Kitobni o'qish: «Кулл. Теневое королевство»

Перевод Валерии Веденеевой

ГЛАВА 1. КОРОЛЬ ПРИБЫЛ

Звук труб становился всё громче, приближаясь, как прилив золотого моря, как мягкий шум вечерних волн, бьющихся о серебряные берега Валусии. Толпа кричала, женщины бросали розы с крыш, и вот уже первые ряды великого войска появились на широкой белоснежной улице, что огибала украшенную золотыми шпилями Башню Великолепия.

Первыми шли трубачи – стройные юноши в алых одеждах, с длинными золотыми трубами; затем лучники – высокие горцы; за ними – тяжело-вооружённые пехотинцы со щитами и копьями. Позади них двигалась могучая конница – Красные Убийцы, всадники в красной броне. Они гордо сидели на своих конях, не смотря по сторонам, но, конечно, слыша крики толпы. Они были словно бронзовые статуи, и лес копий над ними был безупречен.

За этими гордыми и грозными рядами шли разношёрстные наёмники – воины дикого и свирепого вида; среди них – люди Му и Каа-у, и люди с холмов с востока и с островов запада. Наемники несли копья и тяжелые мечи, а плотным отрядом немного в стороне маршировали стрелки из Лемурии. Далее шла лёгкая пехота, а замыкали шествие вновь трубачи.

Захватывающее зрелище, которое вызывало в душе Кулла, короля Валусии, яростный восторг. Кулл был не на Топазовом Троне перед грандиозной Башней Великолепия, а в седле, верхом на огромном жеребце, настоящий король-воин. Он махал могучей рукой в ответ на приветствия проходящих войск.

Его взгляд быстро скользнул по трубачам, задержался на солдатах, и яростно вспыхнул, когда перед ним остановились Красные Убийцы, забряцав оружием и подняв на дыбы своих скакунов. Глаза его слегка сузились, когда прошли наёмники – они не приветствовали никого, шли плечом к плечу, смотря на Кулла прямо и смело немигающими яростными глазами из-под косматых грив и тяжелых бровей.

Кулл отвечал им таким же взглядом. Он высоко ценил храбрость, и смелее этих наемников в мире не было никого, не было даже среди того племени, которое породило и изгнало самого Кулла. Но Кулл не испытывал большой любви к ним. Слишком много было вражды между ними и его родным народом. И хотя имя Кулла теперь оказалось проклято среди гор и долин его родины, и родные земли остались лишь в его старой памяти, былая ненависть всё ещё жила в нём. Ведь Кулл был не валусианцем, а атлантом.

Когда войска скрылись за сверкающими плечами Башни Великолепия, Кулл повернул своего жеребца и направился к дворцу размеренным шагом, обсуждая парад с командирами, используя немного слов, но сказав много.

– Армия как меч, ей нельзя дать заржаветь, – сказал Кулл.

Они ехали вниз по улице, и Кулл не обращал внимания на шепотки, доносящиеся из толпы.

– Это Кулл, посмотри! Великий король! Какой мужчина! Смотри, какие у него руки! Плечи!

И более зловещий шепот:

– Кулл! Проклятый узурпатор с языческих островов.

– Позор Валусии, что на Троне Королей сидит варвар.

Но это мало тревожило Кулла. Тяжёлой рукой он захватил шатающийся трон древней Валусии и не менее тяжёлой удерживал его, один против нации.

После заседания в совете, в зале приёмов, где Кулл с тщательно скрытой мрачной насмешкой отвечал на формальные приветствия и лесть лордов и леди, он, наконец, остался один, и, сидя на троне, погрузился в размышления о государственных делах. Тогда слуга попросил разрешения говорить и объявил о прибытии посланца из пиктского посольства.

Кулл вернулся из мрачных лабиринтов валусианской политики, где блуждали его мысли, и холодно посмотрел на пикта. Мужчина встретил взгляд короля без страха. Он был воином среднего роста, с узкими бедрами и мощной грудью; как и все из его народа, смуглым и крепко сложенным.

– Глава Совета, Ка-ну племени, правая рука короля пиктов, шлёт привет и говорит: «На пиру при восходе луны будет трон для Кулла, короля королей, владыки владык, императора Валусии».

– Хорошо, – ответил Кулл. – Скажи Ка-ну Древнему, послу с западных островов, что король Валусии выпьет вина с ним, когда луна взойдёт над холмами Залгары.

Но пикт, передав сообщение, не ушел.

– Я хочу сказать слово королю, а не, – с презрительным взмахом руки добавил он, – этим рабам.

