Kitobni o'qish: «Бретонские легенды»

Сборник

Shrift:

Предисловие ко второму изданию

Книга «Бретонские легенды», к радости составителя и переводчика, вызвала большой интерес у читателей. Филологи получили возможность ознакомиться с бретонскими текстами, до того не переводившимися на русский язык и поэтому недоступными тем, кто не владеет бретонским. Любители сказок смогли соприкоснуться с фольклорной традицией, пока что мало знакомой российским читателям. Поклонники мрачных новелл нашли в этой книге тексты, поражающие воображение и леденящие душу: то ли жуткие истории, достойные пера Говарда Лавкрафта, то ли завораживавшие нас в детстве «Вечера на хуторе близ Диканьки» (с неподражаемым бретонским колоритом, разумеется). Те же читатели, кто прежде всего интересуется литературой кельтских народов, смогли расширить свой кругозор: благодаря плодотворной работе моих старших коллег-кельтологов ирландские саги (или, если быть точнее, повести) стали известны широкому кругу читателей, но бретонская литература до последнего времени оставалась в тени.

Причин тому немало: во-первых, ни по количеству произведений, ни по древности бретонская литература не может сравниться с ирландской или валлийской. Во-вторых, как это ни парадоксально, даже в самой Бретани отношение к собственному литературному наследию и современному фольклору неоднозначное. Как это часто бывает с представителями малых народов, бретонцы порой обесценивают и свой родной язык, и свою культуру. Во время опроса в ходе моих исследований часто выяснялось, что подобное пренебрежение к собственной культуре происходит оттого, что устная народная литература ассоциируется с не самыми уважаемыми – хотим мы того или нет – в современном обществе крестьянами. Разумеется, на бретонском языке существует и вполне современная «город ская» литература, да вот беда: очень мало кто с ней знаком, кроме тех, кому довелось учить бретонский язык в школе и университете (а таких людей в Бретани, увы, не очень много). Один тамошний журналист печально пошутил, что количество бретонских читателей примерно равняется количеству бретонских писателей. Это некоторое преувеличение, но мы все знаем, что в каждой шутке есть доля не самой приятной правды.

К тому же сказки и легенды в нынешнем мире считаются «детским», «несерьезным» литературным жанром, интересующим в лучшем случае младших школьников. И чтобы признаться во всеуслышание в чтении на сон грядущий народных сказок или легенд, нужно обладать либо немалой смелостью, либо дипломом филолога.

И наконец, в-третьих, широкой читающей публике известны в основном те образцы бретонской народной литературы, которые были опубликованы на французском языке. Квалифицированных переводчиков с бретонского можно пересчитать по пальцам: как правило, это или выходцы из смешанных семей, где один из родителей владеет бретонским, а другой, к примеру, английским, или иностранцы, обучившиеся бретонском языку (как и ваша покорная слуга, переводчик и составитель этого сборника).

Удивительно, но многие из публикующихся в этом сборнике текстов, насколько известно, до сего времени не были переведены даже на французский язык, так что вполне возможно, что русские читатели первыми смогли познакомиться с такими необычными произведениями, как «Собака мертвой головы» или «Мальчик с кожаной плеткой». Впрочем, это не случайно. Интерес к кельтским народам в нашей стране уже вышел за рамки поверхностного увлечения и немало удивляет самих кельтов, которых волей случая заносит в Россию на парад в честь святого Патрика или на один из концертов кельтской музыки.

Неожиданно для переводчика один из самых ярких персонажей бретонского фольклора, Анку, шагнул со страниц этой книги на сцену: в апреле 2009 года в Санкт-Петербурге состоялась премьера музыкального спектакля по сказке «Женитьба Анку» в исполнении студии Persona viva. Молодые актеры мастерски оживили сказку Эрве ар Моаля, который вряд ли мог предположить, что его творчество вызовет такой отклик на берегах Невы.

