Kitobni o'qish: «Золотой гобелен»
Часть 1. Странник
до горизонта катила волны вечная ночь
на краю времени вращала свои кольца Окоре Фэфэ
в ее центре пульсировало сердце новорожденной звезды
я дал ей имя Тари
Глава 1. МИР ВВЕРХ ДНОМ
Падал я намного дольше, чем позволяла высота первого этажа деревенского дома, где мы остановились. Днем окно было открыто, степной травяной дух наполнял комнату, и мне показалось, что выходит оно в сад или огород. Ночью разглядеть что-то было невозможно, но огородом здесь и не пахло.
На какое-то мгновенье я завис в воздухе, словно пространство не могло определиться, где у него что и куда мне лучше упасть – разбиться в лепешку о мокрые доски, маячившие прямо по курсу моего неконтролируемого полета, или влететь в вырастающую из ниоткуда стену воды. Потом все опять завертелось. Я так не понял: это меня развернуло или мир снова перевернулся – доски, которые оказались палубой корабля, снова рухнули вниз, я – за ними, а стена воды ушла куда-то вбок и исчезла из вида.
Кажется, я отбил себе все имеющиеся в наличии конечности, включая голову. Не успел опомниться, как меня поволокло в сторону и снова к чему-то приложило. Я взвыл от боли, а палуба опять начала накреняться.
Пока меня плющило, как медузу, мимо проползло что-то мокрое и длинное, похожее на змею. Прижимая к груди фонарь, который я впопыхах схватил, надеясь если не светить им, так отбиваться, другой рукой я зацепился за обрывок снастей. Господи, пусть он будет закреплен, иначе мне конец: второго такого кульбита я не переживу. Веревка ползла вместе со мной, а потом дернулась и натянулась. Я повис между опять ставшей на дыбы палубой и водяной глыбой, заслонившей ревущее небо.
В этот раз падение было не таким болезненным: я успел сгруппироваться, подтянулся, как мог – одной рукой и зубами, – к основанию каната, который крепился в недрах деревянного ящика, забился в него, цепляясь за штырь, выступающий из стенки.
Трясясь от напряжения, я молился, чтобы этот аттракцион наконец остановится. Из моего укрытия мне ничего не было видно, кроме воды, то льющей, как из брандспойта, то снова наступающей, гладкой и черной стеной. Воздух выл, как армия наступающих слонов. Веревку, которая спасла мне жизнь, куда-то унесло, так что мне оставалось только, растопырившись, изо всех сил держатся за стенки ящика.
Когда на палубе не осталось ничего, что можно было бы бросать и переворачивать, грохот начал стихать. Теперь это был просто шторм. Тогда что же было до этого? Черт, и куда делся куда мужик, похитивший Лана?
Мои размышления прервал голос, раздавшийся совсем рядом:
– Ну и погодка, русалкина походка! Покровитель Морских Путей порезвился сегодня на славу, чуть драккар к Хрону не разнес, – громко и отчетливо, произнесли рядом со мной, потом раздалось несколько отборных ругательств.
– Вовремя вы проскочили, еще минута, и мне бы вас не поймать, – этот странный монолог завершился так же неожиданно: над моей головой громко хлопнула дверь.
Покровитель Морских Путей, видимо, умерил свой пыл и решил передохнуть. Я завозился в своем немудреном укрытии: руки дрожали, ноги и спина затекли в неудобной позе. Прислушавшись и не заметив ничего подозрительного, я высунул голову из ящика. Сверху продолжала без остановки лить вода, но теперь это уже можно было назвать дождем. Я покрутил головой. Мачты то ли сняты, то ли их снесло штормом.
Корабль, как подтвердилось, был обитаем: как минимум два человека находились за дверью, из которой была произнесена странная речь. Где-то должна была быть команда. Истинных размеров судна я не мог определить из-за постоянно льющих на голову потоков воды.
