Kitobni o'qish: «Принцесса по крови»

Райчел Мид

Shrift:

Richelle Mead

BLOODLINES: BOOK 1

* * *

1

Я не могла дышать.

Чья-то рука зажала мне рот, другая стиснула плечо, вырывая из тяжелого сна. За один удар сердца в голове моей промелькнули тысячи отчаянных мыслей. Началось! Худший из моих ночных кошмаров становится явью.

«Они здесь! Они пришли за мной!»

Я заморгала, дико оглядывая темную комнату, пока мой взгляд не упал на лицо отца. Я перестала метаться, совершенно сбитая с толку. Отец отпустил меня и отступил на шаг, холодно меня рассматривая.

Я уселась в постели; сердце стучало по-прежнему часто.

– Папа?

– Сидни, ты не просыпалась.

Само собой, он и не подумал извиниться за то, что напугал меня до смерти.

– Оденься и приведи себя в приличный вид, – продолжал отец. – Быстро и тихо. Встретимся внизу в моем кабинете.

Я широко распахнула глаза, но не заколебалась. Существовал лишь один приемлемый ответ.

– Да, сэр. Конечно.

– Пойду разбужу твою сестру.

Отец повернулся к двери, а я вскочила с кровати.

– Зою? – воскликнула я. – Зачем она тебе?

– Ш-ш, – одернул он. – Поторопись и приготовься. И помни – тише! Не разбуди мать.

Не сказав больше ни слова, отец закрыл дверь, а я осталась таращиться на нее. Паника, только что утихшая, снова начала просыпаться. Зачем ему Зоя? То, что меня разбудили поздно ночью, означало: для алхимиков появилась работа, а Зоя не имела к ним отношения. Теоретически я тоже больше не имела к ним отношения, с тех пор как нынче летом меня на неопределенное время отстранили от дел за плохое поведение. Из-за чего же сыр-бор? Вдруг меня все-таки отправляют на переобучение и собираются заменить Зоей?

На мгновение мир закружился, и я схватилась за кровать, чтобы устоять на ногах. Центры переобучения. Они снились в кошмарных снах юным алхимикам вроде меня – в эти загадочные заведения удаляли тех, кто заводил дружбу с вампирами, и учили, насколько ошибочно для алхимика такое поведение. Что именно там происходило, было тайной – одной из тех, которые мне никогда не хотелось бы раскрыть. Я почти не сомневалась, что слово «переобучение» было лишь красивой заменой термину «промывание мозгов».

Я всего один раз видела вернувшегося оттуда человека, и, по правде говоря, после этого он и на человека-то был не похож. Скорее смахивал на зомби, и мне даже думать не хотелось о том, что с ним могли сотворить, чтобы сделать его таким.

В моей голове эхом отдавались понукания отца, и я попыталась стряхнуть с себя страх. Помня о другом отцовском предупреждении, я старалась действовать тихо. Мама спала чутко. Обычно было в порядке вещей, если ей доводилось заставать нас за выполнением алхимических поручений, но в последнее время она недолюбливала работодателей мужа и дочери. С тех пор как в прошлом месяце алхимики доставили меня к порогу родительского дома, дом этот стал смахивать на лагерь военнопленных. Между родителями вспыхивали ужасные ссоры, и мы с сестрой, Зоей, ходили тогда на цыпочках.

Зоя.

«Зачем ему понадобилась Зоя?»

Этот вопрос не давал мне покоя, пока я суетливо собиралась. Я понимала, что означает «приличный вид». И речи не шло о том, чтобы натянуть джинсы и футболку. Вместо этого я надела серые слаксы и похрустывающую белую рубашку на пуговицах. За ними последовал темно-серый кардиган, который я аккуратно подпоясала черным ремнем. Единственным украшением, которое я себе позволяла, был маленький золотой крест – я всегда носила его на шее.

С волосами управиться было сложнее. Хотя я проспала всего пару часов, они уже торчали в разные стороны. Я пригладила их, как смогла, а потом щедро обрызгала лаком в надежде, что это поможет придать мне приличный вид в преддверии того, что надвигалось, – что бы это ни было. Легкое припудривание – вот и весь мой макияж; на большее не хватило времени.