Несмотря на то что книга нашла своих читателей и, хочется верить, полюбилась им или как минимум оказалась полезной и познавательной, издателем и переводчиком было решено внести существенные изменения при ее переиздании. Второе издание снабжено подробными комментариями, адресованными прежде всего филологам, но, возможно, полезными и для любителей. Приложение было существенно расширено: читатели имеют возможность составить представление об истории бретонской литературы и ее особенностях. К тому же сами тексты предваряет небольшой исторический и этнографический очерк, позволяющий составить представление о бретонцах как о народе.

Приятного чтения!

Анна Мурадова, кандидат филологических наук

Бретань, бретонцы и их язык

Бретань, в настоящее время являющаяся одним из регионов Франции, расположена на Армориканском полуострове, с трех сторон омываемом водами Атлантического океана. Восточная часть полуострова называется Верхней Бретанью, Западная – Нижней.

История Бретани и бретонского языка начинается с того времени, когда под давлением англов и саксов часть бриттов переселилась с острова на континент. Остров тогда назывался Британией, а полуостров – Арморикой. Название Арморике дали галлы, близкие родственники бриттов; его можно перевести как «Приморье». Прибывшие бритты, как это часто бывает у переселенцев, решили дать полуострову новое название в честь покинутой родины. С тех пор остров стали называть Большой Британией, а полуостров – Малой Британией.

Не следует думать, что переселение было однократным или равномерным: бритты пересекали Ла-Манш и прибывали на полуостров группами, одна за другой. Во главе каждой из групп, как правило, стоял военный предводитель и священник либо монах, становившийся духовным лидером, а позже – главой церковной организации переселенцев. Основные волны миграций пришлись на V–VII века. Плотнее всего они заселили Нижнюю Бретань, в Верхней же местное население, галло-римляне, было многочисленнее.

Первое время Бретань представляла собой несколько враждующих между собой королевств. Позже они объединились; расцвет бретонского государства пришелся на время правления Номиное (800–851) и его сына Эриспое (?–857). При них граница Бретани максимально переместилась к Востоку. Однако набеги викингов, опустошившие полуостров, особенно его прибрежную часть в IX–XI веках, ослабили Бретань, чем не преминули воспользоваться воинственные восточные соседи – франки. С этого времени начинается долгая история постепенного подчинения Бретани (ставшей уже не королевством, а герцогством) и присоединения ее к Франции.

Одним из важных моментов стал перенос столицы, а заодно и герцогского двора в город Нант, находящийся на самом востоке Бретани. Это означало попадание не только под политическое, но и под культурное влияние Франции. К тому же именно с этого времени бретонская знать постепенно оставляет бретонский язык и переходит на французский. Здесь следует пояснить, что бретонский язык был распространен в Нижней Бретани; в Верхней Бретани он не закрепился даже во времена расцвета бретонского государства, и тамошнее население продолжало пользоваться романскими говорами, из которых позже сформировался местный диалект французского языка, называемый «галло».

Большой урон Бретани нанесла Столетняя война. Кроме того что в силу географического положения Бретань оказалась между воюющими сторонами, Англией и Францией, как между молотом и наковальней, внутри самой Бретани образовались две политические коалиции – профрацузская и проанглийская, боровшиеся за право наследования герцогского престола. Разумеется, внутренние распри лишь расшатывали и без того не самое прочное положение герцогства.

Окончательное присоединение Бретани к Франции произошло в 1532 году; этому предшествовала изнурительная война и брак герцогини Анны Бретонской с королем Франции, остановивший эту войну и позволивший Бретани сохранить хотя бы часть свобод и относительную автономию. Став французской провинцией, Бретань потеряла не только политическую независимость, но и культурный престиж. Бретонский язык постепенно начал выходить из употребления среди представителей власти, чтобы спустя несколько столетий превратиться в язык повседневного общения в деревнях и небольших городках Нижней Бретани.

