Книжица наших забав

Один человек, в чьем доме было много ласточкиных гнезд, поймал одну ласточку, привязал ей к лапе грамотку со словами: «Ласточка, где ты живешь зимой?» - и отпустил, зная по опыту, что ласточки возвращаются на прежние места. Улетев с другими в Азию, она свила гнездо в доме некоего Петра. Заметив грамотку на ее лапе, тот поймал птицу, прочел и приписал: «В Азии, в доме Петра». Когда ласточки воротились, человек прочел ответ и потом рассказывал эту историю как чудо.

Вот за это больше всего и люблю, как пишет Роман Шмараков. Совершенно серьезный, академичный стиль в рассказах о немыслимой какой-то дичи, вроде сварливой девицы, после смерти которой могила задымилась, а раскрыв оную, пейзане увидели, что от пояса вверх она сгорела в прах, в то время, как нижняя половина осталась цела или аццких конях, преследующих мирных путников, или того же происхождения жабах, и всяком таком.

А потом - раз, эта история о ласточке, напомнившая, КИД (клуб интернациональной дружбы) из нашего детства. У меня была подруга по переписке из Калининграда. А про одну девочку из нашей школы рассказывали, что она переписывалась вот так с болгарином, а потом вышла за него замуж. Представляете, за настоящего болгарина! Однако я отклонилась, надобно рассказывать не про свои школьные годы, чудесные, а о "Книжице наших забав".

Итак, сборник анекдотов с которым Роман Львович не впервые выступает как неустанный популяризатор книжной культуры. Обратившись на сей раз к трудам раннесредневековых европейских авторов, писавших, вне зависимости от места происхождения и жительства, на латыни. Тут стоило бы ввернуть сентенцию, вроде: "Ну, не удивительно ли культурная страна Франция, все, буквально все, даже дети и простолюдины бегло говорят там по-французски!"

Однако воздержусь, глупости на свете без того в избытке. Тем более, что статус языка интернационального общения автоматически не делал латынь пандемос (всеобщей). В те времена, как и теперь, для овладения ею нужно было пройти долгий и трудный путь, а карьерно-ориентированные люди предпочитали дискутировать о трудах отцов церкви (ну или подводных камнях международного права с точки зрения престолонаследования и спорных территорий). Услаждать слух современников забавными, курьезными или пугающими историями - это во все времена от избыточности.

И вот какой казус, могли ли все эти серьезные люди, упомянутые в обширной библиографии "Книжицы...", могли ли думать, что спустя тысячелетие в заснеженной дикой России кто-то вспомнит их не благодаря ученым штудиям и разного рода заслугам, достижениям, представлявшимся им значимыми, но за рассказанный к месту анекдот. Нам не дано предугадать. И когда б вы знали, из какого сора вырастает, в конечном итоге, культурная преемственность.

Книга, автор которой скромно титулует себя составителем, включает четырнадцать глав, тематически объединяющих истории в кластеры, среди которых наряду с основополагающими, вроде "Смерти и других превратностей" выступают и несколько, хм, странные, как "Строгание палок в воскресенье". Хозяин-барин, однако же, и коли составителю угодно было развлечь читателя строганием палок, последнему ничего не остается, кроме как принять с благодарностью.

Отдельно стоит сказать "О чудесных статуях и головах, и среди прочего - о браках с языческими божествами", где не только про Венеру Илльскую (ну вы помните, помните эту страшную историю Мериме, а я, так просто как страшилку ее в пионерлагере после отбоя впервые услышала). Но и про несчастную Горгону Медузу, причем - и это особенность книги, достойная упоминания - некоторые бродячие сюжеты приводятся здесь в пересказе разных авторов. Кто-то скажет: "К чему?", а мне нравится сравнивать.

Славная книжка. Занятная, забавная, аутентичная. Подходит тем, кто не желает забывать, что мир стоит на плечах гигантов, и что прежде жили люди, которые во многом поумнее нас были.