На все приготовления я потратила шесть минут, думаю, это мой новый личный рекорд. В полной тишине я ринулась вниз по лестнице, по-прежнему стараясь не разбудить мать.

В гостиной было темно, но из-за неплотно закрытой двери отцовского кабинета в коридор проникал свет. Я сочла это приглашением, открыла дверь и проскользнула в комнату. Приглушенный разговор прекратился, стоило мне появиться на пороге. Отец оглядел меня с головы до ног и одобрил мой вид в лучшей своей манере: просто воздержавшись от критики.

– Сидни, – резко сказал он, – думаю, ты знакома с Донной Стэнтон.

Грозная женщина-алхимик стояла у окна, скрестив руки на груди. Она казалась такой же крепкой и стройной, какой и запомнилась мне. Не так давно я провела много времени со Стэнтон, хотя нас едва ли можно было назвать подругами – особенно после того, как некоторые мои поступки привели к тому, что мы обе угодили под своего рода «вампирский домашний арест». Но если Стэнтон затаила на меня обиду, она никак не выказала этого. Лишь вежливо кивнула мне все с тем же непроницаемым лицом.

Кроме отца, в комнате присутствовали трое алхимиков-мужчин. Их представили мне как Барнса, Михаэльсона и Горовица. Барнс и Михаэльсон были ровесниками моего отца и Стэнтон, а Горовиц, раскладывавший сейчас инструменты татуировщика, – моложе, лет двадцати пяти. Одежда алхимиков была подобна моей – деловые костюмы невзрачных цветов. Мы всегда стремились выглядеть элегантно, но не привлекать к себе внимания. Алхимики веками играли в «Людей в черном»¹, задолго до того, как люди начали мечтать о жизни в других мирах.

Когда свет упал на лица алхимиков под определенным углом, у каждого из них стала видна татуировка в виде лилии, такая же, как у меня.

И вновь я почувствовала растущую тревогу. Это что, какая-то проверка? Меня испытывают, чтобы выяснить, не стала ли я предательницей, когда решила помочь девушке-отступнице, полувампиру?

Я скрестила руки на груди и постаралась сохранять нейтральное выражение лица, надеясь, что кажусь уверенной и невозмутимой. Если у меня еще был шанс защититься, я собиралась использовать его на всю катушку.

Не успел никто произнести ни слова, как в комнату вошла Зоя. Она закрыла за собой дверь и окинула всех присутствующих испуганными глазами. Отцовский кабинет был огромным – ради него он сделал пристройку к дому, – и все легко в нем разместились. Но, наблюдая за сестрой, я поняла, что она чувствует себя в ловушке, попросту задыхается здесь. Я встретилась с ней глазами и попыталась молча выказать свое сочувствие. Должно быть, это мне удалось, потому что она подошла ко мне уже с более спокойным видом.

– Зоя, – сказал отец.

Он позволил ее имени повиснуть в воздухе, как делал всегда, ясно давая понять, что разочарован. Я немедленно сообразила, в чем тут дело. Зоя надела джинсы и старую фуфайку, а ее волосы были заплетены в две милые, но небрежные косички. С точки зрения любого другого человека, у нее был «приличный вид» – но не с точки зрения отца. Почувствовав, как Зоя съежилась рядом со мной, я выпрямилась и попыталась казаться выше и солиднее. Убедившись, что Зоя прочувствовала неодобрение, отец представил ее остальным. Стэнтон также приветствовала ее вежливым кивком, после чего повернулась к отцу:

– Я не понимаю, Джаред. Кого из них вы собираетесь послать?

