Советских порядков не вводить. Красная Армия в Европе 1941 – 1945 гг.

Военным действиям против государств – союзников Германии предшествовали переговоры с их правительствами о выходе из войны. Принцип «безоговорочной капитуляции» применялся исключительно в отношении Германии. Если вопрос выхода страны из войны не удавалось решить путем переговоров, и Красная армия начинала военные действия, переговоры не прекращались, оставляя возможность их правительствам сократить собственные потери, разрушения и страдания мирного населения.

Значительных боевых действий удалось избежать только при освобождении Болгарии, ее войска получили приказ не оказывать сопротивления, а большого количества немецких сил на территории страны не было.

5 сентября 1944 года советское правительство после длительных и безуспешных переговоров, в ходе которых оно пыталось склонить Болгарию к разрыву с Германией, объявило ей войну. Численность немецких войск на территории страны составляла всего около 30 тыс. человек

Во второй половине сентября 1944 года между советским правительством и руководством Народно-освободительной армии Югославии (НОЛЮ) было достигнуто соглашение о вступлении советских войск на территорию страны. Вторжение немецких войск в Югославию началось 6 апреля 1941 года, через одиннадцать дней был подписан акт о полной и безоговорочной капитуляции югославской армии.

Командующий 3-м Украинским фронтом Федор Толбухин, следуя указанию Ставки, обратился к командованию НОАЮ с просьбой посадить югославскую пехоту на советские танки и автомашины для совместного захвата города. Согласие было сразу получено, и 14 октября советские танки вошли в Белград с десантом из бойцов 1-го Пролетарского корпуса НОАЮ.

При штурме города для предотвращения значительных разрушений и гибели мирного населения советское командование отказалось от нанесения массированных бомбовых и артиллерийских ударов. Советские саперные батальоны разминировали на территории Белграда 845 объектов, при этом было изъято около 30 тонн взрывчатки.

В конце октября основные советские войска, выполнив боевую задачу, покинули Югославию. 15 ноября советское командование приняло решение передать НОЛЮ две авиационных дивизии (истребительную и штурмовую) вместе с районами базирования, средствами технического и хозяйственного обеспечения. В марте 1945 года из Тулы прибыла сформированная там югославская танковая бригада (65 танков Т-34). Советские войска передали НОЛЮ большое количество советского и трофейного вооружения. Его хватило для экипировки 20 югославских дивизий

Из Праги советские войска и штабы были выведены 27–28 июня 1945 года. Запрещалось в дальнейшем размещать какие-либо войска в городе и прилегающих районах. Окончательно советские войска покинули страну в ноябре 1945 года.

Иллюстрацией отношения советского правительства к союзнику Германии было заявление Наркоминдела СССР от 25 августа, где говорилось: «Советское верховное командование считает, что если румынские войска прекратят военные действия против Красной армии и если они обяжутся рука об руку с Красной армией вести освободительную войну против немцев за независимость Румынии или против венгров за освобождение Трансильвании, то Красная армия не будет их разоружать, сохранит им полностью все вооружение и всеми мерами поможет им выполнить эту почетную задачу…

12 сентября было подписано соглашение о перемирии с Румынией. Восстанавливалась советско-румынская граница 1940 года, вооруженные силы страны поступали под руководство союзного (советского) командования.

Среди подписантов соглашения кроме СССР и Румынии были также США и Великобритания. Это означало, что его условия не были результатом советского давления, а являлись согласованной позицией союзников.

Красная армия пересекла границу страны через три дня, утром 8 сентября.... 9 сентября в Софии произошло восстание. Власть перешла в руки правительства Отечественного фронта, дружественного Советскому Союзу. Военные действия на территории Болгарии были официально прекращены с 22 часов 9 сентября. Дальнейшее перемещение советских войск осуществлялось по согласованию с новым правительством.

При пересечении границы Норвегии 18 октября 1944 года Советский Союз действовал на основании соглашения между союзными державами и ее правительством, находившимся в Англии.

