и мрак.

Солнце уходит за горизонт, скрывая свое желтое лицо плотной тканью одеяла, а на смену ему на небо забирается луна. И она приводит с собой монстров, чьи рты полны мелких зубов, а глаза злые, как у маньяков, когда по их телу проходит ток и они сотрясаются на электрическом стуле. Горемыка знал, что в этом месте обитают монстры, он чувствовал их своей кожей и затылком. Они были здесь повсюду, но умело прятались, точно богомолы в высокой траве или пауки в земляных норах. Одного из них они уже видели – это был черный бильярдный шар, который оставлял от людей один лишь скелет, съедая все, что было на нем, точно мороженое на палочке. Горемыке было очень неуютно: его не покидало ощущение того, что за ним все время кто-то наблюдает, кто-то, казалось, заглядывает в окна заброшенного дома, изучая его посетителей, собирая о них информацию, чтобы потом напасть.

Горемыка ел совершенно без аппетита, а Жук уплетал еду как надо. Жир летел во все стороны горячими брызгами. Дом, в котором они расположились, был полон всякого хлама, словно кто-то стаскивал его сюда. Может быть, сам Жук и стаскивал, подумал вдруг Горемыка, а может, и кто-то еще. Горемыка расстелил себе спальник между двумя холодильниками, что лежали рядом, словно два белых гроба. Жук же не стал ложиться спать – он сказал, что не хочет, и остался сидеть возле печки, весь какой-то застывший, словно статуя.

Ну и пусть сидит, подумал Горемыка. Он знал, что ничем хорошим все это не кончится, но что уж тут поделать. Видимо, такова была его судьба. Горемыка засыпал, смежив веки, и видел он над собой странные темные силуэты наподобие человеческих фигур, а еще слышал голоса и видел знаки. Горемыка шел по полю, усеянному человеческими черепами, он шел по полю, а на голове его была соломенная шляпа, шляпа была большой и мудрой, точно сам Господь снял ее со своей головы и надел на голову Горемыке. Горемыке понравилось это ощущение, хоть оно его немного и испугало, но шляпа придала ему чувство власти над самим собой и над этим миром. И он больше не боялся всех этих людей. Не думал о том, что они скажут о нем и что подумают. Люди превратились для него в скелеты, которыми была устлана дорога в рай. Горемыка шел вперед, а по лицу его ползла кривая и злая ухмылка. Что-то внутри Горемыки, возможно, какой-то его внутренний центр, его «я», дернулось, как пойманная охотником птица, да и застыло как статуя. Застыло прямо как тело Жука, когда он сел возле печки. Вот к чему все пришло, грустно подумал Горемыка, засыпая, проваливаясь в черную и тяжелую бездну. Вот оно к чему все пришло.

Глава 6

Горемыка проснулся среди ночи от чувства какой-то тяжести в груди. Воздуха катастрофически не хватало, и он, подскочив со спальника, принялся судорожно глотать вязкую субстанцию, в которую превратился воздух. Горемыка решил выйти во двор, чтобы подышать свежим воздухом, но споткнулся о холодильник, с криком упал и рассадил себе коленку.

– И кто додумался затащить в этот дом столько хлама? – процедил он сквозь зубы, поднимаясь на ноги.

Горемыка огляделся в поисках Жука, но того не было видно. Спальник Жук так и не расстелил, а вот рюкзак его был тут, стоял прислоненный к печке. И где же проводник? Горемыка выбрался на улицу. Все небо было усеяно звездами, и звезды эти напугали Горемыку, потому что он не видел среди скоплений звезд знакомых ему созвездий. Казалось, что он смотрел вовсе не на земное небо, казалось, что то небо, которое он сейчас видел, было не на Земле, а на какой-то другой планете, бесконечно далеко находящейся от Земли. Горемыка закурил. Его окружали редкие дома, брошенные машины, рваные деревянные сараи, разросшиеся всюду кусты и деревья. Где же Жук, думал Горемыка. Хотя нужен ли ему Жук? Ему нужно выбраться из этого места – вот что ему нужно на самом деле, но Горемыке казалось, что уже слишком поздно. Что-то изменилось в нем, и он уже не был тем человеком, который прожил двадцать четыре года совершенно бессмысленной и невзрачной жизни. Теперь он, возможно, вообще не был человеком, так же как и Жук, не зря ведь порой он видел то, что скрывалось под человеческой маской его проводника.

Горемыка заметил движение за находящимся метрах в десяти от него покосившимся штакетником. Кто-то шел к нему с той стороны. Наверное, Жук, но вот только что он делал там? Куда он ходил ночью? Когда фигура приблизилась к забору, пролезла в прореху между выбитыми штакетинами, Горемыка понял, что это был не Жук. К нему приближался некто другой. Это был человек, окутанный какими-то рваными тряпками с ног до головы. Лица его не было видно, только глаза выглядывали в щелку между тряпками, что были обвязаны вокруг головы. Человек приблизился к Горемыке на расстояние в несколько шагов и остановился.

