Kitobni o'qish: «Избушка на опушке»

Ванда, сложив руки на переднике, послушно кивала головой. Она старалась запомнить все домашние дела, которые поручала ей матушка.

– … хлеб испеки, да садник¹ не сломай, как в прошлый раз, – хмуро проговорила женщина. – возьми коромысло и воды из колодца принеси, ковры только не замочи…

Это продолжалось бесконечно.

Ванда посмотрела на беззаботного младшего брата, который увлеченно играл у печи своими деревянными игрушками, сделанные отцом.

«Когда мне было восемь лет, я не играла в свои игрушку, потому что родился ты, и матушка постоянно заставляла ухаживать и следить за тобой, – девушка сдвинула брови, – как было бы хорошо, если бы ты…»

– Ванда! – женщина, уперев руки в бока, недовольно смотрела на дочь. – ты слушаешь меня? Ты уже взрослая, не заставляй ставить тебя на горох.

– Слушаю, матушка. Не надо на горох! – девушка с мольбой посмотрела в глаза матери.

– Тогда ещё печь от сажи прочисть.

Ванда тяжело вздохнула и кивнула. Все детство она то и дело, что смотрела за Краком, помогала по дому и вела хозяйство. Как она устала.

Людмила подошла к сыну и, гладя его по голове, начала тоже давать «наставления».

«Помогай сестре, – процитировала женщину Ванда, – от его помощи мне только работы прибавится».

– Матушка много работы тебе поручила, – перед девушкой возник отец, – с которой ты, я уверен справишься, как и всегда. А если что-то, вдруг, сломаешь- не беда, я починю, – мужчина погладил дочь по голове и поцеловал в макушку.

Ванда знала, что отец ее очень любит, она чувствовала это: он никогда не кричал на нее, на горох не ставил, матери не давал руку поднимать, а если дочь где-то провинилась, то садился и беседы с ней серьезные вел, после которых она послушной была. Мать тоже любила, но сухо: слова ласкового не скажет, не прижмёт, только задачи раздает, да сухо хвалит.

– Сходи вечером в соседний двор, с Ладой куклы пошейте, песни попойте, а я тебе платок цветастый привезу…

– Какой пла… – мать не успела договорить. Увидела хмурый взгляд мужа, который был на нее направлен, сразу замолчала.

– Самый красивый платок привезу, все в деревне обзавидуются, —Вуйко тепло улыбнулся, – береги только братца, не отпускай гулять одного и к лесу Скверному не подходите, – отец внимательно посмотрел в глаза дочери. – поняла, Ванда?

– Да, батюшка, – девушка не слышала слов остерегающих, которые отец ей толковал, все мысли были будущей обновкой заняты.

«Блуд взгляда своего от меня не посмеет отвести, полюблюсь ему», —воодушевлялась Ванда.

Отец и мать подошли к красному углу и начали в унисон читать молитву:

«Услышь, Боже, голос мой в молитве моей, сохрани жизнь мою от страха врага; укрой меня от замысла коварных, от мятежа злодеев, которые изострили язык свой, как меч…»².

Перекрестились.

– Помни, что я тебе говорил, дочь моя.

Родители ещё раз дали наставления детям и, сев в повозку, отправились в путь.

– Крак! – сестра недовольно посмотрела на брата, уперев руки в бока. – кто тебя просил?

Мальчик сидел на мокром ковре с пустым ведром.

– Я хотел помочь тебе. За водой пошел, чтобы ты хлеб испекла, а как вошел в дом, так о порог споткнулся, – чуть ли не плача ответил брат. – прости, Ванда.

– Глупый, бестолковый! – сестра с ненавистью смотрела сверху вниз на мальчика. – иди в игрушки играй, а то брошу их в печь вместо дров, а батюшке скажу, что опять потерял!

Крак поднялся и, шмыгнув носом, пошел к печи к игрушкам своим.

«Злая, Ванда, совсем не любит меня, я же помочь хотел, ну споткнулся, с кем не бывает», – думал про себя мальчик и еле слезы сдерживал.

