Kitobni o'qish: «На берегу времени»

Сборник

Shrift:

Татьяна Бадакова

Математик и литератор. Член Союза писателей России с 2017 года, Международной гильдии писателей с 2019 года. Автор десяти сборников стихов и малой прозы, изданных в России и Германии. Произведения переведены на английский, итальянский, иврит, немецкий и многие языки народов России и стран СНГ. Печатается в международных и российских литературных журналах и периодических изданиях.

Бадакова Т.И. – лауреат международных литературных конкурсов «На Земле Заратуштры» (Узбекистан), «Куда уходит детство» (Болгария), «Миръ для мира» (Германия) и других. Награждена Почётной грамотой Союза писателей России, медалями, дипломами и благодарностями. Живёт и трудится в г. Элиста Республики Калмыкии (Россия).

Шестое июня

Любимому поэту Анны Ахматовой

Зазвучат наши степи ковыльные, вторя
красоте твоих рифм, достигших небес.
Табуны лошадей в гривах вольную волю
принесут, столь желанную, Гений, тебе.

От любезной калмычки – улыбку нежную,
взор сегодня её уже вовсе не дик.
Благо дарят потомки, душой безбрежною,
на века воспетые – «друг степей калмык».

Ностальгия

Вспоминаю вечер синий-синий
за окошком маминого дома.
Во дворе сарайчик снежно-зимний
в замок превратится невесомый.

А колодец станет Санчо Пансой,
тополь нарядится Дон Кихотом.
Машет он отчаянно и страстно
снежной веткой, будто ждёт кого-то.

Вдруг мелькнёт красотка Дульсинея —
звонким смехом зазвенит округа.
В этой сказке я жила, взрослея.
Глупая… Вся в ожиданье чуда.

Погашу я свет в своей квартире,
выгляну в окно… А где же сказка?
Где ты, вечер, ТОТ, чудесно-синий?
Мама, печка и в углу – салазки…

Незнакомка

Кто же ты, милая Незнакомка,
что сердце волнуешь моё в ночи?
Приходишь в образе, сотканном тонко
мириадами звёзд на Млечном пути.
Я – Ева. Первая. Я – «Живая».
Вера Адама, его же и грех.
Я – Ева. Праматерь Земли и Рая,
мой род и поныне – колыбель для всех.

Я – Тара. Богиня. Свет и «Звезда».
Я – Будды Сострадания слеза.
Вижу боль и спешу на помощь всегда.
Быть воплощеньем благ велят Небеса.
Я – Гала. Айседора. Я – Жанна.
Белла. Йоко. Беатриче. Анна.
Я – Натали. Алиса и Полина,
Джульетта. Лилия и Я – Марина.

Я – Тайна. Никем не развенчана.
Мне время отпущено – Вечное.
Иду по Земле. Святая. Грешная.
Мне имя ввек завещано – Женщина.

Ангел

Ангел мой,
крылья твои у меня за спиной.
Образ твой
светит в ночи путеводной звездой.
Ангел мой,
защищённой тропой иду за тобой.
Голос твой
мне прошепчет нежно ветер степной.

Лёгкой грустью уплывут в синеву облака,
смоет дождь ноября пыль тревог и потерь.
А вдали серебрится забвенья река.
И плутает беда, не найдёт мою дверь.

Звёздным небом укроется древний бархан,
щедрым солнечным светом наполнится день,
добрым слогом рождённого сердцем стиха,
звонким смехом внучат и старинных друзей.

Ангел мой,
обращаюсь к тебе: «Будь со мной!»
Образ твой
в сердце нежно храню. Навек дорогой…
Знаешь,
я живу на земле, всё живое любя.
Веришь?
Счастья большего нет под крылом у тебя.

Магия

Памяти Анны Ахматовой

Как только вышла из подъезда, меня охватила непонятная истома, словно предчувствие чего-то удивительного.

Тихий осенний вечер.

Не совсем стемнело, но ещё чуть-чуть – и ночная мгла завладеет всем вокруг. Пока властвует красавица-осень, но вот-вот – и лёгкий морозец зазвенит в воздухе.

Это волнующее переходное состояние природы, пространства и времени передалось и мне.

Ненавязчиво накрапывал тёплый, в мелкий горошек дождь, а вокруг – полнейшая тишина, столь непривычная для большого города.

