Kitobni o'qish: «Журнал «Фантастика и Детективы» №5 (17) 2014»

Душа в душу
Денис Овсянник

Денис Овсянник

1 февраля 1981 г.

Валдай уныло изучал свежие списки, скользя взглядом по белым строкам на черной бумаге и лишь изредка цепляясь за отдельные имена и профессии.

В послеобеденное время коллектором овладевала благостная тишина, которой Валдай наслаждался с упоением. Грохот торопливых шагов по коридору второго этажа нарушил покой. Такого не случалось за всю его службу.

Помощник Валдая Мирон чуть ли не кубарем скатился по ступенькам и кинулся к стойке. На лице – неописуемый ужас. Вцепившись обеими руками в стойку, он силился что-то сказать. Зеленые глаза таращились на босса, но слова застряли где-то глубоко в глотке.

Небрежно отшвырнув списки, Валдай ухватил Мирона за отвороты пиджака, встряхнул как следует и спросил тревожно:

– Ну?!

– Художник умер, Валдай.

– Как… умер? – опешил управляющий, выпуская пиджак Мирона. – Это… невозможно.

– Он там, наверху, – палец Мирона указал в потолок. – Лежит у себя на полу возле двери.

Валдай рывком перемахнул стойку и бросился на второй этаж. Домчавшись до нужной двери, он замер, положив ладонь на ручку. Сзади топотал Мирон. Две двери по коридору открылись, гости выглянули на вторую волну шума.

– Что-то случилось? – спросила хрипло Аделаида.

Лицо ее показалось Валдаю напряженным. Неужели почувствовала?

– Нет… То есть пока еще ничего не известно. Гостям ничего не угрожает.

– Не угрожает?! – воскликнул Демьян. – А что-то может и угрожать?

Валдай мысленно отругал себя и решил исправиться:

– Я неверно выразился. Все нормально. Просто срочно понадобилось побеседовать с Марком. Отдыхайте. Все в порядке.

Он расплылся в любезной улыбке, самого же трясло изнутри. Как только гости недоверчиво скрылись в комнатах, он рванул дверь на себя. Одного взгляда на бледное лицо растянувшегося на полу Марка было достаточно. Мертвее не бывает. Валдай судорожно захлопнул дверь и спросил у Мирона:

– Что-нибудь трогал?

– Нет. Я постучал – он не открывал. Тогда я вошел, увидел его – и сразу к тебе.

Звякнули ключи, управляющий запер номер и спешно направился к лестнице. Мирон семенил сзади.

На лестнице Валдай уже не сдержался, слетел через две ступеньки вниз, пробежал по холлу и ловко запрыгнул за стойку. Схватив отброшенные списки, он стал лихорадочно перебирать листы:

– Где же это?

– Что делать будем, Валдай? – нервно приплясывая, спросил Мирон. – Надо бы сообщить наверх.

– Сдурел? – оторвался Валдай от списков. – Сметут за милую душу! Сами справимся, – он продолжил занятие.

– Сами? Это как же?

– А вот так! – Валдай победно ткнул один лист под нос помощнику. – Читай, пункт четыре три шесть.

Мирон внимательно прочитал.

– Сегодня в шестнадцать сорок семь?

– Да, и у тебя всего сорок минут сделать так, чтобы этот человек оказался именно в нашем коллекторе.

Боря Соснин (хотя какой уж тут Боря – вчера тридцатник разменял – Борис!) проснулся ближе к обеду. Чувствовал он себя скверно: праздник удался. Ни о каких клиентах и речи не могло быть сегодня. Ни вчера, ни позавчера, ни даже завтра.

Кончилась его лафа. Где-то с пару месяцев назад. А виноват всемирный договор с Томесто, заключенный в конце 2012-го. И что удивительно: заключенный 20 декабря, когда вся планета дрожала в ожидании Армагеддца.

