Kitobni o'qish: «Знак Единорога»

Shrift:

Глава 1

Грум пялился на меня во все глаза, но я молча спешился и передал ему поводья. Потом снял с коня свою завернутую в плащ ношу. Что завернуто в плащ, было ясно, но и это меня не смущало. Я взвалил ношу на плечо и торопливо зашагал к боковому входу во дворец.

Хаос мог в любую минуту потребовать очередной уплаты по счету – мешкать было нельзя.

Миновав поле брани, я направился к дорожке, углублявшейся в южный угол дворцового сада. Чем меньше любопытных глаз, тем лучше. Нет, меня заметят и узнают неизбежно, но так все равно лучше, чем переться через парадный вход, где всегда такая уйма народу. Черт бы их всех побрал!

Проклятье, проклятье! Мало ли у меня забот? Увы, беда одна не ходит. Наверное, так уж заведено.

В дальнем конце сада, у фонтана, слонялось несколько бездельников. Пара гвардейцев вышагивала сквозь кусты к дорожке. Заметили меня, быстренько посовещались и, как по команде, отвернулись. Умники.

А ведь меня не было дома меньше недели! Придворные в панике и сходят с ума от подозрений. А тут еще это убийство, омрачившее и опорочившее краткое и несчастливое правление Корвина Первого – мое правление.

Настала пора сделать то, что следовало сделать с самого начала. Но с самого начала следовало сделать столько всего… Я и не зевал вроде бы. Выбрал дела поважнее и занялся ими. А теперь вот на тебе…

Выйдя из-под тени деревьев под косые лучи заходящего солнца, я подошел к широкой винтовой лестнице. Гвардеец у входа встал по стойке «смирно», когда я поднялся к двери. Я прошел мимо него, поднялся по боковой лестнице на второй этаж и, не останавливаясь, – на третий.

Справа из двери своих покоев вышел мой братец Рэндом и бросился ко мне через зал.

– Корвин! – воскликнул он, вглядываясь в мое лицо. – Что случилось? Я увидел тебя с балкона и…

– Не здесь, – оборвал я его, красноречиво поглядев по сторонам. – Надо поговорить с глазу на глаз. И немедленно.

Рэндом растерянно уставился на мою ношу.

– Давай поднимемся выше, – предложил он. – Ладно? А то здесь Вайол.

– Ладно, пошли.

Рэндом пошел впереди, распахнул двери. Войдя в маленькую гостиную, я пошарил глазами, на что бы упасть, выбрал себе кресло и буквально рухнул в него. Рэндом не сводил глаз с мешка.

– Что я должен сделать? – спросил он.

– Развяжи мешок и погляди, – сказал я.

Рэндом наклонился и откинул полу плаща, но тут же запахнул.

– Труп, – заключил он. – Мертвее не бывает. Так в чем дело?

– Ты плохо посмотрел. Оттяни ему веко, – посоветовал я. – Открой рот, посмотри на зубы. Полюбуйся руками – там у него шипы. Фаланги на пальцах сосчитай. А потом говори.

Рэндом приступил к осмотру, но стоило ему взглянуть на руки убитого, как он тут же заявил:

– Ясно. Припоминаю…

– Припоминай вслух.

– Там, у Флоры…

– Я таких именно там увидел впервые, – кивнул я. – А ведь охотились они за тобой. Я, правда, так и не понял почему.

– Конечно, – согласился Рэндом. – Никак не удавалось рассказать. Мы давно не виделись. Странно… этот-то откуда взялся?

Я немного растерялся, не зная, что лучше, – заставить Рэндома выложить правду или сначала все рассказать самому. Решил все-таки рассказать, поскольку дело было срочное.

Я вздохнул и откинулся на спинку кресла.

– Мы потеряли еще одного брата. Кейн мертв. Я опоздал. Эта тварь… Это он сделал. Я, конечно, хотел взять его живым. Но он вздумал сопротивляться. Выбора не было.

Рэндом понимающе присвистнул и уселся в кресло напротив меня.

– Ясно… – проговорил он еле слышно.

Я не спускал с Рэндома глаз. Не улыбнется ли он? Улыбнется – что мне тогда делать? Улыбнуться в ответ? Наверное.