Прогуляться я всё-таки решила, потому что люблю такую погоду – настоящую подругу раздумий и воспоминаний. Поразмышлять всегда есть о чём: от простой обыденности может унести далеко и высоко.

Старые клёны резными, особенно притягательными осенью, яркими листьями «пели» свою лебединую песню, но и радовали глаз.

Под зонтом, слегка наклонив голову, иду тишайшим шагом всё равно куда. По маршруту, начертанному самой аллеей, а возможно, и Кем-то ещё.

Так и есть – предчувствие не обмануло…

Детским почерком белым школьным мелом на чёрном от дождя асфальте:

Двадцать первое. Ночь. Понедельник.
Очертанья столицы во мгле.
Сочинил же какой-то бездельник,
Что бывает любовь на Земле.

Разве это не удивление?

Дождь. Глубокая осень – вовсе не весна. И любовная лирика Ахматовой…

Чудный ребёнок, аккуратно выводивший мелом эти изумительные строки!

О чём он думал, о ком? Конечно, он влюблён! А какова его душа, богатая и нежная!

Я стояла не шелохнувшись, боялась отпугнуть снизошедшее из глубины веков откровение великого поэта.

Ах, Анна, как же это прекрасно! Отозвались твои чувства в сердце совсем юном, современном, века электроники и скоростей.

И неважно, как сложится его жизнь. Я уверена, он будет благословен, ведь им прочувствована высокая поэзия.

А скольких людей этот человечек сегодня сделал счастливыми!

<…>

Серебряные струи дождя тонко и нежно превратились в волшебные нити, которые связали меня в этот миг с Веком Серебряным.

Такова магия сегодняшнего вечера.

Магия поэзии…

Елена Безручкина

Родилась в 1964 году. Окончила Московский авиационный институт. Стихи пишет с 14 лет. В 2021 году выпустила книгу «Капельки души» со своими любимыми стихами.

Апрель

Апрель не нежный. Дождь, и мёрзнут руки.
Иду без цели. Я с собой в разлуке.
От голых веток и стволов темно.
Зонты, зонты и больше ничего.

Зашла печаль. Хохочет от тоски,
Свечей не ставлю, господи, прости!
Потере больно шевелить рукой,
Поставлю крест на пустыре глухом.

Отдать тепло, отнять любовь у силы,
Над вечным посмеяться вопреки,
Наперекор – не страшно. Отмолила.
Меня, наверно, болью нарекли.

1995 год

«Бегу к оврагу и ручью…»

Бегу к оврагу и ручью,
Как в детстве, счастья зачерпну.
Так глубоко и так давно
Лежит, забытое оно.

Хотим к себе мы доброты,
Хотя мы сами не добры…
Нам не хватает теплоты,
Хотя не дарим её мы!

И стонет жалобами мир,
Что много пятен, чёрных дыр,
И много горя и чужбин,
Обман вокруг и нет любви…

А что случилось с нами вдруг,
Когда расширили нам круг?
Заторопились убежать,
Предать, наврать, схватить, угнать…

Открылась бездна новых слов,
Забыта суть простых основ,
Но он прощает нас, ослов,
Родной наш, русский!

Игрок он сильный! Вопреки
Он выдержит мои стихи…
Учили нас: не трусь, не ной,
Иди вперёд и твёрдо стой
За справедливость и добро.
И что же вдруг произошло?

Мы начали друг другу врать,
Стараться хапнуть и отнять,
Всего побольше нахватать,
Как будто можно всё забрать!

А где же наша доброта,
Которая была ценна?
И новые пришли права,
И справедливость не нужна!

Не смог, замешкался – отстал
И никому не нужным стал!
Поднять, направить и помочь
Нам с обществом уже не смочь!

Звонок

Был звонок. Отчуждённость и холодность,
Безнадёжная боль впереди.
По друг другу с тобою мы голодны,
Но позволить не можем любви!

На краю, на камнях, на ноже,
На берёзовых каплях пропеть:
«Где тоска?» – «Далеко в глубине».
«Где любовь?» – «На разбитом стекле!»

Новоявленны нежные листья,
Умывают прохладой ветра́,
И развесила пряные кисти
Беспредельная эта весна.

