Kitobni o'qish: «Украинцы, которые были (XVI – начало ХХ века): документы, материалы, исследования»

Mualliflar jamoasi
Shrift:

Книга издается при спонсорской поддержке «Фонда поддержки социальных инициатив Газпрома»

© В. В. Волков, В. Г. Егоров, составление, 2020

© ООО «Русский вопрос», 2020

© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2020

Введение

Эта книга не раскрывает хронологию и логику событий в истории Украины и украинцев, она помогает лишь понять, как менялась со временем географическая, этническая и политическая идентификация и самоидентификация того народа, который сейчас принято называть украинцами. Нам важно определить, кем были изначально настоящие украинцы, как они соотносились с малороссами и казаками (козаками), а Украина – с Малой Россией. Представленный сборник документов, материалов и научных работ составлен хронологически и поэтому вдумчивый читатель сам сможет проследить интерпретацию украинцев и малороссов во времени.

После географической и политической локализации украинцев вторая задача составителя сводилась к вопросу о том, являлись ли они к началу XX века единой, развитой и самостоятельной этнической группой со своими языком и культурой, отличными от языка и культуры других русских (восточнославянских, как стали называть их позже, в XX веке) «племен»: великороссов (великоруссов) и белоруссов1.

Собранные материалы дают возможность каждому читателю самостоятельно сформировать свою точку зрения на поставленные вопросы. Мы же кратко изложим собственную позицию. Она основана на том, что в истории украинского вопроса смешаны два типа этнических наименований: естественные наименования, которые использовал сам народ для самоидентификации или которыми его награждали соседние народы, и искусственные наименования, рождавшиеся в тиши научных кабинетов и чиновничьих канцелярий. Иногда между ними возникала амбивалентность происхождения: некоторые из них, возникнув естественно, в гуще народа, со временем становились достоянием канцелярии (украинцы), другие же, имея искусственное происхождение, входили в народный обиход (малороссы), третьи постоянно мутировали в противоположных направлениях, меняя свое значение (русины). Были такие термины, которые, просуществовав несколько столетий, бесследно стирались из народной памяти (черкасы), как и вроде бы удачные научные обобщения, которые со сменой научной парадигмы прекращали свое существование («южноруссы» у Н. Костомарова). Мы оживим взгляд последнего, как действительно самый адекватный, и рассмотрим южных руссов более пристально.

Не все южнорусские крестьяне и козаки считали себя украинцами, так как слово «украинцы» – это историческое самоназвание только поднепровской ветви южноруссов. Все логично. Зачем волынянам называть себя украинцами, если так себя называли киевляне? Однако все южноруссы, хоть и через обиду, относили себя к «хохлам» и противопоставляли себя «кацапам» (великороссам) и литвинам (белоруссам). Ведь «хохол» с Волыни был ближе по языку, обычаям, одежде, общинному праву, быту к «хохлу» с Поднепровья, чем все «хохлы» к «кацапам» Курской, Орловской или Воронежской губерний, хотя именно здесь они чаще всего соприкасались. И эти же самые «хохлы» при общении со своими западными соседями четко себя идентифицировали, как русин, то есть русских: «Малорусе был Русским и есть Русский. Если он так себя не называет там, где он встречается с Великорусом, то там, где он встретится с Поляком, Молдованином и Венгром, твердо знает, что он – Русин»2. Следовательно, единый этнос был! Не было только четкой политической и культурной самоидентификации себя в каком-то одном качестве: или как украинцев, или как малороссов, или как русинов или как южно-руссов (а «хохляцкая» самоидентификация была слишком обидной и поэтому не смогла прижиться).

Весь XIX – начало XX в. за это велась то вялая стихийная, то острая целенаправленная борьба, не без участия иностранных держав. В начале XIX века первенство оспаривали термины «черкасы», «украинцы», «малороссы». В середине века противостояли «малороссы», «русины» и «южноруссы», в конце – «малороссы» и «украинцы». В начале XX «малороссы» и «украинцы» – это уже синонимы. В последнем досоветском фундаментальном исследовании 1916 г.3, и по эстафете, в СССР термин «украинцы» побеждает.

Почему же это название оказалось сильнее термина «малороссы»?