– В том-то и дело, – ответил отец. – Требовали Зою… Но я не уверен, что она готова. Вообще-то я даже знаю, что она не готова. Она прошла лишь начальный курс. Но в свете недавних событий в жизни Сидни…

Я немедленно начала складывать части головоломки. Прежде всего – и это самое главное – меня не собирались отправить на переобучение. По крайней мере, пока. Дело было в чем-то другом. Мои первоначальные подозрения подтвердились. В каком-то задании хотели задействовать Зою, поскольку она, в отличие от некоторых других членов нашей семьи, никогда не предавала алхимиков. Отец был прав, говоря, что она получила лишь начальную подготовку. Наша работа передавалась по наследству, и много лет назад меня избрали очередным алхимиком в семье Сейдж. Мою старшую сестру Карли лишили этой чести, и теперь она находилась далеко, в колледже, да и была уже слишком взрослой. Отец избрал вместо нее в качестве запасного варианта Зою, на случай, если со мной что-нибудь случится – к примеру, пострадаю в автокатастрофе или меня укусит вампир.

Я шагнула вперед, еще не совсем понимая, что собираюсь сказать. Лишь точно зная – я не могу позволить, чтобы Зою втянули в махинации алхимиков. Я боялась за нее больше, чем страшилась отправиться в центр переобучения – а последнее было весьма пугающим.

– После того, что я совершила, у меня была беседа с комитетом. Мне казалось, мотивы моих поступков стали понятны. Я прошла полную подготовку и способна оказать вам необходимую помощь. Моя квалификация куда выше, чем у сестры, и есть опыт работы в реальном мире. Я досконально знаю свое дело.

– Если память мне не изменяет, у тебя чуть больше опыта работы в реальном мире, чем требуется, – сухо сказала Стэнтон.

– Мне, например, хотелось бы услышать, что же это за «мотивы», – подключился к разговору Барнс, пальцами обозначив кавычки. – Я не в восторге от того, что туда будет брошена неопытная девочка, но мне трудно поверить, будто та, кто помогла преступнице-вампиру, действительно имеет высокую квалификацию и «способна нам помочь».

Он снова изобразил кавычки.

Я вежливо улыбнулась, скрывая ярость. Если я продемонстрирую свои истинные чувства, это делу не поможет.

– Понимаю, сэр. Но Розу Хэзевей в конце концов оправдали. Поэтому формально я не была пособником преступницы. Наоборот, своими действиями в конечном итоге помогла найти настоящего преступника.

– Однако в то время ни ты, ни мы не знали, что она невиновна, – сказал Барнс.

– Понимаю, – отозвалась я. – Но я в это верила.

Барнс фыркнул.

– В том-то и проблема. Ты должна была верить в то, что тебе сказали алхимики, а не сбегать со своими притянутыми за уши теориями. Уж по меньшей мере тебе следовало бы передать старшим найденную тобой улику.

Улику? Как я могла объяснить, что не столько улика заставила меня помочь Розе, сколько интуитивная вера в ее искренность? Но я знала – они никогда меня не поймут. Всех нас учили думать о таких, как Роза, самое худшее. Мне бы ничуть не помогло, если бы я рассказала, что увидела в ней честность и правдивость. Еще более нелепым объяснением стал бы мой рассказ о шантаже со стороны другого вампира. До алхимиков мог дойти только один довод.

– Я… Я ничего никому не рассказала, так как хотела разобраться во всем сама. Я думала, что если расследую дело, то получу повышение и задание получше.

Мне потребовалось все мое самообладание, чтобы произнести эту ложь убедительным тоном. Меня просто-таки передергивало от того, насколько это унизительно. Как будто на столь невероятные поступки меня толкнули собственные амбиции. Теперь я выглядела подобострастной и легкомысленной. Но, как я и ожидала, такое объяснение удовлетворило алхимиков.

– Как глупо! – хмыкнул Михаэльсон. – Конечно, чего еще ожидать в ее возрасте.

Другие мужчины также обменялись снисходительными взглядами, даже мой отец. Только Стэнтон, судя по всему, сомневалась, но ведь она была свидетельницей большего числа моих провалов, чем остальные.

Отец оглядел собравшихся в ожидании дальнейших замечаний. Все молчали, и тогда он пожал плечами.

– Если ни у кого нет возражений, я предпочел бы, чтобы мы послали Сидни. Хотя не совсем понимаю, зачем она вам понадобилась.