2000 год

«Вы не ждите меня, не зовите…»

Вы не ждите меня, не зовите,
Меня с вами не будет теперь.
За ошибки, несчастья простите,
За страдальную боль всех потерь.

Родилась я, сама неудача,
В поле ржи и в реке васильков,
Не зовите меня, а иначе —
Обратитесь к созвездью цветов.

Среди них моё сердце стихает,
Слёзы горькие катятся вниз,
Чей-то голос в душе умолкает,
И прощается с миром каприз.

1981 год

«Нарисую осень в желтизне убранства…»

Нарисую осень в желтизне убранства,
Алую рябину, словно чью-то кровь,
Нарисую слёзы на лице коварства,
Если хватит красок, то ещё любовь.

Лист ложится мягко на мою дорогу,
Я иду спокойно, некуда спешить.
Осень! Я открыла тебе очень много!
Помоги же, осень, мне тебя открыть!

Я, забравшись в листья,
Напишу поэму, как приходит осень
с запахом дождя,
Слёзы, как одежду гостевую, носит,
Плачет и краснеет, учит нас прощать…

Осень незаметно в тишину нас вводит.
В тишине деревья, в тишине дома,
В тишине кружатся, хороводы водят
Листья, как в ажурных, ярких кружевах.

2018 год

«По тропинке узкой, по листве осенней…»

По тропинке узкой, по листве осенней,
Я пойду с судьбою, я пойду с любовью!
Превращусь в траву я у тропы последней,
Чтоб встречать с любовью, провожать с тоскою.

И любить не будет так никто, запомни!
Только я с дождями и с листвой осенней,
А травой дорожной я смогу остаться,
Только б мне с тобою, милым, не расстаться!

1982 год

«Скоро поразвесит пряные серёжки…»

Скоро поразвесит пряные серёжки,
Разбросает кисти хвойная сосна,
И заставит воду оббивать порожки
Эта беспредельная, буйная весна!

А из голых прутьев прорезает робко
Сочное и нежное лезвие листа.
И среди проталин проявилась тропка,
Снова жизнь вернулась – истина проста!
Вдруг зазеленеет нежною листвою,
И смолистый запах голову вскружит,
Ласково-зовуще ветер вдруг завоет,
И душа весною снова хочет жить!

2000 год

«Моя осень со мною опять…»

Моя осень со мною опять,
Снова хочется мне наблюдать,
Как ложится на землю листва,
С светлой грустью уносит года…

Мне б смотреть и смотреть на листву,
Создавая в себе тишину.
И покой, как на тихих волнах,
Наполняет меня в облаках…

Мне б ловить эти листья, ловить…
И не дать им себя хоронить,
Я оставлю их в доме своём,
Чтобы было тепло с февралём.

Утончённо-красива пора!
Как светла и грустна тишина
в эту пору! Одна. Я одна,
но с листвою осенней родна.

2020 год

«А снег всё падал на деревья и дома!..»

А снег всё падал на деревья и дома!
Ах, этот снег! Ведь он сверкал от счастья!
Куда ты вёл тогда по улицам меня?
Сейчас не вспомню, где мы шли в ненастье.

Я помню снег. Он был как будто синий,
Твоя рука сжимала слабую мою,
По-моему, ещё растаял иней —
Я в январе с тобой увидела росу.

А снег летел, сверкал, кружил, влюблялся,
Так было тихо, кажется, сейчас.
И темнота, в которой объяснялся,
как объясняться можно в первый раз.

Касаясь губ твоих, снег, точно, говорил мне:
«с тобою вместе я схожу сума!»
Не помню, как мы время проводили,
Что было там… ведь я сама сошла…

1983 год

«Нам друг с другом порою трудно!..»

Нам друг с другом порою трудно!
Мне с тобою трудно сейчас.
Я хотела тебе быть другом,
Но ведь в жизни не ровен час.

И разнится часто характер
У меня с тобой, дорогой,
Как у «гелевой» с ручкой «Паркер»,
Как у «Сути» с «Покорной рабой».

Но я верю, что день настанет —
Мы найдём с тобой общий язык.
Жизнь над «и» свои точки проставит
И не будет нас бить под дых.

Пусть судьба тебе льётся в руки,
Все дороги лежат пред тобой.
И не слушай чужие муки,
Обвивают они лозой!