– Нет, – сказал я как отрезал. – Будь все иначе, я бы сделал так, чтобы в моей невиновности было как можно меньше сомнений. Я говорю тебе чистую правду.

– Хорошо, – кивнул Рэндом. – Где тело Кейна?

– Зарыто в земле, неподалеку от рощи Единорога.

– Будут подозрения, – нахмурился Рэндом. – Наверняка будут. У других.

– Знаю. Но мне нужно спрятать тело. Не сюда же его тащить! Меня бы тогда просто засыпали вопросами. И потом, нужно о многом расспросить тебя. Это очень важно.

– Ладно, – вздохнул Рэндом. – Уж не знаю, что и насколько важно, но это дело твое. Только учти, голову мне не морочь. Как все случилось?

– Дело было сразу после обеда, – начал я. – Мы обедали в гавани с Джерардом. Потом Бенедикт вызвал меня наверх, через карту. У себя в комнате я обнаружил записку – видимо, ее подсунули под дверь. В записке была изложена просьба о встрече наедине у рощи Единорога. А подписано было Кейном.

– Записка еще у тебя?

– Да, – ответил я, вытащил записку из кармана и подал Рэндому. – Вот, смотри.

Рэндом прочитал записку, помолчал и покачал головой.

– Не знаю, – недоверчиво проговорил он. – Может, это и Кейн писал… спешил, может… но только все-таки, по-моему, не он.

Я пожал плечами, взял у Рэндома записку, сложил и убрал в карман.

– В общем, я пытался вызвать его через карту, но он не отзывался. Я решил, что Кейн, наверное, заблокировался – не хочет, чтобы кто-то знал, где он. Так что я оседлал коня и поскакал.

– Говорил кому-нибудь, куда направляешься?

– Никому. Взял с места в карьер, лошадь загнал и все равно опоздал. Я не видел, как все случилось, – увидел только, что Кейн лежит на земле. Горло у него было перерезано. А в кустах неподалеку кто-то шуршал. Я бросился туда, нагнал вот эту тварь, мы сцепились… пришлось прикончить. Сам понимаешь, разговаривать с ублюдком мне было некогда.

– Ты уверен, что не ошибся?

– Окажись ты на моем месте, ты был бы уверен в этом не меньше меня. Его следы тянулись от тела Кейна, а на его тряпье была свежая кровь.

– Может, она его собственная?

– А ты осмотри эту сволочь внимательнее. Целехонек – ни царапинки. Я ему только шею сломал. А поскольку не забыл, где имел счастье видеть таких красавчиков, приволок сюда, чтобы ты посмотрел. Но, прежде чем ты мне все расскажешь, я тебе еще кое-что покажу, чтобы ты не сомневался, – сказал я и вынул из кармана еще одну записку. – Эту записку я нашел у этого мерзавца. Наверное, он ее у Кейна стащил. – Рэндом прочитал вторую записку и отдал мне.

– Кейну от тебя с просьбой о встрече на этом самом месте. Все ясно. Тут и говорить нечего.

– Нечего, точно, – согласился я. – И главное, как на мой почерк похоже, то есть на первый взгляд.

– Интересно, что бы произошло, если бы первым туда прибыл ты?

– Может, и ничего, – сказал я, пожав плечами. – Я им нужен живым и паршиво выглядящим. Вся соль была в том, чтобы заманить нас туда друг за другом, и притом в определенном порядке. А я немного опоздал к началу спектакля.

Рэндом задумался.

– Ловко сработано. За этим явно стоит тот, кто находится здесь, во дворце. Есть какие-нибудь соображения?

Я хмыкнул и потянулся за сигаретой. Закурил и снова хмыкнул.

– Я только что вернулся. А ты тут был все время. Кто нынче сильнее всех меня ненавидит?

– Дурацкий вопрос, Корвин, – заявил Рэндом. – Все на тебя за что-нибудь в обиде. Я бы, конечно, первым назвал Джулиана. Но он тут явно ни при чем.

– Это почему же?

