Kitobni o'qish: «Коробка Кошмаров»

Сборник

Shrift:

Пока человек жив, самое страшное ждет его впереди
Тим Уиллокс

Когда ужас рвется наружу, разум становится бессилен, как лопнувшая парашютная стропа, и человек продолжает падать
Трумен Капоте. «Летний круиз»

Наслаждайтесь сном. Потому что,
когда вы проснётесь, начнутся кошмары
Gossip Girl

Елена Адинцова. Виктория Семибратская

Хроники возвращения юсов
Тот, кто проснётся завтра

Пятница, 13 декабря 2047

– Ты прелесть, детка, – мужчина небрежно провел указательным пальцем сверху вниз по лицу девушки. Мысль о странной сексуальной притягательности, в общем-то, случайной женщины осталась недодуманной. Приступ головокружения и тошноты, неоднократно повторяющийся последние дни, снова вывернул мозг наизнанку.

– Хочу есть. Принеси мне суши, – он грубо толкнул ногой расслабленное женское тело.

Миниатюрная фигурка неслышно скользнула в дальний угол пентхауса – столовую. Суши были несвежие. Резкое амбре – верный признак подпорченной рыбы, не только не смутил его, а скорее, разбудил аппетит. Синеглазый жгучий брюнет жадно заглатывал заказанный накануне большой сет роллов. Громко чавкающий красавчик мог внушить отвращение кому угодно. Только не ей. Девушка не сводила преданного взгляда с любовника.

Насытившись, мужчина почувствовал облегчение. Мир перестал вращаться, мучительные позывы на рвоту прекратились.

Он окинул взглядом безукоризненно скроенную фигуру и отметил – девушка действительно хороша, пожалуй, лучше всех предыдущих, и что удивительно, он даже запомнил как её зовут.

За свои неполные сорок лет мужчина выработал принцип, который старался не нарушать. Имя – это слишком интимно. Если часто его произносить, можно привязаться к носителю. Зачем? Жизнь полна приятных моментов и красивых женщин. Любое обременение в виде привязанности – помеха фееричности бытия. В языке достаточно ласковых аморфных обращений, но он прекрасно обходился одним.

– Детка, – он поманил её пальцем к себе в объятья, но тут же, неожиданно для себя добавил, – Тая, ты помнишь моё имя?

– Конечно, Алекс. Чтобы запомнить его, мне хватило и пары минут знакомства, – она доверчиво прижалась к его груди. – А ведь мы встречаемся уже пятый раз.

– Правда? Мне и в голову не пришло считать наши ночи, – стараясь скрыть пренебрежение в голосе, почти добродушно заметил он.

– Это потому, что ты мужчина, – улыбка Таи озарила лицо мягким светом, – у нас, женщин, всё по-другому.

– Да? – острый взгляд, пропитанный подвальной сыростью, на мгновение вспыхнул.

Взор не может быть затхлым, скажет иной человек. Но Алекс одними глазами умел гасить собеседника.

– Я тебе нравлюсь, или ты влюблена? – вкрадчивый вопрос звучал из его уст не одну сотню раз.

Если она сейчас замурлычет про любовь – с ней будет то же, что и с остальными. Если соврет – с ней будет то же, что с остальными. Если промолчит – с ней будет то же… Алекс не успел огласить мысленный приговор до конца.

– Ты мне нужен, Алекс. Не скажу, что это на всю жизнь, или долгое время. Но сейчас мне хочется быть рядом с тобой.

Мужчина повёл бровью от удивления. Интуиция, отточенная в жестоких финансовых битвах, подсказывала – девушка предельно честна.

– Ты можешь остаться до утра… – снисходительно прошептал он в маленькое розовое ушко.

Тая благодарно отозвалась влажным поцелуем. Прежде чем провалиться в глубокий сон, Алекс успел отметить ощущение странного кислого вкуса слюны. Его прерывистое дыхание издавало зловоние. Девушка придвинулась ближе, свернувшись калачиком, прижалась обнаженной спиной к мускулистому животу.

