Kitobni o'qish: «Мышьяк к чаю»

Робин Стивенс

Shrift:

Robin Stevens

Arsenic for Tea

* * *

Боди и всем дорогим людям с благодарностью за годы доброты и дружбы и за то, что подарили Дейзи дом

Мышьяк к чаю

Отчет по делу мистера Кёртиса. Расследование детективного агентства «Уэллс и Вонг».

Составлен Хэзел Вонг (вице-президент и секретарь агентства), тринадцать лет.

Записи начаты 13 апреля 1935 года.

Действующие лица

Семья Уэллс

Джордж Уэллс, лорд Гастингс

Маргарет Уэллс (в девичестве Монтфичет), леди Гастингс

Саскья Уэллс, тетя лорда Гастингса

Феликс Монтфичет, брат леди Гастингс

Альберт «Берти» Уэллс, сын лорда и леди Гастингс

Дейзи Уэллс, дочь лорда и леди Гастингс и президент детективного агентства «Уэллс и Вонг»

Гости

Хэзел Вонг, вице-президент и секретарь агентства «Уэллс и Вонг»

Катрин «Китти» Фрибоди

Ребекка «Бини» Мартино

Денис Кёртис, друг леди Гастингс

Мисс Люси Алстон, гувернантка Дейзи Уэллс

Стивен Бэмптон, школьный друг Берти Уэллса

Прислуга

Чапман, дворецкий семьи Уэллс

Мисс Доэрти, повар и экономка семьи Уэллс

Хетти – служанка семьи Уэллс

Собаки

Гренок

Милли

Часть I. Приезд мистера Кёртиса

1

Нечто ужасное случилось с мистером Кёртисом.

Я очень удивилась, поняв, что это меня тревожит, ведь если бы сегодняшним утром вы спросили меня, что я о нем думаю, я бы сказала, что мистер Кёртис довольно неприятный человек.

Но даже самые неприятные типы заслуживают внимания.

Конечно, Дейзи воспринимает ситуацию совершенно иначе, ведь для нее преступление – не повод для расстройства. Ее в первую очередь интересует сам факт того, что произошло некое событие, и она хочет понять, что к чему и какой во всем смысл. Само собой, и я тоже – иначе какой из меня член детективного агентства? – но не имеет значения, как сильно я стараюсь, – я все равно не могу думать исключительно как детектив.

А дело в том, что мы, Дейзи и я, снова обязаны думать как детективы.

Смотрите, только что мы подслушали нечто ужасное, и мы почти уверены теперь – то, что произошло с мистером Кёртисом, не было простой случайностью или внезапной болезнью. Кто-то сделал это с ним, и вывод только один: у нашего детективного агентства на руках дело, которое нужно расследовать.

Дейзи дала мне распоряжение записать все, что мы узнали к настоящему моменту, в журнал детективного агентства. Она не устает повторять, насколько важно делать заметки, и в то же время не утомляет себя тем, чтобы делать их самостоятельно. Письменная работа отдана на откуп мне, поскольку я не только вице-президент агентства, но еще и секретарь, ну а Дейзи у нас президент.

Ведь несмотря на то, что из меня детектив ничуть не хуже, чем она, – я доказала это, когда мы расследовали наше первое настоящее дело, убийство мисс Белл, – я совершенно не похожа на Дейзи. Я обычно думаю перед тем, как действовать, ну а она всегда готова ринуться вперед в самое пекло, точно собака за кроликом, и времени для всяких там записей у нее не остается. Мы также совершенно разные внешне: у меня темные волосы, я невысока и круглолица, в то время как Дейзи стройна, как гончая, она может похвастаться высоким ростом и прекрасными золотыми кудрями.

Но все равно мы лучшие друзья и отличные партнеры в расследовании всяких преступлений.

Я думаю, что пора мне объяснить, наконец, что случилось и кто такой мистер Кёртис.

Предполагаю, все началось в тот момент, когда я приехала в поместье родителей Дейзи, Фоллингфорд, на пасхальные каникулы, и заодно на ее день рождения.

2

Весенний семестр в нашей школе, Дипдине, прошел скучно и банально.

Это было даже удивительно, если вспомнить, что случилось там в прошлом году – я имею в виду убийство и те ужасные дела, из-за которых школу едва не закрыли. Но весенний семестр казался мирным, как лужайка с цветами, без намека на опасность или смерть, и это меня радовало.