– Они с Кейном отлично ладили много лет. Один пропадет – другой разыскивает. Да, они дружили. Джулиан – человек холодный, черствый, жестокий – не мне тебе рассказывать. Но если он и питал когда-нибудь к кому-нибудь хоть какие-то чувства, так это к Кейну. Не думаю, чтобы он мог убить его только для того, чтобы свалить вину на тебя. В конце концов, для того чтобы тебе подгадить, он мог бы много чего другого придумать.

Я вздохнул:

– Кто следующий?

– Не знаю. Просто не знаю.

– Ладно. Каковы могут быть последствия, как думаешь?

– Плохо твое дело, Корвин. Все решат, что это твоих рук дело, что бы ты ни говорил.

Я молча кивнул в сторону лежавшего в углу трупа. Рэндом покачал головой:

– Скажут: приволок из Царства Теней какого-то бедолагу, чтобы чистеньким прикинуться, и все.

– Ясно, – кивнул я. – Что ни говори, времечко для возвращения в Амбер я выбрал удачное. Самое подходящее для восхождения на престол.

– Лучше не бывает, – согласился Рэндом. – Ведь тебе даже Эрика не пришлось убивать, чтобы добиться того, чего хотел. Повезло тебе. Здорово повезло.

– Что да, то да. Однако ни для кого не секрет, что я вернулся именно с этой целью – убить Эрика, и теперь нужно совсем немного времени, чтобы мои расквартированные в Амбере войска – иноземные, особо вооруженные, прекрасно вымуштрованные – начали вызывать законное недовольство. До сих пор выручал только страх угрозы извне. Ведь меня подозревают во многом таком, что я якобы учинил до своего возвращения в Амбер, – в убийстве сторонников Бенедикта, к примеру. А теперь еще Кейн…

– Да, – сказал Рэндом понимающе. – Сразу видно, к чему ты клонишь. Тогда, много лет назад, когда вы шли на Амбер вместе с Блейзом, Джерард увел часть кораблей с вашего пути. А Кейн повел свои суда в атаку и обратил вас в бегство. Теперь, когда Кейна больше нет, ты, видимо, назначишь Джерарда командующим флотилией.

– А кого же еще? Он единственный, кто может справиться.

– Несмотря на…

– Несмотря. Назначу. Видишь, как получается: если бы я должен был кого-то отправить на тот свет, чтобы упрочить собственное положение, этим кем-то, по логике вещей, должен был бы стать Кейн. Такова истинная, жуткая правда.

– И как ты собираешься все уладить?

– Честно расскажу всем, что случилось, и попытаюсь узнать, чьи это проделки. Или у тебя есть предложение получше?

– Я все думаю, какое бы тебе алиби сочинить. Но, похоже, не выйдет.

Я усмехнулся и покачал головой:

– Нет, Рэндом, ты слишком близок ко мне. Что бы мы оба ни говорили, эффект может получиться с точностью до наоборот.

– А ты думал о том, чтобы взять вину на себя… нарочно?

– Думал. Но самозащита исключена. У Кейна перерезано горло – такое бывает только при внезапном нападении. А представить дело в ином свете у меня пороху не хватит – ну, например, я прознал, что он замышляет дурное, и прикончил его ради блага Амбера. Такие признания не по мне. С душком выйдет, как ни крути.

– Зато создашь себе репутацию непримиримого тирана.

– Такого сорта непримиримость в мои планы не входит. Нет-нет, не пойдет.

– Ну, стало быть, все решено – пока что.

– «Пока что» – это ты о чем?

Рэндом прищурился и, самым внимательным образом разглядывая ноготь на большом пальце левой руки, изрек:

– Видишь ли… я подумал, что, если ты горишь желанием кого-нибудь еще убрать с картины, сейчас самое время подумать о том, что раму всегда можно уменьшить.

Я задумчиво докурил сигарету.

– Мысль недурная, – признал я. – Но, видишь ли, сейчас не время жертвовать еще кем-то из братьев.

Даже Джулианом, хотя он-то как раз в раму хуже всех вписывается.

– Тут дело не в нашем семействе, – возразил Рэндом. – Полным-полно благородных жителей Амбера, горящих желанием разделаться с тобой. Взять хотя бы сэра Реджинальда…

– Забудь об этом, Рэндом. Менять раму я тоже не собираюсь.

