Kitobni o'qish: «Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск «Симфония сердец»»

При перепечатке ссылка на альманах «„Российский колокол“: Симфония сердец» обязательна. Мнение редакции не всегда совпадает с мнением авторов.

Предисловие

Интернет многое изменил во всех сферах в нашей жизни, в том числе и в литературе и в издательском деле. Стало проще поделиться своим творчеством – в соцсети или на сайте, но теперь в разнобое голосов стало труднее быть услышанным.

Интернациональный Союз писателей знает, как важно для автора обрести читателя. Под нашим руководством был проведен литературный конкурс ВКонтакте, и лучшие произведения вошли в этот сборник. Название «Симфония сердец» дано по стихотворению Елены Кордиковой, поэта, который объединяет стихи в сложные циклы и с их помощью вторит музыке. В сборнике много поэтических голосов, у каждого из которых – своя партия.

Творчество Лины Дражиной подобно витражу, сквозь который поэтесса видит мир и показывает читателям. Олег Клименко стремится говорить о важнейших духовных проблемах. Наталья Колотилова говорит о себе в мире и мире в себе. Елена Ускова с каждым стихотворением то расширяет взгляд до всей реальности, то сужает до чего-то самого важного.

Михаил Песин поет с грустной улыбкой, иронизируя над собой и жизнью. У Натальи Полозюк своя песня, в «дуэте с Сергеем Есениным», но не подражание, а переосмысление и перечувствование. Николай Поздняков – моряк, которому, казалось бы, есть что рассказать о дальних странах, но важнее выразить любовь родным местам. Тимур Нигматов, наоборот, в прозе стремится дальше, чем путешествовал любой человек.

Людмила Зубенко переосмысляет традицию баллады и романса. Стихи Юрия Выборнова – образец жанровой многогранности. Ирина Саньярова то углубляется в себя, то раскрывается навстречу жизни. Сергей Моряков – поэт и врач, и одна из граней его творчества – нелегкое служение медицине.

Елена Савинкова обращается к поэзии и прозе с равным мастерством. Ее стихи эмоциональны и чисты, проза наполнена атмосферой таинственности. В произведениях Людмилы Лазебной много мудрости, иногда иронии. Ольга Грибанова представляет читателю свою прозу – юмористическую, а также лирическую, которую можно определить как прозу поэта. Яна Тать – тоже поэт-лирик и прозаик-юморист, хотя в прозе ее много тепла и эмоций, а в стихах – доброй усмешки.

Прозаик Алла Суховей живо и весело рассказывает о человечности зверей. Сергей Бочаров запечатлевает жизненную историю, в которой все хорошо, что хорошо кончается. Екатерина Евстигнеева серьезно и с улыбкой исследует человеческие души. Олен Лисичка – любитель разных историй, веселых и страшных.

Цикл сатирических миниатюр Михаила Бельфермана «Еврейское радио отвечает» напомнит читателям старшего поколения и расскажет молодежи о том, что было много лет назад.

Судьба Александра Золотова-Сейфуллина необычна. Одаренный поэт, которому были дороги традиции Золотого века, умер, не увидев своих творений опубликованными. Но теперь его стихи читают и печатают, отмечают наградами и премиями.

Настоящее творчество, в какой бы форме оно ни воплощалось, бессмертно. Рукописи не горят, электронные публикации не пропадают, и каждому сказанному слову необходимо найти тех, кто его услышит.

Михаил Бельферман

Родился в Харькове в октябре 1935 года. С началом войны семья уехала в эвакуацию. Отца оставили в части ГО. Как позже узнали, он попал в плен, откуда чудом спасся.

В 1952 году поступил в Брянский лесохозяйственный институт. По окончании работал в Карельской АССР. Потом вернулся в Украину и работал инженером лесхоза.

Спустя время занялся саморазвитием и творческими поисками. Однако пересылки литературных произведений в издательства оставались без ответа. В 1989 году эмигрировал в Израиль, где продолжил писательский труд. Благодаря Интернету смог публиковать свои произведения.

В последние годы издал несколько книг уже в качестве члена Интернационального Союза писателей.

Еврейское радио отвечает

«Почему евреи такие умные?»

– Евреи не такие умные… – мгновенно последовала реакция. После небольшой паузы добавили: – Просто соседи кажутся неразвитее, глупее… И в этом наша историческая беда. Мы порочащая нация! С «бен-гурионовскими проститутками». С «голда-меировскими ворами».