Во-первых, потому что оно, в отличие от имени «малоросс» было самоназванием хоть и одной только ветви «хохлов», но очень засветившейся в истории – козачества. Именно украинские козаки осуществили свободную и принудительную территориальную экспансию на юг и восток от Днепра, заполнили всю Новороссию, кроме Крыма, Кубань, Дон, часть Курской, Орловской и Воронежской губерний, дали начало Азовскому, Донскому, Черноморскому, Кубанскому казачеству, а от них и другим казакам.

Во-вторых, во времена Богдана Хмельницкого Поднепровская Украйна территориально почти совпадала с Малороссией, а по другой версии тесно соприкасалась с ней. Подолия, Волынь, Галиция и тем более Новороссия в Украйну-Малороссию не входили. Однако в XVIII в. в связи с военным расширением Российской империи на запад все эти земли присоединялись к Малороссии и соответственно термин «Украйна», потянувшись за названием «Малороссия», невольно стал распространяться и на всю западенщину и Причерноморский юг. Хотя, понятно, что «хохол»-волынянин, «хохол»-подолянин и «хохол»-галичанин и слыхом не слыхивали о том, что они какие-то украинцы, им ближе было имя «русина» (не путать с современными русинами), польщака, русняка или гуцула, что и зафиксировали исследования современников, а также комиссия русского географического общества в середине XIX века. Отсюда и все недоразумения с восприятием многими «украинскими» крестьянами себя как украинцев в 20-30-х годах XX в. Этот факт пытаются раздуть современные великорусские националисты, уводя внимание людей от другого факта – факта этнической близости южнорусса подольско-галицкого типа (волынян, галичан, подолян), украинцев (киевлян, полтавцев, черниговцев и всех ушедших на восток и юг Козаков) и Полещуков. Так, что настоящие украинцы были и со временем на всех «хохлов» распространилось это региональное самоназвание.

Один из парадоксов украинского вопроса состоял в том, что в начале XX века в разных исследованиях и официальных документах Малороссия имела весьма различную географию, в которой всегда сохранялось полтавско-черниговское ядро и к нему добавлялись в разном составе близ лежащие губернии: Киевская и Харьковская, а иногда даже Курская, Воронежская, Екатеринославская, Херсонская, Подольская и Волынская. Однако при такой разноголосице все исследования упоминали малороссов (украинцев), как этнический феномен, распространенный далеко за пределами Поднепровья. И, следовательно, в это время возникло два понимания Малороссии и вслед за ней Украины. Первое – Малороссия (Украина) должна быть привязана к своему исконному историческому месту, второе – Малороссия там, где живут малороссы. Очевидно, что при создании Советской Украины большевики попытались найти компромисс между этими двумя подходами: малороссам (украинцам) дали возможность реализовать свое право на национальное самоопределение, но не на всей территории их компактного проживания, о чем свидетельствуют этнографические материалы и карты Российской империи.

Теперь о современных парадоксах украинского вопроса, которые можно назвать проявлениями украинской мифологии.

Украинофилы и украинофобы будут разочарованы: Украина и Украйна – это одно и то же, а словосочетания «на Украину» и «в Украину» применялись равнозначно различными авторами и даже в одних и тех же документах и научных трудах.

Украинцы («хохлы», малороссы) – это, действительно, русские (как когда-то называли всех восточных славян), но только их нельзя отождествлять с современными русскими, потомками великороссов.

Украинцев не выдумали большевики, первое письменное упоминание о них с использованием термина «украинцы» мы находим в указе Петра I.

Зачатки национального самосознания украинцев, как показывает анализ документов, фиксируются еще в XVII веке, то есть задолго до происков ополяченной интеллигенции и австро-венгерской разведки. И уже тогда многие представители козачьей элиты не любили «москалей».

Поднепровская Украйна была степной окраиной Речи Посполитой, а Слободская Украйна – Московского царства, в чем можно убедиться, заглянув в документы обоих государств. Со временем обе Украйны слились в одно степное пространство – Украину, как страну4, вошедшую впоследствии в состав Российской империи под названием Малороссии.