Отношение норвежского правительства в изгнании к факту пересечения Красной армией границы страны и освобождения г. Киркинеса было озвучено в телеграмме правительству СССР: «В связи с началом освобождения нашей страны норвежское правительство шлет искреннее приветствие правительству Советского Союза и советскому народу. Норвежский народ на протяжении более четырех лет подвергался ограблению и угнетению со стороны немецких захватчиков. Он с надеждой следил за героической и победоносной борьбой Красной армии под руководством маршала Сталина. За время войны норвежское правительство имело достаточно случаев убедиться в дружбе и симпатиях советского правительства к Норвегии». Король Норвегии Хокон VII и премьер-министр страны, выступая по радио из Лондона, приветствовали освобождение г. Киркинеса и обратились к норвежскому народу с призывом сотрудничать с Красной армией.

Через три дня «к населению и армии Румынии» обратилось командование 2-го Украинского фронта, повторив основные положения заявления В.М. Молотова, а 10 апреля Государственный комитет обороны принял постановление «О поведении советских войск на территории Румынии»

Это постановление носило секретный характер, было адресовано Военному совету 2-го Украинского фронта и не предназначалось для иностранной аудитории. В нем говорилось, как ранее в заявлении В.М. Молотова, что «вступление советских войск в Румынию диктуется исключительно военной необходимостью и не преследует иных целей, кроме целей сломить и ликвидировать продолжающееся сопротивление войск противника, в занятых Красной армией районах советов и органов советской власти не создавать, сохранить без изменения все существующие в этих районах румынские органы власти и существующую в Румынии систему экономического и политического устройства. Исполнению религиозных обрядов не препятствовать и церквей и молитвенных домов не трогать, румынских порядков не ломать и советских порядков не вводить».

До прихода наших войск многие жители под влиянием немецко-фашистской пропаганды считали, что русские, как только придут, ликвидируют церковь и богослужение, а все служители культа будут сосланы в Сибирь. Однако позже население убедилось, что Красная армия не препятствует богослужению и не производит гонений на служителей церкви»

Советский танкист вспоминал в 2008 году: «Когда мы вошли… в Венгрию, то увидели практически пустые населенные пункты. Бывало, заходишь в дом, плита горит, на ней что-то варится, а ни одного человека в доме нет. Я помню в каком-то городе на стене дома висел гигантский транспарант, где нарисован русский солдат, грызущий ребенка. То есть они были так сильно запуганы, что там, где они могли убегать, убегали! Бросали все свое хозяйство. А потом, с течением времени, они стали понимать, что все это чушь и пропаганда, стали возвращаться»

Население не всегда разбегалось при приближении Красной армии. Коммунистическая газета «Сабад неп» сообщала о безуспешной попытке немцев эвакуировать жителей из рабочего поселка Чепель в пригороде Будапешта в декабре 1944 года. Когда на их сторону встали венгерские солдаты и полицейские и начали раздачу оружия, эвакуация была прекращена. Эту информацию позже подтвердил венгерский военнопленный, он рассказал: «12 декабря немцы предложили всем жителям предместья Чепель в 24 часа оставить свои квартиры и пойти пешком в направлении на Вену… Население не хотело… Тогда немцы и салашевцы начали силой выгонять жителей из домов. Дело дошло до вооруженного столкновения. На сторону народа встала полиция… жители не боялись прихода русских…»Не боялись советских войск и в рабочем районе Кобанья, там «осталось на месте до 90 % жителей.

Наиболее лояльными к Красной армии были люди из бедных слоев, в донесении говорилось: «…Часть населения, особенно старые солдаты, служившие в русской армии, и поляки из бедняцких слоев высказывают мысли о присоединении Польши к Советскому Союзу. Только в этом они видят гарантии военной безопасности польского народа».

Красноармейцы также вспоминали о почти полном отсутствии немецкого населения в занятых районах, один из них говорил в 2015 году: «…Вначале мы их и не видели никак. Потому что немецкое руководство до такой степени запугало самих немцев… мол, все гражданское население будет вывезено в Сибирь. И показывали такие кинокартины, какие там морозы у нас – минус сорок градусов, как мерзнут люди. Поэтому все гражданское население ушло на запад». Другой вспоминал: «А вот в Германии – до Одера – там местного населения не было. Все убежало, запуганное геббельсовской пропагандой. Там в основном старики и старушки остались. Вот, говорят там, насиловали женщин – так некого было насиловать-то! Стариков и старух?!»