«Возможна ли третья мировая война?»

– Что, не верите?! Даже четвертая, пятая… Все зависит от одного обстоятельства – чем закончится предыдущая.

«Могут ли в обществе исчезнуть волки?»

– Они вовсе не исчезают… Преображаются. Их называют… людьми.

«Что сейчас происходит в Чернобыле?»

– Проектировщики исправляют дефекты проектов, строители – строительства. Ликвидаторы добирают дозы радиации. Ожидаем худшего!

«Что главное в любви?»

– Главного нет. Хорошо – саму любовь сохранить на продолжительное время. Чтобы не издергали бытом зигзаги жизни, чтобы не выяснять отношения всю жизнь. Саму жизнь не превращать в привычку.

«Кремль может оказаться в Иерусалиме?»

– А куда израильтяне денут Стену плача? Еще аргумент: пока не предвидится строительство Нового Храма…

«Почему всех евреев не пустить на развод? Тогда точно создастся новый советский человек!»

– Евреев не хватит…

«Где еще можно испробовать бригадный подряд?»

– В семье…

«Не выполняют социалистические обязательства. Что с ними делать?»

– Назначать на руководящие должности: они потребуют выполнить эти соцобязательства.

«Стоит проводить конкурсы красоты?»

– Стоит! Только не выявлять победительниц. Не обижать участниц.

«Поясните вкратце, в чем суть советской демократии?»

– Сути нет! Есть только соль. Много горечи, соли!

«Что вы предложите для ускорения развития?»

– Создать огромную площадку, платформу. Само развитие наберет темпы.

«Чем займется следующий съезд партии?»

– Начнет с предыдущего периода. Решит те же самые вопросы с новых позиций.

«Какую рекомендацию дадите Генеральному секретарю?»

– ООН – предотвратить мировую войну. Региональным конфликтам не дать развиться. ЦК КПСС – ликвидировать саму эту должность. Испробовать коллективное руководство.

«В науке что следует продолжать?»

– С наукой все в порядке. Над ней уже все попробовали…

«Как вы смотрите на звездные войны?»

– Пусть хоть там воюют. Не трогают Землю.

«Почему израильтяне так держатся за бесплодные земли, пески Палестины?»

– Это наша доисторическая Родина. А сами земли и пески не бесплодны – плодородные. Учат упорству, неутомимому труду. Наши изобильные равнины приучают зависеть от милостей природы.

«Еврей может стать генеральным секретарем?»

– Зачем? Чтобы сильнее развился антисемитизм, политический и бытовой? Разве мало нынешнего?

«Надеемся, Еврейское радио, подобно Армянскому, не позволит выступать проходимцам разным?»

– Мы тоже не наделены контролем, авторскими правами, свободой слова…

«Как вам понравился последний съезд писателей?»

– Писатели понравились. А вот их съезд… не очень.

«Дополнительный вопрос. Почему вам не понравился последний съезд писателей?»

– Съезд понравился. Писатели – не очень.

«Вас не пойму… То съезд не понравился, то писатели…»

– Книги нам не нравятся. Писатели хорошо говорят – о том не пишут.

«Пишут. Просто их не публикуют!»

– Тогда для кого самиздат?

«Почему евреи так любят принимать гостей? Таково гостеприимство со своими законами?»

– Евреи привыкли ходить в гости. Принимать значит и самим ходить!

«Сколько вас, евреев?»

– Действительно, нас мало. Ваше большинство нам завидует.

«Еврейское радио объединят с телевидением?»

– Уже требовали. Радио продолжает говорить.

«Почему евреи держатся за свою письменность?»

– Мы ни за что не держимся. Просто мы – евреи!

«Как у вас с ростом народонаселения? С другими проблемами?»

– Содержим в порядке могилы предков. Сохраняем традиции. Само собой остальное происходит.

«Что нужно соблюдать человеку, если хочет покорить вершину Сиона?»

– Прежде всего обладать свободой. А для этого следует пересечь границу Союза.

«Чем умный человек отличается от глупого?»

– Умный больше слушает и думает. Глупый постоянно дает советы.

Киев, 1986 г.

Сергей Бочаров

Родился в 1953 году в Павлодаре (Казахстан), но всю сознательную жизнь провел в Новосибирске.