– Как скажешь. Только учти, мое серое вещество вот-вот иссякнет.

– Очень надеюсь. Его хоть малость осталось, такого, что отвечает за память?

– Вроде бы да.

Рэндом вздохнул, потянулся, встал, перешагнул через неподвижное тело, подошел к окну. Отодвинув портьеру, некоторое время молча смотрел в окно.

– Ладно, – сказал он наконец. – Рассказ выйдет долгий.

И Рэндом начал вспоминать вслух.

Глава 2

– Кто спорит: секс – занятие замечательное, но есть много всяких других дел, которыми мы любим заниматься в промежутках. Для меня, Корвин, это игра на ударных, а еще я обожаю летать и резаться в карты. Не буду уточнять, что я люблю больше. Пожалуй, летать все-таки приятнее – на планерах, воздушных шарах, да мало ли на чем – все от настроения зависит, сам понимаешь. Я в том смысле, что спроси ты меня в другой раз, и я заявлю, что мне больше по душе что-то другое. Да, все дело в настроении.

В общем, так… Несколько лет назад я был тут, в Амбере. Так, слонялся из угла в угол, ничем особо не занимаясь. Погостить приехал и путался у всех под ногами. Папаша еще жив был тогда, и как-то раз, когда он впал в особенно сварливое расположение духа, я понял, что пора бы мне прогуляться. Хорошенько прогуляться! Я давно заметил, что папашина любовь ко мне возрастает в прямой зависимости от того, на каком расстоянии от него я нахожусь. На прощание папаша преподнес мне изумительно красивый хлыст – наверное, для того, чтобы подстегнуть процесс разгорания отеческих чувств. Хлыст, ей-богу, был превосходный – тонкий, инкрустированный серебром, просто мечта, а не хлыст, – и я не преминул воспользоваться им по назначению. Решил предаться простым радостям бытия в соответствии с моими скромными запросами в одном уютном уголке Царства Теней.

Путь был долгий. Не буду утомлять тебя подробностями. Главное, что я забрался очень далеко от Амбера. Никаких важных дел у меня не было; от важных дел либо очень скоро в тоску впадаешь, либо наталкиваешься на уйму трудностей – все зависит от того, какую долю ответственности на себя взвалишь. А мне отвечать за что-то охоты не было – я хотел просто развлечься, и все.

Тексорами – большой открытый портовый город: жаркие дни, долгие ночи, дивная музыка, азартные игры круглые сутки, поединки каждое утро, а для тех, кто не в силах до утра потерпеть, – драки днем и ночью. А какие там воздушные потоки! У меня был маленький красный планер, и примерно раз в пару дней я занимался скай-серфингом. Лупил по барабанам, сколько хотел, в одном подвальчике выше по реке – стены там были такие же вспотевшие, как тамошние завсегдатаи, и дым тек в лучах светильников, словно струйки молока. А когда мне надоедало колотить по барабанам, я отправлялся на поиски приключений – наслаждался женским обществом или резался в карты. На это уходил остаток ночи… Эрик, будь он проклят! Нет, ты представляешь – он как-то меня шулером обозвал! Вот уж где я сроду не хитрил, так это в картах. К каждой игре отношусь совершенно серьезно. И играть умею, и везет мне, как правило. С Эриком все было наоборот. Просто беда. Он так много чего умел делать хорошо, что не желал даже самому себе признаться в том, что на свете могут быть вещи, которые кто-то делает лучше, чем он. И если ты его в чем-то побеждал, получалось, что ты сыграл нечестно.

Как-то ночью он затеял по этому поводу жуткий скандал – дело могло бы плохо кончиться, но Джерард с Кейном вмешались и не дали ему разойтись. Спасибо Кейну – он тогда был на моей стороне. Бедняга… Все-таки чертовски ему не повезло – глотку перерезали, сволочи… Ну вот, словом, оттягивался я в Тексорами – музыка, женщины, что ни игра, то выигрыш, а днем летал, как птица небесная, на своем планере. Пальмы там, желтофиоли по ночам благоухают – красотища! А как пахло в порту! Специи, кофе, деготь – ну, можешь себе представить. Народу всякого полно – и тебе господа благородные, и купчишки, и пеоны. Моряки, путешественники… Все носятся туда-сюда как угорелые. Ну и парни вроде меня, любители острых ощущений. Прожил я в Тексорами чуть побольше двух лет и был счастлив. Честно, счастлив. Надолго ни с кем не сходился. Так, шапочные знакомства – поздороваешься при встрече, а чтобы дружить – ни-ни. Амбер у меня просто из головы вылетел.