Ещё задолго до XVI в., на пространстве Дешт-и-Кипчак и Кавказа у тюрских, кавказских и славянских народов существовали отдельные ватаги и отряды казаков, но войсковая организация жизни и военной деятельности ближайших предков казаков XX столетия – козачье украинское войско и запорожское войско – целенаправленно создавались польскими королями Сигизмундом I и Стефаном Баторием для защиты Речи Посполитой от набегов татар, а не самопроизвольно возникли под напором волны беглых крестьян. И только позже некоторые отчаянные крестьяне, то есть посполитые жители (или хлопы) Украины, Волыни и Подолии, примкнув к восставшим украинским и запорожским козакам, влились в их ряды.

Антропологически и культурно жители исконной Украины, то есть Полтавщины, Черниговщины и Киевщины отличались от остальных южнорусских крестьян. Русский язык (его малороссийская ветвь) и православная вера сочеталась в них отчасти с обликом, повадками и некоторыми этнографическими особенностями кавказских горцев, татар и других тюркских народов. И это тоже зафиксировали документы и воспоминания современников той эпохи.

И, наконец, язык. Составитель специально включил в книгу образцы устной речи малороссов середины XIX века с тем, чтобы каждый читатель сам смог сделать вывод о том, насколько разговорный язык «хохлов» отличается от его современного варианта и тем самым подтвердил или опроверг популярный ныне тезис об искусственности украинского языка.

Книга позволяет не только разобраться с хитросплетенями политического, географического и этнологического характера, но и соприкоснуться с повседневной жизнью южнорусского «племени»: бытом, экономическими отношениями и хозяйственной практикой, что весьма ценно при изучении целостной истории русского народа досоветской эпохи.

При редактировании источников составитель столкнулся с рядом трудностей.

Во-первых, было не вполне ясно, какую выбирать орфографию для текстов, создававшихся в разное время на протяжении четырехвекового интервала, но записанных при издании по правилам XIX века, если при этом изначально ставилась задача тексты сделать понятными для современных читателей. Для выхода из этого затруднения в русских текстах две дореформенные буквы были заменены на современные: ѣ (ять) на е, i (и) на и; буква ъ (ер) в конце слов не используется. Для текстов XVII–XVIII веков окончания аго (яго), ея (ия) были сохранены, а для XIX – начала XX в. заменены на современные окончания. Это было сделано для сохранения всех орфографических нюансов речи XVII–XVIII веков как более сложной и витиеватой для современного русского человека.

Во-вторых, чтобы тексты, передающие разговорный украинский язык середины XIX в., были доступны для восприятия, буква ѣ (ять) также была заменена на е, буква ъ (ер) в конце слов не используется. Буква є сохранена и используется эквивалентно букве е. Буква i (и) в текстах оставлена как известная широкому кругу читателей.

В-третьих, сноски авторов источников записывались в изначальной редакции и их надо было отделить от сносок составителя. С этой целью последние выделены жирным шрифтом. Таким же техническим способом концентрируется внимание читателей на наиболее важных терминах и идеях с добавлением в некоторых случаях подчеркивания. Однако надо учитывать, что жирный шрифт использовался и при издании самих источников для выделения разделов и подразделов.

Раздел 1
Документы и материалы XVI–XVII веков

Ясинский М. Уставные земские грамоты Литовско-русского государства

Ясинский М. Уставные земские грамоты Литовско-русского государства. Киев: Университетская типография (В.И. Завадского), 1889.

С. 1–5. «Место уставных земских грамот в системе современного им литовско-русского законодательства

С половины XIII в. различные русские земли стали входить в состав молодого и воинственного государства Литовского, частью покоренные Литовскими князьями, частью подчинившияся им почти добровольно5. При Гедимине почти окончательно сформировалось сильное своей военной организацией и страшное для соседей Литовско-Русское государство, прочно соединившее под одним государственным знаменем, без всякого ущерба друг другу и на равных правах, две совершенно различные народности, религии и цивилизации. Бедная, мало цивилизованная, но храбрая и воинственная горсть Литовцев подчинила своей власти обширную, многолюдную6, щедро наделенную природою и весьма, сравнительно с Литвою, цивилизованную, хотя и несплоченную единою политическою властью и теснимую Татарами, Русь. При таких условиях Литва не могла, конечно, навязать Руси свои порядки и обычаи, не могла обезличить ее, но, наоборот, в свою очередь подчинилась мирному оружию Руси, ее цивилизации: русская образованность, русские порядки, русские язык и письменность становятся господствующими в новообразовавшемся государстве; Литовские князья охотно усвояют все русское, удерживают в присоединенных землях древнерусские порядки, сохраняют вечевое устройство городов7, терпимо относятся к православной вере и даже сами принимают крещение по обряду православной церкви8.