С 1987 года был руководителем городского клуба любителей творчества Высоцкого «Нерв». Стихи начал писать в пять лет, в шесть лет бросил, но страсть к писательству не исчезла. Первая книга – «Записки племенного кота» – вышла в 2016 году. В ней автор в увлекательной и необычной форме посвящает читателя «в таинства судьбы шотландского племенного кота Жана Клода на фоне нашей не совсем безгрешной жизни».

В 2019 году вышло продолжение «Записки последыша», где Клодыч, сын Жана, помогает человечеству в его борьбе за выживание. В 2017 году вышел сборник рассказов «Век бы мне Парижу не видать!».

Свадьба

Наконец-то я в кои-то веки выбрал время сходить в гараж и разобрать там бардак, оставшийся ещё с зимы. Наш гаражный кооператив назывался «Выхлопная труба». Кто и почему придумал такое название – никто не знал: мог знать первый председатель, но он сам лет как десять назад прошёл через «выхлопную трубу» городского крематория.

Назревал тихий субботний июльский денёк. До гаража ходьбы три минуты. Дойдя до своего ряда (в ряду пятьдесят гаражей, по двадцать пять с каждой стороны) и вытаскивая ключи из кармана, я почувствовал какой-то знакомый запах. Нос глубоко вдохнул сей аромат, и обоняние выдало мне: «Шашлык! Обязательно надо попробовать!» Это чувство никогда меня не обманывало.

На моей стороне последний гараж был раскрыт настежь. Над обеими створками ворот торчало по зелёному флагу. Это значило, что сейчас там проходит «день открытых дверей». Такая традиция была только в нашем кооперативе. Два зелёных флага над воротами были приглашением для участия в банкете, опохмелке, обыкновенной пьянке или в обмывании чего-либо.

Все гаражные ворота у нас были окрашены суриком, а последние в ряду, то есть сейчас раскрытые и приглашающие на «день открытых дверей», смотрели на мир цветом хаки. Хозяина гаража звали Николай Остапыч. Ходили слухи, что он был незаконнорождённым сыном Остапа Бендера. Этот миф существовал только из-за простой житейской аксиомы «в жизни всё возможно», хотя, конечно, всерьёз его никто не воспринимал. Зато в области изощрённости ума и мозговых фантазий они точно были родственники.

Покрутив ключами под носом, я сунул их опять в карман, потом придумал себе отговорку, наполненную высоким философским смыслом: «Любой бардак есть частичка бытия и имеет право на существование», – и направился на «день открытых дверей». Пропустить такое мероприятие никак было нельзя. Остапыч не часто устраивал раскрытие своей души. Значит, что-то сильно тронуло его в этом мире.

Пока я шёл до зелёных флажков, вспомнил, что вчера должна была состояться свадьба его младшего сына. Надо хоть словом как-то поздравить счастливого папу.

Вдруг из открытого гаражного бокса раздались громкие хлопки и возбуждённые мужские крики. Это стреляли шампанским. Я насчитал двенадцать выстрелов. Целый ящик. И не ошибся. Несколько человек стояли вокруг стола в центре бокса и сливали в большую зелёную эмалированную кастрюлю содержимое бутылок с красивыми импортными этикетками. Остапыч руководил этим процессом и помешивал бурлящий поток шампанского обыкновенной поварёшкой, чтобы поднимающаяся пена не убежала из кастрюли. Он любил делать себе «опохмел» сам.

– А, Дмитрич, привет! Заходи, заходи. Тебя особенно рад видеть, – увидев меня, попробовал улыбнуться хозяин гаража. Такой помятой рожи я у него никогда не видел.

Мы были с ним почти одногодки и лучше других понимали друг друга. Старше нас был только дед Витя, который сейчас осторожно складывал опорожнённые бутылки из-под шампанского в ящик.

Я поприветствовал каждого в отдельности – как принято у заменённых во время игры футболистов, прежде чем сесть на своё место.

– Двое ещё там, за гаражами, шашлык готовят, – пояснил хозяин. – Сейчас уже должны подойти. Мы здесь почти всё подготовили.

Действительно, стол был почти накрыт. Он стоял посредине пустого гаража (машину Остапыч продал, а деньги пошли на свадьбу). Два дивана, два кресла по торцам, цветная скатерть на столе создавали домашнюю обстановку.

