Kitobni o'qish: «Жизнь и смерть Канцлера Эльте»
Пролог
Канцлер Эльте умер. Он умирал долго и мучительно, его тело медленно сжигала пустынная лихорадка. Он никого к себе не подпускал, а когда Канцлер впал в беспамятство, и придворный врач Короля Эоганна наконец-то смог его осмотреть, было уже слишком поздно. Жизнь догорала в теле этого высохшего измученного человека. Он не понимал, кто он, не узнавал людей, за час до своей смерти он впал в неистовство агонии, потом успокоился, что было воспринято как временное улучшение, и так уж сложилось, что последние мгновенья своей жизни Канцлер провел рядом с безымянным слугой, который принес кувшин воды. Потом этот слуга рассказал, что перед смертью Канцлер был в здравом уме. Он просил похоронить его на берегу Северного моря, он просил передать Императору Лазарусу, что виноват перед ним, но он старался искупить свою вину. Он сказал, что Император поймет, он просил, чтобы Император не забыл о том, что он, Канцлер, несмотря ни на что служил ему до последнего вздоха. Перед самой своей смертью Канцлер Эльте вдруг переменился в лице, его глаза лихорадочно заблестели, и он прошептал свои последние слова:
– Я проклят.
И Канцлер Эльте умер. Написали Императору Лазарусу. Король Эоганн сходил с ума от мысли, что Лазарус решит, будто Эльте отравлен. Восток и Запад утопали в кровавой войне, и прошло несколько недель прежде, чем ответ Лазаруса дошел до Красного Кармина, столицы Юга. Лазарус приказал доставить тело Канцлера в Горд, столицу Запада, для торжественной церемонии. Так, через несколько дней после этого Канцлер в железном гробу отправился в свое последнее путешествие, через полтора месяца тело доставили в Горд. Лазарус вернулся с восточных рубежей специально для того, чтобы участвовать в панихиде. Церемония с присущим Императору размахом длилась почти двое суток. Присутствовали все представители знатных семей, многие в траурных одеждах в память о сыновьях и братьях, потерянных в войне с Востоком. Лазарус обязал каждого произнести речь, многие видели в этом тонкую издевку Императора над своим двором, который всегда считал Канцлера Эльте безродным выскочкой. В тот день они вынуждены были подходить к стоящему посреди огромного зала гробу Канцлера и превозносить многочисленные достоинства покойного. А то, что осталось от Канцлера Эльте, лежало в закрытом гробу, и Канцлеру в его аду – а то, что он попал в ад, сомнений не вызывало – было все равно, какие королевские почести ему оказывает его господин. Закончилась двухдневная панихида, и тело Канцлера отправилось на Север для погребения. Процессия прибыла в северную деревушку Штайн, чтобы провести скромные похороны на новом кладбище. Без помпы, без роскоши, и только имя на надгробном камне – «Эльте Штайн». Кто-то счел это малодушием Императора, но сам Лазарус считал, что именно так хотел бы его Канцлер. Перед закатом выкопали глубокую могилу, на рассвете опустили в нее железный гроб. Император не присутствовал, двор не присутствовал. Так закончилась история Эльте, Канцлера Запада, герцога Валлардии, Наместника Северных побережий и Хранителя Имперской печати. Император Запада Лазарус III, Король Юга Эоганн и Лорд Востока Мадог за всю свою жизнь, пожалуй, сошлись бы только в одном – Канцлер Эльте был выдающимся человеком.
Когда первые комья земли упали на крышку железного гроба, в Горде Император Лазарус пьяно покачал головой и протянул:
– Жаль…
На Юге в Красном Кармине старый Король Эоганн нервно ерзал в кресле и смотрел на огонь, который приказал развести, несмотря на жару.
– Странная история, – бубнил он, – очень странная…
А на Востоке в великолепном дворце Палладиум Лорд Мадог выслушал доклад своего Атторнея о смерти Канцлера.
– Что? – переспросил Лорд Мадог.
– Канцлер Эльте умер, Милорд.
Лорд Мадог поднял свои темные глаза на Атторнея и усмехнулся.