Русская цивилизация, влияя на все элементы литовской жизни, не могла не влиять в то-же время на юридическую жизнь Литовско-Русского государства, тем более, что раньше половины XIII ст. в Литве не существовало никаких письменных памятников юридической и политической жизни, а туземные литовские обычаи под напором более совершенных обычаев и порядков русских, понятно, должны были или совершение исчезнуть, или ассимилироваться с этими последними.

Обозревая памятники литовско-русского права, мы всюду находим указания на существование и господство в течение XIV–XV вв. русского обычного права. Таковы, например, выражения еврейского привилея от 1388 г.: «…и ж бы, подлуг обычая нашое земли, прав наших, был карай…»; «водлуг обычая земского мает заплатити вину…. которая здавна уложона» (Ак. 3. Р. I, № 9). В послушной грамоте жителям г. Брянска от 1450 г. говорится: «а суды судити по старине, как у вас издавно пошло, а своих новых судов, а никоторых пошлин новых не вводити…» (Ак. 3. Р. I, № 52). «Нехай то будет по тому, как здавна бывало…. бо мы старины не рухаем, а новины не уводим», говорит грамота 1486 г. (Ак. 3. Р. I. № 90).

Подобные же ссылки на древние обычаи, пошлины и вообще на старину «звечную и стародавную» встречаются во множестве и в других литовско-русских памятниках9. Из этих же памятников узнаем, что обычаи эти и пошлины издавна назывались русскими. Так, указание на господство в Литве русского обычного права мы встречаем еще в договоре Ольгерда с Польским королем Казимиром и с князьями Бельской и Подольской земли (от 1366 г.), где между прочим сказано, что поляки должны судиться по польскому, а русины (т. е. жители Литвы и Руси) по русскому праву10. Такие же указания находим и во всех привилеях на магдебургское право: «тое место нашо с права Литовского и Руского… в право Немецкое Майдеборское переменяем… отдаляючи там же ecu права, уставы и обычаи перво держаные» (Ак. З.Р. I, № 159)11.

В некоторых грамотах12 упоминаются также права: витебское, полоцкое, смоленское, киевское и т. д., что указывает на развитие и господство в каждой земле своих местных обычаев и порядков, а также на отсутствие общего для целого государства законодательства.

Все приведенные, а равно и многие другие, не приведенные здесь, но весьма часто встречающиеся, ссылки памятников на «здавна-уложенные» «обычаи и права земские», пошлину и старину несомненно указывают на господство обычного права в первый период существования Литовско-Русского государства. Господство обычая простиралось не только на сферу частных гражданских отношений, уголовного права и процесса, но даже различные стороны публичной, государственной жизни (каковы, например, административные, сословные и финансовые отношения) часто не были изъяты государством от влияния пошлины, старины, обычая, и здесь, т. е. в сфере чисто публичной, весьма многое было предоставлено автономии общин и регламентации путем обычного права. Государственная власть всюду и всегда ссылается не на закон, а па пошлину, старину, обычай, как на источник права, освящает их своим авторитетом, облекает часто в форму закона и ревниво охраняет от всяких нововведений: «нехай то будет по тому, как здавна было…. бы мы старины не рухаем, а новины не у водим…»; «бо мы никому новины не велим вводити, а старины рухати….» (Ак. 3. Р. I, №№ 90, 120, 127 и др.).

Такое господство обычаев, как главного и почти единственного в продолжение двух столетий источника права, обусловливается между прочим также отсутствием в Литовско-Русском государстве до конца XV в. какой-бы то ни было кодификационной деятельности в области законодательства: лишь в конце XV в., а именно в 1468 г. был издан первый законодательный сборник Литовско-Русского государства – Судебник Казимира.

