Kitobni o'qish: «Западная социология: современные парадигмы. Антология»

Составители, авторы библиографических очерков:

Г. Н. Соколова, Л. Г. Титаренко

Рецензенты:

Д. Г. Ротман, директор Центра социологических и политических исследований БГУ, доктор социологических наук, профессор

С. А. Шавель, заведующий отделом социологии инноваций Института социологии НАН Беларуси, доктор социологических наук, профессор

© Соколова Г. Н., Титаренко Л. Г., составление, текст, 2015

© Оформление. РУП «Издательский дом «Беларуская навука», 2015

От авторов-составителей

Предлагаемая вниманию читателей антология по современной западной социологии конца XX – начала XXI в. содержит оригинальную коллекцию текстов по современной западной социологии, в которых излагается логика ее развития, видение процесса ее обогащения и изменения, формирования новых этапов в осмыслении и интерпретации происходящих в обществе процессов. Данный подход позволяет провести классификацию существующих и возникающих концепций, теоретических и эмпирических поисков социологами ответа на поставленные жизнью вопросы.

Данная книга значительно отличается от хрестоматии, изданной теми же авторами-составителями в 2008 г. в издательстве «Тесей». В новом издании внимание авторов сконцентрировано на «Новейших концепциях современности», причем в антологию включены четырнадцать новых текстов (из тридцати трех), которые переведены для этого издания.

Преимущества и новое качество данного издания состоят в следующем.

Во-первых, в отличие от прежнего издания, включающего тексты классической (Р. Парк, Ф. Знанецкий, П. Сорокин, Т. Парсонс, Р. Мертон и др.) и неклассической (А. Шютц, П. Бергер, Дж. Г. Мид, Г. Блумер и др.) социологии XX века, новая антология содержит только тексты, относящиеся к этапу постнеклассической социологии. Сюда включены авторы, которые являются признанными мэтрами современного этапа развития социологии (Э. Гидденс, П. Бурдье, Н. Луман, Ш. Айзенштадт и др.).

Во-вторых, в антологии главное внимание уделено новейшим концепциям, авторы которых ведут сегодня активную исследовательскую работу. Речь идет о результатах исследований, которые уже успели оказать влияние на общее течение мировой социологической мысли и получили мировую известность (И. Валлерстайн, З. Бауман, А. Турен).

В-третьих, в научный оборот отечественной социологии вводятся новые парадигмы, такие как экономическая (Ф. Блок, Ф. Доббин, Н. Флигстин, Р. Сведберг); сетевой подход в социологии (М. Грановеттер, П. ДиМаджио, П. Уолтер); парадигма информационного общества, связанная с именем М. Кастельса; парадигма глобализма (У. Бек и др.). Эти тексты могут расширить поле профессиональных интересов как социологов, так и тех, кто интересуется развитием современной западной социологической мысли, и послужить им хорошей основой для усвоения современного социологического знания.

Особо отметим, что в текст антологии включены работы, относящиеся к марксистской традиции – к неомарксизму, который продолжает успешно развиваться в западной социологической мысли (М. Буравой и О. Э. Райт). Также отметим главу, посвященную феминистским концепциям и теориям сексуальности (Н. Чодоров, Д. Викс и др.), поскольку данное направление выдвинулось в качестве самостоятельного именно во второй половине XX в.

Важнейший элемент построения хрестоматии связан с отбором авторов. В каждом случае мы отбирали ведущих ученых, которые не просто представляют то или иное исследовательское направление, но и сами входят в число его создателей, а их работы дают наиболее полное представление о данном направлении. В одних случаях речь идет об изложении авторских концепций, в других – предлагаются аналитические обзоры исследований в той или иной области, которые демонстрируют и позицию авторов данного обзора.

