Kitobni o'qish: «Книга Z. Том 1»

Сборник

Shrift:

Посвящается Даше

Издание 2-е, исправленное

главный редактор: Дмитрий Николаевич Бастраков

составители: Евгений Александрович Норин и Дмитрий Денисович Плотников

chernaya100.com

Предисловие

Фото Алексея Гарнышева^†.

Люди на войне

В момент, когда пишутся эти строки, постепенно идёт к концу второй год российской военной операции на Украине. События её начала уже стали подёргиваться дымкой – драма дополняется всё новыми и новыми актами. Никто ни в России, ни на Украине, ни вообще, пожалуй, на планете не ожидал, как именно она начнёт разворачиваться. Однако большая война имеет неприятное свойство – однажды начавшись, управлять сама собой, опрокидывая расчёты всех, кто считал, будто движет историю единолично.

Банально, но война у каждого своя. Генерал, солдат в окопе, гражданский – каждый видит свой кусок, который может слабо совпадать с тем, что досталось другим. Это одна из причин, по которой мемуары являются одним из наименее надёжных исторических источников. Другое дело – массив воспоминаний, когда о событии рассказывает много людей с серьёзно различающимся личным опытом, темпераментом, ролью, которую они играли.

Наш сборник объединяет около двадцати личных свидетельств войны. Это солдаты, волонтёры-гуманитарщики и волонтёры военные, гражданские жители зоны боевых действий, журналисты. Когда отгремят пушки, нам придётся сесть и всем вместе, всей страной, понять, что это было. Поэтому так важно начать записывать свидетельства участников событий прямо сейчас. Некоторые из людей, чьи тексты представлены в этой книге, уже погибли, как Игорь Мангушев и Дарья Дугина. Каждый из тех, кто находится сейчас в зоне боевых действий, рискует так там и остаться. Однако и у живых людей память зачастую чудит, и по прошествии времени многие детали скрадываются, а то и искажаются. Поэтому историю этой войны необходимо писать уже сейчас. Прошлое не вернуть, но его можно и нужно зафиксировать.

СВО. Первый год войны

Война на Украине свалилась на многих в России как гром среди ясного неба. Общество оказалось полностью не готово к обрушившемуся на страну и мир конфликту.

Между тем война вызревала долго. Хотя её постоянно пытались замести под коврик, к СВО стороны уверенно шли с весны 2014 года.

Война началась как восстание пророссийски настроенных жителей Донбасса в апреле 2014 года. Она всколыхнула и Россию, и Украину, но уже в сентябре стороны договорились о прекращении огня (хотя соглашение плохо соблюдалось), а последние большие бои отгремели в 2015-м. С тех пор интерес к событиям в Донбассе постепенно падал, и даже на Украине общество уставало от напоминаний об этой войне. Даже президент Зеленский занял своё кресло именно в качестве кандидата от «партии мира».

В 2021 году могло показаться, что война окончательно пожрала самоё себя. Интенсивность боевых действий сильно снизилась, общий уровень потерь упал. Но 24 февраля 2022 года началась крупномасштабная военная операция России. И само начало, и ход этой операции оказались шокирующими для российского – да и мирового – общества.

Никуда не деться от вопроса о том, почему Россия вообще пошла на такое радикальное обострение конфликта.

Правительство России с крайней неохотой разговаривает с гражданами; оно чрезвычайно редко готово внятно и убедительно объяснять людям собственные намерения и мотивы принимаемых решений. В случае с Украиной пресса и общественность получили чрезвычайно богатый выбор между разными теориями, включая откровенно конспирологические; слухами и вбросами. Среди возможных мотивов назывались ядерная программа Украины, работа биологических лабораторий США на её территории, некие планы войны на международно признанной территории России и т. д. и т. п. Официально озвученные цели операции формулировались просто-таки нарочито размыто и включали в себя демилитаризацию и денацификацию Украины без конкретного объяснения, что подразумевается под этими терминами. При этом в начале боёв между официальными лицами Украины и России велись переговоры, и некоторые их детали попадали в публичное поле. Судя по ним, первоначальные требования России были исключительно скромными и в первые дни сводились к минимуму пунктов. Это полное прекращение огня, признание Луганской и Донецкой республик и признание Крыма российским.

