Kitobni o'qish: «Просто осязание»

© ООО «Страта», 2021

Введение

Прикосновение – центральный элемент в идеях и фантазиях многих, но мало кто задумывается о природе этого ощущения. Людям легко вообразить впечатление от потери зрения или слуха (мы все можем закрыть глаза или заткнуть уши), или даже вкуса или запаха, но никто из нас на самом деле никогда не был в состоянии воссоздать ощущение потери прикосновения. Возможно, чувство прикосновения настолько глубоко вплетено в наше самоощущение, что мы не можем по-настоящему представить жизнь без него.

Владимир Набоков поднимал этот вопрос в «Лолите»: «Странно, что тактильное чувство, которое так бесконечно менее ценно для людей, чем зрение, в критические моменты становится нашим главным, если не единственным, обращением к реальности». Для Гумберта Гумберта прикосновение было настолько ценным опытом, что даже самый простой тактильный контакт с его любимой Лолитой вызывал неодолимые страсти.

Для всех нас опыт осязания является по сути эмоциональным, и отражение этого можно встретить в повседневной речи. К примеру, фразы: «Я тронут твоей заботой», или «Я не хотел задеть твои чувства», или метафоры вроде: «Ты такой колючий», или «Это грубо», или «Вы скользкий тип». Мы полностью привыкли описывать широкий спектр человеческих эмоций, действий и характеристик личности с точки зрения ощущений нашей кожи. В нашем языке тактильность тесно переплетена с эмоциональностью.

Метафоры, описывающие касание, действительно говорят нам что-то о чувствах кожи и их связи с человеческим познанием. Выражения «Я тронут» для обозначения «Я эмоционально затронут» и «Мои чувства» для обозначения «Мои нежные эмоции» используются в языке давно. И они не являются уникальными для русского языка или даже для индоевропейской языковой группы, поскольку встречаются также в таких отличных от наших языков, как баскский и китайский.

Слепые или глухие от рождения люди в большинстве имеют нормальное развитое тело (кроме зрительных или слуховых зон) и могут жить полноценной жизнью. Но если лишить новорожденных социального контакта, как это произошло в крайне неразвитых румынских детских домах в 1980-х и 1990-х годах, случится катастрофа: у детей замедлится развитие, возникнут расстройства психики и нестабильность эмоциональной сферы. К счастью, даже незначительное вмешательство – прикосновения попечителя в течение одного часа в день – может обратить вспять этот деструктивный процесс, если начать психоэмоциональное лечение в раннем возрасте.

Тактильность не является нашим врожденным навыком. У человеческого детеныша самое долгое детство – в природе нет другого существа, чье пятилетнее потомство не способно жить независимо. Если наше долгое детство не наполнено осязанием, особенно нежными человеческими прикосновениями, последствия окажутся драматичными.

Идея критической роли осязания в раннем развитии не всегда была признана. Основатель бихевиоризма Джон Б. Уотсон советовал родителям не уделять чрезмерного тактильного внимания детям: «Пусть ваше поведение всегда будет объективным и доброжелательным. Никогда не обнимайте и не целуйте их. Никогда не позволяйте им сидеть на коленях. Если нужно, поцелуйте их в лоб перед сном или пожмите им руку утром. Погладьте по голове, если они справились с трудной задачей».

Хотя большинство родителей сегодня не ограничивают общение со своими детьми случайным поглаживанием головы, такая проблема существует за пределами семьи. В стремлении защитить детей от сексуальных домогательств мы продвигаем политику ограничения прикосновений для учителей, тренеров и других взрослых, что, хотя и имеет смысл, создает непреднамеренный эффект развития гаптофобии. Вырастая в токсичной к прикосновениям среде, дети передают эти страхи своему потомству, формируя неполноценное общество.

Вы можете задаться вопросом: почему необходимые в раннем детстве прикосновения имеют такое же значение и для взрослых? Ответ заключается в том, что межличностные прикосновения являются важной формой социального взаимодействия. Они позволяют случайным сексуальным партнерам стать крепкой парой, они поддерживают связи между родителями и детьми, между братьями и сестрами. Тактильность объединяет людей в обществе и в рабочем коллективе, вызывая благодарность, сочувствие и доверие. Врачи, которые касаются своих пациентов, оцениваются как более заботливые, у их пациентов снижается уровень гормона стресса и улучшаются медицинские результаты. Даже проводящие опросы в торговом центре с большей вероятностью заставят вас принять участие, если слегка коснутся вашей руки.