Я выбрался из короба, совсем недавно бывшего местом хранения канатов, один из которых спас мне жизнь. Тело ломило от напряжения, голова гудела. Проверил амулет, который дала мне Ириэль – бусина крепко держалась на непривычно обвившей шею цепочке. Все, что я знал, – возможно, Лан и его похитители находятся за этой дверью. Кажется, выходивший человек сказал «вы успели вовремя».
Я дернул за ручку, решив, что пора это выяснить. Дверь подалась на удивление легко и сразу распахнулась настежь. Моему взгляду предстала психоделическая картина: каюта была большой, посередине – столб с круглым столом вокруг него, стулья и посуда валялись вдоль стен. На небольших лавках, прилепившихся по периметру, сидели двое, еще два человека лежали, обнимая закрепленную к полу мебель. Лан прижался в углу, держась за ножку буфета, скорее всего тоже прикрученного к стене, и свирепо смотрел перед собой заплывающим огромным синяком глазом. Я заметил на его теле несколько ссадин, но били его или это последствия качки, сейчас определить было трудно.
***
Как попал на корабль, Лан не помнил. Очнулся он уже связанным на полу каюты в окружении четверых человек. В темноте лица нападавшего он не разглядел, но по комплекции догадался, что это здоровяк, сидевший в противоположном углу, вцепившись в лавку.
Юношу мутило от беспрестанной качки и удара по голове. Один глаз заплыл и почти ничего не видел. Руки были связаны, и первое время его швыряло из стороны сторону. Наконец удалось кое-как зацепился за ножку буфета, с которого уже слетела вся посуда. Самопроизвольно продолжавшееся избиение прекратилось.
Около выхода примостился высокий худой человек, с лицом в глубоких морщинах, словно кто-то заготовил огород под грядки, но на них так ничего и не взошло. Долговязый наблюдал за мучениями Лана и глумливо ухмылялся. Вдоль стен лежали еще двое – молодые матросы с перекошенными лицами. Они цеплялись за все, что еще не пришло в движение. Им явно было не до Лана.
Когда корабль перестал изображать из себя маракасы, тот, что сидел ближе к двери, цепляясь за стену, выглянул наружу.
– Ну и погодка, – прокомментировал он. В дверь сразу хлынул поток воды, чуть не сбив говорившего с ног. Он выругался, помянув недобрым словом всех морских обитателей во главе с их хозяином, и поспешил захлопнуть ее.
Воды прибыло достаточно, чтобы Лан, сидевший на полу и уже промокший до нитки, опять начал сползать по скользким доскам. Двое сидевших – выглядывавший наружу и тот, что приволок Лана на корабль, начали переговариваться вполголоса.
– А что, Хьюго, в самый раз мы подгадали: и след смоет, и успеем убраться подальше от этого дома – с таким-то ветерком.
– Капитан – мастер своего дела: подвел драккар в такой шторм к окну на расстояние вытянутой руки, да так, что никто не заметил, – ответил Хьюго, которому досталась главная роль в этой авантюре – незаметно пробраться в дом и выкрасть Лана из-под носа Ириэль.
– Можно было взять на абордаж эту халупу. Может там еще чего интересное было, – воодушевившись, помечтал долговязый.
– Ври, да не завирайся! Тебе ясно сказали: только мальчишку, значит так и надо делать. Не ко всякой халупе можно подойти на такой скорости. Да и защита там будь здоров, вон капитан полдня возился. Хорошо, что никого не было дома, иначе заметили бы. Да и хозяйка там непростая.
Как сквозь сон, Лан слушал этот разговор, пытаясь по крупицам сложить картину и понять, кто и зачем его похитил. Кто тот загадочный капитан, который смог подтащить штормовой океан прямо под окна его спальни, тоже было загадкой. Оставалось только ждать, слушать и пытаться понять, куда и зачем его везут. Со связанными руками он все равно сделать ничего не мог. Но тут произошло нечто, ошеломившее и Лана, и похитителей.