– Чушь собачья. Только не Эльте. Эльте не может умереть просто так.
До того, как Канцлер Эльте умер
С чего все началось? А с чего все всегда начинается? Конечно же, все начинается с драмы. Сначала никто не замечает, что это драма, события идут своим чередом, да и драма не объявляет о себе ударом гонга. Она подкрадывается незаметно, почти неслышно, на мягких, словно бы кошачьих лапах. Первые признаки драмы невозможно распознать. Так было и в тот раз.
Канцлер Запада, герцог Валлардии, Наместник Северных побережий и Хранитель Имперской печати Эльте, тот самый, который в конце концов умрет, но на тот момент еще живой и здоровый, сидел за столом в своем кабинете. Зрелище это было весьма необычное по любым меркам. Начнем с того, что, несмотря на летний полдень, гардины на окнах были задернуты, а в комнате горели свечи, но и их было ровно столько, чтобы освещать бумаги на столе, а никак не обладателя кабинета. Тот оставался в тени даже сейчас. Несмотря на жару, на Канцлере Эльте был мешковатый камзол с высоким воротником и длинными рукавами, а на шее был намотан шарф, который скрывал нижнюю половину лица.
– Идиотизм… – шептал Эльте, рассматривая, уж кто его знает как в такой темноте, очередной документ.
Эльте окунул перо в чернильницу и красной линией перечеркнул документ слева направо, потом вроде бы небрежно отбросил его, но бумага медленно спланировала прямо в один из двух стоящих справа от стола ящиков.
– Прошу включить… – бубнил Эльте, читая следующий документ, – в связи с тем, что… – тут Эльте замолчал, кажется, заинтересовавшись. – Да ну? – фыркнул, наконец, он.
Эту бумагу Канцлер отложил в весьма внушительную стопку, которая уже образовалась в правом верхнем углу его стола. Эльте оценивающе посмотрел на стопку. Пора уже что ли? Видимо. Но вместо того, чтобы разобраться с правым верхним углом, Канцлер взял следующий документ, прочитал, что-то пробубнил, а потом поставил свою подпись все теми же красными чернилами, снова отбросил документ, но он спланировал уже в другой ящик. Канцлер не без удовольствия отметил это краем глаза. На то, чтобы выработать такую меткость, ушли годы. Определенный повод гордиться все-таки был. Следующие два часа прошли в перечеркивании или подписании документов, и только еще одна бумага отправилась в правый верхний угол. Наконец, документы для рассмотрения закончились, а вот стопка в правом верхнем углу осталась. Не было уже ни малейшей возможности ее игнорировать. Канцлер сцепил пальцы и вздохнул. Он очень не любил это. Очень. Канцлер посмотрел на часы. Половина третьего. Времени сколько угодно, до завтра не удастся отложить. И почему Канцелярия как назло сегодня выпустила так мало документов?
– Черт знает что… – проворчал Канцлер.
Оставалось последнее средство, самое отвратительное, то, к которому Канцлер прибегал только в крайних случаях, но сегодня годилось и оно.
– Капитан! – крикнул он.
По меркам Канцлера это был крик, любому нормальному человеку это показалось бы громким шепотом. Но всего через мгновение в дверь постучали.
– Да, да, да… – ответил Канцлер.
Дверь открылась, в кабинете появилась высокая тень. Канцлер, по всей видимости, эту тень опознал.
– Да, – резюмировал он.
– Господин Канцлер, – произнесла тень, которая обладала не только выдающимся ростом, но и выдающейся выправкой.
– Да, Капитан, – Канцлер вытянул руки на столе и сцепил пальцы, пальцы оказались длинными и тонкими, с аккуратными ногтями красивой формы. – У меня же есть просители?
Вопрос был безмерно глупым, потому что, само собой, у второго человека Запада были просители на любой вкус и цвет.
– Да, Канцлер, – коротко ответила тень.
– Ну… – Канцлер заерзал в кресле, – пригласите.
– Да, Канцлер. Все как всегда?
– Что? – Эльте как будто бы не услышал, хотя на самом деле прекрасно услышал. – А… Ну да.