– Кто привел тебя сюда? – спросил он хриплым голосом, который звучал так, словно легкие его были забиты землей.

– Проводник. А вы кто? – Горемыка чуть отступил назад от незнакомца.

– Зря ты полез сюда, парень, – просипел человек.

– Я просто хотел немного разобраться в своей жизни и в себе самом, вот и все.

– Невозможно разобраться в жизни, забравшись на территорию смерти. Чтобы разобраться в жизни – нужно просто жить, понимаешь? А тут жизни нет. Он хочет отвести тебя в Храм. В их Храм.

– Храм? О чем вы? – Горемыка опешил.

– Там ты превратишься в нечто. В человека нового типа. Я видел много таких. Когда они выходят из храма, то становятся совершенно другими людьми. Я не знаю, что там делают с людьми, но тебе нельзя идти туда, если ты хочешь остаться в живых.

– Я не понимаю, – Горемыка чуть не плакал от напряжения и усталости. – Кто вы такой, какой еще Храм и где Жук?

– Проводники водят сюда людей и превращают их в нечто. В какой-то новый вид, который затем возвращается на Землю. Внешне люди не меняются, но они уже не являются людьми изнутри, понимаешь? От людей остается лишь оболочка. Я не знаю, в чем смысл всего этого и какая преследуется цель, но я знаю одно: если ты пойдешь с ним в Храм, то они с тобой что-то сделают. Сделают что-то с твоей душой, и ты никогда уже не будешь прежним, понимаешь?

– Кто сделает, что сделают?

– Те, кто создал это место, те, кто прилетел на Землю десять лет назад и создал это место, этот Полигон. Тут даже небо не такое, как на Земле. Тут небо такое, как там, у них.

– У них – это где?

– В далеком уголке космоса, откуда они родом.

– Но зачем им мы? Для чего они создали этот Полигон? И что они делают с людьми, попавшими сюда?

– Этого я не знаю.

– А кто вы такой? Может, объясните?

– Я один из жителей Рилки. Не все люди захотели эвакуироваться отсюда. Некоторые спрятались от военных, а потом вернулись в свои дома и продолжили жить здесь. Хотя теперь я об этом жалею.

– И много вас таких? И как вы живете, где берете продукты?

– Они забрали моих детей. Я их больше никогда не видел. Мне не было смысла уходить отсюда, я не собирался ни от кого прятаться. А они меня и не тронули. Часть из тех, кто остался, потом все же решили покинуть это место, но не смогли. И дело не в военных кордонах, дело в том, что если провести здесь какое-то время, то ты меняешься и уже не можешь отсюда выбраться, чем дальше ты уходишь от центра Полигона, тем хуже тебе становится. А насчет еды – со временем потребность в еде исчезает практически полностью, так же как и потребность в воде или сне. А сердце замедляет свой ход настолько, что бьется по нескольку раз в минуту. И я не шучу. Поэтому мне отсюда уже не выбраться, а вот ты можешь спастись. Они заводят сюда разных людей – тех, кто ищет приключений или хочет изучить как-то это место, или просто тех, кто пошел сюда от скуки. Так называемые проводники заводят их сюда и ведут в Храм. Потом люди выходят оттуда уже людьми нового типа, и вот они-то как раз и возвращаются обратно на Землю. За те десять лет, что Полигон существует, обряд превращения прошли по меньшей мере несколько тысяч человек.

– И что эти люди делают, вернувшись на Землю?

– Этого я не знаю.

– А почему они не убили вас? Ведь вы же мешаете их плану?

– С чего ты взял? Я не думаю, что как-то мешаю им, так же как и еще некоторые жители Полигона. Мы – это просто еще одна часть эксперимента. Вот и все. Инопланетяне проводят здесь эксперимент. Суть и цель его нам не ясны. Это все, что я могу тебе сказать. Возможно даже, что они следят за нашим с тобой разговором и им интересно то, как ты поступишь в данной ситуации.

– Жук. Мой проводник. Где он? – Горемыка принялся испуганно оглядываться, словно боясь, что Жук прячется за каким-нибудь кустом.

– Он рядом с тобой, потому что ты спишь.

– Что? – Горемыка почувствовал, как сходит с ума. Ощущение было похоже на то чувство, которое испытывает скалолаз, сорвавшийся в пропасть с горной вершины.

– Я научился проникать в чужие сны. Чем ближе к центру Полигона, тем сильнее мои паранормальные способности. Говорю же – это место меняет людей. И чем дольше ты в нем находишься – тем сильнее изменения.

