Kitobni o'qish: «Последний повелитель Марса»

ГЛАВА ПЕРВАЯ

в которой Джозеф Дрейк поведал о том,

как он познакомился с мистером Уэллсом

Вы желаете знать, как я свёл знакомство с мистером Уэллсом? Очень просто, господа.

Примерно без двух минут девять я вошёл в скромную контору, расположенную в Ист-Энде. Мне было назначено на девять ровно, но я не имел в собственности хронометра, потому ориентировался во времени приблизительно; моей последней точкой отсчёта были часы на столбе у входа на станцию метрополитена.

Привязанный к двери медный колокольчик издал звон наподобие того, который можно услышать на лугу, где пасутся коровы. Я вошёл и огляделся. Контора выглядела не как адвокатское или биржевое бюро. В тех обычным делом были полки с толстыми папками или ящички с карточками, целиком занимавшие стены. Здесь же полки были уставлены книгами, на стенах висели карты – некоторые я затруднялся узнавать. И чертежи, множество их повсюду; на стенах, полках, мебели и даже на полу.

Значительную часть помещения, примерно его треть, занимала гора пустых фанерных ящиков, наподобие тех, которые имеются в комодах. Но я не увидел поблизости шкафов, к которым они подошли бы.

Посреди комнаты стоял большой дубовый стол, также заваленный чертежами. Единственное мизерное окошко почти полностью загораживал крупный небесный глобус на массивной деревянной подставке. В дальней стене помещения располагался большой камин, перед которым стояло роскошное бархатное кресло.

Послышался скрип, спинка кресла заходила, из него выбрался заспанный господин со всклокоченными волосами и в белой рубашке не нынешней свежести. Я отвесил короткий поклон:

– Мистер Уэллс, я полагаю?

Он рассеянно кивнул:

– Да, это я. С кем имею честь?.. – Он повернулся к креслу, выудил из него жакет. Оглядел задумчиво, натянул на себя.

– Я Джозеф Дрейк. Мне была назначена встреча с вами на сегодня, в девять поутру.

Он поскрёб свою шевелюру:

– А, точно, я припоминаю… – удивлённо взглянул на меня, – А что, уже среда?

– Думаю, что так.

– Ну что же… эм… Джозеф. Присаживайтесь. – он неловко махнул рукой в сторону табурета перед столом. – К сожалению, не могу предложить вам лучшей мебели, моё предприятие пока что находится не в той степени достатка.

– Не страшно, сэр.

Я аккуратно перенёс с табурета стопку книг на ближайшую свободную полку и занял его.

– Расскажите немного о себе, Джозеф, пока я приготовлю кофе. Или вы предпочтёте чай?

– То же что и вы, мистер Уэллс, благодарю вас.

Я задумался. Что моему потенциальному нанимателю было бы интересно узнать обо мне? Очевидно, ему более всего важны мои умения. Я решил не растекаться мысью по древу, ожидая, что такой разумный человек и учёный сам задаст все уточняющие вопросы по ходу моего представления.

– Я был моряком и солдатом. В 18 лет уйдя из родительского дома, пошёл юнгой на флот. Прослужил на флоте три года, затем пошёл в армию и отдал службе ещё восемь лет. После сражения у Роркс-Дрифт вернулся в Англию и вышел в отставку в звании сержанта по причине ранения, не позволившего продолжить службу.

– О, вы были на Роркс-Дрифт в ту самую ночь?.. – В голосе Уэллса чувствовались восхищение и удивление. – Говорят, страшная была бойня.

– Ничего хорошего, сэр. – я задумчиво потёр переносицу, – Но то уже былое.

После возвращения на родину я занимался самыми разнообразными делами; как то подряжался грузчиком в порту и охранником банковского вагона, и инструктором по обращению с холодным оружием, да и в разных других делах себя пробовал.

К слову, я владею многими видами холодного и огнестрельного оружия, сносно могу применять несколько стилей рукопашного и кулачного боя – даже выступал советчиком для заинтересованных в боксе молодых господ и они, как я знаю, преуспели в том.

Уэллс тем временем приготовил кофе. Он снял с каминной решётки большую джезву. Выставил на чеканный поднос её, пару чашек, сахарницу и розетку с фруктами, а также невеликую бутылочку с бренди – специально для добавления в кофе или чай.

Я принюхался:

– Пахнет просто изумительно, мистер Уэллс.