Тень исчезла за дверью, а потом снова появилась, но уже с двумя подсвечниками. Подсвечники поставили на тумбы с двух сторон от двери.
– Да-да, – все так же небрежно бросил Канцлер. – Пригласите уже секретаря, Капитан, вы не обязаны делать все это лично…
Секретарь появился через целых две минуты, которые Канцлер пристально отсчитывал по напольным часам.
– Вас бы за смертью посылать, – иронично отметил Эльте, глядя на бледного молодого человека, полностью освещенного двумя подсвечниками.
– Пршу прстить, гсподин…
– Ме-ме-ме, – передразнил Эльте. – Кто там первый?
– Госпожа Эльжебет Гард.
Гард… Говорит само за себя. Что ж, не повезло.
– По поводу Книги Наследников, конечно же, – вздохнул Эльте, но ответить секретарю не дал. – Позовите Капитана Вильрена.
Секретарь с выражением безмерного счастья на лице сделал шаг назад, и почти сразу же на его месте снова возникла высокая тень.
– Эльжебет Гард… – Канцлер придвинул ненавистную стопку с правого верхнего угла стола и начал ее перелистывать. – И кто это?
Тут следует немного рассказать о тех ролях, которые играло окружение Канцлера в его жизни. Главную роль, безусловно, играл Капитан Тарт Вильрен. На две, а то и на три головы выше Канцлера, молодой, с безупречной фигурой, безупречной выправкой, с неизменной лукавой улыбкой и горящими глазами, этот человек был тенью Канцлера Эльте. Капитан его личной гвардии, дарованной Канцлеру величайшим соизволением Императора Запада Лазаруса III, Вильрен был не только телохранителем, но и самым доверенным лицом Канцлера Эльте. Следом шли секретари. Их было трое, и менялись они так часто, что только Канцлер мог запомнить их имена. Секретари отвечали за то, какие документы попадут на стол Канцлера, а какие – нет, часто не оправдывали ожиданий и возвращались в недра Канцелярии, из которой и появились. Некоторые попадали из Канцелярии в секретари дважды, но после повторного разочарования обычно отправлялись в распоряжение Капитана и бесследно исчезали. Канцлер Эльте не давал двух шансов. И уж тем более, он не давал никому шанса, когда дело касалось такой тонкой материи, как Книга Наследников Запада.
– Ну что там? – Эльте, кажется, нашел нужный лист в стопке, поправил шарф, который грозил наконец-то открыть его лицо полностью, и поднес бумагу к близоруким глазам.
– Незаконнорожденная дочь барона Одера Дирина, – отчеканил Капитан, – по завещанию своего отца должна стать законной дочерью и унаследовать часть его состояния.
Эльте еще раз перечитал прошение. Ну да, так и есть. Эта Эльжебет Гард – а имя Гард получали все бастарды Запада – подала прошение о безусловном исполнении завещания, потому что наследники барона Дирина ожидаемо не встали на ее сторону. Завещание самого барона прилагалось.
– Раз это дошло до меня, то это началось не вчера, – заметил Канцлер.
– Госпожа Гард принесла все необходимые документы, – ответил Капитан.
Канцлер бросил на него укоризненный взгляд.
– И почему они не на моем столе? – насмешливо спросил он.
Капитан воздержался от ответа. Канцлер вздохнул и закатил глаза.
– Она здесь?
– Да, господин.
– Просите, – снова вздохнул Канцлер.
Кажется, сегодня не удастся избежать работы с Книгой Наследников. А Книгу Наследников Эльте ненавидел всей душой. Книга Наследников Запада – это книга, в которую записывают всех официальных наследников знатных фамилий и титулов. Делать записи в этой книге – а это действительно книга – могут только лично Император Запада Лазарус и Канцлер Эльте. Каждая запись, соответственно, должна быть заверена личной Печатью Императора или Имперской печатью, которой распоряжается Канцлер. Лазарусу – или Лазарю, как его чаще называли – на Книгу Наследников было наплевать, так что вся работа ложилась на Эльте. Эльте Книга Наследников раздражала. Он сам происходил из трущоб Горда, чуть ли не из нищих, так что проблема правящего класса Запада всегда казалась Эльте несколько надуманной. Да, чуть ли не каждый дворянин Запада прижил себе ребенка от какой-нибудь там служанки, но практически никто не признавал этих детей официально даже в завещании. С этой точки зрения Эльжебет Гард была странным исключением из правил. У нее были хоть какие-то официальные права. Если, конечно, это завещание не подделка.