Наш многолетний научно-исследовательский и преподавательский опыт свидетельствует о том, что полноценное обучение студентов высших учебных заведений неразрывно связано с приобщением будущих специалистов к творческому наследию классиков, а также к трудам наиболее интересных и плодовитых мыслителей современности. Вместе с тем многие книги, составляющие «золотой фонд» науки социологии, оказываются труднодоступными или вообще недоступными даже для преподавателей. Поэтому в предлагаемой Антологии собраны воедино, структурированы и снабжены необходимыми комментариями самые яркие и информационно насыщенные выдержки из произведений, отражающие содержательную глубину фундамента современной западной социологии.

Антология раскрывает эволюцию идей и поисков, анализ внутренней лаборатории мыслителей по исследованию социальных проблем общества с разных точек зрения и различных позиций. Каждая представленная концепция имеет основание для своего существования, содержит в себе новые грани обогащения научного знания, хотя и имеет те или иные ограничения, связанные с определенным историческим этапом развития. Полагаем, что эта книга принесет пользу как научным работникам, преподавателям и студентам, так и всем желающим ознакомиться с трудными путями познания, по которым шла и продолжает идти социальная наука.

Г. Н. Соколова, Л. Г. Титаренко

Введение

Современные парадигмы развития западной социологии

В развитии мировой социологии, несмотря на ее неоднородность, можно выделить ряд проблем, характеризующих содержание и организацию этой науки на современном этапе. Что касается содержательной характеристики нынешнего этапа мировой социологии, то она по-прежнему находится в состоянии теоретико-методологического кризиса, начавшегося со второй половины XX века, уже прошедшего стадию обострения, но еще не нашедшего своего разрешения. Речь идет о противоборстве существующих теоретических ориентации и подходов к социальной реальности, выражением чего является плюрализм социологических парадигм: объективистской, активистской, интеракционистской, феноменологической, бихевиористской, неопрагматистской и др.

Проблема не только в наличии многих подходов к определению природы общества, возможностей его познания или активного преобразования. Теоретический плюрализм неразрывно связан и с отсутствием единого (общепринятого среди социологов, а также используемого для практических целей) методологического подхода к определению современной эпохи. Одни авторы упорно настаивают на том, что мир еще находится на стадии индустриализма, другие называют современность модерном или поздним модерном, тогда как третьи утверждают, что человечество уже преодолело постмодерн и движется в неизвестном новом направлении. Отсюда – разнообразие рекомендаций, касающихся социальной политики, будущего демократии, наций, государства и т. д. Подчеркнем, что речь идет о взглядах признанных мэтров современной социологии, хорошо знающих историю науки и заинтересованно ищущих консенсус в этом вопросе. Однако ни синтетическая попытка преодоления противоположности субъективизма и объективизма и интеллектуальной фрагментации знаний в социологии, предпринятая Э. Гидденсом, ни оригинальная интегралистская концепция П. Бурдье, равно как и другие попытки (теория коммуникативного действия Ю. Хабермаса, системная теория Н. Лумана), не были однозначно восприняты большинством социологов мира как приемлемые. Социология все еще остается «открытым проектом», незавершенность которого отнюдь не тождественна низкому уровню развития науки, хотя и не позволяет считать кризис до конца преодоленным.

Вторая важная теоретико-методологическая проблема, непосредственно связанная с первой, – расширение предметной области социологии. Четкие границы социологии размываются, все новые процессы и явления становятся фокусом социологического исследования. Так, известный американский социолог Дж. Ритцер выпустил в 2004 г. новую книгу, посвященную изучению глобализации того, что реально не существует («The Globalization of Nothing», 2004). Ничто – это обобщенный образ симулякров, пустых социальных форм без субстанционального содержания, которыми столь богата современная массовая культура США, и которые, по мнению автора, являются результатом уродливой глобализации, отрывающей локальное от глобального, реальное от виртуального. Ритцер не только ввел понятие «ничто» как предмет критического исследования, но и доказал, что «ничто», как важная характеристика современного процесса глобализации, также может стать предметом социологического изучения, как и любой другой предмет или аспект общества постмодерна.

