Kitobni o'qish: «Ночью тридцать первого октября»
Ветер завывал со страшной силой, и всё усиливался. Гул его нарастал, как гул двигателя самолёта, набирающего высоту. Что-то жалобно дребезжало, позвякивало. Хлопал ставень большого окна – с неимоверным упрямством. Порывы его распахивали, а потом жестоко захлопывали. И так повторяли раз за разом… Стекла в этом окне не было очень давно – его разбила оголтелая ребятня ради сиюминутного удовольствия… Казалось, в темноте здания – длинного и крайне мрачного – топали шаги. Тот, кто шёл, будто замирал, прислушивался, а потом снова топал сюда…
Слабая электролампочка покачивалась из стороны в сторону, но световой круг был от неё настолько мал и слаб, что Геннадий не сдержался и включил свой небольшой фонарик, направив его луч в сторону повторяющихся звуков… Луч ухнул в черноту, натыкаясь на прямоугольные и квадратные ящики, уставленные у стен. Некоторые стояли друг на друге. На каждом из этих ящиков виднелись громоздкие проржавевшие замки.
Янович как-то хрипло хмыкнул, будто обращая на себя внимание Геннадия. Он ходил желваками и оценивающе оглядывал сухого однорукого парня с небольшим фонариком, что вглядывался в темноту большого склада, силясь рассмотреть мнимых нарушителей. Узкое и встревоженное лицо его красноречиво передавало все аховые эмоции, зиждущиеся у него внутри.
– Тут подростня бегает, – пояснил Янович с извиняющимися нотками в голосе. – Просто топни ногой, рявкни! Они обдрищутся и утекут отсюда. Но это тогда, когда совсем потёмки настанут… Пока ещё вечер. Сегодня – вообще караул! Особенный день.
– Что в нём особенного?
– Ты разве не знаешь? Тридцать первое октября же. Хэллоуин, как говорит молодёжь. А по мне так… Последний день месяца, и всё.
Геннадий передёрнулся, но посмотрел на Яновича с явным недоверием. Этот крайне высокий парень выглядел так, будто ему хотелось быть где угодно, но только не здесь. Янович же пообщался с ним недолго, но и этого общения ему хватило, чтобы понять: Геннадий пошёл ночным сторожем на склад только лишь от безысходности. На своей прошлой работе – металлургическом заводе – он лишился правой кисти, и теперь не мог найти нормальную работу… Янович сам знал, что ночными сторожами к нему на склад просились лишь алкаши одни, а этот парень не потерял ясного взгляда.
– А что в ящиках? – спросил натянуто новый сторож, и Янович даже почесал затылок. Он уже отвечал на этот вопрос, но, видимо, парнишка совсем перетрухал.
– Чучела, я же уже объяснял, – ответил Янович. – Большая партия от охотничьего сообщества. Конечно, не только чучела… Черепа, кости. Шкуры тут точно нет… Это только зимой, иначе попортятся… Никто, конечно, серьёзный на склад не полезет – тут же не алмазы лежат, в ящиках-то…. Но вот подростня-то эта… Как они называются? Которые везде бегают, лазят…
Геннадий не знал, как они называются, но подробности про кости и черепа его напугали.