– Просите, – повторил Канцлер.
Он еще раз пробежал взглядом по бумаге. Итог уже был предопределен, хотя Канцлер еще не видел ни саму Эльжебет Гард, ни документов, которые она принесла.
Капитан вышел, вошел секретарь.
– Госпожа Эльжебет Гард! – объявил он так, как будто это была не девчонка без роду и племени, а сама Императрица Запада Марта.
– Да, да… – Эльте нетерпеливо замахал рукой, широкий манжет рубашки закрыл длинные тонкие пальцы Канцлера.
Секретарь, уж чересчур вжившийся в роль лакея, церемонно распахнул дверь. Эльте отметил про себя, что двери он открывает гораздо лучше, чем ведет корреспонденцию. Имеет смысл перевести его в дворцовую прислугу. Хорошая идея, кстати.
– Господин Канцлер…
Эльжебет Гард вошла в кабинет. Она стояла точно между двумя подсвечниками, и Канцлер мог прекрасно ее видеть. Она была ожидаема юна, но что Канцлера удивило, так это пышная копна рыжих волос.
– Слушаю, – коротко сказал Эльте.
Девушка подняла голову. Ее глаза были такими синими и яркими, что Канцлеру на мгновенье показалось, как будто кто-то снял гардины с окон, и он видит отражение в зеркале синего летнего неба. Все остальное тоже было очень даже ничего: черты лица тонкие и благородные, пухлые губы. На Эльжебет Гард было строгое темно-синее платье, но, несмотря на всю свою сдержанность, оно очень выгодно подчеркивало ее фигуру. Красивая, почти апатично подумал Канцлер.
– Господин Канцлер, – начала говорить девушка, – мое имя Эльжебет Гард. Я воспитывалась в доме барона Одера Дирина, моя мать была…
Горничной, подумал Канцлер.
– … экономкой…
Не угадал, Эльте от досады цокнул языком.
– … но я с самого детства знала, что господин Одер – мой отец. После смерти матери мне разрешено было остаться в доме, я получила образование, мне было выделено жалование, хотя я не делала никакой работы. Когда господин Одер заболел, он позвал меня к себе и сказал, что в завещании он признает меня своей дочерью…
Очень складно говорит, подумал Эльте.
– … зная отношение ко мне своих законных детей, господин Одер отдал мне копию завещания. Насколько мне известно, официально оглашенное завещание также содержало пункт о моем признании, но по сговору наследников господина Одера с нотариусом…
О как! Канцлер откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди.
– … этот пункт не был озвучен. У меня есть копия завещания, заверенная нотариусом и двумя свидетелями, и я прошу господина Канцлера восстановить права, которые я получаю по воле моего покойного отца.
Эльжебет снова склонила голову.
– Передайте бумагу через моего секретаря, – сказал Канцлер.
Эльжебет подняла голову и в замешательстве посмотрела на Канцлера, то есть на тень в кресле, потому что ничего, кроме этого, она видеть не могла.
– Передайте, – громко и с расстановкой повторил Канцлер, – бумагу через моего секретаря.
Секретаря на месте не оказалось, зато за спиной у Эльжебет возник Капитан Вильрен. Эльжебет обернулась, вскинула на него глаза, и Канцлер вздохнул. Все, абсолютно все женщины всегда так смотрели на Вильрена. А Тарт Вильрен весьма бесцеремонно взял у Эльжебет бумаги и положил их на стол перед Канцлером.
– Спасибо, Капитан.
– Не стоит благодарности, Канцлер.
Эльте закатил глаза, а потом опустил их на завещание барона Дирина. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять – завещание настоящее. Эльте видел сотни, если не тысячи таких завещаний. Похоже, Эльжебет Гард очень скоро станет госпожой Эльжебет Дирин.