Самый интересный случай, доставшийся нам, – Дело о лягушке в кровати Китти.

И я ожидала, что в Фоллингфорде все будет так же спокойно.

Фоллингфорд – и это обязательно нужно зафиксировать в нашем журнале – дом Дейзи, настоящий английский сельский особняк с отделанными деревом стенами, с акрами и акрами земли вокруг, на которых есть и лабиринт, и громадная араукария недалеко от главных ворот. Поначалу я думала, что араукария ненастоящая, но затем проверила и убедилась, что она самая что ни на есть взаправдашняя.

Честно говоря, Фоллингфорд похож на особняк из книги: тут есть собственные леса и озеро, в доме четыре набора лестниц; Дейзи считает, что есть еще и секретный проход, только вот она его пока не нашла; и окруженный стенами огород, точно такой же, в каком пряталась Мэри Леннокс из романа «Таинственный сад». Снаружи дом выглядит как огромный величественный куб из теплого желтого камня, который люди кропотливо возводили на протяжении сотен лет; внутри это настоящая волшебная шкатулка с множеством комнат, лестничных пролетов и коридоров, разбегающихся в разные стороны и соединяющихся вновь как минимум в трех разных местах. Тут водятся стаи птичьих чучел, из их числа выделяется огромная сова на лестничной площадке второго этажа, есть большое пианино, несколько испанских сундуков и даже настоящие доспехи в холле.

И точно так же, как и в Дипдине, со всем обращаются столь небрежно и все такое старое и поношенное, что мне понадобилось некоторое время, чтобы понять, насколько ценны все эти предметы! Мама Дейзи оставляет ювелирные украшения на туалетном столике, собак после прогулки вытирают полотенцами, которые некогда сам король подарил на свадьбу прабабушке Дейзи, и сама Дейзи загибает уголки на страницах бесценных фолиантов в библиотеке. В Фоллингфорде нет предметов моложе его хозяина, отца Дейзи, и на этом фоне особняк моих родителей в Гонконге, белый и прозрачный, как свадебный торт, выглядит совершенно нереальным.

Мы прибыли шестого апреля, солнечным воскресным утром. Приехали в семейном автомобиле, управлял которым шофер О’Брайен – он также исполняет обязанности садовника, поскольку Уэллсы, в отличие от нашей семьи, не заботились о том, чтобы содержать достаточное количество слуг, и я иногда думаю, не по этой ли причине дом выглядит таким потрепанным. С яркого света снаружи мы шагнули в огромный темный холл с каменным полом и доспехами, мрачно и угрожающе маячившими в сумраке, и Чапман, старый дворецкий Уэллсов, встретил нас, чтобы поприветствовать должным образом.

Он сед и сутул и служит в семье так долго, что завод у него начал понемногу заканчиваться, в точности как у дедушкиных часов. Компанию ему составляли собаки: маленький спаниель по кличке Милли, прыгавший вокруг Дейзи, и толстый старый лабрадор желтого цвета, Гренок, качавшийся взад и вперед на прямых ногах и скуливший так, что возникали мысли о тяжком заболевании.

Чапман нагнулся, чтобы забрать багаж Дейзи, издал скрип наподобие стонов Гренка – он в самом деле очень стар, и я все время беспокоюсь, что дворецкий может застыть, не доведя жеста до конца, точно ржавая игрушка, – и сказал:

– Мисс Дейзи, очень приятно видеть вас дома.

А потом из библиотеки прибежал отец Дейзи.

Его зовут лорд Гастингс, хотя его фамилия Уэллс, в точности как и у дочери, – видимо, когда ты становишься лордом, тебе выдают дополнительное имя, чтобы показать, насколько важная ты птица. У него пухлые розовые щеки, пышные белые усы и живот, так и норовящий вырваться из объятий очередного твидового пиджака, но когда хозяин Фоллингфорда улыбается, он выглядит в точности как Дейзи.

– Дочка! – закричал он, протягивая к нам руки. – Подруга дочери! Мы знакомы?

Отец Дейзи очень забывчивый.

– Конечно, ты знаешь Хэзел, папочка, – сказала Дейзи со вздохом. – Они приезжала на Рождество.