Каждая клеточка её беззащитного тела трепетала от нетерпения. Округлые соблазнительные ягодицы свела судорога. Из анального отверстия вырвались на свободу пять тонких щупалец, обильно покрытых серой слизью и устремились к лицу мужчины. Он тяжело задышал. Краткий стон вырвался из груди, когда инородное внедрилось в его широко раскрытые ноздри. Мужчина дернулся и затих.

Прислушиваясь Тая осторожно шарила в забрюшинном пространстве человека. Личинки развиваются нормально. Ещё месяц, и они будут достаточно жизнеспособны, чтобы кормиться самостоятельно. Человек большой и сильный, питания на первые дни будет достаточно.

Существо испытало состояние близкое к человеческой эйфории. В этот раз никто не помешает её замыслу.

Она расслабилась и прикрыла глаза. Когда маленькие юсы выедят человека изнутри, пустую оболочку можно будет заполнить воском. В конце концов, его отработавшее тело достойно стать украшением главного храма Тбьрда. Она сладко зевнула, обнажив острые белые зубки.

Инкубатор застонал во сне. Совершенная по форме женская рука ласково погладила его живот.

– Терпи, тебе ещё рано сдыхать.

Существо в женском обличье спрыгнуло с кровати и тенью прошмыгнуло в гостевую зону квартиры-студии. Молитвенный алтарь её рода Тькаб находился далеко, но у человеческой твари в логове нашлось то, что вполне может служить проводником – стену за барной стойкой украшала коллекция охотничьих трофеев. В центре композиции, составленной из умерщвлённых животных, красовалась голова лося с большими ветвистыми рогами, прикрепленная на медальон. Она напоминала шлем Бьюху. Это обстоятельство дарило надежду – Тьянха будет услышана!

Существо, внешне неотличимое от обычной человеческой самки, легко вскарабкалось по стене, заглянуло в искусно сделанные таксидермистом глаза. Мертвый зрачок отразил белый овал лица.

Для создания артефакта, способного многократно усилить мысль, требуется потратить не одну сотню лет, но сейчас был особый случай, и существо имело все основания рассчитывать на успех. Десять лет тесной ментальной связи с некогда живым животным должны были оставить след в его голове и после смерти.

Надо только восстановить цепочку событий, настроиться на волну, и импровизированный передатчик донесёт обращение Тьянхи к соплеменникам. Удача, да и сам великий Бьюху благоволят ей.

Существо припало лбом к голове чучела и замерло, отключив рецепторы слуха и зрения – только чистая энергия мысли должна транслироваться в пространство.

Потомство. Всё ради него. Ей, рождённой ещё в брюхе лагофага, ни разу не удавалось дождаться жизнеспособных детёнышей. Юсы – древнейшая дочеловская раса, почти приняли неизбежность вымирания. Вечноживущие, с точки зрения людской быстротечной жизни, они оставались слишком уязвимы в части продолжения рода.

Нет, Великий Бьюху создал их совершенными. Юсы могли создавать симбиоз с растениями или другими живыми существами. Поднимать вес в несколько тысяч раз больше собственного, развивать скорость до 490 км/ч, что было просто нереальным по человеческим меркам. Бьюху дал им способность обучаться, будучи ещё в утробе инкубатора, «слышать» ногами и различать друг друга по запаху. Да много чем одарил их Бьюху в своей безграничной щедрости и любви.

На этой планете не было живых существ, равных им по неуязвимости. И только одно звено в цивилизации юсов оказалось предательски слабым – репродукция. Бьюху лишил их возможности самостоятельно вынашивать детёнышей, как это делают теплокровные. Не дал он и защиты зародышам в виде крепкой скорлупы, как у земноводных или птиц.

Но, зато Великий Бьюху оставил юсов цельными, не разделив на две беспомощные половины как остальных. Самодостаточные гермафродиты – им не надо было тратить время и силы на поиск партнёров для оплодотворения. Не было необходимости конкурировать между собой за право на продолжение рода, казаться лучше, чем есть на самом деле, чтобы заполучить себе недостающую часть для размножения. Юсы действительно оставались лучшими, каждый сам по себе – идеальные особи, созданные для конструктивного усовершенствования мира.

Внизу, за пределами дома, кипела жизнь большого мегаполиса-муравейника. Мягкотелые ущербные люди метались в промозглом зимнем тумане, одержимые идеей воссоединения со своей половиной, дабы обрести конфигурацию личного счастья.