Размывание границ социологии, сближение ее с другими социальными науками проявляется и в том, что ряд традиционных предметов исследования теперь рассматриваются как междисциплинарные. Так, социология (наряду с другими науками, прежде всего – психологией и биологией) привлекается к изучению военных конфликтов в Юго-Восточной Азии, состояний детства и взрослости, этнической сегрегации, границ памяти, процесса умирания и сохранения здоровья человека, синтеза экологического и экономического развития партнерства европейских и азиатских институтов, и т. д. И все это – не упоминая этнографических, этнометодологических, глобализационных процессов, ставших предметом социологии несколькими десятилетиями ранее. На мировые социологические форумы собираются представители самых разных профессий, которые совместно заняты проведением современных социологических исследований прикладного характера. По сути дела, социология не столько занята конструкцией (или реконструкцией) собственного дисциплинарного поля, что было ей присуще как академической дисциплине ранее, сколько участвует в диалоговом режиме с другими науками в совместной разработке междисциплинарных полей исследования.

Отличительной чертой конца прошлого века в развитии социологии явилось появление большого числа новых парадигм. изначально сконструированных для изучения отдельных новых процессов или фрагментов социума, или предлагавших новый подход к их пониманию. Появились или значительно окрепли такие направления, как историческая социология, идея многообразия типов общества модерна. Именно так появилась в социологии и парадигма культурной травмы, созданная П. Штомпкой для объяснения посткоммунистической трансформации ряда европейских стран. Однако по прошествии нескольких лет оказалось, что данная парадигма вполне подходит и для понимания других процессов мирового развития, связанных с болезненными переходными состояниями общества, социальных групп, отдельных людей, с необходимостью культурной адаптации к новым условиям существования человечества. Как хорошо показал один из признанных лидеров теоретической социологии Дж. Александер (Alexander J. Towards a Theory of Cultural Trauma // Cultural Trauma and Collective Identity, 2004), парадигма культурной травмы помогает изучать современную социальную поляризацию – процесс, болезненный для ее участников, конструируемый, а не естественно возникающий, полный рисков, но одновременно продуцирующий новые формы групповой ответственности. События 11 сентября 2001 г. – пример культурной травмы, осмысление которой привело не только к радикальному изменению представлений о мировых конфликтующих силах, но и к формированию новых социальных и национальных типов идентичности в разных странах мира.

Укажем также на расширяющийся разрыв между социологами-теоретиками и социологами-практиками, который резко усилился во второй половине XX века и продолжает иметь место в XXI веке. Абсолютное большинство социологов мира занято прикладными проблемами и нуждается в разработке корректных методик и исследовательского инструментария. Лишь малая толика ученых разрабатывает социологию на макроуровне. Оба лагеря всегда отличались отсутствием интереса друг к другу: теоретики работают «для себя» и нужд университетского образования, тогда как практики, получая конкретные заказы на те или иные исследования, заняты сугубо прикладными вопросами и полностью абстрагируются от проблем общетеоретического уровня. Представители лагеря практиков имеют свои журналы, организуют свои корпоративные группы, не считая нужным заниматься теоретической интерпретацией предмета исследования; они рассматривают социологию как рыночную индустрию, сугубо прикладную дисциплину. В свою очередь, теоретики также предпочитают общаться в своем узком профессиональном кругу и не иметь ничего общего с практиками, для которых наука – средство зарабатывания денег.

Данная ситуация, иногда называемая «балканизацией» науки, характерна сегодня для любой страны, включая постсоветские государства: социологи-практики гораздо более востребованы, чем теоретики; причем оба лагеря критикуют друг друга. Данная особенность развития социологии лишь углубляет кризис, ибо без «хорошей теории» (хотя бы отраслевого уровня) практика, в конечном счете, лишается плодотворной «питательной среды» и не может ни объяснить, ни верно интерпретировать сложные современные процессы и явления. Засилие эмпирии без развития теории не обогащает социологию и не позволяет ей служить эффективным средством в решении тех или иных социальных проблем, как на этом настаивают сами эмпирики.