Особенно сложным стал для Бретани период Французской революции. Бретонцы, консервативные сторонники королевской власти и католической религии, оказали сопротивление новым идеям и новой власти, за что подверглись жестоким репрессиям. К тому же провозглашение революционным правительством идеи «Одна нация – один язык» подразумевало наряду с безусловно здравыми мерами, направленными на повышение грамотности говорящих по-французски, борьбу за искоренение региональных языков. Впрочем, технические средства того времени не позволяли, изгнав бретонский язык из школ, уничтожить его полностью. Тем не менее многим поколениям бретоноговорящих школа прививала нелюбовь к порицаемому языку.

К началу XX века Бретань стала не самым благополучным (или, как тогда было принято говорить, отсталым) регионом. Основным занятием жителей было сельское хозяйство и рыбная ловля, а также мелкое полукустарное производство. Многим приходилось уезжать в Париж и другие крупные города на заработки. Традиционный уклад сельской жизни постепенно вступал в противоречие со стремительно менявшимися отношениями в обществе, неоднократно подвергавшимися существенным изменениям после двух мировых войн, «молодежной революции» 1968 года и технических новшеств.

Народная культура стала, с одной стороны, восприниматься как забавный анахронизм, а с другой – как источник вдохновения для творческой интеллигенции, обращавшейся к этнической тематике. Движение за возрождение бретонского языка и культуры, зародившееся в начале XX века, достигло апогея в 1960–1970-е и по сей день является силой, препятствующей исчезновению бретонского языка.

И все же традиционной бретонской культуре было нелегко приспособиться к современному миру. Телевидение, распространившееся в Бретани к 1970-м годам и ставшее, как и во всем мире, главным, если не единственным развлечением в сельской местности, нанесло, пожалуй, основной удар по традиции устной передачи текстов. Телевещание до сих пор ведется преимущественно на французском языке: бретонскому отводится ограниченное время на одном из местных телеканалов (около получаса в день по будням, чуть больше – в выходные), причем это время постоянно меняется, увы, не всегда в сторону увеличения.

Лишь бережное отношение бретоноговорящей интеллигенции к языковому и культурному наследию позволяет сохранить интерес к народной литературе. В последнее время интерес к своему языку среди молодежи заметно возрос. Немалую роль в распространении бретонского языка играет Интернет: электронные периодические издания не требуют особенных денежных вложений и доступны прежде всего молодежной аудитории. К тому же возможность выкладывать новости или злободневные репортажи в виде видеороликов или аудиозаписей делает энтузиастов независимыми от региональных СМИ. Люди всех возрастов получили возможность общаться в чатах и на форумах на родном языке, не испытывая чувства неловкости, нередко сопровождающего несетевое общение (в особенности это касается представителей старшего поколения, обучавшихся в то время, когда за разговоры на бретонском языке в школе наказывали).

Точное количество говорящих по-бретонски на данный момент неизвестно, так как во Франции во время переписи населения не указывается пункт о владении региональными языками. Бретонский журналист и филолог Фанш Брудик провел исследование, согласно результатам которого в конце 1990-х 20 процентов опрошенных понимали бретонский язык, но говорили на нем только 15,5 процентов, или 240 000 человек. Большинство говорящих по-бретонски на момент опроса были старше 60 лет.

В настоящее время число тех, кто выучил бретонский в детстве от родителей снижается из-за естественной убыли населения, но растет число тех, кто выучивает бретонский в школах. В Бретани существуют как двуязычные школы, так и школы Diwan, где обучение ведется полностью на бретонском языке.

Сказочник Гонто

Предисловие

Раз сказочка, два сказочка,
Упала моя лошадочка.
Дергай за уши, дергай за хвост,
Встанет лошадочка в полный рост!

Может быть, вы тоже знали Гонто: это был высокий худой человек, седые волосы падали ему на лоб, он всегда носил широкополую шляпу, в руке держал дубовый посох, а во рту – трубку, да такую короткую, что она прокоптила ему нос, который стал похожим на каминную трубу.