Нет, удивительным на самом деле было другое. Соснин особо не верил всему, что орали с телеэкранов и из радиоприемников, но, к его сожалению, поток клиентов в контору «Соснин Квест» начал иссякать. И вот уже два месяца, как Борис ждал у моря погоды.

Повелись людишки на рекламные призывы к очищению своей ауры. Затряслись перед Томесто. Томесто отобрало у него хлеб. Супружеские измены свелись к нулю. Семейные дрязги, склоки кончились. Слежки за неверными мужьями и женами, подмены завещаний, кражи фамильных драгоценностей нерадивыми чадами прекратились. Образумился народ.

С этими мыслями Соснин привел себя в порядок и решил освежиться. За руль не полез – не то состояние, поэтому просто прогулялся по морозному городу, зашел в кафе, позавтракал, несмотря на то, что впору было обедать, сходил на дневной сеанс кино и ощутил, наконец, ностальгию по дому.

В шестнадцать тридцать три Соснин запрыгнул в маршрутку и прикорнул на теплом местечке позади водителя. В шестнадцать сорок семь приоткрыл глаз, чтобы произвести рекогносцировку, и успел подумать: «Лучше бы я все-таки сел за руль». Два громадных световых пятна стремительно надвинулись на маршрутку: грохнуло, взвизгнуло – и настала мрачная тишина.

В маленькой комнатушке было темно. Окна занавешены, угадывались силуэты мебели. Сам Соснин лежал на кровати.

Поднявшись, он попытался вспомнить, как оказался в совершенно незнакомом месте. Когда он встал, под ногой скрипнула половица. Потолок тоже был деревянным: доски или брусья аккуратно подогнаны друг к другу.

Борис отодвинул штору. Туман. Густой, как кисель. Соснин, конечно, не раз видел туман в мороз, но чтоб такой плотный, припомнить не мог. За белой пеленой не угадывалось ни одного предмета. Космос молочной белизны.

Тут Соснину пришлось круто обернуться на звук открывшейся двери. Увидев Бориса на ногах, человек замялся.

– Простите, что без стука. Не думал, что вы так быстро придете в себя. Но дело не терпит отлагательств.

Хитрый малый, судя по роже. Рыжий, длинноносый; пепельный костюм-тройка. Зеленые глазки бегают.

– Что еще за дело? Куда меня притащили?

– Прошу вас, идемте за мной, я все объясню по пути.

Хитрец тотчас куда-то двинулся, оставив дверь открытой. Хмыкнув, Борис пошел за ним.

Первой же фразой в коридоре незнакомец огорошил Соснина:

– Меня зовут Мирон, я помощник управляющего. Добро пожаловать в коллектор Томесто.

Борис ухватил его за плечо и развернул к себе:

– Как ты сказал?!

– Вы в коллекторе Томесто, – выдавил Мирон, глядя на удивленное, но в то же время грозное лицо Бори.

Соснин осмотрелся. Короткий деревянный коридор с диагонально расположенными дверями – по три на стороне. На каждой – буква вместо цифры. Точь-в-точь как на рекламных щитах! Рука отпустила хитромордого парня и безвольно повисла вдоль туловища.

– Я умер?

– Не совсем. Вы действительно в коллекторе душ, но на особых правах.

Это Соснин и без пояснений понял, что права у него особые, потому что находился он в особняке, а не в ужасном, кишащем народом зале, который в большинстве рекламных роликов Томесто всегда сравнивали с таким чистым ухоженным отельчиком.

ТВ– и радиобайки оказались правдой! Только почему не плативший никаких взносов Боря Соснин попал в уютный коллектор, а не в жестокие условия, которые уготованы для тех, кто забил на посулы Томесто?

Мирон решил поторопить события:

– Идемте же. Случай совершенно беспрецедентный.

Он протянул руку, будто хотел потащить Борю за рукав свитера, но потом одумался.

– Ничего не понимаю. Что за спешка? Что за случай? При чем здесь я?! – истерично выкрикнул Соснин.

