Kitobni o'qish: «Огонь в твоих глазах»

___

А что, если всё-таки есть смысл?

Я ещё помню наш старенький домик, куда мы с мамой переехали после смерти отца, помню всё до мелочей – каждую незначительную деталь, каждый уголок и вид из каждого окна – так ясно, словно я нахожусь в нём прямо сейчас. И ненавижу себя за то, что никак не могу забыть.

Я очнулась здесь. Проснулась в залитой солнечным светом комнате и, резко распахнув глаза, словно только что вынырнула из страшного сна, уставилась на табло электронных часов на прикроватной тумбочке. Семь часов, двадцать три минуты. Я помню этот день, словно это было вчера. Думала, что проснулась от страшного сна, а оказалось, что не было ничего, страшнее моей реальности.

Семь часов, двадцать четыре минуты. Приподнявшись на локтях, я оглядела комнату – мой крошечный личный уголок. По сердцу словно прошлись наждачной бумагой. Я свесила ноги с кровати и ступила на промёрзший от ледяного ветра пол. Отощавшее тело совершенно не слушалось, ноги отказывались держать, а голова казалась такой тяжёлой… Как я умудрилась так себя запустить?

Смерть Тома убила во мне нечто важное, что чудом устояло тогда, несколько лет назад, после смерти отца и пожара в нашем старом доме. Я отказывалась существовать в этой реальности, которая так безжалостно забирала у меня всех, кому я отдавала своё сердце целиком. И, поглощённая жалостью к себе, совершенно не замечала того, что потеряла ещё не всех.

Мама всё это время заботилась обо мне, незаметно подкармливала витаминами, чтобы я совсем не загнулась, пыталась вызывать психолога – что оказалось бесполезным. Она поддерживала меня, как могла, беседовала со мной вечерами, и даже когда я запиралась в комнате и переставала ей отвечать, мама не уходила, а садилась под дверью и вела долгие диалоги с молчаливым призраком – тем, что осталось от её дочери. Она и не думала сдаваться. Только я абсолютно этого не ценила.

Ещё и этот чёртов Николас – тот ещё кретин. Я не общалась с ним, – вот ещё! – я просто знала, что он плохой человек. Таких издалека видно и хочется сломать им лицо. Вот и мне хотелось. Поэтому я не высовывалась, стараясь как можно реже с ним пересекаться. А он и не пытался наладить контакт, забил на меня сразу же, да ещё и маму пытался убедить, что я уже мертва для этого мира. Я и сама так считала, но его слова меня злили, особенно потому, что они заставляли страдать мою маму. Николас не имел права говорить такие вещи. Он вообще не имел права появляться здесь и вторгаться в нашу маленькую семью.

Мама не сдавалась. И этим утром она встала пораньше и приготовила для меня – в мой чуткий сон вежливо постучался запах блинчиков. Этим утром я проснулась от солнечных лучей, паливших мне в лицо из распахнутого окна и, поднявшись на ослабевшие ноги, я выглянула на улицу. И, наверное, впервые за последние несколько недель вдруг почувствовала себя чуточку живой.

«Пока я ещё жива и у меня есть человек, который любит меня. А значит я попробую, я очень постараюсь быть такой, как прежде.»

Так я тогда решила. Твёрдо решила.

Поковыляла к двери, ведомая ароматом свежих блинов и радуясь откуда-то взявшемуся аппетиту, повернула ручку. И услышала ужасающий взрыв. Согнувшись и едва устояв на ногах от этого грохота, я отскочила в угол и зажала уши. Не знаю, сколько я так простояла, зажмурившись и трясясь от испуга, но когда очнулась от этого забытья, то услышала треск. Треск повсюду. Треск и удушающий жар.

Меня охватил животный ужас.

Нет, пожалуйста, нет. Этого просто не может быть. Не может быть!

С невероятным трудом мои ноги двинулись к выходу из комнаты, и то, что я увидела за её пределами, с разбегу вышибло весь воздух из моих лёгких. Дом полыхал, охваченный пламенем. В какой раз? В какой, чёрт возьми, раз?! В голове не укладывалось, вот я и стояла так, в дверном проёме, пока не услышала голос матери. Спокойный, звонкий голос, такой серьёзный и обращённый только ко мне.

– Элизабет! Иди ко мне, моя дорогая.

Я увидела в алом пламене каскад её алых волос и развивающуюся белую сорочку, которая почернела от смога.

