Kitobni o'qish: ««И вечной памятью двенадцатого года…»»

От редактора

14 –15 декабря 2012 г в Уральском федеральном университете имени первого Президента России Б. Н. Ельцина прошла Всероссийская научная конференции, посвященная 200-летию Отечественной войны 1812 г. В качестве организаторов конференции выступили Институт гуманитарных наук и искусств УрФУ, Институт филологии, культурологии и межкультурной коммуникации Уральского государственного педагогического института, Свердловская областная универсальная библиотека им. В. Г. Белинского и Объединенный музей писателей Урала.

Конференция стала результатом объединенных усилий гуманитариев (историков, филологов, культурологов, библиотечных и музейных работников) Екатеринбурга и Санкт-Петербурга, Казани и Перми, Сургута и Кемерово, Республики Беларусь.

Среди участников конференции были известный специалист по эпохе Наполеоновских войн доктор исторических наук, профессор Владимир Николаевич Земцов (Екатеринбург), специалисты по русской литературе первой трети XIX в. доктора филологических наук Светлана Ивановна Ермоленко (Екатеринбург), Олег Васильевич Зырянов (Екатеринбург), Дмитрий Владимирович Ларкович (Сургут), Татьяна Анатольевна Ложкова (Екатеринбург), Елена Евгеньевна Приказчикова (Екатеринбург). Людмила Алексеевна Ходанен (Кемерово).

С приветственным словом перед участниками конференции выступили директор департамента истории кандидат филологических наук, доцент Владимир Алексеевич Бабинцев и директор филологического департамента кандидат филологических наук, доцент Валерий Александрович Гудов.

Работа конференции проходила по трем секциям.

Секция 1 (филологическая) носила название «Гроза двенадцатого года: исторические коллизии и русская литература XIX столетия». Секция 2 (историческая) шла под эпиграфом «Остервенение народа, зима, Барклай иль русский Бог?» и названием «Осмысление Отечественной войны в историографии: традиция и современность». Секция 3 («Недаром помнит вся Россия…»: война 1812 года и проблемы патриотического воспитания в современной социокультурной ситуации») объединила специалистов по культуре, музейному и библиотечному делу, системе образования.

Результатом конференции стал сборник научных материалов, состоящий из 29 статей, расположенных по четырем разделам.

Тематически статьи могут быть разделены на несколько групп.

Целый цикл статей посвящен личности французского императора, «первого полководца веков и мира» Наполеона Бонапарта. Предметом исследования в данных статьях, принадлежащих перу как историков, так и литераторов, стали самые различные аспекты, связанные с именем французского полководца. Если в исторических работах (Е. В. Путилова) это вопросы, связанные с историографией его образа, представленные в британской и американской традиции, то в работах филологического дискурса – это изображение образа консула Бонапарта на страницах «Вестника Европы» Н. М. Карамзина (Т. А. Алферьева), в оценке русского поэта и публициста первой трети XIX в. М. И. Невзорова (Т. А. Драгайкина), исследование аксиологического аспекта наполеоновской легенды и наполеоновского комплекса в русской литературе (О. В. Зырянов), наконец, анализ мифологической составляющей образа французского императора в русской поэтической и религиозной традиции, возрождающей представление об Антихристе (Д. В. Ларкович, Т. С. Романюк).

Важной частью филологического раздела сборника является рецепция событий Отечественной войны 1812 г. в художественной и автодокументальной литературе XIX столетия. В контексте данной темы была представлена статья С. И. Ермоленко, посвященная теме 1812 г. в личной и творческой судьбе русского поэта 1-й трети XIX в. К. Н. Батюшкова; статья А. Н. Кудреватых, в которой рассматриваются одические традиции в стихотворении Н. М. Карамзина «Освобождение Европы и слава Александра I»; статья Т. А. Ложковой, предметом исследования в которой стала проблема мира и войны в «Письмах русского офицера» Ф. Н. Глинки; статья Л. А. Ходанен с анализом поэтической мифологии войны 1812 г. в русской лирике 1810–1830-х гг.; статья Е. А. Четвертных, где объектом изучения стал 1812-й г. в творчестве русского поэта 1-й трети XIX в. П. А. Катенина, рассмотренный через призму жанрового анализа текста. Рецепция «грозы» 1812 г. в романе «Отцы и дети» И. С. Тургенева нашла свое отражение в статье И. А. Семухиной. Осмысление роли императора Александра I в войне 1812 г. в поэзии В. Кюхельбекера представлено в статье Е. Ю. Шер. Изучение принципов изображения человека в военной мемуаристике Наполеоновской эпохи было предложено в статье Е. Е. Приказчиковой.