Но однажды ночью все разом переменилось. Я дулся в карты, и на руках у меня был «фуль», так что я был спокоен, а парень, что напротив меня сидел, изо всех сил старался угадать, не блефую ли я.

И вдруг со мной ни с того ни с сего заговорил валет бубен.

Да-да, вот так все и началось. Правда, я тебе честно скажу, с головой у меня тогда неважно было. Я только что отыграл пару горячих партий, и мне все время везло. Да и летал весь день, устал как собака, а предыдущей ночью почти глаз не сомкнул. Уже потом я подумал, что в то мгновение произошел ментальный контакт – такой, какой происходит через волшебные карты, хотя тогда в руках у меня были карты самые обычные. Но ведь когда кто-то нас вызывает, мы карт в руках не держим, а берем их только тогда, когда сами хотим вызвать кого-то. Словом, не знаю. Может, мое свободно парящее подсознание ухватилось за то, что было под рукой… Позднее я много раз голову ломал над этим. Было чему удивиться. До сих пор не знаю, как все вышло.

Валет сказал: «Рэндом!» Потом перекосился весь и говорит: «Помоги мне». Я уже немного очухался, но все равно в глазах стоял туман. Потом стали проступать черты лица и я понял, что это Брэнд. Я не ошибся. Видок у него был – хуже не придумаешь: не то в цепи закован, не то связан – не разберешь. И снова говорит: «Помоги». А я ему: «Слышу тебя. Что стряслось?» – «Я в плену», – отвечает и еще что-то сказал, только я не разобрал. «Где?» – спрашиваю, а он только головой покачал. «Мне, – говорит, – тебя сюда не вытащить. Карт у меня нет, а я слишком слаб. Добираться тебе долго придется».

Я не стал допытываться, как это ему удалось со мной связаться без моей карты. Главное было – узнать, где он находится. Я спросил, как его разыскать. Он сказал: «Смотри внимательно. Запомни все, что сможешь. Только раз могу показать, и все. Захвати оружие…»

И я увидел… Корвин, это было где-то жутко далеко от Амбера – где-то там, где Тени начинают сходить с ума. Гораздо дальше, чем я люблю забираться. Все кругом какое-то застывшее, окоченевшее, а цвета постоянно меняются. Вроде как все объято пламенем. Словно бы и день, а солнца нет. Камни здоровенные носятся по земле, что твои парусники по морю. А Брэнд… Брэнд был заточен в башне – только эта башня стояла на месте, не двигалась. И еще я успел заметить, что у подножия башни свернулась кольцом какая-то тварь – блестящая такая, переливающаяся. Похоже было, что она охраняет эту башню, но она так сверкала, что просто глаза слепило, и я толком разглядеть не успел, что это такое.

Потом вдруг все исчезло. Было – и нет. А я сижу, как идиот, пялюсь на валета бубен. Парень, что напротив сидел, видно, совсем уж взбеленился – чего это я так долго думаю? Не тронулся ли я часом?

Больше я в ту ночь не играл. Доплелся до дома, рухнул на кровать, курил и думал, думал… Когда я уезжал, Брэнд был в Амбере. Потом, когда я спрашивал, куда он делся, мне никто сказать не мог. Затосковал, дескать, собрался в одночасье и ускакал куда-то. Вот и все. И никаких вестей от него. Сам на связь не выходил, и его никто вроде бы дозваться не мог.

Я все гадал, что же могло случиться. Брэнд – он ведь не дурак и пройдоха известный. Большего пройдохи у нас в семействе не найти, пожалуй. Но он попал в беду и звал меня на помощь. Почему меня? Эрик и Джерард – куда большие герои, чем я, и с радостью пустились бы в приключения. Кейн, пожалуй, отправился бы Брэнду на помощь из чистого любопытства. Джулиан мог бы решиться на такое, чтобы всем нос утереть и с папашей поквитаться. И уж проще всего Брэнду было самого папашу вызвать. А он вызвал меня. Почему?