– Хэзел! Добро пожаловать, добро пожаловать! Как ты? Кто ты? Ты не выглядишь так, как обычно выглядят подруги Дейзи. Ты из Англии?

– Она из Гонконга, папочка, – сообщила Дейзи. – И с этим ничего нельзя поделать.

Я стиснула рукоятку чемодана и постаралась сохранить улыбку.

Я так привыкла к Дипдину, ну и все остальные привыкли ко мне, что иногда забываю о своем отличии. Но как только я покидаю школу, тут же вспоминаю, поскольку люди, увидевшие меня первый раз, неприлично таращатся и иногда бормочут что-то себе под нос, хотя обычно не сдерживаются и произносят все в полный голос.

Я знаю, что все так и есть, но я хочу, чтобы я не была столь одинокой и чтобы обличие моего «я» не казалось столь неправильным для окружающих.

– Мое имя – лорд Гастингс, – представился лорд Гастингс, стараясь по мере сил быть любезным, – но ты можешь звать меня отцом Дейзи, поскольку так оно и есть.

– Она знает, папочка! – воскликнула Дейзи. – Я же говорю, она бывала у нас!

– Ну… в любом случае я ужасно рад, что вы обе здесь, – проговорил ее отец. – Пойдемте-ка в библиотеку…

Он качался вверх-вниз на носках, его щеки над усами забавно подпрыгивали.

Дейзи глянула на него с подозрением:

– Если это одна из твоих шуточек…

– О, а ну-ка шевелись, надоедливый ребенок, – он протянул руку, и Дейзи, ухмыляясь, взяла ее, точно светская дама, которую кавалер провожает в сторону обеденного стола.

Лорд Гастингс повел ее прочь из холла, прямиком в библиотеку, и я потащилась следом.

В библиотеке куда теплее, и полки уставлены зачитанными книгами в кожаных переплетах. Странно глядеть на них, когда я вспоминаю библиотеку моего отца, где корешки подобраны по цвету и пыль дважды в день вытирает особый слуга.

В Фоллингфорде в самом деле царил такой же беспорядок, как и у Дейзи в голове.

Лорд Гастингс подвел дочь к мягкому зеленому креслу, заваленному подушками. Дейзи изящно опустилась в него, и тут случился очень громкий и очень неприличный звук.

Лорд Гастингс буквально заревел от смеха.

– Разве это не здорово? – воскликнул он. – Я увидел рекламу в «Бойз Оун Пейпер» и немедленно заказал эту штуку!

Дейзи застонала.

– Папочка, – сказала она. – Это ужасно глупо!

– Ладно тебе, Дейзи, дорогая. Отличная шутка. Иногда я гадаю, ребенок ли ты?

Дейзи поднялась во весь рост.

– В самом деле, папочка, – заявила она. – Я не имею оснований думать, что в этом доме есть место для еще одного ребенка, – но она снова улыбнулась, и лорд Гастингс подмигнул в ответ.

– Ну а теперь пойдем, Хэзел. Полагаю, нам пора подняться в нашу комнату.

Туда мы и направились.

3

Лорд Гастингс продолжал разыгрывать «удивительно смешные» шутки всю неделю.

– Папочка, – простонала Дейзи, обнаружив потек фальшивых чернил на тарелке во вторник. – Ты меня позоришь.

Но судя по тому, как она смотрела на отца и как он хихикал в носовой платок, я бы сказала, что она вовсе не сердилась на него. Ведь если осторожная, приличная Дейзи занимала свое место всегда, когда за ней наблюдала мать, то другая сторона ее натуры, умная и интересующаяся всем происходящим вокруг, появлялась рядом с лордом Гастингсом – и это, уж я-то знаю хорошо, кое-что да значит.

Дейзи показывает свое истинное «я» только людям, которые ей действительно нравятся, и таких совсем не много.

Но в этот день леди Гастингс присутствовала за обедом, так что Дейзи заботилась о том, чтобы выглядеть благопристойной.

– В самом деле, Джордж, – сказала леди Гастингс, сурово глядя на мужа.

Мы все чуточку съежились, поскольку происходило нечто глубоко неправильное между лордом и леди Гастингс на этих каникулах. На Рождество я думала, что мама Дейзи – милейшая женщина, пусть даже несколько рассеянная, но в этот раз она выглядела иной, сплошь острые углы и гнев по любому поводу.