– Благодарю вас, Джозеф. Я – истовый любитель кофе, ничто не отвратит меня от этого.

Вынув пробку из бутылочки, я ощутил аромат благородного напитка. Это что-то особенное, совершенно необычное – вряд ли приобретено в соседнем пабе. Я налил кофе в изящную – не более трёх унций – фарфоровую чашечку, плеснул туда же бренди и положил железными щипчиками сахарный фрукт. Подобным образом пили кофе в Османской империи и мистер Уэллс явно был знатоком и ценителем.

Я отхлебнул из чашечки, закрыл глаза, прислушался к своим ощущениям. Прекрасно.

– А ещё я умею готовить.

– Готовить? Пищу?

– Да, именно так.

– Ко всем вашим прочим талантам, Джозеф, это делает вам особенную честь! И, вполне возможно, пригодится нам в наших странствиях. Ведь едва ли найдётся кухарка, согласная последовать за нами в задуманный мною вояж.

Он импульсивно поднялся со своего кресла, подошёл к небесному глобусу и застыл подле него.

– Пожалуй, настала пора объяснить вам, к чему мне ассистент.

Он пристально посмотрел в мои глаза и спросил крайне серьёзно:

– Что вы знаете о Марсе, мистер Дрейк?

ГЛАВА ВТОРАЯ

где мистер Уэллс рассказывает Джозефу Дрейку

о грядущем путешествии

Я задумался. Если предположить наперёд, что цель Уэллса связана с его вопросом, то по всему выходит, что наш путь будет пролегать через Рим. Очень интересно. Хоть и странно, почему могли бы возникнуть проблемы с кухаркой в прекрасной и комфортной Италии…

– Это мифический бог войны, если я правильно понял ваш вопрос, мистер Уэллс. Я в общем знаком с римской и греческой мифологией и…

– Да, Джозеф. Вы абсолютно правы, но в данный момент я имею в виду небесное тело, соседнее нашей Земле.

Он поставил меня в тупик, разбив ход моих предположений.

– Я весь внимание, мистер Уэллс.

Уэллс улыбнулся загадочно и с неким торжеством. Наступил важный момент, ради которого мы встретились.

– Мистер Дрейк! Я собираюсь совершить путешествие на планету Марс и предлагаю вам быть моим ассистентом. То, что вы рассказали о себе, меня впечатлило – вы человек многих способностей в противовес мне, обычному учёному без особых физических дарований. Я уверен, вместе мы сможем всё! Как вам предложение?

Я задумался.

– Но… как? На воздушном шаре, насколько я знаю, можно подняться на пару-тройку миль, не выше. Но небесной тверди даже близко не достигнуть, не так ли?..

– И вы снова правы, Джозеф. Но на то есть величие науки и техники. Я создал… эм… экипаж, скажем так. Да. – Он начал копаться в чертежах. – Экипаж с особыми свойствами. Вот он!

Развернув на столе чертёж, Уэллс придавил его пресс-папье с одной стороны и бюстом какого-то мыслителя с другой. Приглашающе протянул руку:

– Прошу! Взгляните на небесную машину под названием “Future”!

Я взглянул на бумагу. Не будучи специалистом в чтении чертежей, я разглядел нечто вроде птичьей клетки, покоящееся на восьми массивных тумбах. Мистер Уэллс между тем увлечённо щебетал:

– Это своего рода паровоз, но движется, как вы понимаете, не по рельсам, а по воздуху, строго вверх. Расширительно-взрывные камеры моей собственной конструкции обеспечивают небывалую реактивную тягу за счёт топлива – угольно-пороховой смеси с уникальными свойствами мощности. Формула топлива является секретной и тоже создана мной. Камеры изготовлены в Суиндоне и весьма надёжны. Система рассчитана на использование в условиях абсолютного холода, кабина, где находятся машинисты, отапливается с помощью избыточного тепла от взрывных камер и…

– Мистер Уэллс, но к чему вам понадобилось на Марс?

Он запнулся, но тут же просветлел:

– Я испытываю огромное уважение к умным и целеустремлённым людям, мистер Дрейк! Они в наши времена такая редкость. А вы задали вопрос, который задать не удосужился никто – кроме вас.

Присел на краешек стола и задумчиво рассматривал свои ладони.