Если исходить из той посылки, что у Кремля существовали и существуют рациональные мотивы действовать так, а не иначе, то события февраля 2022 года получают, по крайней мере, объяснение. Стоит подчеркнуть: в данном случае обсуждается не то, моральны или аморальны эти соображения; кроме того, не существует никакого безусловно убедительного изложения хода Путина и его окружения, описания и предпосылок принятия решений. Всё, что мы действительно можем, – это попытаться реконструировать мотивы начала Россией СВО, руководствуясь известными данными и здравым смыслом.

Начать придётся с очевидного: возможности дипломатического разрешения кризиса в Донбассе к началу 2022 года были, по сути, исчерпаны. Москва настаивала на выполнении Киевом Минских соглашений. Однако как на Украине, так и в Вашингтоне и европейских столицах исходили из того, что эти соглашения были навязаны под дулом пистолета. Для России же «Минск» отражал необходимый минимум политических успехов на Украине.

Между тем Киев никогда не скрывал, что перемирие ему навязано и при возможности решить проблему силой оружия она будет решена силой оружия. С 2015 года ВСУ добились огромного прогресса в развитии своей мощи. Хотя линия фронта стояла на месте, баланс боевых возможностей и потерь постоянно менялся – и не в пользу ополчения республик Донбасса. Украина владела инициативой, а потери – и военные, и гражданские – на стороне республик к концу «минской эпохи» кратно превышали таковые по украинскую сторону линии фронта.

При этом существовал проект размещения в Донбассе международного миротворческого контингента. Любопытно, что автором идеи выступил не кто иной, как Владимир Путин. 5 сентября 2017 года в китайском Сямэне на саммите стран БРИКС Путин заявил, что было бы уместно провести разведение сил сторон и ввод на линию разграничения «миротворцев ООН, даже, можно сказать, не миротворцев, а тех людей, которые обеспечивают безопасность миссии ОБСЕ».

Москва сделала ряд важных оговорок. С её точки зрения ключевым вопросом было размещение миротворцев только на линии фронта. Причина, по которой президент России настаивал именно на таком условии, очевидна. Взаимное недоверие существовало не только между Москвой и Киевом, но и между Москвой и Брюсселем и Вашингтоном. С точки зрения российских властей размещение миротворцев в глубине Луганской и Донецкой республик, а тем более – их появление на границе России и ЛДНР могло привести к тому, что эти миротворцы попросту начнут подыгрывать Украине. Имелись ли у Кремля основания не доверять западным лидерам и миротворцам? Безусловно, да. Перед глазами у российских лидеров, конечно, стоял пример конфликта на Балканах. Некоторые истории в рамках этого противостояния до боли напоминали события в Донбассе.

Здесь придётся совершить небольшой экскурс в историю. В 1991 году, на фоне выхода Хорватии из состава Югославии, хорватские сербы подняли восстание и провозгласили Республику Сербская Краина, которая требовала отделения уже от Хорватии. Осенью 1991 года лидеры Сербии и Хорватии подписали соглашение о прекращении огня и вводе миротворцев в спорную зону. Период прекращения огня хорваты использовали для наращивания сил при помощи западных инструкторов, вооружения, поставляемого им в обход официального эмбарго и собственных усилий. В 1995 году Хорватия провела две коротких интенсивных операции – «Молния» и «Буря», в результате которых Сербская Краина была уничтожена, её вооружённые формирования разгромлены, а сербское население почти поголовно бежало. Миротворческие контингенты не сделали для предотвращения нового обострения, по сути, ничего; реакция международного сообщества была вялой и скорее прохорватской. Позднее практически всё политическое и военное руководство Сербской Краины было осуждено в Гааге за разнообразные военные преступления (хорваты отделались за аналогичные по размаху и характеру деяния несколькими севшими в тюрьму офицерами армии и полиции).