Но и с появлением Судебника (1468 г) и несколько позже – Литовского Статута (в 1529 г.) законы писанные не подавляют живучести обычного права, не исключают его из области действующего права, так как, издавая Судебник и Статут, законодательная власть с одной стороны стремится между прочим узаконить обычай (обычаи были одним из главных источников не только Судебника, но и Литовского Статута), а с другой – оставляет за обычаем, пошлиной значение дополнительного источника действующего права во всех тех случаях, когда законодательные (писанные) нормы на практике окажутся недостаточными, когда по данному случаю не будет подходящих «артикулов»13.

Одновременно с развитием и господством обычного права не бездействует и княжеская власть. Не довольствуясь одним пассивным отношением к народному обычаю, как господствующему источнику права, и почти молчаливым признанием его ненарушимости и авторитета, князья уже с конца XIV в. выступают с первыми попытками законодательной регламентации различных частных и публичных отношений. Впрочем, вся законодательная деятельность князей сводится в это время преимущественно лишь к узаконению господствующего обычая; внешним же образом она выражается в огромном количестве различного рода грамот, данных на отдельные частные случаи. Вызванные частным случаем, иногда личной милостью князя, несвязанные между собою одной какой-либо определенной законодательной идеей, акты эти отличаются сепаративным, случайным характером отдельных определений и отсутствием общих руководящих положений. При таких отличительных чертах первых письменных форм закона неписанное обычное право успешно конкурировало с ними и попрежнему широко применялось в жизни.

До нашего времени дошло большое количество грамот, изданных вел. князьями Литовскими по различным поводам, а вследствие этого чрезвычайно разнообразных по своему содержанию и назначению. В сборниках литовско-русских актов, изданных Археографическою Коммиссиею14, напечатано более 20 видов этих грамот: договорные, различных родов жалованные, уставные, таможенные, судные, послушные, вотчинные, льготные правые, присяжные, поручные, позывные, охранные, окружные, вкладные и мн. др. Конечно, многие из дошедших до нас грамот не имеют почти никакого значения в истории источников права, но в общей массе грамот мы встречаем и такие виды их, которые имеют несомненно законодательный характер и представляют для историка права ценный материал, уясняющий ход дальнейшего развития литовско-русского права и характер этого развития.

Грамоты, имевшие несомненно законодательный характер, обыкновенно назывались в Литовско-Русском государстве «листами» и «привилеями». Привилей, или привилегия, был главною формою развития литовско-русского права до тех пор, пока содержание различных привилегий не обратилось в общий закон».

С. 7. «Несколько позже привилеев являются законы общего характера, регламентирующие различные стороны юридической жизни, преимущественно в тех сферах ее, где интересы государства сталкиваются с интересами частных лиц; является таким образом Судебник, издаются уставы и ухвалы.

Литовский Судебник, известный более под именем Судебника короля Казимира, был издан, как мы уже сказали, во второй половине XV ст., а именно в 1468 году».

С. 8. «Под именем «устав» и «ухвал» издаются с начала XVI в. специальные законы, посвященные отдельным вопросам гражданского, уголовного и процессуального права или же касавшиеся различных сторон государственного благоустройства, административных и финансовых отношений и пр. Вся разница между уставами и ухвалами основана на том обстоятельстве, от какого органа эти законодательные акты исходили, – от великого князя или сейма; в первом случае они обыкновенно назывались уставами, а во втором ухвалами».

С. 27. «Но более постоянной, нежели запретительно-охранительные грамоты по частному случаю, и более надежной, нежели всякие наказы тому или другому чиновнику, гарантией и защитой интересов населения служили те охранительные привилеи, или жалованные грамоты, которые давались различным местностям государства, и в которых раз навсегда подтверждались старые права и обычаи известной местности и определялись отношения между местными властями и населением.

Обращенная ко всему населению определенной местности, данная для защиты этого населения от всяких злоупотреблений со стороны местных правительственных органов, заключая, наконец, в себе руководящие положения, регламентацию различных отношений, такая охранительная грамота является уже не резолюцией вел. князя на жалобу населения и не инструкцией, данной тому или иному чиновнику, а уставной грамотой, пожалованной всему населению города, волости или земли».