Современная социология имеет некоторые новые черты и в плане организационного развития. Во-первых, углубляется неравенство в формах, интенсивности работы, финансовых средствах, которыми располагают социологи в разных странах и регионах мира. После распада системы социализма социологи из постсоветских стран намного хуже представлены в управленческой структуре международных социологических организаций, они реже участвуют в мировых форумах (или же их участие зависит от наличия богатых спонсоров). За редким исключением, они не развивают новых собственных теорий общесоциологического уровня, а заняты «проверкой» (практическим приложением) западных концепций к постсоветскому обществу, исследованием особенностей протекания социальных проблем в своем регионе, стране, что в целом снижает их вклад в развитие мировой социологии, делает их теоретические наработки «вторичными», не имеющими большого значения в науке.

Во-вторых, поскольку социологи из стран так называемого «второго» и «третьего» эшелонов не могут на равных конкурировать с социологами из наиболее обеспеченных стран, не печатаются регулярно (или мало печатаются) в международных журналах на английском языке, издаваемых на Западе, то даже их реальные научные достижения часто остаются неизвестными западным коллегам, не получают заслуженного мирового признания. В рейтинги цитирования включаются в основном международные журналы на английском языке, что еще больше увеличивает разрыв между социологами, постоянно пользующимися английским языком, и социологами остальных стран мира, публикующимися на других языках. Гегемония английского языка широко обсуждается в мировом социологическом сообществе, однако положение дел, а именно – неравенство в социальных науках, существенно не меняется. В свою очередь, новые западные публикации далеко не всегда известны социологам развивающихся стран, что создает непреодолимые барьеры в профессиональном обмене идеями, организации полноправного научного диалога социологов разных стран и регионов. И хотя все больше западных публикаций переводятся на русский язык, все еще остается проблемой свободный доступ к западной социологической литературе, развитие коммуникации между социологами разных стран.

Социология с самого своего возникновения была и остается интернациональной по духу и целям. Поэтому и сегодня необходимо хорошо понимать важность развития и углубления профессиональных связей социологов, активного включения ученых из постсоветских стран в международные профессиональные сети как посредством их членства в национальных ассоциациях (а этих последних – в международных), так и через международные исследовательские коллективы и проекты. Только профессиональная активность и инициативность социологов из постсоветских стран позволят им на равных включаться в профессиональный диалог, непосредственно участвовать в разработке теоретико-методологических конструктов, осмысливать новую роль своей науки в XXI веке и, отвечая таким образом на «вызовы» глобализации, пытаться преодолеть симптомы ее нынешнего кризиса.

1. Экономические парадигмы

Блок Фред. Роли государства в хозяйстве

БЛОК Фред (BLOCK Fred) (p. 1947)

Фред Блок (р. 28.06.1947, Нью-Йорк, США) – один их ведущих экономических социологов в сфере изучения хозяйственных идеологий и экономической политики. В 1968 г. получил степень бакалавра по социологии и истории в Колумбийском колледже, в 1970 г. – степень магистра социологии в Калифорнийском университете, в 1974 г. – степень доктора социологии в том же университете.

В настоящее время Ф. Блок является профессором Университета Калифорнии в Беркли и Университета Калифорнии в Девисе, США. Читает курсы – экономическая социология, корпорации и общество, политика и общество и др. По состоянию на 2001 г. Ф. Блоком опубликовано более 30 профильных статей и 5 научных монографий. Труды Ф. Блока российским специалистам пока почти не знакомы. Между тем он хорошо известен своей книгой «Постиндустриальные возможности», нацеленной на критику неоклассического направления в экономической теории; стал одним из авторов самого влиятельного сборника работ по экономической социологии по редакцией М. Смелсера и Р. Сведберга, написав важную главу о роли государства в хозяйственной жизни.