1999 год

«Сейчас апрель. Весна. Начало…»

Сейчас апрель. Весна. Начало…
Стоят холодные дома…
И солнце медленно лучами
Отогревает города.

Сейчас апрель,
И ждут деревья, когда им можно зеленеть,
И ждёт земля с небес сигнала,
Когда от солнца можно млеть.

Сейчас апрель. И одиноко
Бреду по улице одна,
Всё ждёт весны. И вдоль протока
Течёт холодная вода.

Сейчас апрель. И неизменно
Придёт зелёная весна.
И солнце будет непременно
Греть души, улицы, дома.

Светлана Бушина

Как говорит про себя автор, «выросла с нашими великими поэтами и писателями. С детства бабушки читали сказки. Просто невозможно не любить, не восхищаться русской литературой». Когда Светлана была маленькой, то очень любила слушать сказки. Когда стала постарше, то любимым поэтом у неё стал и навсегда остаётся Сергей Есенин. У Светланы была её «Белая берёза» и своя «Милая старушка», которая дождалась своего сына. С этих стихотворений началось её детское увлечение творчеством.

Запах осени

Как пахнет осень, кто ответит мне?
Какого цвета у неё узор на платье?
Она листвою замирает на реке,
И плещется луна в её объятьях.

Всё пёстро от земли до облаков,
От листьев жёлтых до лучей заката.
Воздух пронизан запахом грибов,
Пьянеем мы от спелых ягод аромата.

На сено тянет голову склонить
И, мёдом упоённым, помечтать.
Об осени лишь только говорить
И воздухом одним лишь с ней дышать.

Рябиновые бусы на груди,
А платье из цветочков льна.
Какая раскрасавица! Взгляни!
Дарами наградила всех сполна.

В любви мне хочется признаться только ей
И песни посвящать плутовке у костра.
Не ждёт только она моих речей
И смотрит небом хмурым свысока.

Великая Россия

Россия, матушка, как настрадалась за века!
Истерзана уставшая душа твоя.
Слёз сколько пролито, охрипли вороны.
Полями минными погнуты бороны.

Всё рыщут злодюки, всё жаждут золота,
На землю зарятся, пугают голодом.
Куда ни глянь – даль непроглядная.
Стоишь, великая, обетованная.

Войн натерпелась, измоталась вся,
Но не упала в грязь, сама поднялась.
Крепка рука твоя и сильны воины,
И дети крепкие, все закалённые.

За мать свою, за свою Родину
Очистят землю всю от сумасбродия.
И встанешь ты на ноги сильные,
Собой довольная, душой красивая!

Стремятся вороги добыть сокровища,
Не знают, подлые: их ждёт позорище.
А твоя силушка – в сынах-защитниках,
Ведь кровь твоя течёт в их жилочках.

Хлебами вскормлены, водицей с родника,
Им песни сложены народом на века.
Нацизму подлому отрубим ниточки!
Домой заблудших соберём, всех, до крупиночки.

Покуда божий свет над Русью сеется,
Не одолеть её, добром вся светится!
Сыны достойные домой воротятся.
И пашни вспаханы, и дети ро́дятся!

Гордый Байкал

Мой гордый лев! Священный мой Байкал!
Всю ночь метался, льдины гнал на берег.
Стонал, шумел, к себе не подпускал,
Так долго спал, и не было истерик.

И вдруг проснулся, кто-то помешал,
Кто разбудил тебя, мой лев могучий?
Ты многое на свете повидал,
Да и не в первый раз сгущались тучи.

Ты успокойся, гриву распрями
И не пугай меня своей могучей силой.
На красоту свою ты взгляд обороти,
Там солнечные зайцы прячутся за льдиной.

Какая красота вокруг, без края – бесконечность,
От воздуха кружится голова.
И хочется остаться здесь на вечность,
Нырнуть в пучину вод, рукой коснуться дна.

Восьмое чудо света – женщина

Я вам сегодня подарю самих себя.
Вы к зеркалу поближе подойдите,
Окиньте взглядом женщину любя,
В её глаза задумчиво взгляните.

Как бог создал такую красоту,
Голу́бых глаз бездонных синеву?!
Раскаты грома, дождик проливной,
Глуби́на неба и цветочек полевой.