– Вы же сыщик?

– Частный.

– Помогите нам: у нас умерла душа. – Голос зеленоглазого был искренне умоляющим.

– Я думал, души бессмертны. Краем уха слышал, что вы их тут только переправляете в конечный пункт, – попытался внести ясность Борис.

– Совершенно верно! – просиял Мирон. – Видите, вы уже почти в курсе. Поэтому сам факт смерти души… невероятен!

Соснин хмыкнул, сунул руки в карманы джинсов и безропотно пошел за провожатым. Смерть души? Забавно. Борису еще не приходилось расследовать смертей. Пару исчезновений – было. Смертей – не было. А уж тем более души.

Остановившись у крайней двери справа, Мирон отпер ее, открыл и указал на тело:

– Вот, пожалуйста.

Соснин осторожно переступил порог, присел на корточки и пощупал пульс на холодной руке. Конечно же, его не было. Тут Борис опомнился:

– Погоди. Если в коллектор попадают души, а ты говоришь, душа этого мужика исчезла, тогда кто валяется под ногами?

– Вторичная оболочка. Попавшая к нам душа помещается в такую оболочку – ну, чтоб привычней было – и вместе с ней распределяется после вердикта. Оболочка, отдельная от души, – нонсенс. Так не должно быть!

Покойник был тощ, лет этак под пятьдесят. Много седины, жиденькие усики и след от пощечины или удара на левой скуле. Кто-то хорошенько зарядил ему перед смертью. На лице – неопределенное выражение. Скорее всего, облегчение. Интересно.

– Кто обнаружил?

– Я, – мгновенно отозвался Мирон. – Чуть меньше часа назад я постучался к нему. Он не отвечал, и я решил войти. Как только увидел его, сразу же бросился к Валдаю.

– Кто такой?

– Управляющий. Он сидел за конторкой на первом этаже.

– Ясно. А почему ты решил, что это – труп?

– У меня есть прибор. Безошибочно определяет наличие или отсутствие души. – Мирон показал Соснину какую-то безделушку вроде брелка и тут же продемонстрировал ее в действии.

Совсем как в «Кин-дза-дза», подумалось Борису. Там точно так определяли плюкан и чатлан. И согласно показаниям машинки, этот чатланин уже отплюкался.

– Народу много здесь околачивается? – спросил Борис.

– В каком смысле, околачивается?

– В переносном! Сколько вас тут в доме?

– Кроме меня, Валдая и повара – семь душ. Было.

– Ты дверь запирал, когда убежал?

Мирон вытаращился.

– Нет.

– Понятно. То есть кто угодно мог войти и унести любую улику. Супер. Гляжу, с вами не соскучишься.

Соснин встал с корточек. Пока беседовал с рыжим, внимательно осматривал комнату. А в общем, знать бы еще, что высматривать. Но в любом случае, нужно срочно ознакомиться с организацией дел в коллекторе. Без этой информации вряд ли есть смысл предпринимать дальнейшие действия.

– Ну что, Мирон, запирай каморку и веди к управляющему.

Управляющий с интересным именем Валдай поведал Борису не менее интересные факты.

После смерти человека в реальном мире душа автоматически попадает в Томесто, где ее ждет подготовленная оболочка. Но только в том случае, если обладатель души сделал взнос на определенную немаленькую сумму. Поскольку обитателей Томесто деньги нисколько не волновали, средства эти распределялись по всевозможным фондам помощи в реале. Благородно? Не то слово.

А вот тем, кто плюнул на свою судьбу после смерти, не положено никакой оболочки – общий коллектор на сто бестелесных душ вместо роскошного и уютного особняка на семерых. Для Соснина так и осталось неясным, какая выгода томестовцам от договора, заключенного с реалом, если им не перепадает ни копейки из пожертвований щедрых душ. В высокие цели как-то слабо верилось.