– Иди сюда, я рядом. Всё будет хорошо.

Она твердила, не переставая, что всё будет хорошо. Но ничего не было хорошо. Потому что горящая балка преградила мне путь, и я, оглушённая страхом, нырнула обратно в комнату, потеряв маму из виду. Огонь ворвался в распахнутую дверь и быстро разнёсся по крошечной комнате. Деревянный дом – серьёзно? Чёртов деревянный дом!

Я вжалась в стену, когда огонь подступил совсем близко. Пробраться сквозь него я уже не могла. Голова была пуста, мысли исчезли. Я перекинулась через окно и сиганула со второго этажа. Мягкая земля смягчила падение, но мне было всё равно, я лежала неподвижно и, кажется, не дышала, оглушённая шоком и душащим непониманием. И только когда послышались звуки сирен, и крепкие руки врачей вернули меня в реальность, я поняла, что упустила своё счастливое время. Всё упустила, всё что могла.

Мама не выжила, я это знала. Она не могла выжить. Это не вписывалось в сценарий моей жизни, где огонь забирает всех, кого я люблю. Я не ценила последние дни своего возможного счастья. Теперь же у меня никого не осталось.

Позже, находясь на восстановлении в больнице, я узнала, что поджёг устроил Николас, предварительно вынеся всё ценное, что у нас осталось, и свалив далеко от города. Меня убивало то, что я не могла почувствовать ничего. Ни печали, ни ненависти – абсолютно пусто. А потом в голову ударил чистый воздух из открытого окна, и я сбежала из больницы. Выживала воровством и ночёвками под мостом в полном одиночестве. Меня некому было искать, не осталось никого, кому я была нужна, но мне было всё равно. Мне нечего было терять, так что и бояться было нечего. И меня это устраивало.

Потом я стала грабить людей за деньги – меня наняли. А потом начались задания потяжелее. Но человеческая жизнь не значила для меня ровным счётом ничего, так что всё было проще некуда. Появилась даже некоторая стабильность и крыша над головой, которую я меняла каждый месяц, а то и чаще. Это была теперь моя реальность, это была теперь я – худощавая девчонка с неровно обрезанными под корень блекло-рыжими волосами и вечно обветренными руками, в которых она постоянно сжимала оружие.

Пускай для всех я мертва, даже для себя самой, потому что настоящей Элизабет тут давно уже не было. Но пока моё тело может носить на плечах эту бренную голову, я буду жить – пусть так, не по-настоящему, но назло всем, назло Николасу и подобным ему ублюдкам, которые считают, что имеют право ломать судьбы. Возможно, я стала такой же. Но я уже ничего не чувствовала. Мне было всё равно.

Пролог

А что если в жизни всё-таки есть смысл? Что если справедливость существует? Вдруг люди на самом деле совсем не такие плохие, какими кажутся? Может этим миром правит доброта, а не жестокость?

Да ну. Бред какой-то.

Это был крошечный покосившийся от времени городишка, где царил хаос и разруха. Постоянные криминальные делишки стали рутиной, люди боялись лишний раз выйти из дома, ведь велика была вероятность, что после такого рискованного шага живыми их больше не увидит никто.

В этом городке и промышлял хорошо известный в узких кругах наркобарон. Мистер Джонни представлял собой чуть полноватого мужчину лет пятидесяти, со специфическим вкусом и совершенно несносным нравом. Он был жутко несговорчив и всегда спешил оспорить каждое слово, не разбираясь в истинных причинах сказанного. В целом, человеком он был не самым приятным, особенно если вглядеться в его глаза – прищуренные, злые, цвета янтаря.

Особняк мистера Джонни находился на окраине города, в метрах ста от городского кладбища. Жильца старого дома откровенно побаивались, хотя на особняк довольно часто совершались набеги мелких хулиганов. Но чаще всего богатства одинокого мужчины привлекало повидавших свет уголовников, которые нагло пробирались в дом во время его отъездов и норовили стащить всё, что попадалось на глаза.

Мистер Джонни не обращался в полицию по понятным причинам, так что ему пришлось решать свои проблемы самому. Первым делом он обнёс свой особняк трёхметровым забором, на все окна установил железные решётки, оснастил дом и участок новейшей системой сигнализации, в надежде любой ценой защитить своё имущество. Однако непуганые грабители всё равно находили лазейки. Они были настолько пропитаны этой наглостью, что, казалось, не боялись стащить что-нибудь прямо из-под носа хозяина особняка.