У Пьера Гонто не было ни отца, ни матери, ни брата – никого. Ремесла у него тоже не было, но он никогда не голодал, и вот почему: Гонто был прекрасным рассказчиком. На плече у него вечно висела торба для хлеба, но кроме нее была у Гонто торба, полная сказок. Когда Гонто подавали кусок хлеба, он вытаскивал из второй торбы сказку и после этого никогда уже не убирал ее обратно: Гонто не любил дважды разогретую еду.

Если бы вы только видели его и слышали! Зимой, когда уже приближались сумерки, Гонто приходил к какому-нибудь хорошему дому, ведь нюх у него был отменный.

– А вот и Гонто пришел!

И вот уже все собаки лают, а дети кричат:

– Мам, сегодня я спать не пойду!

– Идите наверх, – говорят Гонто и усаживают его около самого очага, подают миску горячего супа и чашку сидра.

– Дяденька Гонто, – говорит какой-нибудь карапуз, – а расскажите нам сказку!

– Подожди, – одергивает его мать, – пусть он сначала съест свой ужин… И не забудь, Гонто, что ты сегодня ночуешь у нас.

– Хорошо, хорошо, – отвечает Гонто.

Тут приходит хозяин дома и его родня:

– А, ты пришел, Гонто? Прекрасно, прекрасно!

И вот ужин съеден, посуда помыта, подброшены поленья в очаг, мужчины закурили трубки, женщины взяли в руки веретена, дети собрались вокруг Гонто и вытаращили на него глаза.

– Да будет славен Господь и Богородица! – говорит Гон-то, а потом начинает сказку: – Сегодня, если Богу угодно, я вам расскажу…

Женщины поднимают головы, смачивают во рту пальцы, дети разевают рты, а мужчины придвигаются поближе к огню.

Собака мертвой головы

У одного старика было два сына. Старшего звали Эрри, а младшего – Шарлез. Когда-то старик был богат, но добра своего не берег и разорился. Немного денег, однако, у него осталось, а сверх того – собака и лошадь, вот и все. Собаку назвали Лихо, а коня – Горе, и когда вспоминали былое время, то старик говорил, что от хороших дней остались у него только Горе да Лихо.

Как-то заболел старик, и чувствуя, что приближается смерть, позвал своих сыновей и сказал им:

– Вот видите, теперь отец ваш навсегда расстанется с земными благами. Но кое-что я вам все-таки оставлю: Эрри получит дом и коня, Шарлезу остается собака и все деньги. Да хранит вас Бог!

Вздохнул старик и покинул наш мир. Оставил он своим сыновьям Горе да Лихо.

Похоронив отца, Эрри тут же продал дом, а потом сказал брату:

– Если хочешь, садись со мной на коня, он двоих выдержит. Поездим вместе по белу свету.

Шарлез согласился. Оседлали они оба Горе и – в путь, а Лихо сзади бежит. Но все дело в том, что Эрри был таким же братом, как злодей Каин. Как только отъехали они далеко от дома и устроили привал, он сказал Шарлезу:

– Хватит глупостей, давай сюда деньги и собаку, а иначе – смерть.

Хотел он все деньги себе забрать, чтобы хватило их на дорогую одежду, думалось ему выглядеть как богатый господин и, может быть, в люди выбиться.

Шарлез просто онемел, когда это услышал. Эрри схватил его за волосы, выхватил нож и перерезал ему горло. Тело он выбросил в канаву, а деньги забрал себе.

Снова вскочил он на коня и позвал собаку:

– Эй, Лихо, Лихо!

Но пес не отходил от тела младшего брата. Сначала он не понимал, что случилось с хозяином, но, когда увидел, как течет кровь из его горла, начал его тормошить, как будто хотел разбудить. А когда понял, что хозяин не проснется, то завыл так, что по всей округе было слышно.