– Это довольно долгая история. Несколько лет назад один немецкий учёный (его фамилия Герц) открыл некие физические волны, моментально распространяющиеся сквозь окружающий нас эфир. Он не смог найти практической выгоды в своей находке и потому скоро забросил опыты. Но меня его открытие заинтересовало.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

с помощью которой читатель узнаёт о том,

как мистер Уэллс пришёл к мысли лететь на Марс

Я собрал аппарат, соорудил антенну и начал экспериментировать. Изначально я хотел добиться создания новой сигнальной системы меж морских кораблей на значительной дальности; для того, чтобы это имело смысл, было необходимо научиться излучать такие волны. А вышло так, что я получил послание с Марса и установил связь с существами, населяющими его.

Как-то раз я сидел и слушал эфир. Для этого мною был создан специальный магнитный резонатор, преобразующий эфирные волны в акустические. Ничего вразумительного услыхать было нельзя; какой-то шелест, шумы и иногда вой неизвестной природы, похожий на завывания ветра в каминной трубе в период межсезонных суховеев.

Но что-то привлекло моё внимание. Дело было даже не столько в характерном звуке, сколько в ритмичности и определенной системе повторения. Да! Мягкий глухой звук, будто от удара кулаком по столу, непрестанно повторялся! Случайным образом чередовались группы из одного, двух, трёх и четырёх ударов; как будто с того конца хотели донести мысль, что это не природная случайность, а намеренное действие.

Временами звук становился глуше или пропадал совсем, а иногда возрастал до значительной силы, становясь словно литавры в оркестре. Позже я выяснил опытным путём, что наибольшей громкости можно было добиться, направив антенну точно в сторону Марса.

Поскольку эта планета не стоит на одном месте, а движется, подчиняясь законам небесной механики, мне приходилось ежечасно менять направление антенны. В конце концов я соорудил поворотный механизм, где разместил антенну и приладил большой хронометр, благодаря которому антенна всегда смотрела в нужную точку на небосводе в соответствующий час. Конечно, необходимость коррекции положения осталась, но количество действий снизилось во много крат. И, разумеется, необходимо было заводить механизм хронометра каждый день. Несколько раз я забывал это сделать, что влекло ручную подгонку положения антенны. Но не суть.

Осознав, что некто на другой планете целенаправленно желает вручить сообщение жителям Земли, я начал искать способ ответить на этот зов – безудержно и с азартом, день и ночь.

Через месяц или около того мои усилия увенчались успехом. Решение оказалось крайне простым технически и удивительно, как до этого никто не додумался. Мне же как будто кто-то подсказывал, что и как необходимо сделать. Вот чего может добиться разум, если душа страстно желает получения оного!

В те времена моим ассистентом был один талантливый юноша. Кажется его фамилия Маркуни или Маркоуни, или что-то в этом роде. Мы сделали с ним вторую установку, предназначенную для передачи сигналов, погрузили в телегу и Маркоуни, отъехав на несколько миль, начал передачу сигналов по предварительно оговоренному правилу. Я, оставшись у приёмника, успешно их принял.

Возвратившись, Маркоуни с великим энтузиазмом сообщил мне, что по его разумению это великое изобретение и предложил тут же заняться получением патента и развитием идеи корабельной сигнальной системы. Однако, я, пребывая в состоянии концентрации и сосредоточения, сказал ему, что мы ещё даже не на половине пути, а только лишь в начале его и возможность передачи волн не более чем инструмент для решения другой задачи, являющейся для меня главной.

Он не поддержал моего настроя и через какое-то время распрощался со мной, решив заниматься “воздушным телеграфом” самостоятельно. Ввиду того, что мы вели изучение эфирных волн вместе, он обладал на идею устройства не меньшим правом, чем я и у меня не было – да и не могло возникнуть – никаких возражений.

Я продолжил ставить свои опыты. Отныне на поворотном механизме располагалась не только серебристая парабола приёмника, но и длинный штырь для передачи. Сия конструкция напоминала причудливый цветок громадного размера.

Помню ту ночь, когда я получил ответ на свою передачу. Я не выдумал ничего лучше, кроме как отправлять короткие отстуки в количестве, равном только что полученному, но на один больше – так, по моему мнению, инопланетные существа смогли бы понять, что им отвечают.

И они поняли! Чрезвычайно быстро. Характер передачи от них изменился. Теперь постоянно передавались лишь три отстука, затем ещё три – по одному, через длинную паузу. Это удивительно напоминало морской сигнал о помощи. Я подумал, возможно существа другого мира разработали собственный шифр, который близок нашему, как могут быть близки нам и сами они. Чудны дела твои, Господи!