Ну а у этой – карие глаза,
Наверно, начинается гроза.
Огни ночного города зажглись,
И блики у костра переплелись.

И небо на закате, и цветы —
Такой необычайной красоты!
А в эти глянь – зелёная трава,
Рощи берёзовой могучая листва.

Ярко горят, как изумруд,
И, взглядом увлекая, нас зовут.
Но есть ещё глаза – как одуванчики,
На поле пляшут солнечные зайчики.

Жарки цветут, и пья́нит аромат,
И солнечный подарит взгляд.
Ну, а что скажешь ты про серые глаза?
Отвечу: утром на лугу – роса,

Туман густой иль дымка от костра,
Иль блики серебристые, луна взошла.
А у кого-то чёрные угольки, как ночь.
Зажигаешь звёзды, тучи гонишь прочь.

В них – ночное небо, только посмотри!
На тёмном небосводе – яркие огни.
Где ещё увидишь редчайшей красоты?
Так присмотрись, какое чудо ты!

С любовью воплощённые мечты,
Восьмое чудо света – женщина-краса!
В твоих глазах рождается весна.
Ты только полюби себя сама…

Жизнь – это чудо

Прекрасен и чудесен мир вокруг,
ты только оглянись!
Протяни руку и дотянешься до чуда.
Лишь чуточку внимательней всмотрись:
Они повсюду возникают ниоткуда.

Мурлычет кот, пристроилась улитка,
Божья коровка примостилась на крыльцо.
Открой пошире для друзей калитку,
И станет сразу на душе теплым-тепло.

Чудес на свете много, всех не перечесть,
Да нам считать их все совсем не надо.
Ведь среди них одно большое чудо есть:
Вся наша жизнь, с рожденья до заката!

Игорь Вайсман

Родился в 1954 году. Член Союза российских писателей. Пишет прозу, сатиру и публицистику. Публиковался в литературном журнале «Бельские просторы», еженедельнике «Истоки», сатирическом журнале «Вилы», Общественной электронной газете Республики Башкортостан, газете «Экономика и мы» и других изданиях. Рассказы печатались в различных антологиях современной прозы, изданных в Москве, Санкт-Петербурге, Уфе и других городах РФ.Автор книг: «Книговорот» (2016, Саратов); «Пост-индустриальная баллада» (2017, Саратов); «Достоверная история Константиныча, прозванного Антиказановой» (2021, Астрахань); публицистического сборника «Может ли Россия стать флагманом всего человечества?» (2017, Москва); «Трактат об обязанностях» (2022, Москва); «Животные приближают нас к Богу» (2023, Уфа). Проживает в городе Уфе.

Встреча на Сене

Инженер Куницын никогда не бывал за рубежом. А тут сразу Париж! Когда ему стукнуло шестьдесят, его вызвал начальник и огорошил:

– Ну, пенсионер, вот тебе подарок за многолетнюю примерную службу! – и протянул оторопевшему Куницыну путёвку на одно лицо.

«Вот, значит, как избавились! – подумал инженер, покидая родное предприятие. – Но, что поделаешь. Хочешь, не хочешь, а придётся привыкать к новому положению. Да с такой поездкой оно и легче будет, а ведь могли и вовсе ничего не дарить».

Неделя во французской столице пролетела быстро. В последний день, когда экскурсионная программа закончилась, а до самолёта оставалось целых полдня, Куницын решил прокатиться на катере по Сене. Когда отчалили, его взгляд упал на пожилую женщину на соседней скамейке: «Надо же, как на Галку похожа! Фигура, глаза, нос – ну, в точности как у неё. Только очень морщинистая, и взгляд совершенно другой. У Галки глаза всегда горели, а у этой – потухли. Печаль и одиночество получили в них, похоже, постоянную прописку. А ведь она и вправду уехала когда-то то ли во Францию, то ли в Бельгию, – вспомнил инженер. – Но чтобы неотразимая, роковая «герла», как она себя называла, превратилась в этот сморщенный стручок!.. Как она разбрасывалась поклонниками! И как я сам сох по ней целых три года!»