Ряд статей исторической секции был посвящен осмыслению историографических вопросов, связанных с Отечественной войной 1812 г. Так, в статье В. Н. Земцова «Отечественная война 1812 г.: 200 лет поиска истины» делается попытка взглянуть на события 1812 г. через призму различных исторических концепций XIX–XX вв., часто вступающих в противоречие друг с другом. Статья И. С. Огоновской рассматривает историческую динамику данных концепций на материале школьных учебников XIX–XXI вв. Военно-экономический фактор победы России над Наполеоном в трудах отечественных историков стал предметом исследования в статье В. А. Ляпина. В статье А. А. Постниковой, посвященной «березинским» страницам великой армии Наполеона, данная проблема рассматривается через призму французской историографии XIX в.

Историко-экономический фактор войны 1812 г. нашел свое отражение в статье гостьи из Республики Беларусь Е. А. Бруханчик «Кредитные учреждения Беларуси в период войны 1812 г.».

Среди материалов конференции представлены статьи и самых «юных» ее участников – бакалавров из Перми и Казани. В статьях учащихся Пермской высшей школы экономики Н. А. Соловарова, К. О. Щукиной, К. А. Подьяковой на материале романа Л. Н. Толстого «Война и мир» делается реконструкция таких исторических событий 1812 г., как осада Смоленска и пребывание Наполеона в Москве. Бакалавр Приволжского государственного университета Д. Е. Хамитов в своей статье обращается к проблеме историографии участия в Отечественной войне 1812 г. казанского ополчения.

Среди статей участников сборника значительное место занимают работы, посвященные проблемам патриотического воспитания в современной социокульткурной ситуации, затрагивающие вопросы музейного и библиотечного дела, медиакультуры и системы образования в целом.

Данным вопросам посвящены статьи гостей конференции из Санкт-Петербурга и Новосибирска (И. В. Розина, И. А. Щепеткова, Т. П. Волохонская, Е. В. Пролет, И. В. Андреева, Ю. Ю. Лесневский), в которых Отечественная война 1812 г. рассматривается в проекции современного медиадискурса, память о 1812 г. воскрешается через экспозицию литературного музея (Всероссийский музей А. С. Пушкина), происходит презентация проекта «За Отечества спасение с именем твоим», в основе которого лежит аудиотактильный комплекс, адресатом которого становятся люди с ограниченными возможностями, инвалиды по зрению.

Так как конференция проводилась в Екатеринбурге, незабытыми оказались и вопросы, связанные с уральской тематикой Отечественной войны 1812 г. В статье Е. А. Гаврилик представлен материал об уральских православных храмах-памятниках, посвященных победе в Отечественной войне 1812 г. В статье Э. А. Подгорновой на примере проекта «Гроза двенадцатого года» рассматривается работа центра патриотического воспитания «Родина» в г. Новоуральске Свердловской области. В двух статьях сборника, авторами которых являются Ю. В. Клочкова и Е. В. Сибирцева, предметом исследования становится освещение празднования 100-летнего юбилея Отечественной войны в 1912 г. как на страницах уральской прессы в целом, так в екатеринбургской газете «Голос Урала» в частности.

Все статьи, представленные в сборнике, способствуют литературно-психологической и исторической реконструкции культурного менталитета героической эпохи 1812 г., о лучших представителях которой хочется сказать словами Наполеона Бонапарта, когда он был еще никому не известным лейтенантом артиллерии: «Воистину великие мужи – словно метеоры: они сгорят и сгорают, дабы осветить землю».

Е. Е. Приказчикова

Раздел 1
«Отец седых дружин, любимый сын молвы…»: тема Наполеона и наполеонизма в мировой гуманитарной традиции

Образ Наполеона Бонапарта на страницах «Вестника Европы» Н. М. Карамзина в контексте исторической концепции писателя

Т. А. Алферьева

Рассматривается образ французского консула Наполеона Бонапарта, появлявшийся на страницах карамзинского «Вестника Европы» в 1802–1803 гг., исследуются специфика его изображения и интерпретации в качестве героя-миротворца, органично связанные со своеобразием исторической концепции Н. М. Карамзина того периода, нашедшей свое отражение в «Истории государства Российского».