В целом гараж был похож на многих своих собратьев, кроме одного элемента интерьера. Этим элементом было простое оцинкованное ведро. С левой стороны, как войдёшь, вдоль стены находились полки и слесарный, во всю длину гаража, стол, обитый оцинкованной жестью. На нём стоял настольный сверлильный станок, лежали тиски – маленькие и большие, проверочная плита с мерительным инструментом и гордость хозяина – миниатюрный токарный станочек. На нижней полке, как солдаты в строю, в два ряда сверкали своими оцинкованными боками двенадцатилитровые вёдра. Все они имели самодельные круглые крышки, тоже из оцинковки, на которых лепились скотчем бумажки с описью содержимого вёдер, в коих хранились автозапчасти. Над столом была полка с маленькими ведёрками. В них нашла своё пристанище всякая мелочовка: болтики, гаечки, шайбочки, сальнички, саморезы, свёрла и прочие гаражные штуковинки и фиговинки.

Почему именно ведро стало отличительным символом этого гаража – знали многие. В трудный период восстановления в нашей стране частной собственности на средства производства и накопления первоначального капитала будущими олигархами Остапыч то ли работал на жестяном заводике, то ли был одним из его хозяев. Что там случилось – не знал никто. Заводик лопнул. В результате у Остапыча оказалось на руках три КамАЗа вёдер. Они-то до сих пор и украшали интерьер этого бокса. Много ведёрок он продал, поменял, и что интересно, стал мерить всё, что поддавалось измерению, в вёдрах. Жидкое – в литрах, твёрдое – в килограммах. Знал, сколько весит каждое ведро. Хотя история та была очень тёмная. Некоторые соседи по кооперативу иногда между собой звали его Большой Повелитель вёдер.

Постепенно суета утихала. Стол стал приобретать вид крутого мужицкого застолья. Появились пивные кружки, стограммовые гранёные стаканы, ложки и вилки лежали горкой в центре стола. Свежие и солёные огурцы и помидоры. Коробка с плавлеными сырками. Несколько банок раскрытых рыбных консервов. Нарезанный кубиками домашний холодец. Здоровенная бутыль с широким горлышком и поварёшкой внутри, доверху наполненная настоящим брусничным соком с ягодками. Хлеб чёрный и белый.

Остапыч помешал ещё раз шампанское в кастрюле, зачерпнул полповарёшки и попробовал.

– Ну вот! Классно! Ух ты! – Его помятая рожица стала приобретать человеческий вид. – Я всегда стараюсь похмеляться полушампанским. Истерзанный вчера организм не выносит пузырьков газа – они ранят его ещё сильнее. При помешивании эти самые пузырьки взрываются, делая структуру божественной влаги более мягкой и более восприимчивой к радости нашего организма. Советую всем, но не приказываю: у нас демократия. Вот и водочка стоит…

Появление шашлыков обрадовало страждущую компанию и прервало ненадолго советы бывалого опохмельщика. Двое изготовителей столь долгожданного дымного аромата поставили на стол большое зелёное эмалированное ведро. Из ведра, как цветы из вазы, торчали шампуры с желанной закуской. Все засуетились, потянулись к ведру.

– Так, наливайте все! Стаканы под водку, пивные кружки под полушампанское. Рассаживайтесь удобнее. Закусь перед глазами, – Остапыч встал с кресла и поднял почти полную пивную кружку. – Я вас собрал здесь, братья мои, чтобы сообщить вам одну новость! Я развожусь! – Он вылил божественную жидкость себе в рот и глянул на застывших в недоумении «братьев»…

Давненько я не видывал сразу столько отвисших челюстей. Хозяин гаража, конечно же, был оригинальным человеком. Все знали об этом, но такое… просто другое измерение.

Остапыч поставил кружку на стол и поднёс оба указательных пальца к губам в знак молчания. Этим жестом он упредил желающих задать свои вопросы.

– Я вам сейчас всё расскажу. Выпейте сначала.

Холодненькое полушампанское действительно оказалось радостью для организма, а вошедший за ним шашлычок подтвердил правильность моего решения оказаться здесь.