Она была такой же высокой, светловолосой и изящной, как и на Рождество, но на этот раз ее красота напоминала хрупкую фарфоровую вазу, которую нельзя трогать.

Ну а поскольку лорд Гастингс, судя по его поведению, тоже ощущал себя не в своей тарелке, то пребывание в их доме вызывало во мне мысли, что мы сидим в окопе посреди яростного сражения, а противники посылают друг в друга снаряды над нашими головами. Я знаю, что такое – когда родители в ссоре. У нас в Гонконге случались недели, когда отец и мать разговаривали только через меня, как будто я нечто вроде живого телефона, но в Фоллингфорде все обстояло совсем не так.

Бедный лорд Гастингс пал духом, поскольку его отвергнутые презенты в виде обвисших цветов и измятых плиток шоколада продолжали возникать около комнаты леди Гастингс, откуда они отправлялись прямиком на кухню, которая все сильнее и сильнее напоминала оранжерею. Большую часть шоколада подъели мы во время наших перерывов на чай, которые Дейзи предложила устраивать даже на каникулах в честь Дипдина, и я не стала с ней спорить.

– Он ее любит, – сказала Дейзи, чавкая апельсиновым кремом, – и она его тоже. Только иногда этого не показывает. В конце концов она обязательно успокоится.

Я не была так уверена.

Леди Гастингс проводила дни, либо запираясь в собственной спальне, либо разговаривая по стоявшему в холле телефону, шепча в него что-то и замолкая, стоило кому-то подойти ближе.

Не только я и Дейзи стали заложниками ссоры между ее родителями.

Ее брат Берти, учившийся последний год в Итоне, тоже приехал домой на каникулы. Он выглядел раздражающе похожим на сестру – только вытянутую подобно куску индийской резины и без такой гривы волос, – но если Дейзи шипела, подобно бенгальскому огню, то Берти гудел от ярости.

Берти постоянно находился в дурном расположении духа, и почти сразу после прибытия он начал громко бродить по дому. Он носил пару ярко-зеленых брюк и таскал с собой расстроенную гитару-укулеле, на которой упорно пытался играть в любое время дня или ночи – если верить Дейзи, брат был в состоянии исполнить только три песни, и все неприличные, – и еще у него имелся при себе друг по имени Стивен Бэмптон.

Я очень радовалась, что Стивен оказался совсем не раздражительным типом. Коренастый и плотный, с гладкими рыжими волосами, он выглядел кротким и немного печальным. И он смотрел на меня так, словно я тоже была человеком, а не Восточной Экзотикой, и поэтому он мне сразу понравился.

Я радовалась, что он здесь, поскольку на этих каникулах Фоллингфорд выглядел чужим, или, возможно, он просто напоминал мне, насколько я здесь чужая. Берти играл на своей укулеле, лорд и леди Гастингс ругались, а Дейзи не переставая носилась по дому, показывая мне тайные убежища, гнезда ласточки и старый меч, принадлежавший ее прапрадедушке. Так что я понемногу начинала скучать по липкой жаре и украшениям из искусственных цветов моего собственного дома в Гонконге.

Помимо повара и экономки, мисс Доэрти, и служанки Хетти, в доме обитала еще мисс Алстон, гувернантка Дейзи. Гувернантка всегда появлялась на праздники в Фоллингфорде, чтобы нагрузить Дейзи домашкой и удержать ее в стороне от неприятностей, ну а еще она помогала лорду Гастингсу писать письма.

«Он всегда путается, когда пытается делать это сам, бедняга», – сказала мне как-то Дейзи, пытаясь объяснить ситуацию.

Но к этим каникулам туповатая, надоедливая мисс Роуз, от которой мы страдали на Рождество, необъяснимым образом исчезла.

«После единственного телефонного звонка! – возмущалась леди Гастингс. – Подумать только!»

Теперь к нам оказалась приставлена мисс Алстон.

Она была дамой такого сорта, что Китти, наша соседка по спальне в Дипдине, назвала бы ее чучелом. В кино она могла без грима играть старую деву, «синий чулок», поскольку носила уродливые одеяния без талии, а ее волосы были собраны в пучок. К тому же она всегда таскала с собой огромную сумочку из коричневой свиной кожи.