Разумеется, эта история была знакома российской политической элите, и аналогии бросались в глаза. Поэтому для России миротворцы могли стать только частью архитектуры будущего мира. Ключевой гарантией для недопущения разгрома Донецкой и Луганской республик могла стать только постоянная возможность поддержки из России, о чём было бы невозможно говорить, если бы миротворцы разместились не только на линии разграничения.

Украина с самого начала холодно отнеслась к российскому проекту. Пётр Порошенко заявил, что миротворцев ООН необходимо развернуть именно на границе с Россией и «голубые каски» интересуют его только в одном аспекте: возвращение территории повстанческих республик под контроль Украины. Ему вторил министр иностранных дел Украины Павел Климкин: «Нам совершенно не нужен тут замороженный конфликт, поскольку он нужен России по определению… размещение миротворцев только на линии соприкосновения – на самом деле просто создание нового рубежа».

Украину, безусловно, интересовал не мир как таковой, а собственная победа. Вообще, стоит непрерывно держать в голове: в течение всего конфликта Украина под миром понимала исключительно собственную военную победу.

При этом Киев опасался, что Россия постарается включить в состав миротворческих сил собственный контингент (и так или иначе возглавить миротворческую миссию). Здесь уже Украина имела веские основания опасаться простого закрепления ЛДНР за Россией, уже при официальном мандате ООН. В конечном итоге, как известно, не был реализован ни «узкий» российский, ни «широкий» украинский план миротворческой миссии ООН.

Весь период прекращения огня Украина наращивала численность, уровень оснащения и боевой подготовки своих войск. Первые группы инструкторов из западных стран были направлены на Украину уже в 2014 году; к началу 2022 года специалистами США были переподготовлены 27 тысяч человек из действующего состава ВСУ. Поставки западного снаряжения и вооружения, включая летальное, начались задолго до начала российской СВО. Постепенно наращивалась также численность войск в зоне конфликта. По российским данным, на 2021 год в зоне ООС находилось 125 тысяч солдат и офицеров ВСУ – для сравнения: в августе 2014 в АТО участвовало лишь чуть более 30 тысяч человек.

Были ли эти войска сконцентрированы исключительно с целью защиты от возможной российской операции? Судя по реакции украинских официальных лиц на российские инициативы по вводу международных миротворческих сил в Донбасс – нет.

Существовали ли у Украины конкретные планы по решению проблемы Донбасса силовым путём? Точно этого сказать нельзя. Существовали ли у Москвы и Донецка основания опасаться такого сценария? Безусловно, да. Когда именно началась бы операция украинских вооружённых сил, сказать сложно. Вероятно, время атаки было бы связано с моментом неизбежного ухода из Кремля Владимира Путина. Российский президент долго возглавлял страну и за это время не помолодел; в «базовом» прогнозе 2024 год стал бы его последним на посту президента. Если не хаос, то некий переходный период всегда сопровождает подобную смену эпох, и этот момент был бы удачным для возможной операции Украины в Донбассе.

При этом стоит учитывать крайнюю уязвимость основных центров ЛДНР для ударов. Луганск находился в нескольких километрах от линии фронта, в Донецке и Горловке она проходила по окраинам, фактически прямо сквозь пригороды. Для нанесения катастрофического ущерба республикам украинским войскам даже не требовалось добиваться по-настоящему глубоких прорывов; достаточно было просто промять передовые редуты ополчения, после чего любые российские подкрепления сражались бы уже посреди крупнейших городов республик – с понятными последствиями.

Кроме того, никогда не исчезал с повестки дня вопрос о Крыме. Водяная блокада сама по себе создавала полуострову огромные проблемы. Однако в случае, если в Киеве всё же решались на силовое разрешение вопроса, полуостров оказывался крайне уязвим. С материковой Россией Крым связан единственным мостом, и крайне затруднить движение по нему – вполне реальная задача, что показали события 2022–2023 годов, когда мост дважды за десять месяцев становился объектом относительно удачных диверсий. Прервать связь с Таманским полуостровом хотя бы на какое-то время и добить классическим ударом через Перекоп – этого сценария в России, безусловно, могли опасаться.