Дверь широко распахнулась, ударившись о стену, словно ее пнул великан. На пороге появилась прекрасная дева. Ее белокурые волосы, подхваченные порывами штормового ветра, блестящими змеями метались вокруг головы. Простое платье из тонкой ткани, промокнув, облегало стройное тело, глаза горели лихорадочным огнем, ноздри раздувались. Тонкая струйка крови, показавшись из-под волос, стекала на высокий лоб.
Глава 2. АВАНАМИ-НО
Морская дева шагнула в дверной проем. В руках она держала за металлическое основание фонарь из голубого стекла, которым сразу ударила по голове сидящего ближе всех к ней человека. Зрелище было настолько невероятным, что сложившийся пополам и свалившийся с лавки без единого звука долговязый не смог отвлечь моряков от созерцания грозной поступи пришелицы.
В дверь продолжала заливаться вода, но на это никто уже не обращал внимания – все завороженно следили за явившейся из водяного смерча, а та в свою очередь обшаривала взглядом разгромленное помещение, словно потеряла что-то в этом хаосе. Наконец ее взгляд остановился на Лане.
Подождав, когда пол примет горизонтально положение, девушка медленно начала двигаться в его сторону.
– Это же сама Аванами-но, – вдруг ожил один из прижатых к лавке морской болезнью матросов.
«Аванами-но, Дева пены на воде, – подумал Лан, – вполне могла появиться после такой бури, если бы, конечно, наабаты так легко появлялись в этом мире. А они давно перестали показывать свои лица смертным, так что сомнительно, что высшее существо пришло проведать это паршивое суденышко». Да и струйка крови, продолжавшая размазываться по лбу красавицы, доказывала, что она человек, хотя бы отчасти: войти в эту дверь, учитывая, что творилось снаружи, обычный человек вряд ли бы смог.
Корабль почти выровнялся и девушка, – теперь стало заметно, что мокрая одежда совершено не сковывает ее движений, как-то ей удавалось размашисто шагать по залитому водой полу, словно ее ноги и не были обмотаны мокрой тканью, – ускорив и без того огромные шаги, направилась к Лану.
– Эй, красавица, – всполошился Хьюго, которому страх перед хозяином и предвкушение награды придали решимости, – парень, конечно, красавчик, я понимаю твой интерес. Будь моя воля, с удовольствием подарил бы его тебе или великому Иосуутси, но он принадлежит нашему господину, так что попрошу тебя, выбери другую игрушку.
Говоривший пытался произнести свои слова с почтительной интонацией – насколько ему позволял словарный запас, – вдруг красотка действительно из морских духов. Это, конечно, немыслимо – наабаты – сказки для детей, но Хьюго решил подстраховаться.
Он, как и Лан, чувствовал подвох. Вон и кровь течет, – откуда у морской девы взяться красной крови, – и руки все в ссадинах. Мужчина осмелел и начал уже приподниматься на ноги, когда девушка наконец добралась до буфета, дернула один из ящиков и вытащила нож.
Теперь в одной руке у нее был тяжелый фонарь, в другой – огромный тесак. Неловко опустившись на колени перед Ланом, гостья поставила фонарь на пол. Тот, слово обладал собственной волей, сразу пополз по скользкому полу в сторону выхода. Она опять замешкалась, вернув фонарь на место, и одним движением перерезала веревки, стягивающие руки пленника.
Лан же, вблизи рассмотревший лицо явившейся из штормовых вихрей морской девы, начал догадываться, что происходит. И чуть не пропустил, когда Хьюго оторвался от лавки и, пошатываясь, пошел в их сторону.
Все же в последний момент Лан заметил его маневр и освободившейся так вовремя рукой ударил на сколько хватило сил, целясь в переносицу пирата. Мужчина не упал, но пошатнулся – только рука скользнула по мокрым волосам, а потом красавица развернулась и въехала ему в ухо с такой силой, что молотобоец позавидует.