В его тоне слышались легкие обвиняющие нотки – ведь его до сих пор не ввели в курс дела. Джаред Сейдж не любил оставаться в неведении.

– Я не возражаю против того, чтобы прибегнуть к услугам старшей девушки, – сказал Барнс. – Но оставьте младшую поблизости – вдруг, когда сюда прибудут остальные, у них возникнут возражения.

Я гадала, сколько «остальных» к нам присоединятся. Кабинет у отца, конечно, большой, но не безразмерный. И очевидно, чем больше людей прибудет, тем важнее событие. По спине у меня пробежал холодок, когда я задалась вопросом – какое же предстоит задание. Мне приходилось наблюдать, как алхимики управлялись с очень серьезными проблемами с помощью всего одного или двух человек. Насколько же грандиозным будет дело, для которого нужна такая мощная подмога?

– Что требуется от меня? – впервые высказался Горовиц.

– Обнови татуировку Сидни, – решительно сказала Стэнтон. – Даже если она не поедет, не помешает укрепить заклинание. Нет смысла метить Зою, пока мы не выясним, как с ней поступить.

Я метнула взгляд на чистые – и бледные – щеки сестры.

Да. Пока на щеке ее нет лилии, она свободна. Как только твою кожу разукрасят татуировкой, пути назад нет. Ты принадлежишь к алхимикам.

Всего около года назад меня поразило осознание этого факта. Я просто не думала ни о чем подобном, пока росла. С раннего детства отец вложил в меня убеждение в праведности нашего долга. Я все еще верила в эту праведность, но мне бы хотелось, чтобы отец упомянул в ту пору еще и о том, какую огромную часть моей жизни поглотит этот долг.

Горовиц установил в дальнем конце отцовского кабинета складной стол. Похлопав по столешнице, он дружески мне улыбнулся.

– Подходи, не стесняйся! – сказал он мне. – Получи свой билет.

Барнс кинул на него неодобрительный взгляд.

– Пожалуйста, не мог бы ты выказать чуть больше уважения к ритуалу, Дэвид.

Горовиц только пожал плечами. Он помог мне лечь, и, хотя я слишком опасалась остальных, чтобы открыто ответить на его улыбку, надеюсь, в глазах моих он смог прочесть благодарность. Он снова улыбнулся, показывая, что все понимает.

Повернув голову, я наблюдала, как Барнс благоговейно ставит на край стола черный чемоданчик. Другие алхимики собрались вокруг и сложили руки перед собой. Я поняла, что Барнс – жрец. В своей деятельности алхимики в основном опирались на науку, но некоторые задачи предполагали поддержку свыше. В конце концов, наша главная миссия – защищать людей – основывалась на вере в то, что вампиры противоестественны и выступают против воли Божьей. Вот почему жрецы работали бок о бок с нашими учеными.

– Господи, благослови эти эликсиры, – нараспев проговорил Барнс. – Убери налет зла, если таковой имеется в них, чтобы живительная их сила полностью воссияла для нас, Твоих слуг.

Он открыл чемоданчик и вынул четыре маленьких сосуда, наполненных темно-красной жидкостью. На каждом были ярлычки, которые я не смогла прочесть. Твердой рукой, наметанным глазом Барнс отмерил жидкость из каждого сосуда в бутылочку побольше, после чего вынул маленький пакетик порошка и высыпал в ту же бутылочку. В воздухе ощутилось покалывание; содержимое бутылки окрасилось в золотой цвет. Барнс протянул ее Горовицу, который стоял со шприцем наготове.

Все расслабились; торжественная часть осталась позади.

Я послушно повернула голову, подставив щеку. Мгновение спустя на меня упала тень Горовица.

– Немножко будет жечь, но не так сильно, как тогда, когда ее делали в первый раз. Это просто ретушь, – добродушно объяснил он.

– Знаю, – ответила я. Меня уже однажды татуировали повторно. – Спасибо.

Игла уколола меня, и я попыталась не вздрогнуть. И вправду жгло, но Горовиц сказал правду – он не делал новую татуировку, а просто вводил немного чернил в уже нанесенную, возвращая ей силу.