Высоко над ними, на крыше небоскрёба, из одетого в стекло и бетон пентхауса, в информационное поле планеты струилась чистая энергия радости. А ведь ровно год назад в этот день Тьянха считала себя несчастнейшей из юсов…

Пятница, 9 ноября 2046

Она сидела высоко на дереве, практически слившись с его стволом и с тревогой рассматривала людей. Так много гоминидов в одном месте она не видела с момента пробуждения. То есть, десять зим. Место её обитания почти не изменилось за тысячи лет, пока она находилась в анабиозе. Редкий охотник проникал так далеко в тайгу, что безусловно, было для неё большой удачей.

Эти четверо прилетели на «вертушке», как они сами назвали приспособление для перемещения своих хилых тел. К бесконечному удивлению Тьянхи, за прошедшее время люди совсем не эволюционировали и для обмена информацией по-прежнему использовали речь.

Юси старательно загружала в свою память комбинации звуков и легко их расшифровывала, ничего сложного в этом не было. Она отметила – представителей отряда приматов интересовало в основном два момента – пища и спаривание.

Из их слов Тьянха поняла – люди убили её лося, её «лагофага» не ради еды. Для этих гоминидов охота – развлечение, а не средство выживания. Ей тяжело давалось принятие факта бессмысленной гибели животного, которого она десять лет заботливо выращивала и берегла как будущий инкубатор.

Даже свойственная юсам терпимость к образу жизни других существ не могла примирить её с утратой перспективы обзавестись потомством. Философия «круга перерождений» – основа религии и мировоззрения юсов, отвергала убийства любых живых существ даже ради еды. Древней расе, которой принадлежала Тьянха, вообще было чуждо насилие. Любимые дети Земли, её первенцы, её санитары, юсы относились к благородным падальщикам.

Тьянха прикрыла простые глаза, необходимые для определения освещенности и плоскости наклона. Сложные, фасеточные глаза – жгутики, усики, мандибулы, антеннки продолжали передавать информацию в мозг. Двое людей, из присутствующих четверых, не скрывали враждебное отношение друг к другу. Этот факт удивлял и настораживал. Как представители одной расы могут испытывать между собой иные чувства, кроме всеприятия и любви?

– Алекс, почему трофей твой, если охота совместная? – высокий крепкий самец был явно не настроен уступать свою часть добычи.

– По кочану, Ник. Это моя пуля сидит у сохатого в сердце, значит, он мой. Завтра, если ты будешь достаточно метким, подстрелишь кого-нибудь ещё.

Не надо обладать наблюдательностью юсов, чтобы понять, эти двое – негласные лидеры небольшой человеческой стаи. Другие два – всего лишь свита.

– Лицензия на отстрел лося одна, – мужчина, которого остальные называли Ник, смотрел на оппонента исподлобья.

– А ты без лицензии давай, или слабо? – пренебрежительно усмехнулся Алекс, и отвернулся, демонстрируя – разговор окончен.

Крупный широкоплечий самец раз в пять меньше лося, но с достаточной массой чтобы прокормить хотя бы пять личинок Тьянхи. Никогда и никто из народа юсов не пробовал доверить этап вынашивания человеческому существу, но сейчас, лишённая, последней надежды на выполнение своего репродуктивного долга, Тьянха задумалась. Хрупкие гоминиды казались ненадежными инкубаторами. Но первородных лагофагов давно не стало, как и того мира, в котором она увидела дневную звезду в первый раз.

Изобилие мегафауны. Лагофаги и киты в океане, гигантские стада травоядных на суше. Огромные покрытые шерстью мамонты, бизоны, большие кошки, медведи, волки в бесчисленном количестве населяли тогда Землю. Множество диких лошадей и других травоядных удобряли целинные степные просторы. Всё изменилось внезапно, без предупреждения. Если быть точным, сначала модифицировались человеческие существа, а затем то же самое произошло с окружающим миром.