– У вас все? – Эльте отодвинул завещание, Капитан передал его обратно девушке и исчез за дверью.
– Да, Господин Канцлер, – она присела в поклоне.
Эльте махнул рукой, вытянув ее так, чтобы его жест был виден Эльжебет. Несколько секунд она не могла понять, что аудиенция окончена, а когда поняла, на ее лице отразилось… нет, даже не разочарование, отчаяние. Ну надо же, подумал Эльте, но ничего не сказал. Мог бы, конечно, но Канцлер Эльте никогда и никому не озвучивал свои решения. С чего бы делать исключение для Эльжебет Гард? Она снова поклонилась и вышла. Появился секретарь, Канцлер раздраженно махнул на него рукой – секретарь исчез, зато вошел Капитан Вильрен, Канцлер отмахнулся от него еще более раздраженно, и Капитан вышел. Стопка в правом верхнем углу стола становилась необратимой реальностью. Эльте вздохнул, опустил руку и выдвинул средний ящик стола, внутри ящика был еще один ящик, на котором была замочная скважина и цилиндры с цифрами. Эльте установил цилиндры в определенной последовательности, достал из кармана ключ и повернул его в замочной скважине. Крышка ящика открылась, в бархатном футляре лежал еще один цилиндр. Эльте поднял его, перевернул и поднес к свету. Пламя свечей заиграло на золотистых гранях Имперской печати, той самой знаменитой печати, которой скреплялись все указы Запада. Из другого ящика Канцлер достал шкатулку с подушечкой, пропитанной чернилами, придвинул к себе стопку и, периодически ставя печать на подушечку, проштамповал все прошения о включении в Книгу Наследников. Потом Эльте убрал печать, собрал бумаги в кожаную папку, поднялся и вышел из кабинета. В коридоре царил такой же полумрак, как и в кабинете, два солдата из личной гвардии Канцлера склонили головы, секретарь подбежал к Канцлеру и хотел что-то сказать, но вовремя одумался. Эльте прошел коридор, потом почему-то свернул в приемную, где человек двадцать при виде него затаили дыхание, но Эльте не удостоил их даже взглядом, а потом вышел в галерею. Надо сказать, все это происходило не где-нибудь, а конечно же, во дворце Императора Запада Лазаруса III, человека тщеславного, вспыльчивого и обладающего дурным вкусом. Ну то есть очень своеобразным вкусом. Сейчас, когда Эльте вышел из своих комнат, которые все-таки привел в порядок после долгих дрязг с Лазарем, он оказался на территории Императора Запада. Стены были голыми, полы были голыми, не было ни картин, ни оружия, ни фресок. Зато прямо посреди галереи стояла золотая статуя льва в красной бархатной мантии. Таких статуй было то ли пятьдесят, то ли шестьдесят, и они мигрировали по дворцу в зависимости от настроения Императора. Еще вчера этой статуи здесь не было, поэтому Эльте чуть в нее не врезался.
– Сумасшедший дом, – резюмировал он.