Ключевые слова: Н. М. Карамзин; журнал «Вестник Европы»; историческая концепция; Наполеон Бонапарт.

По справедливому замечанию Н. Пушкаревой, «просвещенный» XVIII в. был веком своеобразного «российского матриархата»¹, где доминантным образом правителя является личность императрицы Екатерины II. XIX столетие знаменуется «веком Наполеона Бонапарта», чья личность волновала буквально всех современников.

В русском литературоведении и историографии высоко оценена деятельность Н. М. Карамзина как просветителя русского общества второй половины XVIII – начала XIX в.

В 1789–1790 гг. Карамзин совершает путешествие по Европе. Писатель был в Париже во время Великой французской революции, которая, по словам исследователя Н. Д. Кочетковой², оказала сильное влияние на формирование его историко-политических взглядов. До путешествия по Европе молодой Карамзин разделял взгляды масонов, членов кружка Н. Новикова, по отношению к истории. Историческая концепция масонов основывалась на идеях постепенного нравственного самосовершенствования человека и человечества в целом в религиозном контексте осознания первородного греха и его искупления. Но после впечатлений от революционной Франции и личного знакомства с И. Г. Гердером Карамзин отходит от исторической концепции масонов, привлеченный концепцией Гердера, изложенной в его труде «Идеи к философии истории человечества», основным ядром которого является идея о паленгенезии – переходе к иному, высшему, состоянию: по Гердеру, материальный и духовный мир беспрерывно развиваются и совершенствуются. Н. Д. Кочеткова справедливо отмечает: «Как и Гердер, Карамзин сближает историю общества с историей природы … связывает это представление с идеей о непрерывности развития»³.

Постепенно меняя свои историко-политические и литературно-эстетические взгляды, Карамзин издает «Московский журнал» (1791–1792), который, по словам профессора Э. Кросса, стал «трибуной русского сентиментализма» и положил начало тому, что позднее назовут «карамзинским периодом в русской литературе»⁴.

Далее Карамзин приходит к выводу, что каждое современное событие – это «исторический факт», что история общества невозможна без осознания национального прошлого, которое «помогает понять настоящее, предугадать будущую судьбу своего народа»⁵.

Что касается исторической концепции писателя, то на первом месте, как отмечает Н. Д. Кочеткова, стоит «“вера предков” – это политический символ, с которым связана убежденность Карамзина в спасительности монархического правления»⁶. Карамзин верил в просвещенного монарха, который определялся с точки зрения пользы и нравственной ценности исторической личности. Итак, по Карамзину, просветительская деятельность Петра I отождествлялась с прогрессом в национальной истории. Но известно, что в 1811 г. в «Записке о древней и новой России» Карамзин уже критикует деятельность Петра I как монарха, который «не хотел вникнуть в истину, что дух народный составляет нравственное могущество государств… Искореняя древние навыки, представляя их смешными, хваля и вводя иностранные, государь России унижал россиян в собственном их сердце»⁷. Далее историк делает своего рода вывод относительно политической деятельности Петра I: «Мы стали гражданами мира, но перестали быть, в некоторых случаях, гражданами России. Виною Петр»⁸.

Относительно просветительской деятельности Екатерины II, как отмечает Э. Кросс, «Карамзин живописал Екатерину II как царицу, предпочитающую разумные законы и отвергающую всякий деспотизм… Она стала необходимой частью его схемы развития России, ее имя заняло место рядом с Петром Великим и Александром I»⁹. Более того, в той же «Записке» Карамзин отметит, «что время Екатерины было счастливейшее для гражданина российского»¹⁰.

По словам того же Кросса, «по возможности Карамзин всюду восхвалял Александра I как мудрого самодержца и связывал предстоящую славу России с его личным руководством и примером»¹¹. Так как “вера предков” – это и символ национального, это и история… русского народа в целом»¹². На тот момент своего понимания истории Карамзин полагал, что просвещенное самодержавие есть единственно возможная форма правления для русского народа, так как народ еще не готов к самостоятельному общежитию в силу своей непросвещенности. Карамзин стоял за постепенные, неторопливые изменения в общественном строе страны.