Тьянха незаметно сопровождала группу охотников к месту их стоянки. Она размышляла и не находила ответы на свои вопросы. Как люди смогли выжить, будучи настолько нетерпимыми друг к другу? Бьюху создал их слишком слабыми, им неуютно в рамках природы, а их внутренний резерв ограничен ущербностью физиологии. Тьянха заметила, как жались к живому огню охотники, стараясь согреться. Они в постоянной оппозиции к окружающему миру. Им то жарко, то холодно. Вместо того, чтобы приспособить свои тела, они постоянно стремятся переделать под себя окружающую среду.

Сами юсы, хвала великому Бьюху, не зависели ни от климата, ни от капризов погоды. Их тела, покрытые прочной хитиновой оболочкой, не нуждались ни в одежде, ни в доспехах. И всё же – продолжение рода напрямую зависело от теплокровных.

Время, когда самооплодотворенные яйца будут нуждаться в организме-инкубаторе, неумолимо подходило. Вырастить и приручить ещё одно крупное животное, способное принять в себя новую жизнь, Тьянха не успевала.

– Ты перестал видеть края, Алекс, и это во всём, – два самца стояли напротив друг друга, готовые к схватке.

Тьянха, не спускавшая глаз с гоминидов уже 48 часов, почувствовала, как воздух вокруг человеческих особей буквально уплотнился от разлитых в пространстве эманаций ненависти.

– Каждый сам определяет границы своих возможностей, Ник, – мышцы лица говорившего сложились в странную гримасу – диссонанс между холодом в глазах и презрением, застывшем в кривой ухмылке. – Твой, номер даже не второй, – медленно цедил слова человек, убивший лося, – ты лузер, Ник – в бизнесе, в жизни, даже в постели ты ноль, если верить словам твой шлюхи Светки.

Юси видела, как нервная дрожь, подобная электрическому заряду, короткой очередью прошила тело высокого сильного самца. Целую секунду Тьянха не знала, чем закончится странное противостояние. Резкий хук справа заставил пошатнуться самца по имени Алекс. Вероятно, второй удар сбил бы его с ног. Но хлёсткий плевок выстрела поставил точку в споре.

Особенность юсов – умение считывать информацию, зашифрованную в эндокринной системе любого живого существа. Феромоны тревоги, страха одинаковы у всех. Тьянха почувствовала стремительное изменение эмоционального фона гоминида-убийцы. Липкая паутина ужаса, рожденная внутри поверженного самца, сплела почти видимый кокон смерти. Тонкие щупальца небытия метнулись в сторону Алекса. Неестественно побледнев, мужчина замер. Миг, и оцепенение сменилось поспешным бегством.

Юси подошла к распростертому на земле телу, только когда шаги сбежавшего самца стихли вдали. Гоминид по имени Ник был мёртв.

Сладковатый, аппетитный запах крови кружил Тьянхе голову. Юсы никогда не убивают ради пищи. Но и отказываться от угощения было не в их правилах. «Мудрость великой Матери в том, что смерть одного – это жизнь для другого» – гласит пятый закон Бьюху.

Присев над ещё неостывшим трупом, Тьянха подцепила острым когтем шарик глаза и поднесла его к жвалам. Почти забытый вкус детства – вкус лагофага, заставил её откликнуться нутряным звонким прищёлкиванием. Прежде чем она приступила к полноценной трапезе, в сознании мелькнула мысль, возможно, между древними морскими гигантами и гоминидами, гораздо больше общего, чем могли предположить даже самые мудрые умы расы юсов.

* * *

Тонкое острие зова вошло в жемчужный туман ноосферы. Живая оболочка планеты – бурлящая, как кипящая кастрюля, притихла на мгновение.

Стремление донести весть своему народу даже без шлема Бьюху, наполняло силой транслируемые Тьянхой образы. Находись в пентхаусе сторонний наблюдатель, он бы очень удивился, увидев скрюченную обнаженную женскую фигуру, застывшую высоко на стене. Девушка упиралась лбом в роскошное чучело головы лося. Раскидистые рога, украшенные симметрично расположенными крепкими отростками, казалось, принадлежали двум существам одновременно – мёртвому и живому.

– Пробуждайтесь, юсы, Великая Мать нуждается в нас. Я, Тьянха из храмового города Тбьрда проложила новый путь.