«Может, правда, не человек?» – подумал заваливающийся на бок Хьюго.
Подхватив одной рукой фонарь, а другой вцепившись в пленника, дева, пошатываясь, направилась к выходу.
– Крис, держи их, – крикнул уже поднимающийся с пола здоровяк – все-таки не так просто было вывести его из строя.
Начинавший приходить в себя долговязый Крис зашевелился у двери и сделал попытку преградить путь беглецам, но тут же снова получил удар металлическим основанием фонаря – на его лбу появился глубокий разрез. Голубоватое стекло при этом удивительным образом осталось целым, как заговоренное.
– Стой, кто бы ты ни была! Ты не представляешь, во что ввязываешься, – пытался увещевать понимавший, что не успеет добраться до беглецов, Хьюго.
Еще шаг и морская дева, пусть даже полукровка, окажется в своей стихии, и тогда ее уже не догнать. Как пить дать утащит добычу на какой-нибудь остров, которых тысячи в этих широтах, и будет развлекаться с новой игрушкой, или еще хуже, – подарит Иосуутси-мореходу. Тогда точно пиши пропало: кто будет связываться с Повелителем Морских Путей.
Что они тогда скажут хозяину? Даже думать было страшно, что их ждало, если добытый с таким трудом мальчишка сбежит. И капитан, как на зло, занят: вывести драккар из такого шторма не шутка, он скорее всего понятия не имеет о том, что происходит на корабле.
Хьюго и Крис сделали одновременно отчаянную попытку добраться до улепетывающей парочки, пока те не выбрались на палубу. Заметив движение у себя за спиной, морское отродье повернулось в их сторону.
– Он мой! – хищно рявкнула дева и потащила парня за шкирку.
В этот момент почти уже успокоившаяся качка возобновилась. Палуба, не останавливаясь, поползла вверх. Все, что не было закреплено, полетело вглубь каюты.
Пришелица ухватилась за ручку двери. Лана она крепко держала свободной рукой. Фонарь покатился в кучу беспорядочно мелькавших ног и рук, в которую превратились четверо морских волков-неудачников – двоих пытавшихся прикинуться мебелью матросов оторвало от стен вместе с этой самой мебелью, они смешались с корабельной утварью, наносящей увечья обезумевшим от ужаса людям.
Только я занес ногу, чтобы выбраться на палубу, раздался грохот, заглушивший звуки шторма. Кораблик подбросило так, что мы с Ланом вылетели в распахнутую дверь, едва не переломав друг другу руки. Я держался за ручку, Лан как-то умудрился ухватиться за дверной косяк. Нас вынесло наружу, потом резко дернуло вниз. Мы упали по разные стороны от двери. Корабль уже лежал на боку, так что я припечатался лицом и коленями, что-то хрустнуло то ли внутри меня, то ли внутри стонущего драккара – я так и не понял.
Справа вскрикнул Лан, а потом раздался страшный треск, словно молния ударила в метре от нас. Судно развалилось на две части как раз на уровне каюты. Обломки полетели в разные стороны. Я видел, как исчез за вывернутыми внутренностями корабля Лан, а потом вместе с тем, что осталось от похожего на расколотый орех драккара, рухнул в море.
Уже наступил день, и сквозь толщу воды я успел увидеть солнце, которое здесь называли Тари, и медленно вращающийся в толще воды фонарь из голубого стекла. Он словно растворялся в синеве уходящего от меня неба. А потом свет погас.
***
Кто-то лизал мне ноги, перебирая каждый палец прохладным, влажным языком. Маман завела собаку? Что-то не помню такого. Голова жутко раскалывалась, прямо как после выпускного – я тогда проснулся на лавочке в окружении полицейских. Мои гады-одноклассники (бывшие уже к тому времени) бросили меня одного. Тогда все обошлось, даже маман не узнала, а полицейские погрозили пальчиком и отпустили с богом.