Главная цель этой книги не подтвердить, что тактильность – это хорошо или важно. Скорее, объяснить, что особая организация сенсорных цепей нашего тела, от кожи до нервов и мозга, является странной, сложной и часто нелогичной системой, и особенности ее строения сильно влияют на нашу жизнь. Гены, клетки и нервные цепи, вовлеченные в чувство осязания, сыграли решающую роль в формировании уникального человеческого опыта.

Превосходство осязания кроется в деталях, сотворенных миллионами лет эволюции. Они в рецепторах двойного действия в нашей коже, заставляющих чувствовать приятную прохладу мяты и остроту чилийского перца. Они в особых мозговых центрах эмоционального осязания, без которых оргазм больше походил бы на чихание – судорожное, но неубедительное. И чтобы мы не подумали, будто все запрограммировано и предопределено, эти эмоциональные центры осязания становятся нервным перекрестком, где сталкиваются ощущения и ожидания, рождая мощные всплески культурных и жизненных переживаний, а также сообщая о контексте ситуации.

Активность в этих областях мозга определяет, будет ли то или иное прикосновение ощущаться эмоционально позитивным или негативным, в зависимости от ситуации, в которой оно происходит. Представьте, что ваш романтический партнер ласкает вас в приятные минуты, а не после того, как он сказал нечто глубоко оскорбительное. Точно так же в этих областях нервные сигналы, связанные с эффектом плацебо, гипнотическим воздействием или обычным предвкушением, могут притуплять или усиливать боль.

На самом деле не существует чистого ощущения прикосновения, поскольку к тому времени, когда мы почувствуем прикосновение, оно смешается с другими сенсорными данными, порывами, ожиданиями и немалой дозой эмоций. Есть хорошая новость: эти процессы больше не являются тайными. Совсем недавно в научном понимании осязания произошел настоящий прорыв, обнаруживший новые концепции, которые помогут объяснить наше самоощущение и опыт познания мира.

Глава 1. Кожа как социальный орган

Соломон Аш был полон волнения. Сегодня пасхальная ночь, и впервые за семь лет ему было позволено не ложиться спать. В теплом мерцании свечей он смотрел, как его бабушка наполняет лишний стакан вина, который не соответствовал количеству гостей.

«Для кого этот стакан?» – спросил Соломон.

«Это для пророка Илии», – объяснил дядя.

«Он и правда появится и выпьет немного вина?»

«Конечно, – ответил дядя. – Ты просто следи: когда придет время, мы откроем дверь, чтобы впустить его».

Большая семья собралась за столом и прочитала Агаду, в которой рассказывалось об исходе евреев из египетского рабства во времена Моисея. Следуя учению Талмуда, они зачитали молитвы, выпили вино, обмакнули петрушку в соленую воду и разделили праздничную трапезу согласно традиции свободных людей античного мира. После трапезы они открыли входную дверь, чтобы принять пророка. Через мгновение Соломону, вдохновленному ожиданием и пасхальным ритуалом, показалось, что бокал немного опустел, будто пророк сделал глоток, прежде чем выскользнуть за дверь и направиться к другим еврейским семьям.

Рисунок 1.1. Соломон Аш, ученый и преподаватель в области социальной и гештальтпсихологии, автор знаменитых экспериментов, посвященных конформности

Соломон Аш эмигрировал со своей семьей в Нью-Йорк в возрасте тринадцати лет и выучил английский, читая романы Чарльза Диккенса. Став старше, он увлекся психологией, особенно социальной, и получил докторскую степень в этой области в 1932 году в Колумбийском университете (рисунок 1.1). Позже он приписал свой интерес к этой области знания своему детскому опыту в ту пасхальную ночь.

Как коллективная вера собравшихся за столом на праздник Песах могла заставить его поверить в нечто невозможное, вроде глотка вина пророком? Это был не просто академический вопрос. С ростом влияния Гитлера и нацизма в Европе Аша особенно интересовали два связанных с ним социально-политических вопроса, которые привлекали его внимание на протяжении всей карьеры: как социальное формирует наши убеждения перед лицом явно неприглядной реальности? И как быстро мы можем принимать решения о характере другого человека?

Он писал: «Мы смотрим на человека, и сразу в нас формируется определенное впечатление о нем. Одного взгляда, нескольких произнесенных слов достаточно, чтобы рассказать нам о большем. Мы знаем, что такие впечатления формируются с удивительной быстротой и легкостью. Последующее наблюдение может обогатить или расстроить наше первое впечатление, но мы не способны предотвратить скорость нашей реакции, равно как и избежать восприятия определенного визуального объекта или прослушивания мелодии».