Кроме того, украинские военные никогда не упускали случая держать повстанческие республики в тонусе; хотя интенсивность обстрелов ЛДНР не достигала уровня 2014 и 2015 годов, эти обстрелы никогда не прекращались совсем. При этом украинские военные не стеснялись регулярно наносить удары по гражданской инфраструктуре – к примеру, систематически обстреливали работников донецкой фильтровальной станции – она расположена прямо на линии фронта, так что рабочих обстреливали в том числе из стрелкового оружия; стрелки прекрасно понимали, что делают и кого пытаются поразить. Под Луганском таким же обстрелам регулярно подвергались гражданские машины, едущие вдоль Северского Донца. Учитывая регулярность и даже упорство украинских солдат, вряд ли можно говорить о спорадических всплесках насилия – скорее о сознательной политике, проводимой с холодной головой.

Центр Донецка после обстрела, осень 2022 г. Фото Алексея Гарнышева.

При этом Россия была готова маневрировать в широких пределах, рассматривая как неприемлемый фактически только один вариант – собственное безусловное поражение. Однако с точки зрения «коллективного Запада» Украина и сам «коллективный Запад» уже сделали слишком много уступок. Мир, в котором жила западная дипломатия, радикально отличался от того, в котором находилась дипломатия российская. Если Москва желала говорить на грубом языке фактов, не поступаясь ничем в рамках сложившейся реальности, то на той стороне исходили из представлений о должном, которые ни на какую реальность не опирались вовсе. Прекрасная иллюстрация: уже в ходе СВО итальянское правительство подготовило проект мирного договора. В его рамках компромиссом считалась… широкая автономия Крыма в составе Украины. Было ли это изящное дипломатическое издевательство или искренняя убеждённость в том, что это-то и есть серьёзная уступка, сказать трудно. Однако в любом случае на таких условиях мир не был достижим.

Серьёзная проблема состояла в переоценке своих возможностей российской стороной.

Россией владела опасная иллюзия о возможности лёгкого и быстрого военного разгрома противника. Одной фразой этот взгляд можно выразить как «Киев за три дня». В действительности и армия, и государство, и общество на Украине серьёзно окрепли за 8 лет. В задачу автора не входят моральные оценки – относиться к этому факту как к фанатизму тоталитарной секты или как к массовому героизму патриотов, однако реальность состоит в том, что с началом активных боевых действий не произошло ни мятежей в тылу, ни массовой сдачи в плен, когда она не была продиктована обстановкой; словом, совокупность агитации (массированной и искусной), репрессий, коллективных переживаний общества и т. д. и т. п. сделала Украину достаточно крепким орешком. Радикальные националисты никогда не являлись на Украине парламентским большинством, однако их роль не состояла в парламентских дебатах: активное меньшинство, препятствующее «капитуляции» внутри Украины, тотально навязало свою волю всем остальным. Попытка договориться с Россией по существу ключевых вопросов могла привести только к свержению любого президента и его замене на более воинственного лидера. Где страхом, где агитацией – но украинской стороне удалось серьёзно консолидировать общество и встретить российскую операцию предельно жёстко. При этом степень военного напряжения со стороны Украины с самого начала была несопоставима с российской: несколько контринтуитивный факт состоит в том, что численность украинских войск в зоне конфликта оказалась значительно выше не только ополчения, но и российских сил, ведущих СВО.

В свою очередь, западные лидеры рассматривали и рассматривают Украину с нескольких позиций. Во-первых, это безусловно утилитарный инструмент для решения задачи ослабления России. Подрыв экономического, научного, промышленного и военного потенциала РФ был открытым текстом объявлен целью поддержки Украины. Хотя на Западе многие оскорбились бы от такой циничной реальности, ударить по России Украиной – вполне рабочая, выполняемая в данный момент стратегия. Правда, здесь приходится перейти уже к просчётам и неверной оценке обстановки со стороны западных лидеров. Если возможности и боевой дух украинской армии системно недооценивались, то точно так же недооценивались прочность российской экономики и русского общества, которые не рассыпались ни под влиянием санкций, ни под впечатлением от тягот войны.