С. 35–36. «Предмет настоящего труда – Уставные Земские Грамоты, т. е. те законодательные акты, которые давались отдельным землям, входившим в состав государства Литовского, в лице всего их населения, с целью подтвердить древние общие права каждой Земли, определить отношения ее к государству и его местным органам и регламентировать различные стороны местной общественной жизни, преимущественно на основании местных же обычаев».

С. 72. «Уставная грамота Бельскому повету пожалована была вел. кн. Александром в 1501 г. Эта первоначальная, как можно заключить из самого ее текста, грамота и дошла до нас в двух современных списках (латинском и русском), внесенных в Литовскую Метрику».

Уставная грамота Бельскому повету

С. 166–167.

«LXXV. Права угодий в чужих имуществах: 2.

О праве на бортные ухожья в чужом лесу.

7. Частокроть Русинове земяне тего повету нагабали о древо бартне, о соснове и о дубове; для тего мы так уставили: кгды некторе древо соснове або дубове зломило бы ся над бортью, теды жадный земянин не ма брать такового древа; естли бы теж нижей оней борти зломило бы ся, теды земянин о пень жадней вины не заплатит. Естли бы теж некторе древо бортно з бчолами с земли вывернуло ся Русинови, чиє оно древо есть: земянин, кторый бы о том вывроченью ведаль, ма Русинови поведать, штобы свою шкоду опатрил, и земянин може вытять улей, а поставить ма на борозне през один год, а остаток древа може на ся взять.

Русин теж таке древо бортно, тремя стримены, уступуючи, наверху ма назнаменовать, ижьбы к выробенью было оно древо знаемо, кторе ж древо ма стать на три лета; кгды выйдут три лета, естли бы древо, так назнаменовано, през Русина не было бы выробено, теды земянин може собе взять, ку своему пожитку, без жадней вины суду15. 137–159.

Saepius Rutheni terrigenas huiusmodi districtus vexabant, pro arboribus millificiorum, wlgariter barthne, pinatis et quercenis. Unde nos ita hoc statuimus: Quando aliqua arbor pinata, seu quercina, fracta fuerit, supra alueum, alias nad dzieniem, ex tunc, nullus ter-rigenarum huiusmodi, arborem tangere praesumere debebit, si autem inferius alueum, fracta fuerit, ex tunc, terrigena, yro trunco, alias a pien, huiusmodi arboris, nullam poenam luet. Et si aliqua arbor mellificia, alias barthne, cum apibus, de terra funditus euerteretur. Rutenus cuius arbor est: terrigena qui de ea euerisione sciverit, debet Ruteno dicere, ut damnum suum prouideat. Terrigena uero potest excidere ayiastrum, alias ul, et statuere ipsum debet in sulco, alias w brozdzie, per tempus unius anni, et residuitatem arboris prose recipere potent. Rutheniis etiam arborem huiusmodi mellifcialem, tribus sirreptis, alias suziemiony, conscindens, sursum signare tene-tur, ut ad laborandum nota fieret: arborque ea, per tres annos stare debet. Exspiratis demum tribus annis, si arbor sic ligata, per Ruthenum non elaborata fuerit, ex tunc terrigena huiusmodi arbore, poterit uti, pro necessitate sua, sine aliqua poena judicii. 147–176».

C. 180.

«LXXXVIII. Истребление бортнаго дерева.

7. Естли бы теж некторему Русинови некторый земянин древо очертил16, або в земли17 запалил, альбо теж на полю негкторего земянина; а естли бы онего земянина за то винил, до суда позвал: теды земянин власную свою присягу, за ся и за свою челядь, вниде от онего Русина; а естли бы теж Русин онего ж земянина в третий раз о таковуж рече до суда позвал, тен земянин винен платить на замок, водлуг уставы старой18. 159–169.

Si alicui Rutheno, aliquis terrigena arborem siccauerit, alias uczierzscil, aut succenderit, in terra, aut campo cuiuscunque terrigenae: si terrigenam pro eo inculpauerit, et judicialiter recognoa uerit, ex tunc jnramento proprio terrigena pro se ipso, et pro familia, euadet ipsum Ruthenum. Si autem idem Ruthenus eundem terrigenam, tertio pro huiusmodi siccatone, aut ustione citauerit extunc huiusmodi terrigena, tenebitur, et, astringi debebit, ad solutionem secundum consuetudinem antiquam. 176–188». C. 183–184.