А еще здесь было светло, гардин на окнах не было, так что если бы золотой лев вдруг стал живым, он смог бы очень подробно разглядеть Канцлера Эльте. Эльте был невысоким, сгорбленным, понять его телосложение в мешковатой одежде было достаточно сложно, но по всей видимости, он был худым, а, возможно, даже тощим. Несмотря на то, что половина лица Канцлера практически всегда была скрыта шарфом, можно было увидеть, что у него длинные русые волосы и зеленоватые глаза, густые брови и прямой нос – по крайней мере, та его часть, которую можно было разглядеть. Вообще, Канцлер Эльте, конечно, был странным. Никто так толком и не понимал, почему он носит свои бесформенные костюмы, закрывает половину лица и предпочитает находиться в полумраке. Конечно, это породило массу слухов: говорили, что Эльте – урод, хотя от рождения или в результате какой-то страшной травмы, никто так и не мог выяснить. Еще говорили, что он чем-то болен, и из-за этого боится света. В общем, говорили очень много, и в основном придумывали что-нибудь нелестное для Канцлера. Эльте, как кажется, на все это было наплевать. Вот и сейчас он спустился на этаж ниже, прошел по коридорам и остановился перед высокими дверьми. У дверей стоял паж, при виде Канцлера он вытянулся по струнке. От Эльте не ускользнуло, с каким превосходством посмотрел на пажа секретарь. Ну вот мы и решили, кем он теперь станет. Справа от двери висел колокол. Эльте задумчиво посмотрел на него. Эта самая выдающаяся дверь вела в вотчину Канцлера Эльте – в Канцелярию Запада. Канцелярия – удивительное место, здесь учитывают расходы и доходы казны, через Канцелярию проходит дипломатическая переписка с Югом и Востоком, именно здесь вершатся судьбы жителей Запада и Севера. Канцлер продолжал смотреть на колокол. Перед тем, как войти в Канцелярию, он должен был в него позвонить. Один удар означал, что он войдет как глава Канцелярии, и работники не должны отвлекаться от дел – хотя, конечно, отвлекались – два удара – и он войдет как Канцлер Запада, которого полагалось встречать стоя, три удара – и он войдет как Канцлер Запада, герцог Валлардии, Наместник Северных побережий и Хранитель Имперской печати. Человека такого титула полагалось встречать на коленях. Настроение было поганое, несмотря на очаровательное личико Эльжебет Гард, а может, как раз из-за него, так что Эльте позвонил три раза. Двери перед ним распахнулись, и Канцлер вошел в Канцелярию Запада – бесконечный коридор под сводом бесконечного потолка. Около столов на коленях стояли служащие, опустив головы. Тишина была воистину гробовая. Канцлер ходил быстро, но на то, чтобы пройти весь бесконечный ряд столов, у него ушло минут пятнадцать, оканчивалась Канцелярия тупиком, слева и справа были двери. Правая была выходом, левая вела в казну. Секретарь услужливо распахнул перед Канцлером левую дверь. За ней была небольшая комнатка, солдаты Канцлера повскакивали со стульев при его появлении. Эльте не обратил на это внимания – солдаты были вотчиной Капитана, и Эльте предпочитал лишний раз не лезть к ним с нравоучениями. Канцлер достал из кармана очередной ключ и отпер дверь, секретарь остался с солдатами, Канцлер запер дверь, потом отпер следующую, и так повторилось несколько раз, пока он не добрался до последней комнаты. Собственно говоря, это и была знаменитая казна Запада. Выглядела она совсем не так, как Эльте хотелось бы, так что он состроил кислую мину. Помещение было большим, очень большим, прямо на полу стояли сундуки с золотом и драгоценностями, посредине возвышался постамент с короной Императора Запада, на стеллажах лежали пронумерованные мешки с монетами… Мало, думал Эльте, ничтожно мало, чтобы покрыть наши расходы. Необходимость лицезреть весьма убогую казну была еще одной причиной, по которой Эльте не любил делать записи в Книге Наследников. А вот, собственно, и сама книга, лежит на столе. На этот самый стол Эльте и бросил папку с бумагами, вздохнул, сел, проверил чернильницу в надежде, что чернила пересохли, но нет – не пересохли. Канцлер открыл книгу, вынул из папки первый лист, обмакнул перо в чернила, и… Почерк у Эльте был очень аккуратный, почти каллиграфический, но последнюю запись в Книге Наследников делал некто, кто обладал крайне сомнительными способностями к письму, еще и ухитрившись смазать не до конца высохшие чернила. Кто именно это был, догадаться несложно, Канцлер Эльте прекрасно знал этот почерк – почерк Императора Лазаруса. Впрочем, даже если бы Эльте вдруг после десяти с лишним лет на посту Канцлера Запада не знал почерк Императора, все равно было совершенно несложно догадаться, что эту запись сделал именно Лазарь – больше некому, только у него и у Эльте был доступ к Книге Наследников. Эльте расправил страницу и прочитал.
Эльжебет Гард признается наследницей барона Одера Дирина, с сего дня именуется Эльжебет Дирин.