С другой стороны, не стоит, как это часто делают уже в России, недооценивать ценностный фактор. Для США и Европы Украина – это пример прозападной революции, страны, стремящейся к демократии и разделению европейских ценностей. Украина, безусловно, не соответствует нормам ЕС и США, однако она очень громко декларирует приверженность этой системе взглядов на должное и как минимум подгоняет свою риторику и принятые в государстве процедуры под эти стандарты.

Сочетание дипломатического тупика и наращивания сил противником, вкупе с неверными представлениями о лёгкости грядущей операции, судя по всему, и подтолкнуло российских лидеров к попытке пробить танком стену упорства, непонимания и неспособности к компромиссу.

Запад не мог, не собирался и не захотел сдавать Украину.

Россия не могла, не собиралась и не захотела сдавать Донбасс.

Ни Россия, ни Запад, ни Украина не оценивали достаточно адекватно накал грядущего противостояния, решительность и возможности противника.

Поэтому 24 февраля никто не ждал, насколько кровопролитной и ожесточённой окажется эта война в реальности.

Ускользнувшая победа

Наступление российских сил началось сразу по нескольким направлениям. Поскольку ожидалось, что боевой дух украинских войск окажется низким, а сопротивление – слабым, российские войска начали наступление очень ограниченными силами, вдобавок распределёнными по пространству от Чернобыля до Херсона. Наступление велось на 4 основных направлениях сразу: на Киев с севера, на Харьков с северо-востока, отдельная группировка наступала в Донбассе с привлечением и российских войск, и ополчения ДНР и ЛНР, и наконец, отдельная группировка прорвалась через Крым и наступала частью сил через Днепр на Херсон, а частью – на восток вдоль Чёрного моря в обход Мариуполя.

Наиболее значимой для хода операции, как предполагалось, станет атака на Киев. На украинскую столицу нацеливались группировки, продвигающиеся по обоим берегам Днепра, с территории России и Белоруссии. В этом сражении участвовали два героя нашей книги. Антон Горохов сражался в рядах ЧВК под крылом официальных силовых ведомств (знаменитый «Вагнер» не был единственной такой структурой), а лётчик-бомбардировщик Воевода участвовал в первых воздушных ударах по территории Украины.

Наступавшая по западному берегу группировка взяла под контроль Чернобыльскую АЭС и продвигалась южнее. В аэропорту Антонов в Гостомеле был высажен десант. Одновременно российские группировки наступали на Киев с востока, минуя Сумы и Чернигов. Сами эти города оказались в неплотном окружении.

Поскольку российское наступление велось неадекватно малыми силами, говорить о зачистке тылов или даже о плотном блокировании городов не приходилось. Российские войска зачастую просто проходили города транзитом. Небольшие силы, оставленные в тылу, скорее обозначали присутствие, чем действительно брали города в осаду. Вообще, всё наступление производит впечатление скорее рейда, чем последовательных атак. Как под Сумами, так и под Черниговом российские военные оставляли небольшие заслоны, продвигаясь на Киев.

Другим направлением наступления было харьковское. Второй по величине город Украины, расположенный неподалёку от российских границ, был важен во всех отношениях – как политический, промышленный центр, оплот радикальных украинских националистических групп, узел коммуникаций, просто город с населением почти в полтора миллиона человек.

Наступление велось неорганизованно; как и на других направлениях, на штурм Харькова были назначены неадекватно малые силы. Войска были разбросаны на широком фронте, имели недостаточный запас боеприпасов и ГСМ, а сама попытка штурма города велась почти карикатурно малочисленными отрядами. Фактически уличные бои в самом Харькове вели небольшие силы спецназа и добровольческих отрядов. Сопротивление украинских войск также было поначалу довольно хаотичным, что позволило российским подразделениям ворваться в город и некоторое время вести бои внутри. Однако неорганизованность атак и малочисленность штурмующих привели к тому, что российские силы остановились на окраинах; сам Харьков находился в полуокружении и с остальной территорией Украины был связан по дороге на юго-запад через Мерефу.