Еще студентом Колумбийского колледжа он посещал курс Т. Хопкинса «Социология хозяйств», когда в американской социологии не было такого понятия, как экономическая социология. Примерно с этого времени он стал ощущать себя социологом хозяйств (a sociologist of economies) и продолжателем традиций анализа экономического процесса К. Маркса, М. Вебера, Э. Дюркгейма.

Основные работы: «Постиндустриальные возможности: критика экономического дискурса» (1990); «Роли государства в хозяйстве» (1994); «Государство-вампир и другие мифы и заблуждения относительно американской экономики» (1996).

В предлагаемом фрагменте книги «Роль государства в хозяйстве» Ф. Блок проводит сравнение старой и новой парадигм анализа роли государства в хозяйственной жизни общества и обосновывает более полный и более плодотворный набор аналитических инструментов в рамках новой парадигмы.

Блок Фред. Роли государства в хозяйстве¹

Роль государства в хозяйстве уже не одно столетие является центральной проблемой политической и социальной теории. И в продолжительной борьбе между либерализмом и абсолютистскими режимами, и в конфликте между «социализмом» и «капитализмом» ключевое место занимает вопрос о том, какую роль государство должно играть в хозяйстве. В результате на исследования в данной области существенно повлияли эти фундаментальные нормативные дебаты. В то же время литература по данной теме весьма обширна именно вследствие чрезвычайного разнообразия видов хозяйственной деятельности государства. В самом деле, трудно даже вообразить себе вид хозяйственной деятельности, который, по крайней мере где-либо или когда-либо, не подвергался бы прямому регулированию со стороны государственной власти. Сочетание сложной и неоднозначной истории вопроса, с одной стороны, и великое множество проблем, рассматриваемых в данной области, с другой, делают эту тему очень не простым предметом для изложения в одной главе при условии ее ограниченного объема.

Тем не менее эта задача все-таки представляется нам посильной по двум причинам. Во-первых, в данной главе будет рассматриваться только опыт «современного» государства – т. е. той его формы, которая возникла в Европе в эпоху ранней современности и затем стала универсальной, распространившись в результате развития конкурентной международной системы государств, охватившей весь земной шар. Во-вторых, недавно появившиеся работы по экономической социологии и смежным дисциплинам позволили по-новому поставить вопрос о роли государства в хозяйстве. В этих работах подвергаются сомнению способы определения роли государства в хозяйстве, унаследованные нами от социальных теоретиков XIX в. Следовательно, мы можем взглянуть на этот вопрос, анализируя столкновение старой и новой парадигм. Первый раздел данной главы посвящен различным теоретическим позициям в рамках старой парадигмы. В нем также высказываются предположения относительно того, почему прежние теоретические объяснения предмета кажутся неудовлетворительными. Во втором же разделе излагается новая парадигма и обозначаются некоторые направления исследований, которые она открывает.

Старая парадигма

Старая парадигма строится вокруг двух основных исходных предположений. Первое заключается в том, что государство и хозяйство – это две аналитически самостоятельные общности, каждая из которых функционирует согласно собственным основополагающим принципам. Данное предположение позволяет концептуализировать различные уровни «вмешательства» государства в функционирование хозяйства. Второе положение состоит в том, что все общества, реально существующие или воображаемые, можно расположить вдоль единого континуума, с одной стороны которого располагается «ночной сторож» (night watchman state) – минималистское государство классического либерализма, а с другой – общество, в котором государство взяло на себя ключевые экономические функции производства и распределения, практически перекрыв возможность рыночных трансакций.