Тогда, пораскинув мозгами и просмотрев различные варианты, мистер Джонни подал объявление о поиске охранников в свой особняк. Поначалу, на его призыв не откликнулся никто – и неудивительно, все местные побаивались этого скрытного мужчину. Но однажды, тёмным осенним вечером, в дверь особняка неожиданно постучали. Открыв дверь, мистер Джонни увидел на пороге невысокую худую девушку с завязанными в высокий хвост рыжими волосами. На её щеках рыжели крупные веснушки, взгляд больших серо-зелёных глаз смотрел дерзко, но как-то с безразличием.

– Вы не ошиблись адресом? – спросил мужчина, взглянув в совершенно пустые глаза гостьи. Её хрупкая фигурка едва выделялась на фоне уличной черноты.

– Я по объявлению.

– Вы…

– Такими темпами вы до следующей осени не дождётесь, – бесстрастно перебила незнакомка, словно в ответ на его невысказанные опасения. – У крепких охранников со стажем наверняка есть нормальная работа. Не нужно судить обо мне только по моему внешнему виду.

Странная девушка заинтересовала мистера Джонни, и он позволил ей остаться на испытательный срок, ведь выбор у него был не большой. В день, когда мужчине понадобилось уехать из города по делам, он оставил девушку охранять особняк. Всё время, как его не было дома, он ужасно волновался, что оставил особняк в ненадёжных руках, однако эти переживания оказались напрасными.

Вернувшись домой вечером того же дня, мистер Джонни повернул ключ в замочной скважине и с опаской вошёл в дом. Внутри было тихо. Он включил свет и уже собрался выдохнуть с облегчением, как вдруг едва не упал, споткнувшись обо что-то, лежащее у самого порога. Опустив глаза, мужчина взвизгнул. На полу, перед входом, лежали тела двух крепких мужчин, пол под ними окрасился в бордовый.

– Добрый вечер, – донеслось из темноты, и пожилой хозяин особняка вздрогнул от неожиданности. – Прошу прощения, но не могли бы вы визжать чуть тише? Мне казалось, вам нужны работоспособные охранники, а не оглохшие.

Мистер Джонни замер у входа, как вкопанный, не смея пошевелиться.

– Ч-что это?! – дрожащим голосом спросил он.

Девушка вышла в коридор, неяркие лампы осветили её спокойное лицо. Она окинула взглядом вошедшего и небрежно повела плечами:

– Это? Идиоты, которые пробрались к вам в дом. Кажется, в этом и заключается моя работа.

Мужчину настораживала эта дерзость, но что он мог сказать – девушка отлично справилась с заданием.

Той ночью пришлось замарать руки, пряча следы преступления на старом кладбище. Мистер Джонни был поражён ледяным спокойствием своей новой работницы. Он и сам считал себя таким, да и те, кому он был известен, считали его безжалостным и жестоким, однако все они плохо его знали. Вся эта суровость была отчасти не более чем вынужденным притворством. На деле он никогда не смог бы так спокойно лишить жизни людей, пусть даже обыкновенных бессовестных воров. Пожалуй, ненависти к людям ему хватало, но вот такому хладнокровию он мог только позавидовать.

– Как вас?.. Снова забыл.

– Элизабет.

Недолго думая, Мистер Джонни принял Элизабет на работу. Хозяин дома разрешил девушке брать понемногу еды с кухни, предоставил ей кровать на втором этаже, обеспечил крышу над головой, а работница жила у него и каждую ночь была начеку, и с каждым днём набегов воров становилось всё меньше. Элизабет знала, куда почти каждую ночь уезжает её начальник, но, как и на большинство вещей в своей мрачной жизни, на это ей было абсолютно всё равно. Мистер Джонни дал ей вполне сносные условия для жизни, да и в своей работе девушка не видела ничего сложного, так как в этом деле у неё был многолетний опыт, поэтому жаловаться ей было незачем. А мистер Джонни с каждым днём наживал себе всё больше неприятностей и уже долгое время ходил по лезвию ножа, но пока ему хорошо удавалось нигде не засветиться.

Наркобарон не был сильно осведомлён о прошлом своей работницы, но слышал, что она не так давно стала известна в криминальных кругах, как опаснейшая преступница города и нескольких соседних областей. Сама девушка отказывалась давать ответы, но мистеру Джонни было известно, что на её счету лежит множество человеческих жизней.