Эти социально-политические мысли развиваются на протяжении издания Карамзиным журнала «Вестника Европы» (1802– 1803) и утверждаются в его «Истории государства Российского». По словам Э. Кросса, если в «Московском журнале» Карамзин «выступал преимущественно как литератор, теперь же к этой роли добавились две другие: историка и политического публициста. Теперь пропаганда просвещения в России приобрела у него новую национальную окраску. “Вестник Европы” – фокус карамзинской мысли и творчества в начале царствования Александра I; это кульминация его деятельности на поприще русской литературы и одновременно – его лебединая песнь перед вступлением “в храм истории”»¹³. Журнал «Вестник Европы» состоял из двух частей: «Литература и смесь» и «Политика», последняя преобладала в журнале. «Литература и смесь» отражала творчество Карамзина как поэта («Гимн глупцам», «Меланхолия», «К добродетели» и др.), переводчика (работы Огюста Лафонтена, де Жанлис, Мармонтеля др.), автора повестей и реформатора русского литературного языка («Рыцарь нашего времени», «Марфа Посадница», «Моя исповедь», «Чувствительный и холодный»). Также в журнале печатались поэтические произведения И. И. Дмитриева, Г. Р. Державина, М. М. Хераскова, Ю. А. Нелединского-Мелецкого и др. Часть «Политика» отражала социально-политические проблемы в историческом контексте времени, где доминантным образом правителя выступал Наполеон Бонапарт. Как точно подметил Э. Кросс, «Наполеон царил в «Вестнике» и как личность, и как ключ к европейскому миру»¹⁴. Безусловно, Карамзин не мог выпустить из вида французского консула, так как образ Бонапарта органически вписывался в его собственную историческую концепцию Просвещения, которая способствовала появлению его «Истории государства Российского».

Итак, Карамзин, осознав всю полноту негативных последствий Великой французской революции для страны и истории в целом, приветствует «корсиканского солдата» и одобряет его как героя-миротворца на страницах «Вестника». Так, в журнале № 8 за 1802 г. Карамзин публикует письмо о консуле Бонапарте, полученное из Франции. Письмо воссоздает положительный образ Наполеона и его супруги¹⁵. Карамзин неоднократно подчеркивает, что консул смог восстановить монархию в своей стране, и определяет цель Бонапарта как истинного самодержца – «власть и слава»¹⁶. Писатель отмечает главные качества консула, которые помогли ему дать «французам имя великой нации»¹⁷, – «решительность Наполеона, непоколебимая воля – главный характер героев»¹⁸. Карамзин видит в консуле просвещенного монарха, так как последний любил науки, способствовал развитию просвещения, рационально пользовался талантами других людей для достижения целей. Бонапарт помог восстановить авторитет христианской религии, так как считал, что религия приносит пользу государству. Писатель подчеркивает, что «консул считает себя диктатором, а консульское достоинство свое диктатурою», так как «французы легкомысленны, поэтому им нужен опекун»¹⁹. Карамзин также приводит и мнение самих французов, которые вторят, что Бонапарта все боятся, но также соглашаются, что консул нужен им для сохранения порядка ²⁰, так как «cчастье Бонапарта быть полезным для отечества»²¹. Конечно, Карамзин видел и не скрывал от общественности и человеческие слабости консула, который «имеет одну страсть, но сильнейшую и самую разрушительную, – властолюбие и любочестие»²². Но тем не менее «только одному первому консулу Бонапарту прилично в истории название единственного», а «правление его также единственно, безпримерно»²³. Так как «Бонапарт, желая блага Французам, желает его, конечно, и всему человечеству»²⁴.

Таким представлялся образ великого Наполеона Бонапарта Карамзину в начале XIX в. Но уже в 1812 г. взгляд Карамзина на политическую деятельность Наполеона Бонапарта кардинально меняется. Из героя-миротворца он превращается в антигероятирана, непримиримого врага русского народа. Так, в поэтическом произведении «Освобождение Европы и слава Александра I» (1814) Карамзин отождествляет Бонапарта с «лютым тигром», наделяет его характерными эпитетами: «палач», «изверг», «злодей». Поэт ликует, что наконец-то «низверглась адская держава»²⁵. Бонапарта, и чествует праведного Александра I за заслуги перед Отечеством.

На наш взгляд, социально-политический образ Наполеона Бонапарта схож у Карамзина с образом Петра I в контексте истории. Карамзин вначале создает миф о национальном герое (Петр – Бонапарт), а затем переосмысляет его в силу происходящих исторических событий. В частности, переосмысление образа Наполеона было связано с реальными историческими поступками, которые совершал первый консул (например, с казнью герцога Энгиенского).