Тогда я подумал, что, может, кто-то из наших повинен в том, что с Брэндом случилось, – и, может, даже не кто-то один… Ну мало ли – вдруг, к примеру, отец его выделять вздумал… Словом, ты понимаешь. Если так, то вызови он папашу – тот бы в нем мигом разочаровался.

Так что я мало-помалу заглушил в себе порыв связаться с кем-нибудь из наших и позвать кого-то на подмогу. Брэнд позвал меня, а протрепаться про это кому-нибудь в Амбере было все равно что перерезать ему глотку собственными руками. Ладно. Но все-таки при чем тут я? И что я с этого могу поиметь?

Если речь шла о наследовании, если Брэнд и вправду выбился в фавориты, выдай я его – он бы мне это припомнил. А если нет… Вариантов было хоть отбавляй. Может, он домой возвращался и на что-то напоролся, на что-то такое, о чем следовало разузнать получше. А еще мне было жутко любопытно, как это он ухитрился карты обойти и со мной связаться. В общем, я бы сказал, что из одного только любопытства я решил отправиться в одиночку и попытаться спасти Брэнда.

Я достал свою колоду и попробовал с ним связаться. Как и следовало ожидать, он мне не ответил. Я хорошенько выспался, а с утра снова попробовал его вызвать. То же самое. Ладно, решил я, ждать больше нечего.

Почистил меч, плотно поел, напялил на себя какие-то шмотки погрязнее, прихватил темные поляризованные очки… Точно не знал, помогут ли они мне там, но та тварь возле башни была такая яркая, что я подумал – очки не помешают. И пистолет взял. Было, правду сказать, такое чувство, что толку от него мало будет, и я не ошибся. Но как я всегда говорю: пока сам не попробуешь – не узнаешь.

Единственным, с кем я попрощался, был один ударник, мой приятель. Я отдал ему свою установку – знал, что о ней позаботится.

Потом спустился к ангару, повозился с планером, вылетел и поймал отличный воздушный поток.

Не припомню – ты когда-нибудь летал через Тени? Нет, не летал? Понятно. Ну так вот… Я был над морем и летел до тех пор, пока северный берег не превратился в тонкую полосочку. Подо мной плескались темно-свинцовые волны – вздымались, трясли искристыми белыми бородами и снова опадали. Ветер переменился. Я сделал разворот, помчался над волнами к берегу. Небо потемнело. Когда я долетел до устья впадавшей в море реки, никакого Тексорами там и в помине не было – на многие мили тянулись сплошные болота. Я поймал восходящий поток воздуха и полетел над землей, вверх по течению реки, над всеми ее излучинами, поворотами, притоками… Ничего тут теперь не стало – ни причалов, ни дорог, ни транспорта. Все заросло высоченными деревьями.

На западе сгустились облака – розовые, жемчужные, желтые. Солнце постоянно меняло цвет – оно было оранжевым, потом стало красным, потом желтым. Что ты головой качаешь? С солнцем – это из-за городов. Когда я тороплюсь, я истребляю… нет, не совсем так – стремлюсь сократить путь. На такой высоте жутко мешают всякие искусственные постройки. Для меня главное – светотени и рельеф. Вот почему я тебя спросил, летал ли ты через Тени. Это совершенно особенное дело.

В общем, я летел на запад, и леса постепенно сменились зелеными лугами, которые мало-помалу побледнели, распались, превратившись в коричневые, рыжеватые и желтые пятна. Потом все внизу посветлело, рассыпалось на мелкие крошки, а затем слилось в сплошное грязное пятно. За свою спешку я получил в подарочек грозу. Я пытался обогнуть грозовой фронт, но кругом уже полыхали молнии, и я побоялся, что порывы ветра окажутся слишком свирепыми для моего маленького планера. Я быстро направил его вниз, под облака, но в результате снова увидел под собой зелень лугов. И все-таки я ухитрился проскочить грозу, и в спину мне светило жаркое желтое солнце. Через некоторое время я добился того, что подо мной снова оказалась пустыня – голая, мрачная, холмистая.