Жену хозяина знали многие. Это была достойнейшая женщина во всех отношениях: от манеры одеваться до истинного понимания мужских поступков. «Мужик он и есть мужик. Его надо понять и простить, и он станет лучше, чем был!» Эту её фразу очень любили повторять женатые члены кооператива «Выхлопная труба» своим жёнам. Звали супругу Татьяна Алексеевна. И как понять это «…развожусь»? Но никто не вякнул – ждали…

– Вы знаете, что вчера была свадьба моего младшего сына, – начал Остапыч свой рассказ и сел в кресло. – Погода была свадебная, настроение было свадебное. Я по молодости двенадцать раз был свидетелем на свадьбах. Нутром чувствую, как всё пройдёт. Так вот, нутро моё говорило, что свадьба будет выдающаяся. Видите пустой гараж? Старичка «кариба» пришлось продать. Он сейчас в деревне, у «жигулей» парад принимает. Сваты немного добавили – купили молодым хатку однокомнатную, на первое время. Дальше сами разберутся… С утра суета началась, как всегда. Потом загс…

– А невесту разве не выкупали? – спросил кто-то.

– Нет. Решили не заморачиваться такими обрядами, да и выкупать-то откуда? Они же давно вместе живут, квартиру снимают тут неподалёку. Скоро в новую переедут. Да и странно: выкупать невесту на восьмом месяце.

– Остапыч! Так ты скоро дедом станешь? – восторженно вопросил Андрюха, мой сосед по гаражу, самый молодой из нашей компании, ему было немного за тридцать. Он давно уже хотел своего наследника, но никак не мог остановиться на кандидатуре мамаши.

– Так я давно дед, – поправил его Остапыч, – только от других веточек. А от самой молодой ветки плод будет первый. Пацан. А как пинается, как пинается. Сам видел. Аж страшно за невестку стало… Ладно, давайте вот как сделаем. Андрюха будет разливать, а дед Витя следить, чтобы у всех было налито. Пейте сами, на меня не обращайте внимания. Мне лишь бы не сбиться с мысли. Башка с по хмелья тяжеловато работает, – направил застолье в нужное русло хозяин гаража и со словами: «За здоровье присутствующих!» немного поправил и своё здоровье.

После такого ритуала Остапыч развёл руки в разные стороны и опёрся ими на стол. Лицо приобрело вид одухотворённости. Глаза загорелись. Это означало – он готов к рассказу. Голос стал уверенным и проникновенным, ему невозможно было не поверить. И он продолжил:

– Так, на чём я остановился? А, на загсе… Представляете себе, сие благородное и нужное народу заведение сейчас не требует свидетелей. Жених с невестой расписались, и всё. А кто же от общества за них поручится? Я пятнадцать раз за молодых ставил свои закорючки и следил потом, чтобы у них всё было хорошо. Из моих пар только одни развелись. Правда, затем по новой поженились и второй раз разбежались. Не знаю даже, получится ли их в третий раз слепить. Хотелось бы для интереса, но это другая тема… Дальше такая закавыка вылезла – весь изматерился. Приехали раньше всех по адресу кафе, а там такого в помине нет. Есть какое-то другое. Весь дом обошёл – «Ника» есть, «Ягодки» нет. Молодые мне чётко сказали: «Ягодка…»

Вы когда-нибудь слышали, как ржут дуэтом? Нет? А нам вот повезло. Это двое таксистов из нашей дружной компании выдали шедевр вокального искусства – любая лошадь позавидует.

– Извини, Остапыч, извини, – проржавшись, сказал один из них, – просто от этой «Ягодки» столько непоняток было. Открылись они не так давно, но молодёжь сильно на «клубничку» тянет. Эта контора до одиннадцати вечера как кафе работает, а с двенадцати ночи и до утра – как ночной клуб. У них интересная вывеска над заведением. Первая половина названия меняется. Днем КАФЕ «НИКА», а ночью КЛУБ «НИКА». Вот молодые и зовут клуб – «Ягодка». А Ника – хозяйка этого хамелеона. Крутая баба. Ещё минуту, ладно? Я ж пострадал от неё. Когда клуб открывался ночью – я компашку развозил по домам оттуда. Днём еду, а там кафе… Ну, думаю, дела… Притормозил, чтобы лучше рассмотреть вывеску. Бац! В задок мне долбанул «жигулёнок». Месяц мучили разборками. Ты изматерился весь, а у меня чуть до драки не дошло, да и бабок впалил немерено…