Попытки самоубийств наблюдались во многих местах. Советский танкист вспоминал, что он увидел в Данциге в марте 1945 года: «Пришли в порт, идем по пирсу, смотрим, из подъезда дома выходят три женщины с саквояжами. Подходят к краю пирса, и прямо на глазах у нас обертываются в одеяла и бросаются в воду… И две сразу утонули, а одна барахтается… Подбежали, смотрим на нее, тут ребята принесли деревянную лестницу, подали ей и еле уговорили выбраться, настолько нас боялась…» Позже в другом месте он наблюдал еще более захватывающую сцену: «Стоим на улице у штаба, вдруг снизу от озера какой-то крик, шум. Оказывается, там все немцы вместе с детьми бросились в озеро топиться. Пехота их отгоняет: “Никто вас не тронет!” А эти все равно туда лезут, вода прямо кипела… Подошли туда, а эти все лезут и лезут: “Все равно вы нас убьете!”»

Для организации снабжения армии требовалось привлечение местных ресурсов. Такая работа, проводимая по своему усмотрению офицерами тыла, могла вести к созданию напряженности в отношениях с местным населением. В постановлении специально оговаривалось, что приобретение товаров для нужд армии, в том числе реквизируемых, должно осуществляться за плату, по ценам, «существовавшим до вступления советских войск».

направил шифротелеграмму Военным советам 37-й, 46-й, 57-й армий и начальнику Тыла фронта. Он «категорически» потребовал «…корректного и дружественного отношения к болгарскому населению, ждущему Красную армию как освободительницу». В телеграмме говорилось о недопустимости «…отдельных незаконных случаев, имевших место в прошлом, как то: изъятие обывательских лошадей, подвод, скота, а также случаев прямого мародерства, пьянства и дебоша, что подрывает авторитет Красной армии».

Отдельным пунктом подчеркивалась необходимость корректного отношения к местному населению: «Войскам, действующим на территории Австрии, дать указание о том, чтобы население Австрии не обижать, вести себя корректно и не смешивать австрийцев с немецкими оккупантами»

...Чехословакии определялись директивой Ставки ВГК командующим 1-го и 4-го Украинских фронтов от 31 октября 1944 года. Она требовала: «Разъяснить всему личному составу войск, что Чехословакия является нашей союзницей и отношение со стороны войск Красной армии к населению освобожденных районов Чехословакии и к повстанческим чехословацким частям должно быть дружественным… Запретить войскам самовольную конфискацию автомашин, лошадей, скота, магазинов и разного имущества… При размещении войск в населенных пунктах учитывать интересы местного населения… Все необходимое для нужд наших войск получать только через местные органы гражданской администрации… или через командование чехословацких повстанческих частей…»

30 апреля первый советский комендант Берлина, генерал-полковник Н. Берзарин издал приказ № 1. Он запрещал советским военнослужащим без разрешения комендантов соответствующих районов производить выселение и переселение жителей, изъятие их имущества, а также производство обысков. Не только воинским частям, но и отдельным военнослужащим, прибывающим в Берлин, предписывалось «расквартировываться только в местах, указанных военными комендантами районов и участков»

После освобождения Вены оказалось невозможным организовать быстрый подвоз в город продовольствия из сельских районов. В конце апреля Военный совет 3-го Украинского фронта постановил передать в распоряжение городского самоуправления 700 т зерна, 300 т мяса и 200 т сахара[229]. В течение первых после освобождения пяти месяцев жители Вены обеспечивались продовольствием исключительно из запасов Красной армии Всего, как отмечал в своих воспоминаниях И. Аношин, советское правительство выделило Временному правительству Австрии для снабжения столицы 45 тыс. т зерна, 4 тыс. т мяса, 1 тыс. т жиров, 2,7 тыс. т сахара, 1,8 тыс. т соли, 225 т кофе. Всего за первый год оккупации Красная армия передала местным властям 70 тыс. т зерна и муки, 60 тыс. т сахара и 17 тыс. т бобовых.