Я пытался вспомнить, когда я успел так напиться. У меня не было друзей, которые могли бы позвать меня на праздник, да и праздника никакого не было. Был шторм, нависающая стена воды и избитый Лан, с широко распахнутыми глазами улетающий в водяную круговерть.
Мне очень не хотелось открывать глаза. Пока я так лежал, не надо было думать: о Лане, о шторме, о том, что я натворил, – все было хорошо, и какая-то псина аккуратно вылизывала мне пятки.
Но мысли, не спрашиваясь, сами лезли в голову. Что я скажу Ириэль? Я пытался его спасти, но у меня не получилось? Я сделал все, что мог? Не раздумывая прыгнул в сбесившееся море, дрался с пиратами, никогда прежде я не решился бы на такое… Но я не смог помочь человеку, которого считал другом.
Мое грандиозное приключение закончилось, оставив только жжение в груди, стыд и боль. Сам того не желая, минуту за минутой вспоминал каждый свой шаг, пытаясь понять, где я допустил ошибку.
Глава 3. ВСТРЕЧА С НЕПРИЯТНОСТЯМИ, ИЛИ ПАРАДИГМА ПОПАДАНСТВА
Тари-тари-та-ри. Опять маман включила свою музыку с птичками. Ее ежедневные медитации почти не раздражали меня. Может, самую малость, когда я опаздывал на занятия, а чистые футболки прятались в недрах бездонного шкафа. Пение птиц в ее спальне предупреждало не хуже таблички «не беспокоить». Кроме сурового взгляда или полного игнора ничего не добьешься.
Но сегодня выходной, можно было и не медитировать на полную громкость. Чувство, что проснулся посреди леса. Только настоящие птицы так не орут. Это она назло, вечно то пылесосит ни свет ни заря, то пакетами под дверью шуршит. Теперь вот медитирует на весь дом…
АААРРРХ! Ну не могу я вставать в семь в воскресенье!
Для того, кто с пяти часов на ногах, я, конечно, жуткий лентяй. Но, блин, я же каждый божий день учусь допоздна. Готовлюсь к экзаменам, чтобы поступить в институт. Знаю, что стать физиком мне не светит: рылом не вышел, вернее, тем, что за ним. За рылом, в смысле. Поэтому буду поступать на философский. Предел мечтаний.
Да что ж так громко-то?! И холодно. Еще и окно открыла, чтобы утро у меня было не только добрым, но и бодрым. Оторвалась по полной. Поднимаюсь уже. Щас, глаза открою, все равно больше не усну.
Вот – правый… Черт!
Че-е-ерт! Это что за… спецэффекты? Прямо перед носом ползает рыжее конопатое насекомое. Да не по подушке – раскачивается вверх-вниз на траве. Левый глаз открылся сам собой – от удивления.
И лежу я на земле – в лесу. Ох-ре-неть! Холодно же и мокро. Роса. Самая настоящая, мать ее. Я сел так быстро, что голова закружилась. Тело затекло, сырость пролезла под одежду. Божья коровка подняла красные крылышки и улетела.
Я аж зажмурился, как в детстве, пытаясь спрятаться от очевидного. И невероятного. Всему должно быть простое объяснение. Но что могло произойти, чтобы я проснулся здесь!?
Похитили? Да кому я нужен? Пошутили! Да кому я нужен?! Перестарался я с учебой – вот что. Прощай пересдача и перевод на физмат. Буду изучать психику, вернее меня. Пожалуйста, пусть это будет сон. Я вынесу мусор, все перемою, я буду кем угодно, хоть учителем литературы! Только пусть я снова буду дома, а в соседней комнате – маман, в позе лотоса слушающая из колонки голоса ненастоящих птиц.
Собравшись с духом, снова открыл глаза. Лес никуда не делся. Он стал еще ярче, громче и начал пахнуть чем-то сырым и душным.