Нормативные дебаты в рамках старой парадигмы сосредоточены на поиске идеального места на данном континууме. Часто утверждается, что этот континуум в точности воспроизводит политический спектр левых и правых движений. Считается, что по мере смещения вправо предпочтение отдается все менее значительной роли государства, а сдвиг влево предполагает поддержку более сильной его роли. Различные позиции в рамках старой парадигмы следует анализировать, рассматривая аргументы, которые они используют для оправдания вмешательства государства в хозяйственную деятельность. Хотя на практике эти аргументы пересекаются, среди них можно выделить пять «идеальных типов», которые вполне логично ранжируются от более «правых» до более «левых».

Тип 1. Государство общественных благ (public goods state)

Среди объяснений вмешательства государства в хозяйственную деятельность самой «правой» является идея о том, что государство должно обеспечивать только те общественные блага, которые рынок не может произвести сам. Общественные блага определяются как товары или услуги, которые, «будучи предоставленными одному человеку, могут быть доступны другим без каких бы то ни было дополнительных затрат с их стороны» [Pearce, 1986]. Такая характеристика создает препятствия на пути рыночного производства этих товаров, поскольку предоставляющий их предприниматель не может получить оплату от большинства получателей этих благ. Еще Адам Смит писал, что у суверена есть три обязанности: защита отечества, обеспечение справедливости и «возведение и поддержание общественных институтов и механизмов, которые, даже если они в высшей степени выгодны большей части общества, тем не менее имеют такую природу, что выгода от их работы никогда не может возместить затраты одного индивида или небольшой группы» [Smith, 1776].

Первым важным типом общественных благ являются товары и услуги, которые не могут быть произведены с целью извлечения прибыли отдельными предпринимателями, действующими на свой страх и риск. Наглядный тому пример – городские парки, извлечь из которых прибыль невозможно в силу сложности сбора платы за их посещение. Другие примеры имеют менее ярко выраженный характер и занимают промежуточное положение между чистыми общественными благами и чистыми частными благами. В этих случаях выгоды от увеличения предложения данного блага превышают размер разумной оплаты, которую можно получить от его потребителей. Классический пример – платные автомагистрали и каналы; теоретически они могут быть построены частными предпринимателями, взимающими плату за их использование. Однако поначалу ее размер должен был бы превышать стоимость иных способов передвижения в то время, и нежелание потребителей переходить на более дорогой вид транспорта поставило бы выгодность предприятия под угрозу. Но поскольку новый более эффективный способ передвижения принес бы немалую выгоду многим жителям данной территории, если бы они могли им воспользоваться, общественное финансирование становится необходимым, чтобы обеспечить реализацию выгод от эффективности данного блага. Аналогичный пример – фундаментальные научные исследования.

Второй важный тип общественных благ представляют действия правительства, направленные на сокращение негативных экстерналий (externalities), которые возникают в результате частной хозяйственной деятельности. Такие экстерналии, как загрязнение окружающей среды, небезопасные условия труда, вредные продукты питания, можно назвать «общественным злом» (public bads) [Roemer, 1992]. Их классическое объяснение приводит К. Маркс в «Капитале», описывая продолжительность рабочего дня [Marx, 1867]. Конкуренция между фирмами порождает у каждой из них стимул увеличивать продолжительность рабочего дня, что является общественным злом, отрицательно сказываясь на здоровье рабочих. Английское фабричное законодательство наделило государство властью регулировать продолжительность рабочего дня и непосредственно вовлекло его в производство общественного блага – в процесс систематического регулирования продолжительности рабочего дня. Аналогичные аргументы можно использовать и применительно к другим проявлениям общественного зла – например, поддельным товарам, загрязнению окружающей среды, захвату отдельных рынков олигополиями и монополиями.

Наконец, последний тип включает общественные или смешанные (одновременно общественные и частные) блага, в случае которых индивидуальное истребление имеет значительные позитивные экстерналии, однако существующее распределение доходов удерживает частное потребление ниже оптимального уровня. Именно этот аргумент часто высказывался в пользу развития государственного образования: образованная рабочая сила приносит больше экономических выгод, однако если образование обеспечивается только рынком, многие не смогут его себе позволить. Аналогичные аргументы высказывались в отношении здравоохранения, жилья и питания; позитивные экстерналии от жизнедеятельности здорового, сытого населения, имеющего хорошее жилье, делают неэффективной ситуацию, в которой эти услуги предоставляются одним только рынком.