После освобождения северо-восточных районов Норвегии продовольственное снабжение жителей из местных источников оказалось невозможным. «По просьбе норвежских властей наше командование выделило из армейских фондов для питания гражданских лиц 3 вагона муки и вагон рыбы… предоставило также целиком в распоряжение норвежских властей уцелевшие трофейные склады в Варде, Вадсе и западном Финмарке…» — говорилось в докладе начальника политотдела 14-й отдельной армии. Там же отмечалось, что «имеются случаи, когда отдельные наши подразделения оказывают за счет выделения части своего пайка помощь питанием наиболее нуждающимся норвежцам…»

За время пребывания в освобожденных районах Норвегии советские войска отремонтировали дороги, построили мосты взамен разрушенных немцами… Советские войска осуществляли мероприятия по разминированию местности, для нужд норвежской стороны восстановили аэродром Хёйбуктмуен. Районы дислокации советских войск после их отбытия из Норвегии оставлены в образцовом состоянии»

31 мая вышло специальное постановление Военного совета фронта «О снабжении молоком детей гор. Берлина». Планировалось обеспечить молоком всех детей до 8 лет за счет использования молочных ресурсов пригородов в количестве 70 000 литров в день. Самоуправлению города до 15 июня передавалось 5000 голов дойных молочных коров из трофейного скота.

Советские войска вышли к городу Надьканижа 30 марта 1945 года, а к 8 апреля в городе было «…закончено восстановление водоснабжения, пущен пивной завод, подготавливаются к пуску электростанция и мельница… Понемногу открываются магазины и мастерские. В городе наведен порядок». Восстанавливалась церковная жизнь, в донесении сообщалось: «Духовенство полностью осталось в городе. Католические церкви возобновили работу уже 3 апреля…»

В Австрии в районе Вены советские войска восстановили два важных моста, очистили от мин фарватер австрийской части Дуная, подняли со дна 128 затонувших судов, отремонтировали 30 % портового оборудования. Они восстановили около 2000 км железнодорожных путей и 45 железнодорожных мостов, оказали помощь в ремонте большого количества товарных вагонов и локомотивов

В декабре 1944 года Военный совет 3-го Украинского фронта, недовольный состоянием дисциплины, издал постановление «Об усилении борьбы за воинскую дисциплину в войсках фронта». В нем говорилось, что за время марша соединений 4-й гвардейской армии из состава 2-го Украинского в состав 3-го Украинского фронта, который продолжался около месяца, отстали 670 человек. За это время военнослужащими армии было совершено «110 случаев бесчинств, насилий, а также убийств и ранений личного состава».

Югославская сторона зафиксировала всего 3026 преступлений. В освобождении страны участвовало около 300 тыс. советских солдат. Если допустить, что каждое из преступлений совершил один военнослужащий, то количество преступников составит около 1 % от общего числа красноармейцев в Югославии.

К середине октября комендатурами было задержано более 9 тыс. красноармейцев. Из них 745 человек было передано в органы «СМЕРШ», военным прокурорам и направлено в штрафные части. Численность войск фронта в тот момент составляла около 1,2 млн. человек.

Преступления совершали и сами работники комендатур. «Среди офицерского состава комендатур имели место случаи морального разложения ⁄ пьянство, связь с польскими женщинами, злоупотребление служебным положением…» — говорилось в докладе о работе военных комендантов в Польше в середине октября. Несколько комендантов были сняты с работы и отданы под суд

Командование не считало усилия по наведению порядка достаточными. «Очень незначительное число мародеров, дезертиров и прочих преступников передается органам военной прокуратуры»— отмечалось в том же докладе.

Всплеск насилия на территории Германии не был продолжительным, командованию удалось быстро восстановить порядок. В западной литературе часто встречается обвинение войск К. Рокоссовского в особенной жестокости по отношению к населению. Житель г. Барта в Померании в зоне действия войск 2-го Белорусского фронта рассказал советским офицерам в конце мая 1945 года: «В первые дни после прихода Красной армии мы были потрясены насилиями и грабежами… Но прошло всего лишь несколько дней и мы убедились в том, что впечатления первых после прихода Красной армии дней не были характерными. Мы убедились, что Красная армия в лице ее офицеров и солдат не может иметь цели уничтожить или поработить германский народ. Мы убедились, что Красная армия создает гражданскому населению нормальные условия для жизни и работы.

Таким образом, из 187 респондентов (танкистов и пехотинцев), побывавших в Европе, о значительном размахе насилия говорили 7 человек, 28 – о единичных известных им фактах, а 35 отметили, что с фактами насилия не сталкивались. 44 человека отмечали значительные усилия командования по поддержанию порядка – от воспитательных бесед до приговоров военных трибуналов. Около трети из них об отношениях с населением не говорили или специально отмечали, что с местными жителями не сталкивались.