Я решила, что это добрый знак. Возможно, Зое до сих пор грозила опасность, но меня бы не потрудились метить заново, если бы просто собирались отправить на переобучение.

– Пока мы ждем, можете коротко объяснить, что происходит? – спросил отец. – Мне сказали только, что вам нужна совсем юная девушка.

Он произнес это так, будто девушка была лишь расходным материалом. Я подавила волну гнева. Вот и все, что мы значим для отца.

– У нас сложилась непростая ситуация, – услышала я голос Стэнтон. В конце концов я получу кое-какие ответы на вопросы. – С мороем.

Я тихо вздохнула с облегчением. Лучше морои, чем стригои. Любая «ситуация», с которой сталкивались алхимики, всегда касалась одной из рас вампиров, и я в любое время предпочла бы иметь дело с живыми вампирами, а не с убийцами.

Иногда морои казались почти людьми (хотя никому из присутствующих я бы об этом не сказала) и, как и мы, жили и умирали. А стригои, эти не-мертвые кровожадные вампиры, были извращенной ошибкой природы. Стригои появлялись на свет не естественным путем, они возникали тогда, когда стригой заставлял жертву пить его кровь либо когда морой намеренно забирал жизнь другого, выпивая его досуха. Встреча со стригоем обычно заканчивалась чьей-нибудь смертью.

В голове моей прокручивались всевозможные сценарии, пока я раздумывала, что именно побудило нынче ночью алхимиков к действиям. Был замечен кто-нибудь с клыками? «Кормилец» сбежал и разболтал обо всем? Морой попал на лечение к докторам-людям? С такого рода проблемами алхимики сталкивались чаще всего, и именно для решения таких задач меня готовили. Но почему же сейчас для подобного дела понадобилась юная девушка, оставалось загадкой.

– Вы знаете, что в прошлом месяце морои выбрали новую королеву, совсем девочку, – сказал Барнс.

Я отчетливо представила себе, как, говоря это, он закатывает глаза.

Все в комнате утвердительно загудели. Конечно, они знали об этом. Алхимики уделяли пристальное внимание политическим событиям в мире мороев. Было крайне важно знать, что происходит среди этих вампиров, чтобы держать их в секрете от остального человечества (и беречь остальное человечество от вампиров). Такова была наша цель – защищать своих собратьев. Мы были увлечены доктриной «познай своего врага». Девушке, которую морои выбрали своей королевой, Василисе Драгомир, исполнилось восемнадцать лет, столько же, сколько и мне.

– Не напрягайся, – ласково сказал Горовиц.

Я и не осознавала, что напрягаюсь. Я попыталась расслабиться, но, думая о Василисе Драгомир, не могла не вспомнить и о Розе Хэзевей. Я с беспокойством гадала, не поспешила ли с выводами, будто мне не грозит беда. К счастью, Барнс просто продолжал свою историю, не упоминая о моей косвенной связи с юной королевой и ее окружением.

– Ну это стало потрясением не только для нас, но и для всего их народа. Было много протестов и волнений. Никто не попытался напасть на юную Драгомир, наверное, просто потому, что ее слишком хорошо охраняли. Вот почему враги нашли обходной путь – ее сестру.

– Джил, – вырвалось у меня.

Горовиц поцокал языком, журя меня за то, что я шевельнулась. А я тут же пожалела о своей осведомленности насчет мороев и о том, что привлекла к себе внимание. Тем не менее в голове у меня промелькнул образ Джиллиан Мастрано – высокой, раздражающе стройной, подобно всем мороям, с большими бледно-зелеными глазами. Глаза эти как будто всегда были встревоженными, и для тревоги имелись веские причины. В пятнадцать лет Джил выяснила, что она незаконнорожденная сестра Василисы, стало быть, единственный член королевского рода, помимо самой Лиссы. И Джил была связана с тем делом, в которое я впуталась нынче летом.

– Вы знаете их законы, – продолжала Стэнтон после короткого неловкого молчания.