«Родичи только уехали, а мне с ним ещё три дня сидеть, – причитала про себя девушка, – обуза».

Ванда активно выполняла поручения матери, чтобы до вечера управиться и к подружке в соседний двор сходить, песни попеть да кукол пошить.

Крак же, забыв о ссоре с сестрой, увлеченно играл в углу. Заметив, что Ванда начинает печь от золы очищать, быстро поднялся и подбежал, чтобы помощь предложить. Матушка всегда ему разрешала.

– Ванда, давай я по…

– НЕТ! – сдвинув брови прервала брата девушка, – только хуже сделаешь, руки не из того места растут у тебя.

Крак не выдержал слов злых от сестры и выбежал из избы попутно слезы тыльной стороной ладони вытирая.

«Плохая, плохая, плохая! Приедут маменька с папенькой, все им расскажу, как она обижала меня и обязывала. Пусть батюшка не дарит ей платок никакой, а матушка, чтобы на горох всё-таки поставила и запретила к Ладе во двор ходить», – мальчик вышел на небольшую поляну недалеко от дома и присел, подобрав ноги под себя.

Крак сидел перед Скверным лесом, про который сестра ему сказки на ночь жуткие выдумывала:

«И живут в том лесу вурдалаки, которые из могил своих поднимаются да в дом родной идут, чтобы выпить кровь родных своих и знакомых. А в озере, где вода цвета грязи, живут русалки, которые путников своим волшебным пением и красотой завораживают да в воду затягивают и топят. Водяной любит живот человеченкой свежей набить», – вспоминал рассказ сестры Крак.

Любила Ванда братца страшилками пугать, сама, конечно, потом пол ночи не спала, но младшему этого не показывала. Храбрилась.

Лес непроглядный был, даже когда солнце в зените, в лесу-темно. Пригляделся Крак и заметил еле заметный огонек, будто свеча в окне горит.

«Живёт ведь там кто-то, – мальчик ближе к лесу подошёл, пригляделся и увидел еле заметные очертания избушки, – и домик стоит небольшой, значит нет там никаких вурдалаков и другой нечисти. Набрехала Ванда».

Мальчик было двинулся ещё ближе к лесу, но услышал недовольный оклик сестры, вздрогнул.

«Вставит мне, если увидит, что так близко подошёл, – Крак развернулся спиной к лесу и побежал на голос сестры, – потом рассмотрю поближе».

Все домашние дела были сделаны: хлеб испечен, печь почищена, вода в доме есть, ковры правда ещё вывешивать пришлось, ну ерунда, главное, что теперь Ванда сидела довольная перед своим зеркальцем и толстую косу заплетала, собиралась к подружке. Сарафан свой самый красивый надела и принялась щеки руками тереть да губы прикусывать, чтобы ярче стали.

Крак смотрел на все это со скучающим видом, не выдержав тщательных и долгих сборов сестры он спросил:

– На щеках скоро дырка будет, Ванда, а губы твои лопнут, если не перестанешь кусать их, – мальчик слез со своей кровати и подошёл к сестре. – долго ты ещё, нас ведь ждут?

– Нас? – девушка подняла удивленный взгляд на брата. – меня, то есть?

– Как это, а я? Всемил же ждёт меня тоже, – с дрожащим голосом спросил мальчик.

– Ну нет, никто тебя там не ждёт, – равнодушно пожала плечами, Ванда, и продолжила щеки тереть. – тем более ты наказан за то, что ковры намочил, если бы не ты, давно бы уже все дела закончила и пошла к Ладе, ну и ты бы тоже, а так все, сиди дома. Скажи спасибо, что в угол на горох тебя не поставила.

Крак не смог горьких слез сдержать и захлебываясь выпалил:

– Лада Всемила любит и всегда берет с собой играть, а ты меня дома одного оставляешь лишь за то, что я тебе помочь хотел. Не люблю тебя, Ванда, ты злая и плохая сестра!