Концепция государства как производителя «общественных благ» не дает определенного ответа на вопрос о том, где именно роль государства в хозяйстве должна располагаться на континууме между вариантом «ночного сторожа» и полным государственным контролем над экономикой. Однако большинство авторов, рассуждающих об общественных благах, твердо придерживаются убеждения, что именно конкуренция между частными агентами ведет к оптимальному результату, и следовательно, общественное производство следует удерживать на минимальном уровне.

Тип 2. Государство макроэкономической стабилизации (macroeconomic stabilization state)

Вторая распространенная концепция роли государства акцентирована на смягчении влияния бизнес-цикла. Поскольку рыночные хозяйства характеризуются чередованием периодов подъема и спада, высказывались убедительные аргументы в пользу попыток государства выровнять данный цикл. Это означает сдерживание хозяйства в период бума и предупреждение экономического спада, удержание его под контролем. И хотя подобную роль государства можно описать как производство общественного блага – большей экономической стабильности и предсказуемости, – макроэкономическую стабилизацию обычно описывают в других терминах. В действительности в США консерваторы зачастую высказывались против активного вмешательства государства в процесс макроэкономической стабилизации. Они утверждают, что ограничение его роли обеспечением стабильного увеличения предложения денег гораздо более эффективно, нежели его более широкое вмешательство. Одним словом, монетаристы выступали против функции макроэкономической стабилизации, заявляя, что единственное, что требуется от правительства, – это обеспечить общественное благо стабилизации денежного обращения [Friedman, 1963].

Хотя концепция макроэкономической стабилизации обычно связывается с распространением кейнсианской экономической теории, она возникла задолго до Кейнса. В XIX в. периодические кризисы финансовой системы интенсифицировали бизнес-цикл и подталкивали к разнообразным попыткам стабилизировать экономику. Под давлением населения правительства пытались поддерживать постоянный доступ к кредитам, учреждая институты кредитования в критической ситуации, регулируя банковскую сферу и препятствуя вывозу золота [Polanyi, 1944]. <…>

Но, несмотря на эти интеллектуальные предпосылки, понятие «стабилизирующее государство» обычно ассоциируется с кейнсианской революцией – массовым распространением в 1930–1940-е годы идеи о том, что государственные средства можно и должно использовать как противовес бизнес-циклу [Hall, 1989]. Пожалуй, меньше всего дебатов вызвала идея Кейнса о действии «автоматических стабилизаторов» (например, расходов на страхование от безработицы), направленном на поддержание покупательной способности потребителей даже в период роста безработицы. Более противоречива идея о целенаправленном увеличении государственного дефицита как средстве стимулирования слабого хозяйства. Предполагается, что снижение налогов увеличит покупательную способность потребителей, а увеличение расходов государства призвано укрепить совокупный спрос и стимулировать частные инвестиции, которые позволят предотвратить экономический спад. Однако многие современные экономисты опровергают мнение об эффективности подобного наращивания дефицита. Один из аргументов заключается в том, что увеличение государственных займов приводит к соответствующему сокращению покупательной способности [Barro, 1990].

С помощью идеи государственной стабилизации хозяйства путем ограничения влияния бизнес-цикла можно оправдать множество действий правительства – изменение обменного курса, корректировку налогового кодекса, увеличение прав профсоюзов, снижение или повышение расходов общественного сектора на инфраструктуру и общественные блага, распространение или сокращение предоставляемых государством трансфертов и социальных программ, и т. д. И здесь также понятие стабилизирующего государства не предполагает определенного вывода о том, насколько активной должна быть роль государства в хозяйственной деятельности.