В ее тоне ясно угадывалось общее мнение алхимиков по поводу моройских законов. Выборная монархия? Это было чушью, но чего еще следовало ожидать от таких противоестественных созданий, как вампиры?

– Василиса не может оставаться на троне, если не будет иметь еще хотя бы одного члена семьи. Поэтому враги решили – если они не могут убрать саму королеву, то устранят ее сестру.

По моей спине пробежал холодок от того, что означали эти слова, и я снова, не подумав, подала голос:

– Что-то случилось с Джил?

На сей раз я хотя бы выбрала момент, когда Горовиц заново наполнил шприц, поэтому не рисковала испортить татуировку.

Представляя себе порицание в глазах отца, я прикусила губу, чтобы больше ничего не произнести. Принимая во внимание мое шаткое положение, меньше всего на свете мне хотелось бы выказать участие к морою. Я не питала сильной привязанности к Джил, но мысль о том, что кто-то пытается убить пятнадцатилетнюю девочку – ровесницу Зои, – была невыносимой, к какой бы расе ни принадлежала эта девочка.

– Пока неясно, – задумчиво сказала Стэнтон. – На нее напали, это нам известно, но мы не можем сказать, ранили ее или нет. Как бы там ни было, сейчас она в порядке, но на нее покушались при ее же дворе, что доказывает – у них есть предатель в высших кругах.

Барнс с отвращением фыркнул.

– А чего еще вы могли ожидать? Как ее раса ухитрилась просуществовать так долго, не обращаясь против своих же, – превыше моего понимания.

Раздался одобрительный гул.

– Как бы это ни было нелепо, но гражданская война у мороев нам совсем не нужна, – проговорила Стэнтон. – Некоторые морои протестовали достаточно шумно и могли привлечь внимание человеческой прессы. Мы не можем этого допустить. Необходимо, чтобы у них было крепкое правительство, а это значит, что мы должны позаботиться о безопасности девочки. Если они не могут доверять самим себе, пусть доверятся нам.

Было бесполезно указывать на то, что морои вообще-то не доверяют алхимикам. Но поскольку мы не были заинтересованы в убийстве моройской королевы и ее семьи, я предположила, что благодаря этому мы заслуживаем доверия больше, чем другие.

– Нам нужно сделать так, чтобы девочка исчезла, – заключил Михаэльсон. – По крайней мере, до тех пор, пока морои не отменят закон, делающий правление Василисы таким непрочным. Сейчас небезопасно прятать Мастрано среди ее народа, поэтому нам нужно скрыть ее среди людей.

Я уловила презрение в его голосе.

– Но важно также, чтобы люди не поняли, кто находится среди них. Наша раса не должна узнать о существовании мороев.

– После совещания со стражами мы выбрали для нее как будто бы безопасное укрытие – и от мороев, и от стригоев, – подхватила Стэнтон. – Однако чтобы она и те, кто будет с ней, остались незамеченными, нам пригодится алхимик, преданный только ее интересам, на случай осложнений.

– Это пустая трата наших ресурсов, – решительно заявил отец. – Не говоря уж о том, как невыносимо будет кому-то с ней оставаться.

У меня появилось тягостное предчувствие насчет того, что сейчас должно произойти.

– Вот почему мы вызвали Сидни, – сказала Стэнтон. – Нам бы хотелось, чтобы она была тем алхимиком, который будет сопровождать Джиллиан, пока та скрывается.

– Что?! – воскликнул отец. – Вы шутите!

– Почему? – Стэнтон говорила спокойным, ровным тоном. – Они почти ровесницы, поэтому ни у кого не возникнет подозрений, если они будут держаться вместе. К тому же Сидни уже знакома с девушкой. Для нее это не будет столь «невыносимо», как для остальных алхимиков.

Подтекст был абсолютно ясен. Я не избавилась от своего прошлого, пока нет. Горовиц помедлил и поднял иглу, давая мне шанс заговорить. Мысли мои неслись вскачь. От меня ожидали ответа. Я не хотела показывать, как меня расстроил этот план. Мне нужно было восстановить среди алхимиков свое доброе имя, проявить готовность подчиняться приказам. С другой стороны, мне не хотелось и делать вид, будто я слишком хорошо общаюсь с вампирами и полулюдьми – дампирами.