Дней минувших анекдоты не от Ромула до наших дней, но где-то в самой мякотке этого периода. И анекдоты, понятное дело, не в нынешнем понимании, а в том же, что у Пушкина - занимательная короткая история о примечательном случае или известной личности, не обязательно именно смешная, хотя смешного в книжке тоже навалом. Помимо того комического, что содержится в самих историях, которые Шмараков пересказывает (или литературно обрабатывает, если угодно, или очень вольно переводит, - важно, что это не прямые переводы), он ещё и умело, понемногу и по делу подпускает туда разные относительно современные клише:

«В одной церкви клирики пели звучно, но без благоговения, а один монах видел, как некий демон, держа шуйцею объемистый мешок, десницею ловил голоса поющих и сгребал в мешок. Когда пение кончилось, монах сказал клирикам, гордящимся собой: «Хорошо пели, да напели на целый мешок» (Caes. Dial. IV. 9). Что потом демон сделал с полным мешком мелодий и ритмов зарубежной эстрады, не сообщается».

И правильно делает, потому что, как подсказывает нам опыт, в анекдотах добрая половина эффекта зависит от мастерства рассказчика. Шмараков - рассказчик совершенно упоительный, поэтому прекрасно излагает истории на самые животрепещущие темы: о дурном обществе, о снах и видениях, о строгании палок в воскресенье, о гробах и о том, до чего доводит чтение и комментирование Вергилия, и так далее, и так далее (см. оглавление).

В общем, прочитал, остался много доволен, хочу ещё (надеюсь, книжица хорошо разойдётся и автор с издателем решатся продолжать, там же, небось, много ещё анекдотов осталось). Ещё хорошо бы Вальтера Мапа в переводе Романа Шмаракова увидеть изданным (он его перевёл, но издатели не чешутся), а то у нас его - вот немного тут, а ещё немного в мягком сборнике "Азбуки" под названием "Плавание Святого Брендана", только там его зовут Уолтер Мэп; так или иначе, автор явно ослепительный).

Специальный бонус для фанатов "Мастера и Маргариты": узнаете кое-что о жизни и приключениях "чернокнижника Герберта Аврилакского", о рукописях которого говорил Берлиозу загадочный незнакомец в самом начале романа.

в предисловии к этой книге составитель, местами перетекающий в автора, честно пишет: единственной задачей ставил усладить читателя, а никак не научить или взволновать; короче говоря, книга ни на что не претендует. получилась в итоге эдакая бумажная версия долгой кухонной беседы с медиевистом: автор пересказывает средневековые байки — в основном близко к тексту (по крайней мере, сохраняя тональность), но иногда совершенно ни с чего перескакивает в тон бытовой, поясняет какие-то события «советским языком» и так далее. в общем, как и делал бы человек на кухне, развлекая такими байками друзей.

материал книги увлекателен чрезвычайно (различные курьёзы из средневековых текстов — «без галстука», так сказать), но вот эта перескакивающая тональность в итоге всё же чаще смущала меня, чем развлекала. особенно с учётом того, что в тексте также есть ремарки на полях и подчас шутливые хэштеги: казалось бы, всем шуточкам было бы уютно в них!

впрочем, это мелкая придирка. книга всё равно крайне занимательная и очень рекомендована всем, кому интересно Средневековье с человеческим (бесовским, монашеским, конским и так далее) лицом.

В "Книжице наших забав" Роман Шмараков, сохраняя любовь и уважение к Средневековым источникам, поделился с современными читателями поучительными рассказами о загадочных и необычных происшествиях (тут и Дикая охота, и призраки, и воскресшие покойники). Юмор автора и стилизованные под Средневековье иллюстрации добавляют книге особую прелесть. Читается книга удивительно легко, если хотите растянуть удовольствие - рекомендую ограничиваться главой за вечер.

До того увлекательная компиляция, что, отряхнув свою латынь от пыли, пошла сверять переводы с оригиналом. Смеялась в голос и с анекдотов, и со сносок. Цезарий из Гайстербаха — любовь моя, духовный брат и всё такое.

Ad quod illi: Nisi nobis restituas illum, interficiemus te. Timens tandem vitae suae, sciens Bauwaros esse furiosos, respondit: Ego tentabo, si spes aliqua sit de illo.

..школяры: «Нам дела нет, не вернешь его — тебя убьем». Боясь баварцев больше, чем демонов, наставник, делать нечего, обещает навести справки, как он там в целом.