Когда мы только встретились, я подумала, что она совершенно глупа и неопасна. Но затем я сообразила, что ошиблась, – чем больше времени мы проводили на уроках мисс Алстон, тем лучше мы понимали, что о глупости тут речи не идет.

Мы находили ее все более и более занимательной.

Мисс Роуз без затей муштровала нас по домашним заданиям из Дипдина, словно генерал, не имеющий лишнего времени, но мисс Алстон действовала совсем иначе. Если мы работали над переводом латинского текста о Ганнибале, она останавливалась, чтобы поговорить о его слонах, если учили свойства воды, она выводила нас из дома, чтобы посмотреть на облака. Когда мы читали пьесу Шекспира, она спрашивала нас, чувствуем ли мы жалость к Макбету и его жене.

Я сказала «да», хотя думала, что они не должны были так поступать, а Дейзи, конечно, заявила «нет». «Объясни», – потребовала мисс Алстон, и на полчаса мы забыли, что делаем домашку, на каникулах, да еще и с гувернанткой.

Главная же странность заключалась в том, что в окружении взрослых она вела себя иначе, потому что выглядела совершенно обыкновенной. Когда мисс Алстон не занималась с нами, она находилась при лорде Гастингсе, писала и переписывала его письма, составляла списки и заказывала йо-йо и фальшивые усы из каталога «Бойз Оун».

Он, точно так же, как мы с Дейзи поначалу, думал, что она смертельно скучна.

«Она даже не смеется над моими шутками!» – жаловался хозяин Фоллингфорда.

«Никогда бы не подумала, что это так уж удивительно, – сказала тогда Дейзи, поглаживая его по голове, словно Гренка. – Мамочка, где ты раскопала мисс Алстон»?

«Господи, откуда же мне вспомнить? – возмутилась леди Гастингс, занятая отскребыванием собачьей шерсти с накидки. – Через агентство, я полагаю. Там было еще письмо… Небеса, Дейзи, с чего ты вздумала жаловаться на свою гувернантку? Ты отлично знаешь, что у меня нет времени присматривать за тобой!»

«Прекрасно знаю», – ледяным тоном отозвалась Дейзи.

Ну а я знала, что прячется за ее вопросом: Дейзи просто хотела понять мисс Алстон, узнать, что делает ее такой необычной, но у нее пока не находилось ответа на этот вопрос. Гувернантка продолжала быть приватно занимательной и публично скучной, и мы с Дейзи испытывали все более сильное любопытство по поводу нее.

4

Когда леди Гастингс не предавалась таинственным разговорам по телефону, она тратила время на подготовку вечеринки в честь дня рождения Дейзи, хотя для всех было очевидно, что вечеринка будет скорее не для именинницы, а для ее матери.

«Детский чай! – говорила Дейзи сердито. – Сколько, она думает, мне лет?»

По меньшей мере ей позволили пригласить гостей, так что Китти и Бини, девочки из нашей комнаты в Дипдине, должны приехать на уик-энд, и эта новость меня обрадовала. Пребывание в Фоллингфорде в этот раз заставило меня затосковать по нашей школе с ее грубыми одеялами, запахами выстиранной одежды и вываренной еды.

Утром в пятницу мы были в столовой, и я одолела половину своего тоста – сливовый джем из сада Фоллингфорда, масло с его собственной фермы, – когда мы услышали рычание мотора и хруст гравия под колесами снаружи.

Дейзи вскочила, оставив недоеденной копченую селедку.

– Китти! Бини! – воскликнула она, после чего отпихнула стул и ракетой вылетела в холл.

Я помчалась следом, жуя на ходу и слизывая джем с липких пальцев.

Повернула налево, выскочив из двери столовой, и врезалась прямиком в спину Дейзи. Взвизгнув, я схватилась за ее джемпер, чтобы самым позорным образом не упасть.

– Дейзи! – начала я. – Что…

Она стояла неподвижно, замороженная, точно Милли при виде кролика.

– Здравствуйте, – сказала она. – Кто вы?

Я слегка наклонилась, чтобы разглядеть, с кем Дейзи разговаривает, и обнаружила впереди, под аркой, мужчину, достаточно молодого по меркам взрослых, с широкими плечами и узкой талией, точно как у атлетов из рекламы. Он прошел в холл, слегка пригнувшись, чтобы не удариться головой, и я увидела правильное лицо, темные волосы и улыбку с упаковки зубной пасты.