Глубоко в земле, в карстовых пещерах, в сознание спящих многовековым сном существ, ворвались цветные образы.

* * *

Трое гоминидов, с искаженными от ужаса лицами, застыли над отполированными костями своего соплеменника. Сложенная аккуратной юси стопка одежды, лежащие рядом часы и гаджет мёртвого самца, похоже не только не обрадовали их, а напугали ещё больше. Тяжёлое неуклюжее приспособление, похожее на гигантскую стрекозу, медленно поднималось вверх. Сливаясь с серым брюхом машины, крепко вцепившись когтистыми лапами с клейкими подушечками, Тьянха, первая из древнего народа, поднималась в небо.

* * *

Каждый день, каждый час, проведённый ею в огромном мегаполисе, накопленный бесценный опыт, становился общим достоянием расы.

Как выжить юси в человеческом муравейнике? Как выбрать безопасное место для логова? Где всегда можно найти пищу, а чего стоит избегать.

Сотни ответов на незаданные вопросы сходили небесным откровением пробуждающимся сородичам.

Пятница, 9 августа 2047

Терпкая летняя ночь. Новый сквер на самой окраине города. Незаметная, как тень совести, Тьянха караулит маленькое тело. Девушка почти мертва. Мозг убит наркотиками, сердце отсчитывает последние удары. Юси никогда не убивают ради пищи. Юси ждут. Рано или поздно всё живое станет пищей. Стоит ли торопиться? А в мозгу уже укрепилось озарение, ниспосланное Бьюху: «несъеденный ужин может стать шансом для всего народа юсов».

Ни одна человеческая модница не способна с такой бережной тщательностью отнестись к своему новому наряду, с каким рвением Тьянха выхаживала полуживое людское хилое тело. Лучше бы, было на пару размеров больше, сетовала иногда она, осторожно проникая в человеческую оболочку. Полгода, миллиметр за миллиметром, два живых организма, принадлежащих к разным биологическим видам, срастались в одно существо.

Насколько велика вероятность в многомиллионном городе встретить в нужный момент того, кого ищешь? Почти нулевая, усмехнется человек. Стопроцентная – ответит любой из расы юсов. Падальщик легко отыщет след охотника.

Пятница, 11 октября 2047

Помпезный зал ресторана, щедро залитый сиянием множества хрустальных люстр, пафосные речи членов правления и обилие улучшенных эстетической медициной красоток, навевало на Алекса смертную тоску.

Положение президента компании обязывало его дождаться хотя бы конца официальной части. Блуждающий взгляд скучающего мужчины зацепился за точеную фигурку молоденькой официантки, ловко скользящей между столиками.

«Новенькая и, кажется, совсем юная» – удовлетворенно хмыкнул он.

«Ну, вот мы и встретились, лагофаг» – скромная полуулыбка, тронула пухлые девичьи губы.

Ирис Аполло

Имаго

– Впервые это случилось, когда я подписала развод. Контрольный пакет акций нашей конторы упорхнул в портфель бывшего мужа. Бывшего! Даже сейчас не могу поверить! Одна виртуальная подпись перечеркнула жизнь. Вы слышите меня, док?

– Да, продолжайте!

– Тогда это и началось. Комок в горле, обычный при волнении, вдруг зашевелился под кожей. Сам. Я глотнула воды, но стало только хуже.

– Значит, раньше вода помогала?

– Раньше такого не было!

Гэл вспомнила как выскочила из кабинета юриста, и кинулась в туалет. Горло изнутри щекотали сотни холодных лапок, поднимаясь все выше, уже задевая гланды.

На глаза навернулись слезы, она, склонившись над раковиной, исторгла из себя полстакана воды вместе с каким-то невероятным насекомым.

– Там была бабочка! Живая, док! Огромная.

Насекомое оказалось красивым и омерзительным одновременно. Его цепкие лапки ухватились за край раковины, оно ловко перевернулось со спинки на живот. Темно синие крылья, дрожа, расправились. Вид у бабочки был помятый.

С минуту Гэл ошалело смотрела на неё, пытаясь вспомнить где только что видала такую же… ах, да! Печать мужа на документах – бабочка в круге.