В комнате послышался звук пощёчины.

Крак прижал обе руки к щеке, где горел след от ладони сестры. Та стояла и с неуправляемой ненавистью на брата смотрела.

– Да ты…лучше бы тебя полуденица забрала, когда ты родился³, ненавижу тебя, гаденыш, – с этими словами Ванда широким шагом вышла из избы и громко хлопнула дверью, оставив брата одного.

Крак горько заплакал. Часто на него сестра ругалась, но, чтобы такие ужасные вещи говорить и по лицу бить-никогда. Может, и правда он-обуза и без него будет лучше? Немного успокоившись мальчик решил:

«Пойду один в лес жить, чтобы никому больше не мешать, – Крак достал свой мешок и стал все свои «необходимые» вещи складывать: игрушки, свисток ну и еды немного, – построю себе избушку, видел, как отец топором орудует, где же он лежит? – мальчик в кладовой нашел орудие и сунул его к остальным пожиткам. Подойдя к красному углу, Крак прочитал молитву и уверенным шагом вышел из избы.

Во двор к Ладе пришли и другие соседи, в Ящера⁴ предложили сыграть. Долго выбирали, кто из парней водить будет, чуть не передрались. По итогу самым упёртым Блуд оказался: светловолосый, голубоглазый, смазливый, никто из девиц местных не мог взгляда своего отвести от него, настолько красивым был.

Девушки, взявшись за руки начали вести хоровод. Ванда, находившаяся рядом с подругой тихо поинтересовалась:

– Как думаешь, выберет меня?

Лада внимательно присмотрелась к парню, который взглядом хорошеньких девушек обводил и хитро ухмылялся.

– Пока не видела, чтобы в твою сторону глядел, все на Любу посматривает.

Ванда тяжело вздохнула и посмотрела на парня, тот сидел на стуле и широко улыбался, осматривая девушек.

– Сиди, сиди, Ящер,

В ореховом кусте,

Грызи, грызи, Ящер,

Каленые ядра!

Дам тебе, Ящер,

Красную девку,

Алую ленту!

Хоровод остановился, и девушки стали с нетерпением ждать решения Блуда, каждая мечтала вместе с ним в центр круга выйти.

– Кто сидит?

– Ящер.

– Что грызет?

– Ядра

– Кого хочет?

– Девку

– Которую?

Ванда заметила, как парень поднялся со стула и двинулся в сторону Любы, которая очаровательно ему улыбалась.

Задумалась.

«Вот привезёт батюшка платок мне цветастый, так сразу…», – девушка не успела закончить мысль, как почувствовала на своих запястьях горячие юношеские руки. Подняла взгляд.

– Пойдешь со мной, красавица? – Блуд лукаво улыбнулся.

Ванда округлила глаза от удивления и хотела было уже ответить, как парень ее в центр круга повел, пританцовывая. Пара вместе выплясывала и звонко смеялась, держась за руки.

Когда Блуд остановился, чтобы поцеловать девушку, Ванда ему щеку подставила. Парень хитро улыбнулся, взял ее одной рукой за щеки, а второй за талию да поцеловал в губы звонко.

Все присутствующие ахнули.

Девушка покраснела. Переживала, что надо будет в дом бежать, щеки опять растирать, чтобы румянец появился, а тут вот как все складно вышло. Она с дрожащими ногами вернулась в круг и продолжила водить хоровод.

Когда начало вечереть и все стали расходиться по своим домам, Блуд предложил проводить Ванду. Та, конечно, согласилась и всю дорогу нервно заламывала пальцы.

– Слыхал, родичи твои в Град уехали, – парень ближе придвинулся к девушке, еле касаясь ее плеча.

– Д-да, по утру уже отбыли, скоро вернутся.

Блуд кивнул.

– Младшого на тебя оставили?

– Оставили, – Ванда недовольно вздохнула. – одни хлопоты от него.

Парень довольно хмыкнул. Какое-то время пара шла в тишине, подходя к дому девушки.