Те, кто жил неподалеку, выбежали из домов на жуткий вой, но, когда увидели огромную собаку, не решились подходить к ней близко. Тогда пес сам пошел к ним и привел к канаве, где лежал мертвый Шарлез.

Никто не знал убитого. Но, несмотря на страх, добрые люди сплели носилки из веток и отнесли Шарлеза в церковь. Там и похоронили. Никто не шел за гробом, разве что одна или две старушки проводили Шарлеза в последний путь. Так и осталась его могила безымянной.

Восемь дней пес поминал хозяина, днем и ночью бродил по кладбищу, и никто не мог его оттуда выманить. Но прошло восемь дней, и пес сам ушел с кладбища, потом – из деревни, а куда – никто не знал. Когда он добрался до того места, где был убит Шарлез, глаза у него налились кровью, шерсть встала дыбом, и он принялся разыскивать след, бороздя носом дорогу. Тут же он нашел то, что искал, и помчался так, будто гнался за волком. Но догнать убийцу хозяина он уже не мог.

* * *

За восемь дней до этого Эрри скакал так долго, что чуть не загнал лошадь. А через неделю он был уже за пятьсот лье от той дороги. Куда он приехал, в какую страну – Эрри не знал. Люди здесь одевались по-другому, и обычаи у них были незнакомые. Язык их Эрри понимал с трудом, но денег у него было много, а язык золотых монет понимают в любой стране.

Солнце клонилось к закату, и его косые лучи освещали склон холма далеко впереди, и где-то совсем вдалеке, в лесу у подножия холма что-то светилось ровным светом, будто застывшее пламя.

– Ну что, Горе мое, – сказал Эрри коню, – поедем-ка до этого леса, а если не найдем там никакого жилья, то жалеть не будем! Заночуем прямо на земле, будет нам и мягкая трава, и деревья над головой.

У опушки леса Эрри увидел домик, а в дверях – женщину, которая возилась с ужином и что-то напевала. Эрри спешился и, держа коня под уздцы, подошел к женщине и попросил у нее чего-нибудь поесть. Когда он наконец с трудом смог объяснить ей, чего ему хотелось, женщина принесла ему в узелке хлеба и мяса. Оставаться в доме на ночь Эрри не стал: слишком тихо и спокойно было вокруг, слишком счастливой казалась женщина. Гораздо больше нравились ему крики диких зверей в глубине леса. Указав на странный огонь вдалеке, Эрри спросил у хозяйки, что бы это могло быть.

Женщина побледнела и стала объяснять чужестранцу – часть словами, а часть – жестами, – что к этому месту приближаться ни в коем случае нельзя и что тот свет, который виден издалека, – это свет башни ужасного замка, который называют Замком Зеркал. Замок этот, как говорят, весь сверху донизу из стали и стекла, и каждый вечер, на закате, на десять лье кругом видно, как среди леса пылает он кровавым пожаром. Кто там живет – никому не ведомо, а те, кто уходил к этому замку из любопытства, назад никогда не возвращались. Рассказывая все это, женщина дрожала. Эрри поблагодарил ее и направился к лесу, ведя лошадь на поводу.

По дороге он думал – дойти ли до замка этим вечером или подождать до следующего дня. Однако он устал, да к тому же замок был еще далеко. У дороги стоял большой дуплистый дуб, и Эрри решил, что лучшего места для ночлега не найти: в дупло кто-то уже натаскал сена, а рядом с пустым деревом бил родник, вокруг которого росла густая трава – отличное пастбище для коня.

Эрри привязал Горе к кустам, а сам забрался в дупло, пожевал хлеба и подумал о том, куда ему двигаться дальше. Запив хлеб водой из источника, он собрал хвороста и разжег огонь, чтобы согреться, а заодно отпугнуть диких зверей.