– То есть мы сейчас общаемся во сне?

– Да. И он уже чувствует мое присутствие. – Человек поправил тряпки, которыми было замотано его лицо. Горемыка заметил, что кожа под ними зеленая и покрыта наростом.

– Тебе нужно бежать отсюда, парень, бежать прямо сейчас. Не дай ему затащить себя в этот Храм.

И тут Горемыка проснулся.

Глава 7

Горемыка встал со своего спальника, при этом он зацепился об угол холодильника и ушиб ногу, прямо как в том сне. А во сне ли? Жук сидел рядом с ним и смотрел на своего спутника. Глаза его в темноте как будто немного светились зеленым светом.

– Присядь, нам нужно поговорить, – сказал он Горемыке спокойным голосом.

– Я… – начал было Горемыка, но Жук перебил его:

– Присядь.

И Горемыка сел на спальник, зеленые глаза проводника гипнотизировали его.

– Я должен тебе кое-что рассказать. Я знаю, что сказал тебе этот человек. Я все слышал. Поэтому придется поговорить об этом сейчас. Обычно я рассказываю все это перед Храмом, но мы и так уже недалеко от него, поэтому ничего страшного. То, что сказал тебе этот человек, отчасти является правдой. Полигон – это действительно место, где ты можешь стать человеком нового типа. Но это не какое-то зомбирование. Это добровольный выбор, и я даже скажу больше, это добровольное решение перейти на новую эволюционную ступень.

– Что?

– Полигон призывает людей, которые готовы к превращению, именно поэтому ты и заинтересовался Полигоном. Есть, конечно, и такие, кто хотят попасть сюда исключительно из праздного интереса, но Полигон таких людей не любит. Именно поэтому те, кто идут сюда за корыстными целями или просто в поисках приключений, пропадают здесь. И с ними случаются разные нехорошие вещи. Но есть те люди, которых Полигон призывает сам, и ты один из них. А я, как и еще некоторые проводники, отвожу призванных к Храму, к месту, где и происходит превращение, но я никого туда не заманиваю. Перед Храмом я всегда рассказываю людям всю правду, и они могут повернуть назад, и я буду обязан вывести их отсюда. Таковы правила. Нельзя кого-либо насильно затащить в Храм, это так не работает.

– Зачем мне это превращение, я не хочу. – Горемыка снова начал вставать, но Жук велел ему сесть, и голос его подействовал на Горемыку так, что он не смог ослушаться.

– Как только я договорю – у тебя будет возможность уйти. Так что подожди немного. Те, кто создали Полигон, – это те же люди, что создали и людей. Мы называем их икарцы, так как их родная звезда названа так астрономами. Она находится на расстоянии в пять миллиардов световых лет от Земли. Именно они положили начало жизни на Земле. Они – те, кто оставил икру жизни на нашей планете. Затем они следили за развитием жизни и иногда вмешивались в эволюционный процесс. Как ты думаешь, кто научил кроманьонцев пользоваться орудиями труда? Или, если копнуть глубже, кто стал причиной кембрийского взрыва, когда населявшие Землю одноклеточные и простейшие существа начали резко развиваться, итогом чего стало появление за короткий период, казалось бы из ниоткуда, почти всех типов современных животных? Как ты мог бы это объяснить? Я бы, например, мог сказать тебе, что все это – последствия вмешательства в ход земной эволюции со стороны икарцев. И то, что происходит сейчас, – еще одно такое вмешательство. Некоторые человеческие индивиды подошли к порогу перехода на новую эволюционную ступень, однако большинство, конечно же, к этому еще не готово. Возможно, и не будет никогда готово, но икарцы помогают тем, кто приблизился к рубежу, перешагнуть черту человека разумного и стать человеком нового типа. Стать сверхчеловеком, или же постчеловеком, называй это как хочешь. Это не какое-то зомбирование, ты не станешь слугой инопланетян после посещения Храма, как в глупом фантастическом кино. Тебе просто помогут стать тем, кем ты и должен был стать с рождения. Или ты думаешь, что ты просто так испытывал отчужденность от этого мира с самого детства? Просто ты всегда знал, что рожден для кое-чего большего, чем прозябание в офисе за пыльным компьютером. В тебе есть искра человека будущего. Но за тобой всегда остается право выбора, поэтому ты можешь сказать мне, что отказываешься от превращения, и я выведу тебя из Полигона. Но ты должен понимать, что второго шанса не будет, если ты сейчас покинешь Полигон – тебе уже никогда не попасть в Храм. Поэтому решай. Здесь и сейчас.

– А ты сам… ты был в этом Храме? – голос Горемыки был едва слышен.