В целом он не выглядел человеком, который может так вот взять и возникнуть на пороге Фоллингфорда.

– Вы должно быть, Дейзи, – сказал мужчина, ослепительно нам улыбаясь. – Маленькая девочка, у которой день рождения.

– Да, это я, – отозвалась Дейзи, шагая вперед, чтобы потрясти его руку, и все это с самой обворожительной из улыбок; хотя я поклялась бы, что внутри она кипит от ярости по поводу того, что ее назвали «маленькой», и бурлит от любопытства, желания узнать, кто это и откуда он ее знает, хотя они никогда не встречались.

Дейзи, как вы могли догадаться, ненавидит, когда у кого-то есть перед ней преимущество.

Тут дверь столовой хлопнула еще раз, и мать Дейзи появилась рядом с нами.

– Мамочка, – сказала Дейзи небрежно. – Кто это?

– Святые небеса! – воскликнула леди Гастингс, и голос ее стал очень напряженным, а щеки – очень-очень розовыми. – Как замечательно! Я не ожидала тебя до вечера, Денис. Дейзи, дорогая, это мой друг Денис Кёртис. Он приехал к тебе на праздник. Постарайся быть с ним любезной.

– Я всегда любезна, – отозвалась Дейзи, широко улыбаясь мистеру Кёртису, хотя я не сомневалась, что внутри она едва не лопается.

– Твоя мамочка и я, мы очень хорошие друзья, – сообщил мистер Кёртис, судя по всему решивший, что нам по семь лет.

– Денис невероятно умен, – заявила леди Гастингс, похлопывая гостя по предплечью. – Он занимается антиквариатом, ну и всем таким… Он знает все о красоте. Собирается осмотреть некоторые предметы из Фоллингфорда на уик-энде. Но… Дейзи… Мне хотелось, чтобы это стало приятным сюрпризом для твоего отца. Ты не должна ничего ему говорить.

Несмотря на всю выдержку Дейзи, глаза ее сузились.

– В самом деле? – поинтересовалась она.

– Да! – голос леди Гастингс прозвучал более визгливо, чем когда-либо. – Ты знаешь, каким он может быть чувствительным! Но ты подумай, как здорово, если некоторые из ужасных старых картин кое-чего стоят! Можно будет их продать и купить вместо них новые!

Это меня обеспокоило.

Но еще больше меня беспокоило то, как мистер Кёртис улыбался матери Дейзи, и то, как он держал ее за руку, крепче и дольше, чем необходимо. Такое поведение относилось к тем отвратительным взрослым вещам, которых я не понимаю… или понимаю, но не хочу о них думать.

5

Затем гравий на дорожке захрустел вновь, под колесами и под ногами, но, когда дверь открылась, это вновь оказались не Китти с Бини. Очень большая и широкая пожилая женщина переступила порог, ее напудренные волосы были уложены вокруг головы, замусоленная меховая накидка и несколько шарфов соседствовали на плечах и шее, а предметы одежды не гармонировали друг с другом.

– Маргарет! Дейзи! – закричала она, размахивая ручищами и шарфами. – Я здесь!

Леди Гастингс повернулась и взглянула на гостью, губы ее сжались в тонкую линию.

– Добрый день, тетушка Саскья, – сказала она. – Правда, зачем спрашивать разрешения войти… Денис, это Саскья Уэллс, тетя Джорджа.

Тетушка Саскья точно бочка вкатилась в холл, роняя перчатки разного цвета и клочья меха с накидки, и прижала Дейзи к животу. Меня она словно вовсе не заметила.

– Дейзи! – закричала она снова. – Где твой брат? Где твой дорогой отец? И, конечно, это же твой день рождения! Двенадцать лет! Такой прекрасный возраст! У меня для тебя подарок… э, где-то тут… конечно, если… ой, дорогая, кажется, я забыла его в магазине. Это шарф… ну, по крайней мере я так думаю… Хотя нет, погоди, вот же он!

Она извлекла руку из кармана пальто, и в ней обнаружился очень маленький и сильно измятый кусок ткани.

– Разве он не прекрасен? – завопила тетушка Саскья. – Это шелк! По крайней мере я так думаю… В том случае, если это не что-то другое.