Спустилась ночь, темнота сгустилась в лесу, затянули свою песню волки: одни воют, другие отвечают. Лошадь навострила уши, да и Эрри стало не по себе: он один в огромном лесу, где бродит смерть и ищет его. Он вспомнил убитого брата, и тревога его усилилась. Чтобы стряхнуть ее с себя, Эрри забрался в дупло, устроился на сене и заснул. На всякий случай он вытащил меч и положил его возле себя, чтобы оружие было под рукой. Он ненадолго закрыл глаза, стараясь не замечать звериного воя, но заснуть как следует ему не удалось: он то и дело просыпался от страха, выглядывал из дупла и смотрел в темноту между деревьев. Огонь освещал небольшое пространство, но дальше ничего нельзя было разглядеть: кругом было темно, как в мешке. В голове усталого Эрри мелькали странные мысли: ему казалось, что он зря раздул огонь и решил бороться с темнотой, потому что темнота все равно затопчет его костер, а после – задавит и его самого. Он встал и подбросил веток в костер, потом вернулся в дупло и наконец-то заснул как следует.

Но спал он неспокойно: недобрые сны приходили к нему. Ему почудилось, что он видит брата, который держит в одной руке собственную голову, а другую руку протягивает ему навстречу. Холодный пот прошиб Эрри, волосы у него встали дыбом; и он проснулся от того, что сам завыл, как дикий зверь. Он открыл глаза и застыл на месте: и правда, какой-то человек с огромной собакой – или с волком? – стоял возле дупла, и на плечах у этого человека не было головы. Эрри потерял сознание.

Когда он пришел в себя, солнце было уже высоко. Эрри вложил меч в ножны и пошел к источнику смыть с себя остатки сна. Увидев свое отражение в воде, он заметил, что волосы его стали совсем седыми – а еще вечером они были черными! Возле его коня сидела собака, вытаращив на него красные глаза. Эрри узнал Лихо.

– Так что же, это правда, то, что я ночью видел? Ну и ладно, даже хорошо, что братец пришел меня проведать. В другой раз я не стану его бояться. Пока я буду жив, пока скачет подо мной Горе, мне наплевать на всякие там привидения. Вот только собаку надо бы отправить вслед за хозяином. А ну-ка, Лихо, иди ко мне!

Собака оскалила зубы, как будто поняла все, что он сказал. Эрри вскочил на коня и поскакал по узенькой тропинке, которая уводила в глубь леса. Лихо тут же поднялся с места и побежал вперед.

Прошло немного времени, и Эрри понял, что не знает дороги. Он спешился и залез на дерево, чтобы, может быть, увидеть замок, но, насколько хватало его взгляда, он видел лишь листья деревьев, шумящие на ветру как зеленые морские волны.

* * *

Замок – по крайней мере, так ему казалось – был к западу от дороги, и до сих пор Эрри ехал именно в ту сторону. Может быть, если и дальше ехать на закат, дорога приведет к замку.

Когда Эрри спустился с дерева, пес уже поджидал его, сидя в десяти шагах на дороге. Эрри взял коня за узду, и пес снова побежал вперед. Эрри поскакал по тропинке. Когда он останавливался, чтобы оглядеться, пес оборачивался и недовольно лаял. Может быть, подумал Эрри, Лихо чует что-то и лучше будет ехать за ним.

Через два или три часа пути пес остановился как вкопанный. Лес еще больше помрачнел, деревья здесь были еще выше и красивее, но не было слышно ни единого шороха: наверное, даже птицы сюда не залетали. Эрри привязал лошадь к какому-то пню, вытащил меч и стал озираться. Пес вывел его на широкую дорогу, скрытую за деревьями. В конце дороги стояли две скалы, между которыми вилась ниточкой маленькая тропинка.

Чтобы посмотреть, куда она вела, Эрри снова залез на дерево и увидел, к своему удивлению, замок из стали и стекла, Замок Зеркал, в половине лье от себя. Замок был такой большой и высокий, что, казалось, до него рукой подать.