Кулл отпустил слуг, наблюдая за пиктом настороженно.

Человек подошёл ближе и понизил голос:

– Приди сегодня на пир один, король. Таково слово Ка-ну.

Глаза короля сузились, сверкнув холодным стальным отблеском.

– Один?

– Да.

Они смотрели друг на друга молча, их взаимная племенная вражда клокотала под маской формальной вежливости. Разговаривали они на изысканном языке двора, а не своем родном, но в глазах сверкали первобытные традиции их племён. Кулл мог быть королём Валусии, а пикт – посланником ко двору, но сейчас в тронном зале два дикаря смотрели друг на друга яростно и настороженно, пока призраки древних войн и вековой вражды что-то шептали им.

Преимущество было на стороне короля, и он наслаждался этим сполна. Опершись подбородком на руку, он смотрел на пикта, который стоял как бронзовая статуя, подняв голову и не мигая.

На губах Кулла появилась усмешка, больше похожая на презрительную ухмылку.

– Итак, я должен прийти один? – Цивилизация научила его говорить намёками. В тёмных глазах пикта мелькнуло сомнение, но он ничего не ответил. – Как мне узнать, что ты действительно от Ка-ну?

– Я так сказал, – угрюмо ответил пикт.

– Когда пикты говорили правду? – усмехнулся Кулл, прекрасно зная, что пикты никогда не лгут, но используя эти слова, чтобы вызвать яростное раздражение у собеседника.

– Я вижу твой план, король, – спокойно ответил пикт. – Ты хочешь разозлить меня. Клянусь Валкой, тебе не нужно дальше стараться! Я уже достаточно зол. И я вызываю тебя на единоборство: копьем, мечом или кинжалом, верхом или пешим. Ты король или мужчина?

В глазах Кулла мелькнуло неохотное восхищение, которое любой воин испытывает к смелому противнику, но он не преминул воспользоваться возможностью раздразнить пикта ещё больше.

– Король не принимает вызов от безымянного дикаря, – усмехнулся он, – и император Валусии не нарушает посольского перемирия. Ты можешь идти. Скажи Ка-ну, что я приду один.

Глаза пикта сверкнули гневом – он едва сдерживал первобытную жажду крови. Затем, резко повернувшись спиной к королю Валусии, он пересёк зал и исчез за большой дверью.

Кулл снова откинулся на спинку трона и задумался.

Так глава Совета пиктов хотел, чтобы он пришёл один? Но зачем? Предательство? Кулл мрачно потрогал рукоять своего большого меча. Вряд ли. Пикты слишком ценили союз с Валусией, чтобы нарушить его ради какой-то племенной причины. Кулл мог быть воином Атлантиды и наследственным врагом всех пиктов, но он также был королём Валусии, самого могущественного союзника Запада.

Кулл долго размышлял о странном положении, которое сделало его союзником древних врагов и врагом старых друзей. Затем он поднялся и начал беспокойно ходить по залу лёгкой, бесшумной походкой льва. Он разорвал узы дружбы, племени и традиций, чтобы удовлетворить свои амбиции. И, во имя Валки, бога моря и земли, он достиг этой цели!

Он стал королём Валусии – выцветающей, деградирующей Валусии, Валусии, живущей в основном мечтами о былой славе, но всё ещё великой страны и самой могущественной из семи империй. Валусия – Земля Мечты, так её называли племена.

Иногда Куллу казалось, будто он находится во сне. Ему были чужды интриги двора и дворца, армии и народа. Всё тут было как маскарад, где мужчины и женщины скрывали свои истинные мысли за гладкими масками.

Захват трона был лёгким – дерзкое использование возможности, стремительный вихрь мечей, убийство тирана, от которого люди смертельно устали, короткий хитрый заговор с амбициозными государственными деятелями, находившимися в немилости при дворе – и Кулл, странствующий авантюрист, изгнанник из Атлантиды, вознёсся на головокружительные высоты своих мечтаний: он стал владыкой Валусии, королём королей.

Но теперь казалось, что захватить было гораздо легче, чем удержать. Вид пикта вернул ему воспоминания юности, свободной и дикой. И теперь накатило странное чувство беспокойства, как будто он оказался во сне. Кто был он, человек моря и гор, чтобы править народом, странно и жутко умудрённым тайнами древности? Древний народ…

– Я Кулл! – сказал он, вскидывая голову, как лев встряхивает гриву. – Я Кулл!

Его орлиный взгляд обежал древний зал. Уверенность вернулась… А в тёмном углу зала шевельнулся гобелен – едва заметно.