Вот как… Эльте посмотрел на число – стояла вчерашняя дата. Любопытно. Впрочем, совершенно не любопытно. Картина выстроилась в голове Эльте почти мгновенно, он понял и то, почему Лазарь сделал эту запись, и то, почему Эльжебет пришла к Эльте. Все было ясно как божий день. И так банально. А еще почему-то… Это «почему-то» Эльте совершенно не понравилось, поэтому он даже не дал мысли оформиться во что-то конкретное. Бессмысленно. Эльте деловито вынул из папки следующий документ и стал вносить записи в Книгу Наследников. Каждую бумагу он аккуратно подшивал в специальную папку. Наконец, Канцлер Эльте захлопнул Книгу Наследников и долго смотрел на ее тисненую обложку.
– Черт знает что… – прошипел Канцлер, резко встал и вышел из хранилища, открыв и закрыв за собой все восемь проклятых дверей.
– Все в порядке, Канцлер? – спросил ждавший снаружи Тарт Вильрен.
– Все в порядке, Капитан, – ответил Канцлер Эльте.
***
Размашисто изобразив в воздухе знак Бога Огня и глубоко поклонившись, глава цеха виноделов кивнул мастеровым, и те медленно высыпали большую корзину спелого винограда в пылающий огонь жертвенника. Глава цеха повернулся к Императору Лазарусу и снова поклонился, на этот раз заметно ниже, чем Богу Огня. Император с высоты помоста, на котором стояло его кресло, только скользнул взглядом по ярко вспыхнувшему пламени и повернулся к Канцлеру Эльте, сидевшему рядом с ним на раскладном стуле.
– Хороший был виноград, – резюмировал Лазарь. – Торчим здесь четвертый час и кидаем в огонь все самое лучшее, чтобы задобрить Багала, которому на это плевать с высокой башни.
– Это дань великому божеству Запада, – коротко заметил Эльте и заерзал на стуле.
Ерзал он не потому, что ему было неловко. С какой, собственно, стати? Просто у Эльте болела спина, еще у него болели колени, еще у него болел желудок, еще ему не нравилось, что все на него пялятся, как на урода в деревенском цирке. Канцлер Эльте в принципе не любил публичных сборищ и всячески их избегал, но не присутствовать на празднике в честь Бога Огня Багала было выше возможностей даже Эльте. Да что там Канцлер! Самому Лазарю приходится сидеть здесь целый день.
– Угу, – Император закинул ноги на стоящую у трона скамейку. – Сошло бы за религиозный пыл, Эльте, если бы каждый дурак на Западе не знал, что ты не поклоняешься Багалу.
Это была чистая правда. Канцлер растянул губы в холодной улыбке и бессознательно коснулся рукой груди там, где под одеждой висел старый железный морской крест, знак Морского бога. Огромный помост был выстроен в форме буквы «П» вокруг жертвенника, установленного жрецами Багала прямо посреди площади. Внизу собралась толпа в ожидании, когда закончится официальная часть и можно будет кинуть небольшие дары в огненное чрево бога для исполнения своих мелких желаний. Исполнял ли их когда-нибудь Багал? Канцлер о таком не слышал, но придерживался мнения, что раз здесь собралась толпа крестьян с половины Запада, то, видимо, какие-то случаи, ну или там совпадения все-таки имели место быть. Эльте оторвал взгляд от толпы и посмотрел на правую сторону помоста – там на троне сидела Императрица Марта и двое юных принцев, Сигизмунд и Валтасар. Императрица была высокой полной женщиной с вечно опухшим лицом, сейчас она о чем-то напряженно беседовала с одной из своих фрейлин. Канцлер скривился и перевел взгляд на принцев. Старший, Сигизмунд, бледный мальчик десяти лет с темными волосами, сидел на своем маленьком троне неестественно прямо и внимательно наблюдал за тем, что происходило перед жертвенником. Рядом с ним отчаянно вертелся Валтасар, малыш лет пяти, он все время хватал за рукав одну из своих гувернанток. И тут Эльте заметил еще кое-кого. Рыжие волосы, пронзительные синие глаза…. Эльжебет Гард, то есть теперь уже Эльжебет Дирин. В свите Императрицы? Нет… Эльжебет сидела вроде бы с остальными женщинами, а вроде бы и не с ними, по крайней мере, ни одна из них не обращала на нее внимания. Выглядела она, конечно, великолепно: голубое бархатное платье, серьги и кулон с огромными восточными сапфирами. Рыжие волосы казались горящим над морем пламенем. Вдруг взгляд Эльжебет встретился с взглядом Эльте, Канцлер вздрогнул. Взгляд был слишком… Пронзительным что ли. Интересно, почему?