Пробродив полдня, порвав футболку в попытках преодолеть бурелом, голодный, грязный и злой, я уже потерял надежду найти хоть какие-нибудь признаки присутствия человека. Лес был первозданным и диким. При этом меня ни на миг не оставляло липкое ощущение чужого взгляда. Сначала я не переставая озирался: вдруг камера или микрофон в дупле – это, возможно, что-то объяснило.
Я остановился, как только трава сменила сухие коряги и прелые листья. Нужна система. Если планомерно исследовать эти дебри, а не метаться, как пьяный лось, намного больше шансов найти какую-то зацепку, то, что поможет выбраться отсюда или хотя бы понять, где я нахожусь. Ну не брежу же я в самом деле.
И тут я услышал голоса.
Когда в кустиках и елках вокруг большой поляны показался просвет, я пригнулся, а потом вообще прополз на четвереньках, подбираясь поближе, и прислушался. Что услышал, совсем не понравилось.
Во-первых, довольно быстро понял – разговор идет обо мне. Во-вторых, говорившие знали о моем присутствии и не скрывали этого, я был для них пустым местом, зудящей мухой: есть она, нет – никакой разницы, только неудобство и досада. А хуже всего был тон – презрительный и злобный. Что уже говорить о содержании разговора: эти двое спорили, сразу меня укокошить или сначала схватить и продемонстрировать какому-то то ли "барбосу", то ли "барабасу".
Я не мог сквозь густую листву рассмотреть говоривших, но голоса были молодые, возможно, парни моего возраста. Один был слегка психованный, он то и предлагал порешить меня на месте. Второй говорил спокойно, совсем, я бы сказал, без эмоций, настаивал на том, что меня нужно взять в плен.
Догадываюсь, откуда это странное ощущение слежки. Никогда раньше такого не испытывал, но чувство не из приятных. Под кожей проползло гадкое ощущение, заставившее кровь стучать в висках глухим маятником.
Кажется, тот, что хочет меня укокошить, звучит убедительнее. Черта с два. Я так просто не дамся, лучше помру в лесу от голода или пойду на корм зверям, чем какие-то недоумки будут распоряжаться моей жизнью. Гнев сменился липкой испариной страха. Мозг, перебирая варианты дальнейшего развития событий, разогнался до первой космической.
Когда я уже не мог соображать от напряжения и страха, словно что-то щелкнуло, и тело само приняло решение. Тихонько отполз, смяв пару умиливших бы меня при других обстоятельствах цветочков, и дал тягу не разбирая дороги. Слава богу, не врезался ни во что. С непривычки к физическим нагрузкам – последний год был занят в основном интеллектуальными – задыхаясь, сбавил темп. Прикинув, что убежал достаточно далеко, остановился, хватая ртом воздух.
Посидел немого на горке сосновых иголок и, вытащив из-под себя крупную шишку, немного успокоился. Решил все-таки позже вернуться к поляне, где подслушал неприятный разговор, и еще раз поискать дорогу к цивилизации. Не замечая больше ничего подозрительного, прилег на прошлогодней хвое, вдохнул густой аромат теплых сосен и, чтобы хоть чем-то занять себя, принялся жевать травинку и наблюдать за облаками.
Оторвавшись от преследователей, я разрешил себе немного помечтать. Раз уж объяснений происходящему нет. Пока нет, успокоил я себя. То-то все обрадуются, когда я найдусь. Может, в новостях покажут. «Отважный студент раскрывает тайну лесной банды». Может, Наташка увидит, передумает и бросит своего мажора-недоумка.
Когда пушистые крендельки облаков окрасились в розовый цвет, решил, что пора. Желудок все настойчивее напоминал, что в нем пусто со вчерашнего дня. Придется ночью пробраться в какой-нибудь дом и попросить или украсть еду.
И что же, что украсть, они вообще меня убить собирались.