Аш хотел знать, существуют ли основополагающие принципы, которые руководят этим быстрым формированием впечатлений человека. В конце концов, все, с кем мы сталкиваемся, обладают множеством разнообразных характерных черт: чувством юмора, вежливостью, энергичностью, серьезностью… Каким образом воспринимаемые нами черты соединяются в восприятии, создавая общее впечатление о человеке и позволяя нам экстраполировать и прогнозировать его поведение в различных обстоятельствах? Каждая отдельная характеристика объединяется в единое целое, чтобы сформировать наше восприятие, или одна конкретная характеристика или их небольшая группа доминируют в нашем общем впечатлении?

В 1943 году, в разгар Второй мировой войны, Аш разработал эксперимент для решения этих вопросов. Он набирал добровольцев, в основном молодых женщин, что было естественно в военные годы, студентов курсов психологии разных университетов Нью-Йорка. «Я сообщу вам ряд характеристик, присущих конкретному человеку, – сказал он одной из испытуемых групп. – Пожалуйста, внимательно выслушайте их и постарайтесь составить впечатление об этом человеке. Позже вам будет предложено написать его краткую характеристику в нескольких предложениях. Я буду читать список медленно, но только один раз: умный… умелый… трудолюбивый… холодный… решительный… практичный… осторожный». Вторая группа услышала тот же список с одним изменением: «теплый» вместо «холодного».

Ответ от человека, услышавшего характеристику «холодный», гласил: «Очень амбициозный и талантливый человек, который не позволил бы кому-либо или чему-либо встать на его пути к цели. Своенравный. Он полон решимости не сдаваться, что бы ни случилось». Ответ «теплой» группы, напротив, был другим: «Человек со сложившимися взглядами, готовый убеждать других, искренний в споре и стремящийся, чтобы его позиция оказалась доминирующей». Испытуемых также попросили уточнить их впечатление, выбрав одно из двух противоположных качеств, таких как: щедрый / жадный, общительный / замкнутый, гуманный / безжалостный, сильный / слабый, надежный / не обязательный, недобросовестный / честный – и описать «холодных» и «теплых» людей.

После анализа ответов и применения специальных статистических критериев стало ясно, что различие между «теплым» и «холодным» было весьма значительным. Человек, которого описали как «теплого», чаще всего оценивался также как щедрый, общительный и гуманный, в то время как «холодного» человека считали жадным, замкнутым и суровым. Однако «теплый» человек не был оценен как более надежный, сильный или честный, что указывало на то, что дескриптор «теплый» не привел к общему положительному сдвигу во впечатлении. Скорее, восприятие кого-то как «теплого» указывает на определенную совокупность черт: готовность помочь, дружелюбие и, самое главное, надежность. Проще говоря, «теплые» люди не идентифицируются как угроза.

Последующие эксперименты и наблюдения за пределами лаборатории, проведенные Ашем и многими другими исследователями, показали, что характеристика теплый / холодный является самой сильной составляющей первого впечатления от человека, второй по влиянию была характеристика компетентный / некомпетентный. Это касалось не только оценки личностей, но также и групповых стереотипов при оценке многих стран и культур.

Почему мы так естественно реагируем на языковую метафору «теплого» человека? Вполне вероятно, что эта метафора имеет глубокие биологические корни. Мы часто используем понятия, знакомые по нашему чувственному опыту, для построения абстрактных психологических концепций. Как в нашей индивидуальной жизни, так и в ходе эволюции человека физическое ощущение тепла ассоциировалось с безопасностью, доверием и отсутствием угрозы, в основном благодаря опыту прикосновений матери.

Модель формирования впечатлений Аша предполагает очевидный вопрос: как соотносятся физическое и метафорическое тепло? Разве у взрослых простое тактильное ощущение тепла на коже вызывает чувство «тепла» по отношению к другому человеку? Чтобы исследовать этот вопрос, Лоуренс Уильямс и Джон Барг из университета Колорадо и Йельского университета провели эксперимент.

Секретарь, не знакомая с целью исследования, встречала испытуемых в вестибюле. В руках она держала чашку кофе, планшет и два блокнота. Затем, пока они поднимались на лифте в лабораторию, она просила каждого из представителей контрольной группы подержать свою чашку с кофе, пока записывала их анкеты в блокнот, прикрепленный к планшету. Затем забирала чашку обратно и провожала испытуемых к экспериментаторам. В некоторых случаях в чашке был горячий кофе, а в некоторых – кофе со льдом. В лаборатории испытуемым сразу же выдавали анкету для оценки личности, подобную той, которая использовалась в оригинальном исследовании Аша в 1943 году, но без теплых / холодных терминов (например, человек А был описан как умный, умелый, трудолюбивый, решительный, практичный и осторожный). После чего их попросили оценить этого вымышленного человека по десяти признакам, используя ранее описанный метод противоположностей (гуманный / жестокий, лживый / честный и т. д.).