Когда антенны усиков полностью распрямились, бабочка тяжело взлетела, сделала неловкий пируэт над унитазом и уселась на зеркало. А Гэл потихоньку, чтобы не спугнуть её, приоткрыла дверь. Одним прыжком оказалась в коридоре, и побежала прочь.

– Миссис Роуз, вы с детства боитесь больших насекомых, верно?!

– Не люблю крупных, – с достоинством ответила Гэл выпрямившись, потому что доктор назвал её миссис Роуз, – карамора, богомол, саранча. А бабочек, только если очень больших… не люблю!

Она поежилась и покрылась мурашками с ног до головы, вспомнив богомола. Ей было пять лет, когда он заполз к родителям в палатку, и стал водить лапками, будто колдовал! И ей тогда он показался огромным. Даже толкиновского Барлога она всегда представляла исключительно богомолом. А греческая саранча ещё страшнее! Больше ладони Армана! Да и бабочки вылетали изо рта огромные… Тошнота вновь подкатила к самому горлу. И Гэл привычным жестом прикрыла шею, чтобы скрыть шевеление под кожей.

– Бабочка, значит, осталась в туалете. Может вам показалось? Фото не сделали?

– Были ещё случаи. Несколько раз… не пришло в голову сфотографировать…

– Подождём с выводами, миссис Роуз. Расскажите об этих… э-э-э-э… приступах. Как часто они происходят? И куда Вы деваете насекомых.

– Раньше было раз в неделю, а теперь каждый день. Зато они появляются не так внезапно. Можно за час понять… по щекотке в горле. Будто пенятся пузырьки на выдохе! А потом она уже ползёт вверх. Главное, чтобы крылья внутри не раскрыла! Может застрять.

Доктор по ту сторону экрана ноутбука нахмурился.

– Так, так, и куда вы их…

– Вторую я выпустила в окно. Третья случилась ночью, и я посадила её в банку, а с утра вытрясла в форточку. Теперь я стараюсь дойти до ближайшего парка, когда начинается приступ. Что бы сразу – на травку. Они все разные, и цветом, и размером, а в отеле их нечем кормить. Хотела сделать рентген, чтобы узнать много ли ещё там… куколок. Но раздумала – может им вредно облучение? Я даже кофе перестала пить – горячий. Боюсь обварить. Они ведь живые!

В кафе пахло булочками и свежим экспрессо. Но рядом с ноутом на столе Гэл стоял только дежурный стакан воды.

– Любопытно, очень любопытно, – док снял толстые очки и стал неспеша протирать линзы краем халата, – Расскажите, сильно нервничали из-за развода?

– Порядком. Хотя развод казался мне закономерным. Дети выросли. Муж в деловых поездках месяцами. Мало внимания, только сиди и жди звонка, – Гэл вздохнула.

– Влюбились?!

Она покраснела, закрыла лицо руками.

– Да.

– Кто был инициатором бракоразводного процесса?

– Я, – не отнимая рук от пылающих щёк, затараторила Гэл, – Арман не хотел. Год тянул с ответом. А когда я уже начала колебаться – не вернуться ли, он вдруг согласился, но сам не явился. Оформили через юриста – мужу акции, а мне – наш дом.

– Кто-нибудь видел этих бабочек кроме Вас? Вы живете у своего друга?

– Нет, никто… – слезы на клавиатуре уже, – мы с ним тоже… расстались. Чтобы проверить чувства. Я не могу день за днём – еда, любовь, сон, еда, любовь, сон – и так по кругу! Я работать хочу. Арман по сути отстранил меня от дел, забрав акции. Лишил права голоса! Я любила нашу волшебную работу! В ней все строилось на доверии. А я предала Армана – ушла, без объяснения причин. Я даже не могу вернуться в дом, где я была счастлива – с ним! Как я одна буду там жить?!

Гэл охрипла и сильно закашлялась, комок в горле зашевелился. Он был больше обычного. Воздуха уже не хватало.

– О! Вот опять! Сейчас полезет! Не могу больше говорить… док! Отключаюсь.