– Спасибо, тетушка Саскья, – сказала Дейзи. – Мой день рождения завтра. Мне будет четырнадцать.

– Конечно, тебе будет! – тетушка Саскья нервно моргнула. – Конечно, так и есть. Разве я сказала иначе? И… господи, кто это? Дейзи… Дейзи, дорогая… – она снова притянула Дейзи к себе и загудела, точно сирена: – кажется, кто-то восточный у тебя в холле!

Она сказала это так, словно я была медведем или змеей.

– Я знаю, тетушка Саскья, – проговорила Дейзи. – Это моя подруга, Хэзел. Помнишь, я говорила тебе о ней. Она у меня в гостях.

– В самом деле?! – тетушка Саскья едва не задохнулась от удивления. – Ну и дела. В наши дни такого никогда бы не допустили.

– Я уверена, что нет, – сказала Дейзи вежливо.

Тетушка Саскья повернулась к леди Гастингс, так что у Дейзи появился шанс вырваться из родственных объятий.

– В ее дни, – прошептала она мне на ухо, – она расстреливали слуг и ели хлеб из клейстера. Прошлое ужасно, только старые люди не в силах этого понять.

Я почувствовала себя немножко лучше, но только немножко.

Затем мисс Алстон появилась из музыкальной комнаты, где она готовилась к нашему занятию. В субботу у нас будет выходной в честь дня рождения Дейзи, но до этого дня нам предстоит работать как обычно.

Сходство между Дипдином и Фоллингфордом в том, что взрослые уверены, что предоставлять детям свободное время опасно, поскольку только дай его им, они тут же учинят что-нибудь ужасающее.

Мисс Алстон увидела в холле мистера Кёртиса с чемоданом, стоявшим у его ног. Несколько мгновений она смотрела на него, словно ее заморозили, и я заметила на ее лице очень странное выражение – сорт неистовой решимости, как если бы она поняла, что ей нужно сделать, и не могла дождаться, чтобы приступить к выполнению задачи. Но затем на место вернулось обычное бесцветное выражение.

Пальцы, сжатые на ремне коричневой сумочки, напряглись, и гувернантка, развернувшись, ушла обратно в музыкальную комнату. Движение, должно быть, привлекло внимание мистера Кёртиса, и он озадаченно посмотрел мисс Алстон вслед.

«Это странно», – подумала я.

Судя по выражению лица мисс Алстон, она знала мистера Кёртиса, но мистер Кёртис словно вовсе ее не узнал. Конечно, он увидел ее мельком, и то большей частью со спины, но этого могло оказаться достаточно.

Но все же откуда консервативная, серьезная женщина наподобие нашей гувернантки может знать модного пижона вроде мистера Кёртиса?

Произошедшее сделало мисс Алстон еще более странной и занимательной, чем ранее, и еще это сделало занимательным и мистера Кёртиса. Я глянула на Дейзи и убедилась, что та тоже все заметила: сейчас она таращилась на друга леди Гастингс с самым невинным выражением, и я почти могла слышать ее мысль: «подозрительно».

Тут вернулся из прогулки по саду лорд Гастингс: он вошел, стряхивая листья и холодные капли с барборовской куртки.

Обнаружив в холле настоящее столпотворение, он в изумлении огляделся:

– Вот ничего себе! Всем привет! Гости! Тетушка Саскья, как приятно тебя видеть… И… кто вы такой? – он глянул на мистера Кёртиса из-под белых нависающих бровей и протянул руку для пожатия.

– Денис Кёртис, – сказал мистер Кёртис. – Друг вашей жены. Встретились на вечеринке в Лондоне несколько месяцев назад. Она пригласила меня.

Слово «друг» он произнес с насмешкой, и мы все ее услышали, так что мое сердце упало.

Лорд Гастингс прочистил горло, не глядя на леди Гастингс.

– Роскошно, – сказал он неискренне. – Как роскошно. Надеюсь, вы получите удовольствие от пребывания у нас.

– Я уверен, так оно и будет, – голос мистера Кёртиса просто лучился весельем. – Такой красивый старый дом… Уникальный… Не могу дождаться, так хочу осмотреть его, – выдав это, он сверкнул улыбкой в сторону леди Гастингс.