– Ты сейчас загоришься, Эльте, – заметил Император.
– Почему? – Канцлер резко повернулся.
– Потому что Марта испепелит тебя взглядом! – Лазарь ткнул Эльте в плечо и рассмеялся.
Император Запада, дай ему Огненный бог здоровья, имеет прекрасную привычку смеяться над собственными шутками, потому что ни у кого не хватает смелости сказать ему, что чувство юмора у него, мягко говоря, не выдающееся. Эльте посмотрел на Императрицу, та и правда буравила его взглядом через помост.
– Это, Эльте, страдания покинутой женщины, – резюмировал Лазарь, он оторвал крыло от фазана, блюдо с которым стояло на небольшом столике по его правую руку, и начал жевать.
– Я ее не покидал, – лениво заметил Канцлер.
Лазарь бросил недоеденное крыло на блюдо и подпер голову рукой. Надо признать, выглядело это достаточно устрашающе – эдакий огромный светловолосый великан с задумчивым взглядом, Лазарь мог служить моделью для статуи под названием «Утомленное величие». Жаль только, что яркие зеленые глаза Императора сейчас не соответствовали этому образу, в них играли веселые искры.
– Зато ты у нас поспособствовал тому, что ее сердечный друг Казимир отправился с посольством на Юг покрываться пустынной пылью.
Ах, это… Казимир, племянник Лазаря и любовник Императрицы, в свободное от последнего занятия время исполнял обязанности Хранителя Меча Запада, то есть вроде бы как командовал армией. Эльте его терпеть не мог, и сложно даже было сказать, за что именно: то ли за глупость, то ли за надменность, то ли за глупость и надменность. Иногда Казимир доставал даже Лазаря, и тот отправлял его куда-нибудь подальше, например, на Юг, как в этот раз. Но так как Лазарь не имел особого желания конфликтовать с племянником, то делал все это руками Эльте. Эльте был не против. Он поправил шарф на шее, сегодня ослепительно белый в честь праздника.
– У вас новая фаворитка, Император? – как бы невзначай спросил Эльте и указал на Эльжебет.
– А? – Лазарь скосил на него свои зеленые глаза, в которых появилось неожиданно лукавое выражение. – Да. Ее зовут Эльжебет Дирин.
– Мне стоит ее запомнить? – спросил Канцлер.
– Думаю, да, – ответил Император.
Эльжебет все еще не сводила с Эльте глаз. Странно.
– Я видел, что вы даровали ей титул в Книге Наследников, – заметил Эльте.
– И чего? – Лазарь повернулся к нему.
– Великое решение великого Императора, – протянул Эльте. – Великий Лазарус воистину обладает способностью предвидения. Я видел бумаги этой девушки, они в полном порядке.
Но даже если бы и не были, Лазарь каким-то образом заметил Эльжебет, приказал все о ней узнать, а потом, уже после ее аудиенции у Эльте, что, впрочем, всего лишь совпадение, Эльжебет «случайно» встретила Императора, он ее выслушал, оказал ей милость и понеслось… Вполне возможно, что в этой истории Лазарь даже выставил Эльте бесчувственной сволочью… Да уж, Ваше Величество, сильно же она вас задела, раз вы сами спустились в казну. Впрочем, все это ненадолго, Император был увлекающейся натурой, но к объектам своей страсти он остывал очень быстро. И тогда Эльте приходилось выписывать щедрые отступные дамам. Эльте это терпеть не мог.
– Не ворчи, – Лазарь зевнул, – не рассыпалась твоя Книга Наследников от того, что я вписал в нее девчонку.