Инженер отчётливо вспомнил их знакомство в студенческие годы, в колхозе, на уборке урожая. Как ходил там за ней хвостом, и как её веселило (!) такое поклонение. Вспомнил

и неожиданное согласие Галки встретиться ночью на сеновале, в духе старых добрых романов. И то, как она тогда не пришла и за это даже не извинилась. Это был её фирменный стиль. И как потом сокурсники, которым откуда-то всё стало известно, долго со смехом спрашивали его: «Ну как, пылкий Ромео, на сене здорово было?»

«Нет, это не она!» – решил инженер и переключился на осмотр парижских достопримечательностей.

Женщина вдруг тоже посмотрела на него, и её взгляд за секунду из безучастного стал заинтересованным, а затем радостным. В глазах заблестели знакомые искорки.

– Олежка, ты что ли?!

– Галка?! Вот так встреча!

– Я тебя сразу узнала. Ты тоже, да? Меня все узнают. Говорят, я ничуть не изменилась, – протараторила женщина, пересев на скамейку к Куницыну.

– Ну, да… – неуверенно подтвердил инженер.

– Надолго в Париж?

– Нет. Сегодня вечером улетаю.

– Ну, во-от!.. Что бы раньше увидеться! Как там Уфа? Давай, рассказывай!

– По-прежнему. На горе. А ты приезжала на родину после отъезда?

– Представляешь, ни разу! Стыдоба, да и только! Почти тридцать лет как здесь живу… А так охота Уфу повидать!..

– Так съезди, что мешает-то?

– Да то одно, то другое. Ну, давай, рассказывай! Говорят, город сильно изменился.

– Это точно. Свою улицу Цюрупы ты бы не узнала. Дом твой снесли и понастроили большие элитные здания.

– Да-а-а?.. А как мой любимый парк Луначарского? Я так любила в нём гулять!

– На месте, слава Богу! Правда, его переименовали в парк Аксакова.

– А улица Ленина? Её тоже, поди, переименовали?

– Знаешь, нет. У нас и памятники Ленину не трогают. Даже его музей по-прежнему работает.

– Уважают, значит… А как наши общие друзья? Кого видишь?

– Мало кого. Кто уехал, кто умер. Со Славкой иногда видимся, да Наташка изредка звонит.

– Ой, ну ты мне всю душу разбередил!.. Слушай, Довлатов-то, оказывается, в Уфе родился. Я его много читала, но думать не думала, что он наш земляк. А если б ты знал, как я Земфиру обожаю! Особенно, когда слышу её «До свиданья, мой любимый гор…»

Договорить она не смогла, что-то сдавило ей горло, а по щекам покатились слёзы. Но Куницын, старавшийся не только слушать старую подругу, но и не пропустить постоянно меняющиеся городские виды, ничего не заметил.

– Ты в самом Париже живешь? – догадался он, наконец, прервать возникшую паузу.

– Да. Не в центре, конечно. Так, рабочая окраина. Зато Париж! Я ведь об этом городе с детства мечтала. А теперь вот Уфа ночами снится…

Голос её осёкся, и она всхлипнула. Но приятель, увлечённый созерцанием окрестностей, вновь не обратил на неё внимания.

– Ты знаешь, Олежка, я поняла, что пословица «Хорошо там, где нас нет» очень мудрая. И я теперь знаю, где находится земной рай. Не в далёких городах и не на заморских островах.

Рай там, где прошли наши детство и молодость. Куда попасть невозможно и нельзя купить до него билет, как поёт Эдита Пьеха. Этот рай будет сниться и грезиться до самой смерти и рвать душу… И я не увижу его, даже если приеду в Уфу. Потому, что та Уфа – в моей памяти, а не там, откуда ты сейчас приехал. Её нет на земле, понимаешь?

– Может быть… С кем ты живёшь-то, если не секрет?

– С собачкой. Пинчером. Маленький такой… Знаешь что, Олежка… Я сейчас напишу тебе свой адрес. Если я не приеду в Уфу, пришли мне немного земли из парка Луначарского. Обещаешь?

– Обещаю.

Только тут у инженера что-то ёкнуло в груди, он повернулся к своей собеседнице и увидел искажённое гримасой заплаканное лицо и руку, державшую мокрый носовой платок.

«А встреча на Сене всё же состоялась! – заключил Куницын, когда самолёт набрал нужную высоту и развернулся на восток. – Вот только рад ли я ей теперь?..»