Со временем, в особняк были наняты ещё три девушки. Казалось бы, зачем молодому и перспективному поколению ступать на такой опасный путь, однако всё становится предельно ясно, если покопаться в истории этого городка. С давних пор здесь царил хаос и бесчестие, и неудивительно, что в городе, служащем убежищем для криминалистов, работа наёмницей не была ничем необычным.

Несмотря на то, что Элизабет и в одиночку отлично справлялась, лишние руки никогда не будут лишними, особенно в таком деле. Мало ли, что могло случиться.

Сначала появилась Ди – ослепительно красивая блондинка с голубыми глазами и идеальной фигурой, казалось, спустилась с небес или, по крайней мере, сошла с обложки журнала. Она рассказала, что раньше владела виллой и огромным состоянием, но парень-кретин забрал все её сбережения и документы и укатил на её машине в другой город, так что девушка была вынуждена покинуть свой дом, на который у неё тоже не осталось документов и возможности содержать такую большую площадь. Почти сразу её уволили с высокооплачиваемой работы и Ди, не найдя в себе сил и желания искать другого выхода, пошла работать на мистера Джонни. На самом деле, она оказалась отличной работницей и добросовестно выполняла все поручения, помогая Элизабет.

Вскоре после этого на пороге особняка появилась Стейси. Она казалась ещё всего лишь подростком, но смогла убедить всех, что ей уже есть восемнадцать, что было, в общем-то, не так уж важно, ведь девушка показала себя преданной и трудолюбивой работницей, и хозяин дома позволил ей работать у него.

Пожилого мужчину устраивала компания своих работниц, и не только потому, что они добросовестно выполняли все поручения. Мистеру Джонни, на самом деле так уставшему от одиночества и тоски, было приятно наблюдать за беззаботной суетой Стейси и Ди, которые, несмотря на трудное прошлое и опасность настоящего, всё же оставались позитивными и добрыми девчонками, любили поболтать с хозяином дома, когда он был в сносном расположении духа, и терпели его неприятный нрав.

Элизабет, однако, совсем не вписывалась в эту картину. Она никогда не показывала своих чувств, и никто не знал, что творится у неё на душе. Безразличие и уныние стелилось за ней невидимым шлейфом. Она никогда не присоединялась к веселью и бессмысленной болтовне, и говорила чаще лишь по делу, или когда хотела съязвить, подпортив кому-то настроение. Стейси и Ди не сразу приняли девушку такой, но потом смирились и научились вполне спокойно работать вместе и уживаться под одной крышей.

Через полгода внезапно появилась четвёртая претендентка на должность охранника. О двадцатипятилетней девушке по имени Клэр совсем ничего не было известно. Элизабет и Ди нашли её лежащей без сознания в подворотне и оказали первую помощь, после чего на время дали ей кров в доме мистера Джонни. После того как Клэр полностью оправилась, она поблагодарила за оказанную ей помощь и ушла, однако через пару недель снова появилась на пороге особняка – с предложением о сотрудничестве.

К появлению новенькой все отнеслись хорошо и сразу приняли её в свои ряды. Только Элизабет с самого начала невзлюбила новую напарницу из-за того, что зачастую Клэр отказывалась от слишком опасных заданий босса, но мистер Джонни с самого её появления испытывал к новенькой некую симпатию, поэтому всё ей прощал, чем сеял в Элизабет ещё большую ненависть к девушке.

Рыжеволосая уголовница не обладала железным терпением и характер у неё был – не сахар, она то и дело искала повод, чтобы придраться к новенькой. За это мистер Джонни, ясное дело, невзлюбил Элизабет ещё больше. На самом деле, он невзлюбил её с той самой минуты, как она появилась на пороге его особняка – уж слишком много она себе позволяла. Однако он держал всё в себе, ведь из четверых напарниц эта девушка профессиональнее других справлялась со всеми обязанностями своей работы.

Шло время, и постепенно телохранители мистера Джонни становились наёмными убийцами. Он посылал девушек туда, где успел нажить себе врагов или возможных свидетелей своих тёмных дел, и работницы грабили или лишали жизни его неприятелей. Конечно, всё это не было законно, но кто из них в то время думал о законе? Там, в крошечном сером городке, люди были готовы работать за гроши, занимаясь опасной и незаконной деятельностью, лишь чтобы прожить ещё один день.

Люди черствели, становились бездушными и бесчувственными, не способными на любовь и сострадание. Но, похоже, никого из наёмниц старого пропагандиста это не волновало.