– Проводить время с любым из них всегда невесело, – сказала я, стараясь говорить невозмутимо. – Сколько бы ты с ними ни общался. Но я сделаю все, чтобы сберечь нашу – и общую – безопасность.

Мне не нужно было объяснять, что слово «общая» касалось людей.

– Вот, Джаред, слышишь?

Судя по тону, Барнс остался доволен ответом.

– Девушка понимает свой долг. Мы уже сделали кое-какие приготовления, чтобы дело прошло гладко, и, уж конечно, не пошлем ее туда одну. Тем более что девчонка-моройка тоже будет не одна.

– Что вы имеете в виду?

Мой отец явно не обрадовался, и я гадала, из-за чего он расстраивается больше всего. Он и вправду думает, что мне может грозить опасность? Или просто беспокоится, как бы, проведя еще больше времени с мороями, я совсем не растеряла верность алхимикам?

– Сколько отправляется мороев?

– Они посылают дампира, – ответил Михаэльсон. – Одного из ее стражей, и меня это совершенно не тревожит. В месте, которое мы выбрали, не должно оказаться стригоев. А если даже они там окажутся, пусть лучше сражаются с этими монстрами, а не с нами.

Стражами – отборными телохранителями, защищавшими мороев, – становились специально обученные дампиры.

– Ну вот, – сказал мне Горовиц, сделав шаг назад. – Можешь сесть.

Я послушалась, сопротивляясь желанию прикоснуться к щеке. Во время его работы я почувствовала лишь жжение от прикосновений иглы. Но я знала, что меня снабдили могучей магией, которая даст мне сверхчеловеческую иммунную систему и помешает говорить с обычными людьми о вампирских делах. Я пыталась не думать о другом – о том, откуда такая магия берется. Татуировка была необходимым злом.

Остальные все еще не обращали на меня внимания… Ну все, кроме Зои. Она по-прежнему выглядела сбитой с толку, испуганной и продолжала тревожно глядеть в мою сторону.

– Возможно, присоединится еще один морой, – продолжала Стэнтон. – Честно говоря, я не совсем понимаю почему, но они очень настаивали на том, чтобы он приехал с Мастрано. Мы заявили, что чем меньше мороев придется прятать, тем лучше, но… Ладно. Кажется, они считают это необходимым. Мне было сказано, что там для него все приготовят. Думаю, это один из Ивашковых. Неважно.

– «Там» – это где? – спросил отец. – Куда вы хотите послать Сидни?

Превосходный вопрос. Я гадала о том же. Моя первая штатная работа с алхимиками забросила меня за полмира, в Россию. Если алхимики намереваются спрятать Джил, трудно сказать, в какую даль они ее отправят. На мгновение я осмелилась помечтать о том, что мы окажемся в городе моих грез, в Риме. Легендарные произведения искусства и итальянская еда казались хорошим способом компенсировать бумажную волокиту и вампиров.

– Палм-Спрингс², – сказал Барнс.

– Палм-Спрингс? – эхом отозвалась я.

Это было не то, чего я ожидала. Когда я думала о Палм-Спрингсе, мне на ум приходили кинозвезды и площадки для игры в гольф. Не совсем римские каникулы³, но это и не Арктика.

Легкая улыбка тронула губы Стэнтон.

– Этот город в пустыне, там много солнца. Совершенно неприемлемо для стригоев.

– А не будет ли климат неприемлем и для мороев? – озабоченно спросила я.

Солнце не убивает мороев, в отличие от стригоев, но чрезмерное пребывание на солнце все же вредит их здоровью.

– Что ж… возможно, – признала Стэнтон. – Но легкие неудобства стоят безопасности, которую гарантирует это место. Если моройка будет проводить большую часть времени в доме, все будет в порядке. К тому же это отобьет у других мороев охоту явиться и…

За окном послышался звук захлопнувшейся дверцы машины, который привлек всеобщее внимание.