– Само собой, – проговорил лорд Гастингс. – Само собой… Маргарет… тут это… что я хочу сказать… мне нужно пойти в библиотеку и побыть там некоторое время… Саскья, не присоединишься ли ты ко мне?

Я почти видела, как отчаяние сочится из лорда Гастингса, пока он провожает тетушку Саскью в библиотеку, восклицая:

– Чапман! Где ты, Чапман?

Наглый и грубый мистер Кёртис мне совсем не понравился, решила я к этому моменту, и по тому, что стоявшую рядом Дейзи чуть не трясло от гнева, я могла сказать, что и она чувствует нечто похожее.

Крылось что-то насмешливое в голосе, словно он постоянно шутит, причем так, чтобы юмор был понятен ему одному, и не радовало то, как розовеют щеки леди Гастингс.

Нечто наклевывалось…

Входная дверь заскрипела вновь, и все в холле повернулись к ней.

– Э… привет? – сказала Китти. – Мы стучали, но никто так и не подошел. Бини не может поднять свой чемодан, так что он остался снаружи. Это что… мы разве опоздали?

6

Некоторое время я думала, что все, гости вечеринки в сборе, но затем, сразу после того как мы расправились с ланчем – холодный цыпленок и молодая картошка, а еще восхитительно сочные бисквиты с ревенем в качестве десерта, – прибыл еще один визитер. Явился через входную дверь в сиянии славы, оставив снаружи серебристую машину с носом как у ракеты и замахал руками, радостно восклицая.

Брат леди Гастингс, дядя Дейзи по имени Феликс, оказался столь же моложав и привлекателен, как и его сестра.

В Дипдине о нем ходило невероятное количество слухов – что он был секретным агентом, что он пару раз в одиночку спасал Британию и получил благодарственное письмо от самого короля.

Когда я увидела его, мне показалось, что передо мной персонаж книги, и в первую очередь потому, что он выглядел как идеальный положительный герой шпионского романа: светлые волосы зачесаны назад, костюм без морщинки сидит идеально, из петлицы торчит уголок яркого шелкового платка, а в левом глазу поблескивает небольшой монокль.

Он вверил машину О’Брайену, чтобы тот поставил ее в гараж, а сам ринулся вверх по ступенькам, туда, где стояли мы вчетвером. Китти вытаращила глаза так, как у меня никогда не получится, Бини издала восхищенное «Ох!», а он наклонился и поцеловал Дейзи руку.

– Привет, Дейзи, – сказал дядя Феликс, подмигивая племяннице.

– Привет, дядя Феликс, – ответила она, делая книксен и подмигивая в ответ.

Дядя Феликс выглядел так, словно он знает правильный образ действий для любой ситуации.

Он поцеловал руку мне, как и Дейзи, затем и Китти, и Бини тоже, и у Китти, похоже, закружилась голова… ну и у меня почти закружилась. Затем он промчался по Фоллингфорду, приветствуя остальных, похлопал по спинам Милли и Гренка, дружелюбно пихнул Берти кулаком в плечо, обменялся рукопожатиями со Стивеном, нежно поцеловал в щеку леди Гастингс, шлепнул по спине лорда Гастингса и поклонился тетушке Саскье.

Мистер Кёртис оказался удостоен очень формального, холодного рукопожатия и оценивающего взгляда.

Разглядывая их двоих, я вновь подумала, что в мистере Кёртисе есть что-то неправильное: он ничуть не уступал дядя Феликсу в привлекательности, но если мистер Кёртис был груб, нагл и уродлив изнутри, то дядя Феликс будто сиял так, что вам хотелось смотреть и смотреть на него.

Мистер Кёртис утопал прочь, бормоча что-то по поводу картин наверху, которые нужно осмотреть. Дейзи встала на цыпочки и принялась раздраженно шептать дяде Феликсу на ухо.

Я знала, что она рассказывает ему, как именно прибыл гость леди Гастингс.

Выслушав племянницу, дядя Феликс поднял бровь – даже брови его выглядели элегантно – и что-то сказал негромко.

– Он велел мне не беспокоиться, – сообщила Дейзи, вернувшись ко мне, и я заметила морщинку, что всегда появляется у нее на переносице в минуты беспокойства. – Он сообщил, что это ерунда. Дядя Феликс очень редко ошибается, но все же… ты понимаешь?