Безусловно, взгляды Карамзина на ход истории отразились и на его творчестве, в частности историческая повесть «Марфа Посадница» представляет собой художественную модель исторической концепции писателя. Как отмечает Н. Д. Кочеткова, «повесть знаменует новый этап в творчестве Карамзина, стремящегося теперь уловить логику исторических событий, проследить их закономерности»²⁶.

Таким образом, вслед за А. А. Шириянцем и Д. В. Ермашовым, можно сделать следующий вывод: именно в самодержавии Карамзин «видел единственную силу, способную удержать российское общество от впадения в крайности революционных разрушений и массовых беззаконий. Стремление обосновать закономерность и необходимость самодержавия для блага России было одной из главных причин, побудивших Карамзина заняться историей»²⁷.

©©Алферьева Т. А., 2013

Наполеон в оценке М. И. Невзорова

Т. А. Драгайкина

Осмысляется личность и деятельность Наполеона Бонапарта в оценке журналиста и литератора первой четверти XIX в. М. И. Невзорова. Подходя к образу французского императора с точки зрения собственных представлений об истинном величии человека, не совместимом с тягой к завоеваниям и разрушению, М. И. Невзоров в своем журнале «Друг юношества» критиковал те тенденции в культуре, которые способствовали идеализации образа Наполеона и формированию идей «наполеонизма», проблема которого была столь значима для русской классической литературы XIX столетия.

Ключевые слова: М. И. Невзоров; Наполеон Бонапарт; публицистика 1810-х гг.; романтизм.

При наличии ряда обзорных работ, посвященных трактовке образа Наполеона в русской публицистике и художественной литературе²⁸, представляется небезынтересным рассмотрение его оценки отдельными современниками, в которой отразились воззрения представителей их круга. В данной статье мы кратко рассмотрим подход к оценке этой личности, ее роли в истории и культуре поэта и публициста Максима Ивановича Невзорова (1763–1827).

М. И. Невзоров по своим воззрениям и вкусам во многом оставался всю жизнь человеком восемнадцатого столетия. Он был стипендиатом Дружеского ученого общества. Блестяще окончив Московский университет, он продолжил образование в Европе. Преданный последователь Н. И. Новикова, розенкрейцер, который арестовывался по делу московских «мартинистов», был доведен допросами С. И. Шешковского до психического заболевания, он, освободившись из-под следствия, продолжил просветительскую деятельность в духе новиковских обществ. Невзоров был весьма активным журналистом и литератором, претендовавшим на роль наставника нового поколения: вопреки насмешкам многих современников, он отстаивал свою часто не соответствующую духу времени точку зрения, сложившуюся еще в студенческие годы. Для него были характерны склонность к морализаторству, бескомпромиссность в нравственных вопросах, потребность воздействовать на общество, просвещая его, представление о дидактической функции словесности, мистицизм, определенное свободомыслие в религиозных вопросах. В 1805–1815 гг. Невзоров занимал пост директора типографии Московского университета, что, наряду с поддержкой состоятельных единомышленников (М. Н. Муравьева, И. В. Лопухина), позволяло ему издавать собственный журнал, не пользовавшийся особой популярностью, но небезынтересный с точки зрения истории культуры, – «Друг юношества».

Это было одним из первых российских периодических изданий, ориентированных на воспитание молодого поколения. Познавательная функция журнала была во многом подчинена назидательной задаче: из статей естественно-научного и исторического содержания, как правило, следовал моральный вывод. Многие статьи, в том числе переводные, издатель снабжал обширным комментарием. Публиковались в «Друге юношества» и художественные произведения, написанные самим Невзоровым, его единомышленниками, присланные читателями.

Ряд поэтических произведений Невзорова был посвящен войне с Наполеоном и победе над ним. «На случай войны с французами» (Друг юношества, 1812, № 6), «На новый 1814-й год» (Московские ведомости, 1814, № 1), «Ода на чудесные российские победы» (Друг юношества, 1814, № 4, с. 117–124) (в 1814 г. они были изданы отдельной книгой «Три оды»). Трактовка событий Отечественной войны достаточно близка к официальной: захватчики ассоциируются с завоевателями прошедших времен и действуют «по наглым чертежам Мамая», французский император назван «вечерним новым Чингис-Ханом»; Россия побеждает: в ней «Бог на трон воссел». Русские войска, «как быстрые орлы летали / Они, и всюду галлов гнали: / Дух Божий духом их водил». Воспевается благочестивый Александр, «вождь Европы и отец»²⁹.