Эрри спустился на землю и пошел к скалам, ведя коня за собой. Чем ближе он к ним подходил, тем страннее становилась дорога: по обеим ее сторонам земля была темно-красная, цвета запекшейся крови. На самой дороге было много мусора – словно какие-то белые палки повсюду разбросали. Пес начал завывать, и Эрри в ужасе понял, что дорога была полита кровью и усыпана костями. Но почему?

Он подобрал с дороги камень и кинул его в проем между двух скал. И тут же быстро, словно молния, скалы сомкнулись, так же как смыкаются зубы, и смяли камень так, что от него, будто от куска хлеба, остались одни крошки. И в тот же миг скалы встали на место. Пес выл все громче и громче, и Эрри стал испуганно озираться, боясь, как бы кто-нибудь не толкнул его между двух страшных скал. Думал он только об одном – как бы убежать отсюда.

Откуда-то из-под камней раздался голос:

– Тебе надо пройти здесь, ты слишком много видел, чтобы повернуться вспять, и есть только одна дорога, чтобы пройти туда, куда ты хочешь пройти. Через кровавые ворота должен пройти каждый, прежде чем попасть в Замок Зеркал.

Эрри даже и не пытался повернуть назад.

– Так что же, – спросил он, – это значит, надо умереть, прежде чем пройти в замок?

Голос ответил ему:

– Умереть – это слишком легко. Нужно пройти туда живым. Кровь на моих губах, кости, скрипящие на моих зубах, – это кровь и кости людей, которые пришли сюда и которых я убила. А тот, кто хочет пройти живым, должен отправить впереди себя другого, чтобы тот умер вместо него. Жизнь человека – вот плата за право пройти в Замок Зеркал, и нужно заплатить ее мне.

– О Господи! – воскликнул Эрри – Значит, мне придется умереть!

В слезах он пошел навстречу к скале-убийце. Он шел, и какая-то сила его подгоняла, так что он против воли ступал по узкой дороге, покрытой кровью и костями, и думал: «Вот и пришло мне время заплатить долг брату. Только вот мне придется быть размолотым скалой…»

Он плакал и от горя, и от злости.

Вот он уже подошел к самому концу дороги. Ему показалось, что он уже слышит, как с хрустом ломаются его кости между зубами скалы, что он одной ногой уже в могиле, что еще немного – и он будет размолот, как зерно между жерновами. Он закрыл глаза и подумал, что уже умер. Но нет! Он прошел между скалами целым и невредимым.

За ним пробежал Лихо, и конь тоже пробрался за ними. Эрри не знал, что и думать, когда снова услышал голос, который доносился из скалы:

– Иди же вперед: кровь твоего брата была платой за вход!

И Эрри медленно побрел по дороге в сторону замка, оглядываясь по сторонам. Лихо, как и раньше, бежал впереди. Эрри уже и не думал о том, что ему пришлось испытать и какую цену он заплатил, чтобы остаться в живых: ему не терпелось увидеть Замок Зеркал своими глазами.

За деревьями был виден яркий свет, свет замка из стали и стекла, который со всех сторон сиял, отражая солнечные лучи. Эрри подошел к воротам замка, и первое, что он увидел в великолепном дворе, были две огромные статуи: одна – стальная, а вторая – стеклянная. Завидев его, статуи принялись петь. Эрри остановился, восхищенный, и вслушался в песни.

Занятное дело – только губы статуй шевелились, когда они пели по очереди. И песня одной статуи была благозвучной, а голос был звонкий, как стекло. У другой статуи голос был такой, будто звенела бронзовая сковородка или стальной меч. Вот что пела первая статуя:

К нам, чужестранец, подходи,
И в зеркале себя найди,
В зеркале своей души
Все увидишь, поспеши!