– Помню, помню, как ты злющий бегал тут. Значит, это из-за «Ягодки»? А-а! Я им, молодым, звонить – телефоны отключены. Фотосессия у них. Хорошо, что гости стали подъезжать. Разобрались. Всё равно зашёл в кафе, принял внутрь немножко. Успокоился. На улице все стоят, ждут. Погодка чудесная. Тут двое подскочили и давай всех веселить. Ведущими оказались. Сейчас же всё по сценарию. Рожи такие хитрые – любого уговорят. Жених с невестой вовремя подоспели, а то я нервничать стал. Всё, что нужно сказать у входа, сказали и пошли в зал. Наш народ свадьбы любит и старается не пропускать. Так что набралось прилично. Столы в три ряда. Само помещение просторное. Потолка совсем не видно: прожектора, лампы какие-то. Небольшая сцена с кучей колонок разных. Бар. Короче, всё для блага человека. Начали рассаживаться за столы. Вот тут я понял, что зря послушался жену. Хотел же взять свою водку, проверенную, которая сейчас на столе стоит. «Не бери! Будешь как лох какой-то, если не хуже. Кто же со своей водкой ходит в кафе, притом на свадьбу собственного сына». Кафешная водка не внушала мне доверия, и действительно, вкус оказался противненький. Эти двое прямо из штанов выпрыгивали, чтобы раскачать свадьбу и пустить её по их сценарию. Я им не мешал, но и не помогал. Решил написать свою речь в стихах, что и сделал, записав её на бумажку. От отца главное на свадьбе – это напутствовать молодую семью и пожелать всего, без чего в этой жизни не прожить. Сказал тост – на душе полегчало. Теперь можно и повеселиться. Не зря поют, что «свадьба пела и плясала». Но ещё и пила. А как тут не выпить, когда то один подойдёт: «Дядь Коль! Давайте за вашего сына, за вашу новую дочку, за будущего внука!..», то другой: «Остапыч! Слабо по полной за счастье молодых!..» Грех кому отказывать в такой день. А жена: «Пореже мечи!.. Пореже… Пропусти!.. Наливай поменьше!..» – да за рукав всё дёргает. Вы же меня знаете, мужики. Я без дела ни-ни.

– Знаем, знаем. Насчёт этого ты мужик правильный! – загудели посетители «дня открытых дверей».

Хозяин воспользовался небольшой заминкой, и шашлыки недосчитались нескольких своих соседей по хозяйскому шампуру, а кастрюля обмелела на поварёшку полушампанского.

– Начало темнеть. В зале включили светомузыку. Танцы вовсю. Решил стариной тряхнуть, но суставы остались недовольны. Вышел на улицу. Изумительный прохладный вечерок. Подкатывают ко мне две «стрекозявки»: «Николай Остапович, нам поговорить надо с вами. Давайте отойдём за кафе». Одна в синем платьице, другая в зелёном. Чувствую, что тяжело идти-то. Там за кафе уютненький дворик пятиэтажки оказался. Скамеечка среди деревьев, перед ней иномарка какая-то чёрная и два «качка», как две капли воды похожих на Питера и Дэвида из американского фильма «Няньки», только лысые. Присели. Девчонки мне и давай стрекотать: «Вы же знаете, Николай Остапович, обычай старинный на свадьбах – невест воровать, а затем выкуп за них получать…» – «Мне ли этого не знать, – говорю, – когда я двадцать раз был свидетелем и охранял невест от похищения, а на двадцати свадьбах сам воровал… этих самых, ну, которые замуж выходят». – «Значит, мы с вами коллеги. Мы занимаемся кражами невест. Фирма наша очень серьёзная…» – «Вижу, что серьёзная, вижу! – сказал я, увидевши в руках „качков“ бейсбольные биты. – Ба! Да вы ж – банда! Какая ещё фирма? Да чтобы я, с вами… Да своего собственного внука… Да я щас вас всех тут…» Попытался было встать, но ничего не получилось – кроме противненькой водки «сине-зелёный» груз крепко прижимал меня к скамейке. «Да вы нас неправильно поняли! Мы не собираемся воровать вашу невестку, да притом с вашим внуком. Что ж мы не люди, что ли, не понимаем? Вдруг что случится! Нет! У нас к вам другое предложение». – «Интересно… – говорю. – Какое такое предложение?» – «Давайте мы вас украдём. Это будет небывалый и первый случай в мире. А? Гениально!» – «Ха-ха-ха! Эх, девчоночки мои, девуленьки! Меня надо было воровать лет сорок назад! Тогда бы был какой-нибудь смысл… Эх, были времена… Хотя…» Я захотел их обнять, как когда-то любил обнимать так, что у девок косточки хрустели. Но… силы не те, да и девчонки подвернулись крепкие, спортивные. По этим пока кувалдой не пройдёшься – шиш захрустят. «Николай Остапович, да вы и сейчас хоть куда. Чистый винтаж. А может, даже антиквариат. Мы за вас хорошие „бабульки“ срубим». – «Так вы меня продать решили, что ли? Или что?» – «Да нет! Мы лишь хотим узнать, сколько вы стоите? Вам разве не интересно, сколько за вас дадут?» – сказала та, которая была в синем платье, и так глянула на меня, что мои позвоночные диски неприятно заскрипели. Этим-то они меня и купили. А правда, сколько? Вчера чуть крыша не поехала, когда подсчитывал, сколько я на себе самом заработать смогу. Уф, даже в горле пересохло, как вспомнил. Наливайте, мужики!