С сентября 1812 по декабрь 1813 г. Невзоров также был издателем «Исторического, статистического и географического журнала, или Современной истории света» в связи с тем, что его постоянный издатель М. Г. Гаврилов еще не вернулся в Москву после нашествия французской армии. Ряд статей о политической деятельности Наполеона, написанных Невзоровым, был опубликован в сентябрьском и октябрьском номерах этого журнала, представлявшего собой хронику новейших политических событий, претендующую на максимальную полноту освещения происходящего в Европе. Впрочем, присутствовала в журнале и информация о событиях в России. В 1813 г. тексты Невзорова о Наполеоне вышли отдельной книгой под заглавием «Наполеонова политика, или Царство гибели народной».

Разумеется, в сочинении, созданном в период нашествия армии Наполеона, не могло быть положительных оценок каких-либо его качеств и действий. Даже те эпизоды его биографии, в которых его поведение можно было бы трактовать как проявление доблести (например, то, как спокойно он заряжал пушки при осаде Тулона, не обращая внимания на «ужасы смерти»), истолковываются как доказательства его жестокосердия, приводимые автором красноречивые высказывания – как образцы лицемерия. Впрочем, судя по более ранним текстам Невзорова, весьма полно отражающим его воззрения, пересматривать свое мнение о нем ему не приходилось: он не мог одобрять героизации завоевателей и деспотов, а их отдельные прогрессивные нововведения не влияли на его оценку их личностей и места в истории.

Так, безусловно положительной чертой политики Наполеона, с точки зрения масона Невзорова, считавшего необходимым уважение к чужим религиям, являлась его веротерпимость. Однако это качество в Наполеоне он трактует как «по наружности доброе постановление»³⁰, изданное французским императором не из широты взглядов и проповедуемой Евангелием любви к людям, а чтобы привлечь на свою сторону максимально большее число представителей различных конфессий, видит в нем циничное использование религий человеком, их презирающим, лишь «наружно» исповедующим католицизм и мечтающим занять место Бога. Стремлением сыграть на религиозных чувствах народа во многом объясняется и желание Бонапарта быть коронованным папой римским. Все разумное, благое в распоряжениях Наполеона публицист приписывает стремлению «некоторым образом соответствовать проповедуемому о себе мнению». Правда, систему законодательства Наполеона Невзоров описывать не берется (видимо, потому, что плохо знает), но высказывает предположение, что направлена она на благо тирана, а не граждан. Наполеон предстает врагом всего мира, не исключая французский народ.

Многие высказывания о Наполеоне, особенно со стороны дворян, объясняли политику и поступки Наполеона его невысоким происхождением, «диким» корсиканским воспитании и чуждостью французской нации. Сравнивая Бонапарта с царственными завоевателями минувших веков, его противники расценивали его как неблагородного выскочку, «похитителя престолов» и иногда объясняли его завоевательную политику необходимостью отвлекать внимание подданных на внешние цели, не давая им времени приглядеться к нему и обнаружить его низость. «Законный наследник македонского престола был часто великодушен; Наполеон, ничтожный по породе, еще ничтожнее по душе»³¹. Охотно перепечатывались и сочинения европейских противников Наполеона, пытавшихся доказать, что он никак не может быть сравним с выдающимися людьми прошлого. «Бонапарте есть ложно-великий человек: он не имеет того великодушия, которое составляет истинных царей и героев. Никто не слыхал из уст его ни одного из тех слов, которые показывают Александра и Цезаря»³². М. И. Невзоров, выходец из бедной рязанской семьи, духовного сословия, в отличие от многих писавших о Наполеоне сограждан, никогда не ставил Наполеону в вину его происхождение, неоднократно подчеркивая, что качества человека не зависят от его знатности, национальности или морального облика его родителей (в антинаполеоновских памфлетах нередко утверждалось, что его мать была распутной женщиной), а политика следует оценивать по тому, как он распорядился своим могуществом (при этом способ обретения власти представляется менее важным): «Если бы Наполеон, получив в свои руки верховную власть Франции, все свои напряжения и усилия употребил к тому, чтоб неустройства, беспорядки и несчастия, раздиравшие тогда жалости достойное сие государство, прекратить и внести порядок, стройность, благочинность, спокойство и обеспечить бедных граждан в участи своей жизни и имущества: тогда конечно бы он, невзирая на его не очень знатное происхождение, получил имя отца и благодетеля отечества»³³. Рассказывая о детстве и юности Бонапарта, Невзоров отмечает, как болезненно он переносил намеки на покорение Корсики Францией, и упрекает его в том, что, вместо того чтобы сделать свое отечество свободным, он поработил другие страны, не сдержав и своего долга перед родиной. Таким образом, по Невзорову, оценивать человека следует лишь по его личным качествам и волевым решениям, которые никак не выводятся из происхождения, а «благородные» тираны, такие как упомянутый Шатобрианом Александр Македонский, вовсе не заслуживают большего уважения.