А потом солнце сжалось, его опоясали полосы туч – они словно по кусочку стирали солнце с небес. В бешеной спешке я так сократил путь, что забрался немыслимо далеко от Амбера – так далеко, как никогда не забирался.

Солнце исчезло, но свет остался. Яркий, но какой-то сверхъестественный, рассеянный, непонятно откуда исходящий. Глаза слепило, перспективу разглядеть было просто невозможно. Тогда я опустился пониже, чтобы ограничить поле зрения. Скоро впереди возникли большие скалы. Постепенно они стали приобретать те самые очертания, что мне запомнились.

Естественно, когда летишь над скалами, тут только успевай поворачиваться – вверх, вниз и так далее. Планером стало трудно управлять. Я опустился ниже, чем нужно, и в одном месте чуть было не врезался в скалу. В довершение всего появились клубы дыма, заплясали языки пламени – примерно так, как я запомнил – безумно, беспорядочно, то там, то тут, выбиваясь из расселин в земле, дыр, входов в пещеры. И цвета метались – в общем, все в точности так, как я успел запомнить. А потом скалы начали двигаться – зашевелились и поплыли, словно корабли без руля и ветрил в тех местах, где родятся радуги.

Воздушные потоки на ту пору тоже словно обезумели. Порывы ветра налетали один за другим, лупили по планеру, словно струи фонтанов. Я держался, как мог, но понимал, что на такой высоте мне долго не протянуть. Поднялся повыше, на время позабыв обо всем – только бы удержать высоту. Когда я снова посмотрел вниз, там происходило что-то наподобие жуткой регаты с участием черных айсбергов. Скалы носились по земле, налетали одна на другую, отскакивали, снова сталкивались, вертелись, перелетали через открытые пространства, пролетали одна другую насквозь… А меня мотало то вверх, то вниз, и очень скоро я почувствовал, что воздушный поток ослабевает. Тогда я в последний раз дал Теням пинка и снова глянул вниз. Вдалеке я увидел контуры башни – казалось, она построена из чего-то светлее льда и алюминия и покоится на прочном основании.

Последний толчок – и все было кончено. Я понял это по тому, как забесновался ветер. Порвалось несколько тяжей, и меня помчало вниз – словно в лодочке по водопаду. Я задрал нос планера, выровнял полет, но мы все равно неслись вниз на бешеной скорости. Я только успел разглядеть, куда мы падаем, и выскочил в последнее мгновение. А мой несчастный планер налетел на одну из этих чертовых скал и разбился на мелкие кусочки.

Пришлось поторопиться – скала, угробившая планер, неслась прямо на меня. Кто ими двигал, этими скалами, я понять не мог и поначалу в их передвижении не замечал никакой системы. Земля под ногами была то теплая, то горячая, из нее валил дым, рвалось пламя. Мерзко пахнущие газы сочились из бесчисленных отверстий. Я, увертываясь от мечущихся скал, поспешил к башне.

Добрался до нее нескоро. Сколько времени у меня ушло, точно не скажу – я только то и делал, что выбирал дорогу. Правда, по пути заметил, что в передвижении скал прослеживается определенный порядок. Во-первых, более крупные камни двигались быстрее. Во-вторых, они двигались по кругу, и крупные носились вокруг более мелких. Может быть, первотолчок этого круговращения исходил от крошечной пылинки, а может, и вообще от одной-единственной молекулы. Но искать центр этого камневорота у меня ни времени, ни желания не было. Я просто лавировал между скалами, исподволь размышляя, и это, видимо, помогло мне избежать нескольких столкновений.

Ну, стало быть, подошел Чайльд Рэндом к черной башне, в одной руке он меч сжимал, а в другой – пистолет… На груди у меня на ремешке болтались очки. Покуда вокруг было так дымно и свет все время менялся, не было смысла их надевать, а вот теперь смысл появился.

По какой-то непонятной причине беснующиеся камни к башне не приближались. Она стояла на возвышении, и, когда я до нее добрался, понял, что пляски камней происходят в громадной котловине у подножия холма, на котором стояла башня. Но пока оттуда, где я стоял, трудно было понять, что собой представляет это возвышение – остров или полуостров посреди котловины.