Группировка, наступавшая восточнее Харькова, с самого начала была вынуждена решать целый комплекс задач. Имея на фланге Харьков, она наступала далее на юг, в направлении Изюма. Целью этого наступления были узлы коммуникаций на востоке Харьковщины – Купянск, Изюм и Балаклея. Отсюда можно было выходить на тылы украинской группировки в Донбассе. 27 февраля был взят Купянск, 3 марта – Балаклея, 1 апреля после тяжёлых боёв пал Изюм. В этом наступлении участвовал герой нашей книги, мобилизованный боец из ЛНР с позывным Сайгон.

Мобилизованные ДНР на занятии по тактической медицине. Фото Алексея Гарнышева.

Восточнее российские войска и силы ополчения Донбасса (кроме того, к атакам подключилась ЧВК «Вагнер») пытались окружить украинскую группировку в подконтрольных Киеву районах ЛДНР. Значительную часть сил ополчения составляли второпях мобилизованные и не прошедшие никакой серьёзной подготовки люди. Это сразу привело к очень тяжёлым и кровавым боям с высокими потерями. Север Луганщины прошли при очень ограниченном сопротивлении противника. Однако по мере того, как российские и ЛНРовские подразделения наступали с севера на Изюм и Красный Лиман, в линии фронта образовался крупный выступ, направленный на северо-восток и венчавшийся агломерацией из Северодонецка, Лисичанска и Рубежного. Бои за этот выступ продлились до конца июня. Противник так и не был окружён; части ВСУ были выдавлены из Северодонецка и Лисичанска. Ключевым преимуществом русских была превосходящая огневая мощь – именно град снарядов в конечном итоге позволил проложить путь штурмовым отрядам. После того как Российская армия, ополчение и «вагнеровцы» смогли сжать выступ, а в южной части выступа пала Попасная (городок был практически полностью разрушен), ВСУ начали оттягиваться на запад.

Некоторые из авторов этой книги сражались (и продолжают сражаться) у самых ворот Донецка. Линия фронта на окраине столицы ДНР стабилизировалась ещё в 2014 году. ВСУ удерживали позиции вдоль северной окраины в развалинах аэропорта, северо-западнее у Авдеевки и западнее, в пригороде Марьинка. Тяжёлой зимой 2014/2015 гг. ополченцы разгромили украинский гарнизон аэропорта. Однако после этого линия фронта долгое время практически не двигалась.

К началу СВО Народная милиция ДНР занимала позиции в Спартаке, севернее Донецка. Одной из точек приложения усилий стала Авдеевка – небольшой город-спутник Донецка (более 30 тыс. жителей до СВО), севернее столицы ДНР.

В 2014 году город некоторое время находился под контролем ополчения, однако в конце июля украинские войска в ходе коротких боёв выбили оттуда повстанцев. С тех пор Авдеевка оставалась прифронтовым городом. На окраинах шли позиционные бои, часто – ожесточённые. Авдеевка служила одной из опор украинских войск во время боёв за аэропорт Донецка. В 2022 году российским войскам и ополченцам удалось продвинуться южнее и севернее Авдеевки, полуокружив город. Однако взять его не удалось, и Авдеевка до сих пор остаётся под контролем ВСУ, давая «службовцам» плацдарм вплотную к Донецку.

Боям за Авдеевку посвящены два очерка нашей книги. В позиционных боях вокруг городка участвовали Владислав Ефремов (Гусар) и Кирилл Имашев.