Рассматривать статьи, связанные с Наполеоном и Отечественной войной 1812 г., правомернее в общем контексте журналистской политики Невзорова, стремившегося к тому, чтобы его издание было максимально полезно для молодежи.

Например, в статье «Разговор отца с сыном о свойствах великих людей» утверждается, что Александр Македонский «был великий завоеватель, но не великий человек»³⁴. В другой статье, напечатанной в этом же издании, публикуется статья о Цезаре – «великом злодее»³⁵. По мнению издателя, беседуя с молодежью, необходимо приводить примеры не только положительные, но и отрицательные, уделять внимание и «великим злодеям», и заблуждающимся, разоблачая их и объясняя их поступки. Оценки, которые он давал знаменитым историческим личностям, должны были формировать систему ценностей молодого поколения, которому предназначался журнал, и соответствующее отношение к политическим деятелям современности. В качестве достойных звания великих называются Тит, Траян, Марк Аврелий (именно с ним сравнивается Александр I), также Невзоров причисляет к ним Нуму Помпилия, Регула, Солона, Ликурга, Конфуция, Зороастра. Известные завоеватели изображаются как безрассудные авантюристы, движимые своим беспредельным честолюбием. Наполеон является именно последователем подобных исторических деятелей. Описание его биографии может служить предостережением подобным «горделивцам», «метеорам, зверский бег которых Бог останавливает»³⁶.

Как писал Невзоров, Наполеон вдохновлялся опытом «удальцов и прошлецов всех веков», к которым он причисляет «Юлиев Цезарей, Атилл, Иулианов, Тамерланов, Чингис-Ханов, Годуновых»³⁷. Не исключает он из перечня политиков-авантюристов и «безумного последователя» Александра Македонского Карла XII. По его мнению, мечты о завоевании мира – донкихотство, безумие, а удача иногда сопутствует подобным авантюристам по попущении Божьему для испытания народов или в качестве наказания им за вероотступничество. Он постоянно подчеркивает, что лишь с точки зрения людей, не достаточно твердых в добродетели и не обладающих подлинно глубоким умом, подобная личность может быть привлекательна, но отдает себе отчет в том, что таких людей было и будет немало. Именно поэтому разоблачению таких деятелей, по его мнению, следует уделять особое внимание. Цитируя статью о Вольтере из книги «Французский Плутарх для молодых людей», Невзоров спорит с высказыванием автора, которому критики философа-вольнодумца кажутся «бедными насекомыми, силящимися сдуть с поверхности земли египетскую пирамиду», и патетически восклицает, что предпочел бы быть безвестным насекомым, а не «пирамидой», которую проклинают³⁸. Это высказывание, как нам представляется, в еще большей степени применимо к Наполеону и к тем, кто завидовал его славе (тем более что отношение Невзорова к Вольтеру было не столь однозначным, многие его произведения, в частности трагедии, он ценил). Рассказывая о преследовании Бонапартом свободы печати и о немецком книготорговце И. Пальме, отказавшемся назвать имя автора продававшейся им листовки «Германия в ее глубочайшем унижении» и расстрелянном как военный преступник по собственному распоряжению Наполеона, Невзоров заявляет: «Нельзя… при воспоминании почтеннейшего имени Пальма не сказать, что он в несколько тысяч крат в глазах честных и добродушных христиан более Наполеона; ибо он для спасения жизни ближнего бестрепетно пожертвовал своею, а Наполеон миллионы чужих жизней безжалостно приносит в жертву своему честолюбию»³⁹.