И тогда у меня родилась крайне дерзкая мысль – лететь на Марс.

Я начал разрабатывать аппарат, способный донести человека в целости через холод межпланетного эфира к вожделенной красной планете. Дни складывались в недели, недели – в месяцы. Дело постепенно двигалось, успех чередовался с неудачами. Я создавал камеры для движителя, кабину для помещения эфиронавтов, эфирные костюмы, напоминающие водолазные и множество других приспособлений и устройств, необходимых для осуществления моей цели.

Моя невеста внезапно расторгла помолвку со мной, так толком и не вменив мне какой-либо вины. Научное сообщество в большинстве своём отвернулось от меня – учёные считают холодный ум благодетелью и не приемлют горячности у исследователя ни в каком виде. А я был горяч преизрядно!

Как-то раз при испытании новой формулы топлива камера сгорания раскололась от взрыва и один из осколков срезал как ножом брус навеса над наблюдательным укрытием, где находился я. Упавшая балка задела мой затылок, отчего я потерял сознание. Слава богу, рабочие быстро разобрали завал, извлекли меня и доставили в лечебницу.

Первым моим вопросом после прихода в сознание был вопрос о возможности восстановления. И уже через два часа я, весь в бинтах, прибыл к месту происшествия, чтобы осмотреть его самолично.

В одно ясное утро я понял, что всё готово. Это было неожиданно для меня – состояние, когда ничего не надо делать, поскольку делать уже нечего. Вот она, машина! В лучах восхода покоится на восьми движителях, кабина блестит свежей краской. Я просто стоял и любовался дивом, созданным моим умом и руками.

– И как же вы назвали это судно, мистер?

Седой смотритель угольного карьера, на дне которого я установил своё детище, снявши кепи и приложив руку ко лбу козырьком, чтобы восходящее солнце не слепило глаз, смотрел вверх, куда вздымалась небесная машина.

Я растерялся. Мне не приходило в голову, что машину можно как-то назвать более чем “небесная машина Уэллса”. Для меня она являла собой конечный смысл и потому в каком-то определённом имени не нуждалась. Однако вопрос старика пришёлся мне по нраву.

– Пока что эта великолепная машина не имеет имени. Но, быть может, сэр, у вас есть предложения?

Он добродушно рассмеялся беззубым ртом:

– Нет, мистер. Вы построили – вы и называйте.

Повернулся и поковылял к тележке с запряжённым в неё осликом, оставив меня наедине со своими мыслями.

Вечером я устроил небольшое торжество по случаю окончания работ. Собрав в пабе своих немногочисленных друзей и сторонников, я угощал их пивом и джином и принимал поздравления с искренними пожеланиями в успехе своего предприятия.

Я предложил им выдумать название для небесной машины и они с энтузиазмом бросились предлагать всевозможные имена. Были там как довольно тривиальные “Виктория” с “Британией”, так и необычные “Птица”, “Заря”, “Гроза” наряду с не очень уместными “Коршунами”, “Стрелами” и даже “Воля Господня”.

Один американец, тяготеющий к нашему научному собранию и также приглашённый мною, предложил название “Opportunity”. Мне оно пришлось по душе более прочих – ведь, действительно, это редчайшая возможность первым увидеть то, чего не видел никто до меня. Я решил – пусть будет “Opportunity”.

Ночью мне снились сны. В них блистающие небесные машины, ведомые бравыми машинистами, поднимались в небеса, чтобы достигнуть других планет – не только Марса, но и Луны, Юпитера, Венеры и, может быть, даже звёзд. Машины реяли, сокращая расстояние и время между засушливой Сахарой и снежной Россией, Америкой и Индокитаем. Европа расцветала фейерверком взлетающих небесных машин. Могучий глас поверх моего сознания произнёс: “Это – будущее…” и я проснулся.

Всё утро до обеда сон этот не шёл у меня из головы. Я думал об этой фразе, она преследовала меня повсюду. И когда я оказался у своей небесной машины и взглянул на неё ещё раз, “Opportunity” показалось мне какой-то блёклой тенью новой идеи. Что такое “возможность”, как не попытка урвать свой маленький кусочек славы? Ведь грядёт неумолимое будущее, в котором возможности будут у многих, ежели не у всех! Так небесная машина получила своё окончательное имя.