– Ну ты даёшь, Остапыч! Прям в натуре банда? А пистолеты были у них? А «стрекозявки» красивые?..

– Остапыч, хватит жрать, давай дальше рассказывай, а то у меня водка не в то горло идёт от переживаний за тебя!..

– У меня самого позвоночник заныл, как эту в синем вспомнил. Девки, конечно, навороченные до предела. Такой «тюнинг», думаю, дорого стоит. Пистолей не видел, врать не буду. В общем, я согласился, но с условием: двадцать пять процентов – мне! Вроде как с клада. Прикинули мы с девчонками – у кого требовать выкуп. Выходило – только у жены. Остальным не до меня сейчас там. На нашей свадьбе я её выкупал – пусть теперь меня выкупит! Я им всё рассказал: «Подойти надо к женщине в бирюзовом платье – она одна там такая. Звать её Татьяна Алексеевна. Скажите ей, что если она меня не выкупит, то мне в этой жизни делать больше нечего! Застрелюсь!» «Синенькая» одна пошла. «Зелёненькая» сидит рядом, успокаивает. Водки откуда-то достала, поит помаленьку – видит, что я нервничаю сильно. Тридцать три года назад я будущую жену выкупил за сто рублей. Тогда это были приличные деньги. Полтора ящика водки или зарплата молодого специалиста. Ждали, мне показалось, очень долго. Пришла «синенькая» вся в соплях, на щеках тушь размазана, и говорит: «Послали нас с вами, Николай Остапович, так далеко, что мне, как культурной девушке, даже представить возбраняется!» Так и сказала. Я эту фразу до гроба не забуду. Вот тут-то тридцать три года нашей счастливой жизни и надавили на мой воспалённый мозг своей тяжестью. Подколодной змеёй выползла из серого вещества омерзительная мысль: «Разводись». Мозги совсем отключились. Как такое возможно? Она же говорила, что любит… Всё отдаст ради меня. Тараканами полезли подозрения… Значит, у неё сердце деревянное. Значит, я с бревном живу. Нет, всё! Развожусь! Решил, что так и будет. Пусть что хотят, то и делают. Кое-как встал и, не оглядываясь, пошёл к кафе. Хотел посмотреть в последний раз на ту, которая… Подошёл к боковому окну (к центральному входу ноги сами не пошли). Танцы были в разгаре. Бедного папку жениха никто и не думал искать. И вдруг в разноцветном хаосе светомузыки яркий луч выхватил бирюзовое платье и снова потерял. Несколько раз всё-таки яркий луч возвращал моим глазам это видение. Жена спокойно сидела с кем-то и выпивала. А меня дёргала: «Не пей… Пропусти…» Точно деревяшка! Вот оно, женское коварство. Всё решено. Надо разводиться. Но напоследок… Я обернулся, рядом стояла железная урна, вкопанная в землю. Как только сил хватило вывернуть её из грунта и поднять над собой. Ну, держитесь! Ещё секунда – и ненавистный стеклянный барьер рухнул бы… Но чувствую, кто-то держит крепко меня за руки, и голос страшный: «Дядя Коля, успокойся! Этим только хуже всем сделаешь! Давай мы тебя до дома подбросим». Точно. Держат меня Питер и Дэвид. Довезли они меня до самого дома. У меня оставалось с собой две бумажки по пять тысяч. Каждому по бумажке досталось. Расцеловал я этих милых ребят и поднялся в свою квартиру. Дома никого. В холодильнике стояла моя водка. Стакан «тяпнул» и уснул в маленькой комнате…

Остапыч откинулся на заднюю стенку кресла и тяжело выдохнул. Этот выдох прозвучал, как выстрел стартового пистолета. Фальстартов не было. Все загалдели одновременно.