– А! – сказал Михаэльсон. – Вот и он. Я открою.

Он выскользнул из мастерской и, наверное, двинулся к передней двери, чтобы впустить приехавшего человека. Несколько мгновений спустя я услышала голос этого парня; Михаэльсон уже вернулся к нам.

– Папа не мог выбраться, поэтому послал меня, – говорил вновь прибывший.

Дверь в мастерскую открылась, и у меня остановилось сердце.

«Нет, – подумала я. – Кто угодно, только не он».

– Джаред, – сказал вошедший, заметив моего отца. – Как приятно снова тебя видеть.

Отец, который за всю ночь едва удостоил меня взглядом, широко улыбнулся.

– Кит! А я гадал, как ты поживаешь.

Они пожали друг другу руки, и по моему телу прокатилась волна отвращения.

– Это Кит Дарнелл, – сказал Михаэльсон, представляя его остальным.

– Сын Тома Дарнелла? – спросил Барнс.

Это явно произвело на него впечатление. Том Дарнелл был легендарным предводителем алхимиков.

– Он самый, – жизнерадостно сказал Кит.

Он был лет на пять старше меня, с волосами чуть более светлыми, чем мои. Я знала, что множество девушек считают его привлекательным. А я? Я терпеть его не могла. И меньше всего ожидала увидеть здесь его.

– И, наверное, вы знакомы с сестрами Сейдж, – сказал Михаэльсон.

Сперва Кит обратил на Зою взгляд своих голубых глаз, которые чуть-чуть отличались по цвету один от другого. Один глаз, сделанный из стекла, тупо смотрел вперед и вообще не двигался. Второй подмигнул Зое, и ухмылка Кита стала шире.

«Он все еще может подмигивать, – разъяренно подумала я. – Это раздражающее, тупое, снисходительное подмигивание!»

Но, с другой стороны, почему бы Киту было не подмигивать? Все мы слышали о несчастном случае, который произошел с ним в прошлом году. Тогда он лишился глаза. Кит все-таки выжил и сохранил один глаз, но почему-то в глубине души я считала, что потеря глаза отучит его от раздражающего подмигивания.

– Маленькая Зоя! Посмотри-ка, совсем взрослая, – добродушно сказал он.

Я не вспыльчива, вовсе нет, но внезапно мне захотелось врезать ему за то, что он вот так смотрит на мою сестру. Зоя умудрилась улыбнуться, явно почувствовав облегчение оттого, что видит знакомое лицо. Однако когда Кит повернулся ко мне, все его обаяние и дружелюбие исчезли. И наши чувства были взаимны.

Жгучая черная ненависть, поднимающаяся во мне, была такой всепоглощающей, что лишь спустя мгновение я смогла ответить.

– Здравствуй, Кит, – натянуто сказала я.

Кит даже не попытался подражать моей вынужденной вежливости. Он тут же повернулся к старшим алхимикам:

– Что она здесь делает?

– Мы знаем, что вы требовали Зою, – ровным тоном ответила Стэнтон, – но, поразмыслив, решили: будет лучше, если это задание выполнит Сидни. Ее жизненный опыт перевешивает все ее прежние прегрешения.

– Нет, – быстро сказал Кит, обратив на меня взгляд суровых голубых глаз. – Она не может поехать, тут и думать нечего. Я ни за что не доверюсь какой-то подружке вампиров, чтобы та провалила нас всех. Мы берем ее сестру.

1.«Люди в черном» – популярный фильм 1998 года; обычно так называют правительственных агентов или членов различных не афиширующих себя группировок. (Здесь и далее примечания переводчика.)

2.Палм-Спрингс – город на юго-востоке штата Калифорния, в пустыне Колорадо.

3.Римские каникулы – время, проведенное кем-то в удовольствиях ценой страданий других. Выражение впервые употреблено в этом смысле в поэме Байрона «Паломничество Чайльд-Гарольда» и основано на том, что в Римской империи часто объявлялись свободные от работы дни во время гладиаторских игр.