– Минутку! Это у Вас от волнения – бабочки! – заторопился доктор. – Реакция на стресс. Переезжайте назад в Ваш дом. Начнёте новую жизнь. Найдёте работу, заведёте собаку – бабочки и закончатся. А рецепт я вам пришлю на почту! Пейте по инструкции. Если через неделю приема бабочки все ещё будут появляться – наберите меня!

– Спасибо, док. На связи!

Гэл захлопнула крышку ноутбука, оглядываясь в поисках уборной.

Лишь бы было не занято!

На этот раз все оказалось намного хуже. Пусть доктор не поверил. Но интуиция подсказывала ей – эта последняя!

А сейчас необходимо было выжить.

Бабочка была гораздо больше, и позывы жёстче. Гэл поняла, хрипя, что сейчас задохнётся… прямо здесь – в туалете пиццерии. Трудно представить конец глупее для сталкера удаленных миров! В глазах потемнело, колени тряслись. Она уже готова была сдаться, расцарапывая горло, но, сквозь шум крови в ушах услышала знакомый голос:

– Давай, бейби!

И закричала в ответ, точнее, зарычала отчаявшимся зверем:

– А-а-а-арман!!!

Злость и тошнота наконец сделали своё дело: в раковину выпала полураскрывшаяся куколка, и Гэл удалось вдохнуть. Голова кружилась. Зажмурившись и ухватившись за раковину чтобы не упасть, Гэл жадно глотала воздух. Боль в ободранном горле, жажда, как всегда после… этого, и облегчение!

Она почти ощупью включила воду – сполоснуть рот. Перламутровая слизь куколки размылась под струей, и сквозь слезы Гэл увидела в раковине голую девочку. Она тёрла кулачками глаза, а мокрые изумрудные крылышки, дрожа, уже распрямлялись у неё за спиной.

– Сталкеры не сходят с ума, – вслух подумала Гэл, и собственный осипший голос показался ей чужим, – потому что и так сумасшедшие! У меня профдеформация.

Дрожащею рукой она еле попала в карман толстовки, вытащила очки.

Девочка оказалась прелестной: потянулась, зевнула. И доверчиво протянула к Гэл маленькую ручку.

– Нужно отнести её в Контору! Показать Арману, – подумала Гэл, и вздрогнула: пропуск на работу она сдала – единственный выход – вернуться с девочкой домой. Там, в оранжерее или в зимнем саду, она будет в безопасности. А дальше – посмотрим.

В кармане нашёлся старый клетчатый платок мужа – протирать очки. Гэл повязала его вокруг малышки как тунику. И посадила девочку на плечо.

Такси остановилось у знакомого каменного забора. Гэл машинально пересчитала вещи.

Чемодан на колесиках, сумка с ноутом и рюкзак для котов – с малышкой, сонно таращившейся в иллюминатор переноски. Все на месте.

Сумерки уже стали густыми как черничное варенье.

Глядя на тёмные окна особняка, Гэл отметила про себя: «Все хорошо. Муж и дети уже спят, а она просто поздно вернулась домой. С утра надо успеть пожарить оладьи, пока Лис не ушёл в колледж».

Она бодро зашагала через сад.

– С возвращением миссис Роуз, – проскрипел электронный страж, распахивая перед ней тяжелую дверь.

– Включи свет, отопление и сделай мне чай с лимоном и ложкой сахара.

– Не могу, миссис Роуз, – дверь гулко захлопнулась за спиной, оставив Гэл в полной темноте, – Питание отключено. Я… я… я…

Все стихло.

– Закоротило, что б тебя! Завтра утром посмотрю, при дневном свете.

Муж всегда быстро решал проблемы энергообеспечения особняка. Теперь придётся разбираться самой.

И Гэл, уже третий раз за день, поймала себя на мысли: «Нужно позвонить Арману…»

Тьма была густой и холодной, как желе. Тишина обжигала уши. А ещё этот запах!

Их дом всегда имел множество ароматов, по которым Гэл могла бы с закрытыми глазами пройти в любую комнату: молотый кофе, корица и мускатный орех – столовая; розы, анемоны и хороший одеколон – их с Арманом спальня; канифоль и гиацинты – комната старшего сына Лиса, он виолончелист; а кедром и флёрдоранжем тянуло из зимнего сада… резная лестница пахла старым лаком, едва уловимый запах солей, разбавителя, марганца, и розового масла тянулся из алхимической лаборатории мужа. Все вместе ароматы создавали неподражаемый аккорд – запах родного угла.