И вторая пела на тот же мотив:

К нам, чужестранец, подойди,
Судью ты в зеркале найди,
В зеркале твоей души
Хуже смерти страх лежит

Такие песни не порадовали Эрри: он-то думал, что после того ужаса, который ему пришлось пережить у страшной скалы, ему остались только одни удовольствия. Но теперь он начал понимать, что, наверное, ошибся, и снова вспомнил о брате. Но долго раздумывать он не мог. Как только статуи перестали петь, ворота замка распахнулись. И хотя Эрри уже не так хотел проникнуть в замок, ему пришлось войти в эти ворота, которые тут же за ним захлопнусь. Эрри оказался наконец в самом замке посреди двора, который не был похож ни на один двор из тех, что ему когда-либо доводилось видеть.

Двор был гораздо больше в длину, чем в ширину, но при этом узким его назвать было нельзя.

Эрри стал было искать кого-нибудь, кто смог бы указать ему, куда идти дальше и куда отвести коня и собаку. Долго ждать ему не пришлось. Неожиданно к нему подошли три человека в синей одежде и красных шляпах. Один взял его лошадь, другой – собаку, а третий взял за руку самого Эрри. При этом ни один из них не проронил ни слова. Вслед за человеком в красной шляпе Эрри дошел до конца двора, где были еще одни ворота. Там слуга надел на него такую же красную шляпу, которая была у него в кармане, и молча втолкнул Эрри в ворота, выходившие на другой двор.

– Эй, друг, а как же моя шляпа? – закричал Эрри, но дверь оказалась заперта, а человек вместе со шляпой Эрри остался за ней.

Но и тут он не успел оглянуться, как какой-то человек снова взял его за руку. Этот был одет во все красное, а шляпа у него была синяя, но и он, казалось, ничего не слышал и ничего не мог сказать. Эрри пересек и этот двор. Когда он дошел до третьих ворот, человек в красном сорвал с него куртку и штаны.

– Эй, полегче! – возмутился Эрри.

Но человек бросил на него такой злобный взгляд, что Эрри тут же успокоился и стал послушным, как баран, которого стригут. Теперь он был одет во все красное. Ворота открылись, и удивленный Эрри оказался в другом дворе. И тут случилось то же самое, но на этот раз ему дали красные башмаки, красные перчатки, а на шею надели стеклянные бусы и стальную цепочку.

И вот Эрри, разодетый, как настоящий принц, прошел в последний двор, который вел прямо в замок. Чтобы войти внутрь, нужно было подняться по широкой лестнице, которая вела к трем дверям, две из которых – по бокам – были стальные, а третья – в середине – стеклянная.

Как только Эрри поднялся по лестнице, средняя дверь распахнулась, и, дрожа, путник вошел в замок. И справа от себя, и слева, он видел множество женщин и мужчин, но все они застыли в одной позе и молчали, словно все были немыми статуями. Перепуганный Эрри заметил, что все они скованы цепями. Казалось, что его уже ждали: какая-то прекрасная дама приняла его как дорогого гостя. Это хоть немного порадовало Эрри, особенно когда дама сказала ему:

– Идите сюда, друг мой. Вы ведь проделали долгий путь. Теперь вам надо бы поесть и отдохнуть как следует.

Откуда ни возьмись появилась целая стайка пажей и придворных барышень: смеясь и что-то напевая, они побежали вслед за дамой и ее гостем в большую залу, где был накрыт великолепный стол. Во главе стола было три почетных места.

Интересно, кто же третий? Дама осталась стоять, а Эрри тем временем думал: «Наверное, она ждет своего мужа».

И тут в залу вошло странное существо. Эрри вскрикнул, а дама засмеялась. У того, кто шел прямо к столу, не было головы на плечах. Незнакомец опустился на стул рядом с Эрри, дама тоже села к столу, и трапеза началась. Никто не обратил внимания на странный страх, который охватил Эрри настолько, что слышно было, как у него стучали зубы. «Это мой брат, мой брат, он опять ходит за мной по пятам и портит мне все удовольствие!»