Такие же тяжёлые бои шли за Марьинку. Этот городок (менее 10 тысяч жителей до 2014 года) примыкает к Донецку с юго-запада. В апреле 2014 в городе появился отряд ополчения ДНР. В начале августа ополчение отступило оттуда. В начале июня 2015 отряды ДНР прорвались в Марьинку вновь, но не смогли закрепиться и отступили под ударами украинских войск. С тех пор городок был сильно укреплён и в начале СВО стал бастионом украинских сил в этом секторе. Бои за городок продолжались до конца декабря 2023 года, когда Марьинка была окончательно взята. В ходе боёв городок практически полностью разрушен.

В Марьинке начался боевой путь одного из героев нашей книги, Ивана Кузьмина. Позднее его отряд «Керчь» прославился под Работином во время украинского наступления в 2023 году, но впервые он пошёл в бой именно в Марьинке.

Южнее ополчение с первых дней СВО завязало бои за Волноваху, маленький город примерно на полпути между Донецком и Мариуполем. Этот городок брали в рамках общей операции на окружение Мариуполя. Штурм городка был исключительно тяжёлым и ожесточённым. Его вели совместно подразделения Российской армии и ДНР. Бои продлились с 27 февраля по 12 марта. Во время битвы погиб командир батальона ополчения ДНР «Спарта» Владимир Жога (Воха). На украинской стороне из старших офицеров погиб командир 503-го батальона морской пехоты Павел Сбитов. В результате Волноваха была взята и кольцо вокруг украинских войск в Мариуполе замкнуто с севера, но потери обеих сторон были тяжёлыми, а Волноваха была почти разрушена.

В Волновахе успели поработать волонтёры организации «Тыл-22», и городу после штурма в этой книге посвящён, в частности, рассказ Евгения Норина.

Наиболее успешным оказалось российское наступление в южной части Украины. Группировка, вышедшая из Крыма, добилась чрезвычайно важного успеха. В первые же сутки русские прорвались со стороны Перекопа на десятки километров. Здесь удалось добиться настоящей внезапности, и красные стрелы потянулись по нескольким направлениям – за Днепр к Херсону, к Новой Каховке и в обход Мариуполя к востоку.

Здесь в отличие от других направлений удалось провести стремительное наступление. Антоновский мост через Днепр был захвачен благодаря, судя по видео с мест, аэромобильной операции; Днепр форсирован, Каховский гидроузел разблокирован. В тот же день взят Геническ – на северо-востоке от Перекопа. Взятие Новой Каховки означало разблокирование подачи воды в Крым.

Выдвигавшиеся из глубины Украины военные колонны разбивались с воздуха. Попытка самих «службовцев» атаковать Антоновский мост завершилась уничтожением трёх самолётов сразу. 1 марта в Херсон вошли русские с западной стороны. В тот же день рота теробороны Украины пыталась атаковать колонну, но была расстреляна буквально за 20 минут.

В это время войска, встречая мало сопротивления, взяли Мелитополь и Бердянск. 3 марта российские войска овладели Запорожской АЭС.

В этот момент линия фронта проходила южнее Запорожья практически с запада на восток. Южнее Донецка она загибалась на север. Казалось, что впереди новый этап наступления. Однако в реальности линия фронта приобрела то начертание, которое она сохраняет практически и по сей день.

К двадцатым числам марта российское продвижение почти по всем направлениям характеризовалось оборотом «в двух шагах». По часовой стрелке Российская армия охватывала Киев с запада, непрочно окружала Чернигов, непрочно окружала Сумы и Конотоп, Харьков находился в полуокружении, группировка, взявшая Изюм, нависала с севера над тылами группировки ВСУ в Донбассе, также в полуокружении находились Северодонецк и Лисичанск, в окружении – Мариуполь, наконец группировка, взявшая Херсон, вплотную приближалась к Николаеву. Кроме того, российский Черноморский флот овладел островом Змеиный в Чёрном море, его гарнизон без сопротивления сдался в плен. Учитывая расположение острова южнее Одессы, таким образом русские почти изолировали Украину от моря.

В этом внушительном списке «почти» и «в двух шагах от…» в конечном счёте удалось реализовать лишь пару пунктов.