Экспериментаторы обнаружили, что испытуемые, державшие чашку с горячим кофе, воспринимали условного человека значительно теплее (гуманнее, заслуживающим доверия, дружелюбным), чем те, кто держал чашку кофе со льдом. Занятно, что недолгий контакт кожи рук с физическим теплом действительно способствовал установлению тепла межличностного.

Влияет ли именно ощущение тепла при случайном тактильном контакте на наше впечатление о незнакомом человеке или это последствия касания в целом? Могут ли другие ощущения кожи подсознательно влиять на наши впечатления о людях и ситуациях?

Джон Барг, Джошуа Акерман и Кристофер Ночера, руководствуясь богатыми тактильными метафорами, к примеру, «весомые аргументы», «тяжелый случай», «гладкие переговоры» и «упорный оппонент», намеревались проверить эту гипотезу. Вначале они попросили случайных прохожих оценить кандидата на работу, просмотрев закрепленное резюме на легком или тяжелом планшете (340 г против 2041 г, последний весит как ноутбук среднего размера).

Опрашиваемые с тяжелым планшетом оценили кандидата в целом значительно лучше и проявили больший интерес. Тактильный опыт взаимодействия с тяжелым планшетом подсознательно заставлял испытуемых наделять соискателя большей работоспособностью и серьезными намерениями. Важно отметить, что тяжелый планшет не влиял на подсознательные впечатления о человеке в целом: например, на вероятность того, сложно ли будет кандидату влиться в новый рабочий коллектив.

Группа Барга продолжила исследование метафорической связи материалов и ощущений на примере выражения: «У меня был трудный день». В новом эксперименте прохожих попросили собрать несложный пазл, причем одна группа получила головоломку, в которой кусочки с обратной стороны были покрыты наждачной бумагой, а другая группа – идентичную головоломку с гладкими кусочками. Затем испытуемым дали задание прочесть фрагмент текста, описывающий социальное взаимодействие в двусмысленной ситуации. Когда испытуемых попросили объяснить прочитанное, участники первой группы описали взаимодействие как «состязание» (по сравнению с «дружеским соревнованием» в другой группе). Так физический опыт контакта с грубой текстурой поменял оценку происходящего в отрывке, сделав его метафорически более «грубым».

Наконец, экспериментаторы провели подобное исследование взаимодействия с грубыми / мягкими предметами, замаскировав его под фокус. Прохожим демонстрировали магический трюк и предлагали разгадать, в чем его секрет. Сначала испытуемым дали изучить предметы, использовавшиеся для фокуса, якобы для подтверждения того, что он не был поддельным. Одним из предметов был платочек из мягкой ткани, другой был сделан из твердого шершавого дерева. После завершения фокуса испытуемым дали прочесть тот же отрывок с неоднозначной ситуацией, но на этот раз им сообщили, что взаимодействие происходило между работником и начальником. Когда их попросили оценить начальника, участники, взаимодействовавшие с деревянным блоком, были значительно более склонны оценивать его как жесткого и строгого, в соответствии с твердостью как метафорой для неподатливой неэмоциональной личности.

Хотя исследования случайных прикосновений у Барга были хорошо проработаны, а их результаты полезны и интересны, у них есть серьезные ограничения. Самое главное – они не фиксируют впечатления, возникающие в реальных ситуациях. Гарантирован ли успех первого свидания, если ваша спутница будет пить горячий кофе, а не холодную газировку? Эксперименты, основанные на опросах, требуют, чтобы подсознательно сформированные впечатления стали осознанными и явными, а ответы испытуемых должны соответствовать заранее определенным шкалам измерения экспериментаторов. Это неестественная ситуация. В повседневной жизни мы постоянно формируем впечатления о людях и ситуациях, но не составляем одновременно с этим ментальные контрольные списки, оценивая их по признакам «гуманности против беспощадности» или «дискуссии против аргумента». Вот почему важно исследовать социальные роли осязания в повседневном контексте.

Национальная баскетбольная ассоциация (NBA) с ее сложной социальной средой, четкими показателями командных и индивидуальных достижений, множеством ударов грудью, объятиями, приветствиями игроков – прекрасная лаборатория тактильных взаимодействий. Это понимание пришло к группе исследователей Калифорнийского университета в Беркли, состоящей из Майкла Крауса, Кэсси Хуанга и Дахера Келтнера. Они предположили, что, поскольку межличностное общение может способствовать доверию и сотрудничеству, усиление контактов товарищей по команде в начале сезона ведет к более слаженной игре и, как следствие, улучшению показателей по ходу соревнований.