– Был, – Жук слегка улыбнулся, это выглядело жутковато в свете его новых глаз, – и, как видишь, я не превратился в монстра.

– А этот человек, которого я встретил во сне…

– О, видишь ли, не все готовы принять то, что я сказал тебе. Этот человек не готов перейти на новую эволюционную ступень, он просто оказался здесь во время высадки икарцев, так как жил тут, вот и все. Он не захотел эвакуироваться, остался в Полигоне и претерпел кое-какие изменения, так как невозможно находиться долгое время в таком месте и не измениться, однако его никто не убил, и он может свободно перемещаться по Полигону, но ему никогда уже не стать сверхчеловеком. Такое бывает – не всем в жизни уготована счастливая участь, таков уж закон природы. В этом даже икарцы не виноваты. И рот ему, как видишь, никто не затыкает, поэтому он смог спокойно рассказать тебе свою версию происходящего, а я все слышал, но перебивать не стал.

– И что со мной будет, если я соглашусь на это превращение?

– Ты станешь человеком нового типа, вот все, что я могу сказать тебе. При этом ты сможешь общаться и с обычными людьми, если тебе это будет интересно. Больше я тебе ничего рассказать не могу. Таковы правила.

– А кто тебя отвел в Храм, Жук?

– Меня туда отвел мой отец. – Глаза Жука сияли призрачным светом, и свет этот спокойно покачивался на волнах полуночной темноты.

– И где он теперь? Твой отец, в смысле.

– Он уже не на этой планете.

Они двинулись к Храму с утра, когда солнце показалось на западе и подмигнуло планете своим большим желтым глазом. У меня нет другого выбора, думал Горемыка, пока шел вслед за Жуком. Всю свою жизнь он чувствовал себя не в своей тарелке, его с самого детства преследовало ощущение собственной отчужденности от мира, от человеческого общества. Он был все время кем-то вроде жука в муравейнике. Так, может быть, все потому, что он был рожден для более высоких и одухотворенных целей? В конце концов, Горемыка понимал, что если он откажется, то уже не сможет жить спокойно. Поэтому он шел вслед за Жуком, шел, доверившись этому человеку, хотя вернее уже будет сказать, постчеловеку, некоему существу, с которым он скоро станет ближе, чем с кем-либо из тех, кого он знал. Возможно, что этот человек станет ему даже роднее и ближе матери, ведь они будут одного вида. Они будут новой вехой в развитии эволюции на Земле. Эти мысли не кружили Горемыке голову. Он размышлял спокойно, и разум его, подобно легкому ветру в море, покачивали сине-зеленые волны мыслей.

К Храму они добрались довольно быстро. Это было здание церкви, что находилось прямо в центре деревни. Правда, церковь эта преобразовалась и выглядела очень необычно и диковинно. В стенах ее появились зеленые вены, и здание мерно пульсировало, точно бьющееся сердце. Огромное серо-зеленое сердце. «Оставь надежду всяк сюда входящий», – пронеслась в голове у Горемыки строчка из какого-то фильма или книги. А затем он шагнул в Храм. Шагнул вслед за Жуком в дверь, что сама раскрылась перед ними.

Когда они вышли из Храма, солнечный диск уже сдвинулся к горизонту на западе и красная полоса заката горела на небе как свежая кровоточащая рана. На лице Горемыки играла загадочная полуулыбка, взгляд, казалось, смотрел вперед на многие мили, но что самое странное, так это то, что на голове у него появилась большая соломенная шляпа с загнутыми полями.

Два человека, или уже не человека, шли между заброшенными деревенскими домиками по поросшим бурной растительностью тихим улочкам. Жук что-то напевал вполголоса, а Горемыка молчал. Лишь шляпа его вальяжно покачивалась в вечерней дымке да глаза смотрели так, словно видели перед собой какие-то новые горизонты. Возможно, это были горизонты других планет.

Человек, чье лицо было покрыто бинтами, медленно жевал табачный лист. Табак на Полигоне рос густой и высокий, постепенно трансформируясь в некое подобие пальмы. Зубов во рту у этого человека почти не осталось. Но на деснах его появилось что-то, заменяющее зубы. Это были какие-то костяные наросты или пластины. Из правого глаза мумии выкатилась слеза. Она была большой и увесистой, как перезревшая слива. Слеза эта упала на землю и раскололась на миллиарды капель. Она была как приговор Горемыке. Как приговор всем нам, или вам, или им, или…

Человек, чье лицо было покрыто бинтами, выплюнул табачный лист себе под ноги, и его изжеванное тело накрыло собой пророненную слезу. Похоронило ее, как хоронят надежду после опознания тела в морге убитые горем родственники погибшего.

Человек надеялся лишь на одно – на то, что Бог еще обратит свой взгляд на эту планету. Другой надежды у него не было.