Но сейчас все запахи отступили, кроме одного, резкого и незнакомого.

Гэл потянула носом, и ей захотелось ощетиниться, оскалиться, а ещё лучше убраться подальше. Острый, отдающий желчью и драконьей кровью, залепляющий ноздри и рот запах живого, возможно, даже раненного существа. Так пахнут змеи, меняющие кожу. Ящеры. Рептилии? Не то.

Запах какой-то непонятной твари, горгулья её задери!

Гэл с ужасом поняла, что не сможет покинуть дом. Электронный дворецкий прежде чем отрубиться заблокировал все выходы. Она шлепнула рукой по карману, где обычно лежал пистолет, но нащупала только прямоугольник мобильного. Боги Олимпа, и почему она пришла домой безоружной?!

Феечка беспокойно завозилась в переноске на плече. Это придало Гэл решимости.

– Не бойся, малышка! – прошептала она, – Спрошу Армана, как включить электричество. Может, просто какое-то реле переключить. Откроем дверь и вернёмся в отель. А на завтра вызовем вивисекторов… и клининг.

Знакомые пять цифр набрались вслепую. Гэл, глубоко вздохнув, поднесла телефон к уху, боясь услышать автоответчик. О, пошли длинные гудки.

И сразу же на втором этаже раздалась первые такты «Оды к радости» Бетховена.

Арман был дома.

Гэл радостно побежала вверх по знакомой лестнице, освещая ступени телефонным фонариком. Она сразу забыла о разводе, утраченных акциях и своей болезни, словно о дурном сне. Сейчас она увидит мужа, по которому очень соскучилась! Он, конечно, всё простил, раз ждёт её дома! И жизнь наладится.

После первого пролёта Гэл споткнулась и чуть было не растянулась прямо на ступеньках, едва удержав рюкзак. Каблук поехал в слегка фосфоресцирующей луже на паркете. А, вот и ещё одна… ещё. Гэл тряхнула головой и пошла на звук звонка, уже внимательней глядя под ноги. Лужи были странные. Будто мёд растерли по полу грязной шваброй – в одном направлении.

– Это следы, – догадалась Гэл, похолодев, – и ведут они в спальню. Или в лабораторию за ней. Но Арман-то должен быть в курсе, он всё и объяснит!

Телефон надрывался в полном одиночестве. Он вибрировал и крутился на тумбочке бывшего мужа, слабо освещая откинутое с одного конца покрывало. На заставке экрана стояла их с детьми общая фотка – как раньше… как всегда. Мужа в комнате не было.

Гэл прервала звонок, когда за баритоном уже вступил хор, безрезультатно посветила по углам и пристроила рюкзак с заснувшей феечкой на подоконник. Вслушалась в наступившую тишину. О! Из алхимической, смежной со спальней, доносилось слабое бульканье возгонки, заглянула туда. Ни мужа, ни Твари… никого, лишь поблёскивают пузыри на радужной жидкости в колбе над спиртовкой. Значит, идёт какой-то опыт!

– Арман! – позвала она громким шёпотом, – это я! Арма-а-ан!

Ответа не последовало. Наверное, его срочно вызвали в Контору. Или он ушёл в библиотеку в западном крыле дома. Там и оружейная, и тренировочный зал, и бассейн. А может быть снова отмечает начало холостой жизни рюмкой виски в «Янтарном грифоне»?!

Вернётся, хотя бы за телефоном.

Усталость тяжело навалилась на плечи, захотелось вытянуться в своей постели и заснуть.

Гэл вернулась к двери в спальню, заперла её. На тот случай, если Тварь – результат Армановых опытов или его домашний питомец – надумает заглянуть, и побрела в кровать.

Балдахин, расшитый урановыми бусинами внутри и снаружи, словно светлячками, тенью возвышался над ложем. Он одновременно удовлетворял запросы обоих супругов: Арман любил барокко, а Гэл мечтала спать в лесу, где в кронах деревьев соперничают светлячки и первые звёзды.