Причиной вспышек насилия во многих местах было присутствие там значительного количества военнопленных и иностранных рабочих, которые освобождались с приходом Красной армии. В донесении о положении в г. Ростоке в конце мая 1945 года говорилось, что наведению порядка «сильно мешали своими самочинными действиями большое количество бывших военнопленных и иностранных рабочих…», при этом «…подавляющая часть населения положительно отзывается о поведении воинов Красной армии по отношению к немцам».

В отчете командования пограничного полка НКВД (пограничники занимались охраной тыла действующей армии) за август 1945 года говорилось: «Отдельные проходимцы из числа граждан СССР, угнанных немцами и возвращающихся на Родину, а также из числа военнослужащих, бывших в плену у противника, не желая возвращаться на Родину, дезертировали из лагерей, нелегальным путем приобретали оружие, организовались в бандитские группы и при содействии местных жителей занимались грабежами, убийствами и другими действиями, позорящими в лице граждан Австрии и Венгрии Красную армию… Преступники с целью большей “эффективности” в своих действиях почти каждый раз переодевались в форму бойцов и офицеров КА, а также втягивали в свои группы военнослужащих КА из числа дезертиров КА и морально неустойчивых военнослужащих КА»

В фильме часто использовались кадры документальной кинохроники. Вот одинокая, вероятно, голодная пожилая женщина среди разрушенных зданий собирает что-то пальцем с поверхности металлической бочки (масло, мед?) и облизывает его (30 мин 39 сек). Эта же сцена есть и в современном фильме «Безымянная. Женщина в Берлине», правда, это уже студийная съемка (1 час 16 мин 38 сек). На следующих кадрах сидели или ходили туда-сюда равнодушные солдаты, один из них тащил куда-то немецкую девушку, а в кинохронике на последующих кадрах солдаты раздавали хлеб гражданским немцам.

В картине «Последний штурм» (заключительная часть киноэпопеи «Освобождение») советские солдаты пытаются пробиться к Рейхканцелярии через метро. Гитлер, узнав об этом, приказывает открыть шлюзы и затопить тоннели, где в это время находятся мирные жители Берлина и военные госпитали Вермахта. Красноармейцы взломывают запертые ворота, а затем… вместе с немецкими солдатами, с которыми за минуту до того бились в рукопашной, помогают эвакуироваться женщинам и детям и выносят немецких раненых. Один из авторов сомнительного современного фильма, оправдывая свое творение, объяснял, что его фильм «…о том, что даже на войне можно сохранить человеческое лицо». Советский режиссер показал, что можно, еще в 1971 году. И русские, и немцы в этой сцене сохранили не только человеческие лица, но и достоинство. Спасая беззащитных, никто из них не стал предателем. Показано это без надрыва, как нечто само собой разумеющееся.

В дневнике более 170 смысловых эпизодов (около 150 записей), а Бивор в своей книге использовал 24, из них 8 – в нейтральном описательном контексте. То есть для негативного описания Красной армии из всего текста дневника он сумел отцедить лишь 16 эпизодов, но и их для придания негативной коннотации, отсутствующей в оригинальном тексте, пришлось основательно интерпретировать при пересказе или при прямом цитировании поместить в контекст, абсолютно противоположный контексту рукописи.

Люси Эш утверждает, что «советские солдаты изнасиловали бессчетное число женщин по пути к Берлину», российские СМИ, по ее словам, это отрицают и рекомендует читателям «один из многочисленных источников, поведавших нам о том, что происходило», – дневник Владимира Гельфанда. В подтверждение данного тезиса она приводит лишь два факта из данного источника. Один из них просто фронтовая «легенда», а второй, если согласиться с его трактовкой пострадавшими, не представлен автором дневника как нечто типичное. Разделы дневника за 1945 и 1946 годы, когда автор служил в Германии, включают около 300 эпизодов, только в 4 из них говорится о сексуальном насилии, по два на каждую из двух описанных выше историй.

Фактов явно недостаточно для создания эпической картины русских «зверств» на оккупированной территории. Их недостаточно даже для одной статьи, и Люси Эш добавляет подробный пересказ другого дневника, изданного впервые в 1954 году и многократно переиздававшегося в 2000-е годы под заголовком «Женщина в Берлине», художественно яркого текста, не имеющего никакой научной ценности.