Я плелся вперед сквозь дым, по обломкам камней, увертывался от языков пламени, то и дело вырывавшихся из трещин и дыр в земле. Наконец я почувствовал, что поднимаюсь по склону и немного уклонился от прямого пути к башне. Ненадолго задержался в том месте, где с башни меня не было видно, проверил, в порядке ли оружие, собрался с духом и напялил очки. Я добрался до края подъема и припал к земле.

Ох, как мне помогли очки! Страшилище, конечно, было начеку.

Оно выглядело еще более ужасно оттого, что была в нем какая-то удивительная красота. Змеиное тело толщиной в бочку, голова наподобие молотка, заостренного в сторону пасти. Глаза – бледно-бледно-зеленые. И вся тварь была прозрачная, как стеклышко, только кое-где виднелись тоненькие, едва заметные линии, обозначавшие кольца. Что бы там ни текло у страшилища по венам, оно тоже было прозрачным. Смотришь и видишь внутренности – вот они были мутные, непрозрачные, какие-то затуманенные. Зрелище просто завораживающее – лежать и смотреть, как эта штука устроена. Да, еще у чудища была густая грива – что-то наподобие стеклянной щетины, которая воротником обнимала шею.

Когда тварь пошевелилась, заметив меня, она подняла голову и заскользила вперед. Это было похоже на движение воды – такая живая река без русла и берегов. Но когда я разглядел, что у чудища в желудке, я похолодел… Там был наполовину переваренный человек.

Я поднял руку с пистолетом, прицелился в ближайший ко мне глаз чудища и нажал на курок. Я ведь тебе уже говорил – толку чуть. Я бросил пистолет, вскочил, отпрыгнув влево, оказался по правую сторону от головы чудища и попытался попасть ему в глаз мечом.

Ты должен знать, как трудно прикончить всякого похожего на змею зверя. По правилам его нужно сначала ослепить, а уж потом оттяпать ему язык. Потом, если удастся действовать быстро, положено рубануть по башке разок-другой, а после того, как она отвалится, чудище должно забиться в агонии, поизвиваться как следует и в конце концов издохнуть. А еще я тешился надеждой, что тварь не будет вести себя слишком прытко, поскольку недавно плотно покушала.

«Хорошо, что она сыта, – думал я, – и какое счастье, что я не появился здесь раньше». Я замахнулся мечом. Тварь дернула головой и нырнула под лезвие меча. А я еще не успел обрести равновесие и вдобавок получил мощнейший удар в грудь – словно тяжелым молотом шарахнула змеюка. Короче, я упал.

Упал, покатился по земле, быстренько отполз подальше. Еще бы чуть-чуть, и я бы оказался на краю обрыва. Я мгновенно поднялся, а тварь развернулась и снова кинулась на меня. Ее голова взметнулась футах в пятнадцати надо мной.

В тот миг я отчетливо представил себе, что, будь на моем месте Джерард, он бы не упустил такого момента и нанес бы твари сокрушительный удар. Рванулся бы вперед и рассек бы чудище пополам своим громадным мечом. Тварь бы, естественно, повалилась, накрыла его своим мерзопакостным телом, а он выкарабкался бы из-под нее, отделавшись несколькими синяками. Ну а Бенедикт – уж тот бы не промахнулся, целя твари в глаз. Да что там – промахнулся… оба глаза уже бы лежали у него в кармане, а башкой твари он бы в мячик играл, сочиняя в уме депешу Клаузевицу.

Но они-то настоящие герои, а я… А я стоял как идиот, выставив вперед меч, сжав рукоять обеими руками, упершись локтями в бедра, запрокинув голову. Больше всего на свете мне хотелось драпануть во все лопатки и забыть об этом на всю оставшуюся жизнь.

Но только… я знал, что, если брошусь наутек, тварь настигнет меня и сожрет как миленького.

Да еще из башни донеслись вопли – значит, меня заметили, но оглядываться и смотреть, что там творится, у меня желания не было. Я принялся дразнить чудище. Я хотел, чтобы оно снова атаковало меня, и тогда уж я с ним покончил бы, так или иначе.