– Ни хрена себе!

Это самое мягкое выражение из всех, прозвучавших за столом.

Смысла никакого нет повторять те ахи, охи и другие междометия, выплеснувшиеся из уст участников в дружественную атмосферу гаражного застолья.

Курящие закурили. Хозяин гаража разрешал всем курить у себя, хотя сам давно уже бросил. Некурящие выпили. Стали делиться впечатлениями от рассказа Остапыча. Ему, конечно, сочувствовали все, но к Алексеевне общего презрения не наблюдалось. Мужики, когда выпимши и в хорошем настрое, очень любят поговорить за жизнь, про женщин, про всё, что на язык попадёт. Каждый мужик в гараже да со стаканом – философ. Почти у всех – на любой случай – есть свои воспоминания. Вот и начали ворошить старые страницы своей памяти. Опять поднялся шум. Подытожил благородное собрание дед Витя. Он был своего рода третейским судьёй нашего кооператива, хотя ни гаража, ни тем более машины своей не имел. Прав у него тоже не было, да и не могло быть. Он пил более сорока лет. При социализме два раза сидел по статье за тунеядство и считался тунеядец-рецидивист. Жил тем, что сдавал бутылки, цветмет, мыл машины… Его надо было бы сдать в Академию медицинских наук – на исследование феномена здоровья. Я бы давно наверняка дуба дал, если б так пил, а ему хоть бы хны. Дед Витя привстал со своего места и выдал свою любимую поговорку:

– Раскудахтались тут. Не всё так плохо. Бывает хуже – проснёшься в луже и пить охота! – и выпил, кстати.

– Э, ребятки мои, это ещё не конец, – Остапыч, не поднимая глаз, погрозил пальцем кому-то на потолке. – Самое интересное было сегодня утром…

– А что? Ложился спать дома, а проснулся у «синей» «стрекозявки»? – подъелдыкнул хозяина один из таксистов.

– Дык, мужики, на вторую серию водки не хватит…

– Ой-ё-ёй! Что же интересней может быть после вчерашнего?

– Ну, перекурили? Передохнули? Недолго мучить вас буду – душа на волю рвётся! А утром было вот что! – Остапыч поудобней устроился в кресле, навалился телом на стол, чтобы уши слушателей максимально приблизились к его рту, и трагическим голосом начал рассказывать о том, что явилось последней каплей его желания развестись. – Утром какой-то козлёныш на мотоцикле прервал мой крепкий сон. Я, как проснулся, сразу стал вспоминать вчерашнее. Удивительно, но я всё помнил до самых мелочей. А вот душа… Мою добрую и любящую душу (я всех люблю) будто обмотали колючей проволокой: куда ни повернись – везде боль! Заснул по новой только тогда, когда этого байкера какой-то добрый человек выгнал со двора. По утрам, знаете, самые ужасные сны почему-то снятся. Приснился мне мой тесть, которого уже давно на этом свете нет. Но не сам он, извините меня, а его фотография (от тёщи вообще ничего не осталось). Вдруг эта фотография начала кашлять и заговорила со мной. Он мне такое рассказал… такое! Про Буратино все читали? Знаете и фильмы, наверное. Оказывается, папа Карло из подаренного ему старым столяром Джузеппе полена сделал не одну куклу, а две! Мальчика и девочку! Мальчика назвал Буратино, а девочку Буратаня. Брат и сестра. Первой он сделал девочку, но где-то не там струганул и отложил в сторону. Она могла только пищать. Буратино же начал разговаривать, будучи ещё в полене. Помните, когда папа Карло приделал ноги деревянному мальчику, тот сразу убежал от него на улицу. Старый шарманщик побежал за ним и не закрыл дверь в каморку, а вернулся – девочка тю-тю. Буратаня пропала. Поэтому про неё никто и не знает… Городок, где происходила эта история, был портовый и находился на берегу Средиземного моря. Именно в то время у причалов порта стояло российское торговое судно. Боцман с этого судна и подобрал на улице Буратаню. Взял с собой. Через некоторое время, уже дома, они поженились. Мой тесть и был тем боцманом. А вскоре у них родилась дочка – Татьяна Алексеевна, жена моя…