До одного дня.

Часть I

Последнее дело

«Чем кажемся мы, тем нас рисуют, а кто мы есть, никто не хочет знать.»

Шиллер 

Серое небо неприветливо висело над миром, погрузившимся в сон. Тучи битый час проливались дождём, холод поздней осени пробирал до костей. Улицы пустовали, в окнах редких домиков давно не горел свет, кромешную тишину нарушал лишь шум дождя да едва слышные шорохи на заднем дворе чьего-то дома. Две тени промелькнули вдоль стены, слабо освещённой мигающим фонарём. Две девушки, промокшие насквозь, пробирались в чужое жилище.

– Чёрт! – прошипела Элизабет, когда дождь в очередной раз застлал глаза, мешая идти. Она злилась на весь мир и особенно на мистера Джонни, который, словно назло, послал её на задание вместе с Клэр.

«Я и сама бы отлично справилась!»

Послышался звон – стекло на одном из окон разбилось. Девушки по очереди забрались в помещение. Здесь царила беспросветная темень, только из разбитого окна слабо пробивался свет тусклого уличного фонаря. Элизабет достала фонарик и осветила им по очереди все углы комнаты, а затем прошептала за спину:

– Пусто.

И вправду, комната была практически пуста, за исключением маленького креслица в углу и старого телевизора на тумбочке в другом конце помещения. Почти по всему полу на первом этаже дома лежали ковры, поэтому девушки, не сильно опасаясь, что их шаги услышат, двинулись в другую комнату. Им было известно лишь то, что в этом доме живёт мужчина в возрасте, который уже давно задолжал мистеру Джонни крупную сумму. И всё, что требовалось сделать напарницам – это взломать сейф и забрать деньги.

Сейф девушки нашли в шкафу в одной из комнат. Элизабет достала крошечную отмычку, которая всегда была при ней, и, вставив её в замочную скважину сейфа, стала открывать запертую дверцу.

– Осторожнее, – шёпотом предостерегла Клэр, когда отмычка в очередной раз звякнула о дверцу.

– Раз такая умная, помогла бы сделать это тише! – огрызнулась девушка, не отвлекаясь от работы.

К несчастью, длинная деревянная лестница на второй этаж вдруг скрипнула, и на ней возник неясный силуэт. Увидев две фигуры в чёрных бандитских масках, хозяин дома закричал что-то похожее на «паршивые воры!» и как был – в домашних тапочках и халате – бросился вниз по лестнице. Схватив с тумбочки телефон, он набрал номер полиции.

– Выруби его, – разнёсся по комнате голос девушки, но Клэр не сразу поняла, что эти слова адресованы ей. Элизабет всё ещё безуспешно пыталась открыть дверцу сейфа, замок никак не поддавался.

Клэр замерла посредине комнаты, неподвижно наблюдая за тем, как мужчина в потрёпанном домашнем халате диктует в трубку свой адрес, нервно косясь на незваных гостей у себя за спиной. Она не сдвинулась с места.

Увидев, что без её участия ничего не произойдёт, Элизабет вскочила с места, пронеслась мимо напарницы, едва не сбив её с ног, и направилась к хозяину дома. Мужчина не успел ничего сделать, как уже согнулся пополам от удара в живот, после чего Элизабет затащила тело в кладовку и заперла на засов дверь.

– Что за дела? – набросилась запыхавшаяся девушка на всё ещё стоящую посреди комнаты Клэр. – Ты всё дело загубила! Сюда сейчас копы приедут – ты этого добиваешься?

Напарница пожала плечами.

– Извини, – сказала она, хотя совершенно не выглядела виноватой.

– Слушай сюда! – повысила голос Элизабет – теперь-то уже не имело смысла вести себя тихо. – Это моя работа и если тебя что-то не устраивает – проваливай, никто тебя здесь не держит! Мне надоело твоё странное поведение и наплевательское отношение к обязанностям!

Когда дверца сейфа наконец поддалась, Элизабет стала наполнять большой мешок пачками зелёных купюр. Денег было действительно много – они заполняли сейф доверху, так что девушка уже предвкушала повышение после такого неплохого улова. Опустошив всё подчистую, Элизабет завязала заполненный мешок, хмуро кивнула горе-напарнице и бесшумно выпрыгнула в разбитое окно, приземлившись на сырую землю. Дождь ударил по скрытому за чёрной маской лицу, и, прищурившись, девушка увидела выпрыгивающую следом напарницу. Клэр остановилась под окном отдышаться, но её тут же схватили за плечи и втянули в кусты.

– Переждём здесь. Копы приедут с минуты на минуту, на дорогу сейчас выходить опасно.

Элизабет настороженно всматривалась в пелену дождя, размышляя о том, сколько времени им придётся прятаться в этих колючках. Она сжалась под порывом ветра, качнувшим кусты, которые, в свою очередь, едва не выцарапали ей глаза. Сейчас полицейские подъедут и зайдут в дом… отличный момент, чтобы сбежать.

Стало холодно.

Клэр в упор смотрела на неё. Насквозь промокшая и съёжившаяся от холода, напарница совсем не выглядела той сильной и опасной преступницей, какой все её считали, и почему-то именно сейчас, в самый подходящий момент для осуществления приказа, Клэр со страшной силой загрызли сомнения. На мгновение ей даже стало жаль напарницу, однако она тут же взяла себя в руки. У неё был приказ – и она исполнит его во что бы то ни стало.

– Послушай, – осторожно начала она. До этого момента Элизабет никогда не желала слушать её, но сейчас-то она никуда не денется. – Я, конечно, понимаю, это твоя жизнь, но тебе не кажется, что стоило бы сменить деятельность? Я имею ввиду, эта работа очень опасна. Неужели тебе не хочется отдохнуть от всей этой нервотрёпки?

Элизабет смерила её раздражённым взглядом.

– Конечно, сейчас самое время говорить об этом. Давай прямо сейчас проведём сеанс психологической помощи! – прошипела она, проигнорировав вопросы напарницы и продолжив всматриваться сквозь кусты.

Сейчас. Сейчас нужно бежать. Гул полицейских сирен разнёсся совсем рядом, а затем машины остановились у стены дома. Полицейские постучали, а затем, взломав дверь, ввалились внутрь. Элизабет вся обратилась в слух, готовясь в любое мгновение сорваться с места и умчаться прочь.

Клэр не сомневалась в том, что девушка не удостоит её ответом. Но, в целом, ей не очень-то и нужен был её ответ.

– Тогда извини, – сказала она довольно громко, однако Элизабет не успела упрекнуть её в этом. – Правда, мне очень жаль.

С этими словами Клэр рывком стянула с её лица маску, поднялась в полный рост и вытолкнула напарницу из кустов. Девушка кубарем выкатилась из укрытия, оцарапав руки и лицо о голые ветки, и тут же попалась на глаза полицейским, заметившим её из окна.

Дыхание спёрло.

Элизабет бросилась бежать, но напарница выскочила из кустов и повалила её на сырую землю, не давая возможности подняться.

Сердце подскочило к горлу.

– Предательница! – хрипло выкрикнула Элизабет и изо всех сил рванулась вперёд, вырвавшись из захвата напарницы. Но не успела пробежать и пары метров, как врезалась в возникшего прямо перед собой высоченного мужчину, чья голова, казалось, путалась в дождевых тучах. Он тут же схватил беглянку за запястья и, скрутив руки за спиной, защёлкнул на них наручники.

Элизабет моментально окружили вооружённые полицейские. Девушка всё ещё вырывалась, но мужчина был значительно сильнее. От злости и отчаянья она едва могла сделать вдох, едкая обида выжимала все силы. Очевидно, что нельзя было доверять никому – она давно сделала для себя такие выводы, однако Клэр слишком легко удалось втереться в доверие мистера Джонни. А теперь, вообще-то, было уже поздно его переубеждать.

Дождь усилился, превратившись в обжигающий холодом ливень. Элизабет невольно вслушивалась в разговор полицейских, но шум дождя заглушал все слова. В конце концов до неё донёсся бас одного из полицейских:

– Ты молодец. Я и подумать не мог, что ты справишься так быстро.

Процессия подошла к горстке машин, стоящих рядом с домом. Полицейский, ведущий Элизабет, открыл дверь и толкнул преступницу на заднее сиденье. Дверь громко захлопнулась, отрезав пути к отступлению. Полицейские расселись по машинам и быстро умчались с места преступления. Всю дорогу, облокотившись на стекло большой машины, Элизабет смотрела на мелькающие за окном расплывчатые пятна деревьев, домов, редких огней, и чувствовала, что пустота в душе начинает разрастаться настолько, что превращается в физическую боль.