«XCL. Особые определения относительно подсудности земян и русинов (в Бельском повете).

7, а) Кгды бы некоторый с земян в некоторей речи был обвинен през Русина, таковый земянин ма быть позван до судьи и до подсудка, а не инде; естли бы теж некоторый Русин позвал Поляка: староста наш и теж судья и с подсудком того Поляка мають судить. 95-101.

b) Ещо, земяне тегож повету за бортны древа не мають быть позваны до гаевника, але, яко первей выставено есть, ма быть позван до судьи або до подсудка земского своего, пред кторымь жо ма отповедать19. 169–173.

Quando aliquis terrigena, in aliquo, per Riitheniun inculpatus erit, quacunque re sit, huiusmodi terrigena, citari debet ad judicem et subjudicem, et non alibi. Si etiam aliquis Ruthemis pro mellificiis, alias о bare, Polonum citauerit: capitaneus noster cum judice et subjudice eundem Polonum judicare debent. 103–110.

Item terrigenae eiusdem districtus, pro mellifcis arboribus, alias o barci, citari non debent, nee quouis modo tenebuntur, ad exactorem exactionis nostrae mellis, wlgariter hajownik, sed ut prius expressum est, debent citari ad judicem et subjudicem terrestrem suum, coram quo, respondere tenebuntur. 188–195».

1.Всех «руссов» (великоруссов, белоруссов, малоруссов, южноруссов) мы записываем в старой орфографии, с двумя буквами «с», как наиболее часто встречающуюся в литературе той эпохи.
2.Труды этнографическо-статистической экспедиции в Западно-русский край, снаряженной Императорским русским географическим обществом. Юго-западный отдел. Материалы и исследования, собранные д. чл. П.П. Чубинским. СПб., 1877. Том седьмой. Выпуск 2-й (с тремя картами). Часть третья. Малоруссы Юго-западного края. С. 357.
3.Украинский народ в его прошлом и настоящем / Под ред. Ф.К. Волкова, М.С. Грушевского, М.М. Ковалевского, Ф.Е. Корша, А.Е. Крымского, М.И. Туган-Барановского, А.А. Шахматова. Петроград: Типография т-ва «Общественная польза», 1916. Т. II.
4.СТРАНА́, -ы, мн. страны, стран, странам, ж. 1. То же, что государство. С. Советов. Капиталистические страны. 2. Местность, территория. Сибирь – с. неограниченных возможностей. С. Чудес (в сказках). Неведомые страны. Южные страны. См.: Ожегов С.И. Словарь русского языка / Под ред. Н.Ю. Шведовой. 17-е изд. М.: Рус. Яз., 1985. С. 670.
5.Первым приобретением Литовцев на Руси, еще в первой половине XIII ст., была так называема Черная Русь с городами: Новгородком, Сродном, Слонимом и Волковыском; остальные русские земли входили в состав Литовского государства в таком порядке: около половины XIII ст. – Полоцкая земля, около начала XIV ст. – княжества Пинское и Туровское, в начале XIV ст. (около 1320 г.) – земля Витебская, затем около 1340 г., с прекращением рода Галицко-Владимирских князей, земля Волынская и, наконец, в 1362 г. присоединяются к Литве Киевская и Подольская земли; вскоре после этого Литовские князья овладевают и Смоленском (см. «Монографии» В.Б. Антоновича, стр. 44–46 и 229).
6.Русские земли составляли более 9/10 всего пространства Литовско-Русского государства (см. «Монографии», стр. 229).
7.См. напр. Ак. 3. Р. I. № 60, откуда видно, что вече в некоторых древнерусских городах, подвластных Литве, существовало еще в XV в.
8.Так Гедимин, оставаясь язычником, не препятствовал однако своим сыновьям и дочерям (при их замужестве) принимать крещение.
9.См. напр. Ак. 3. Р. I, №№ 120, 147, 174, 175 и др.; II, № 203 и др. А. Ю. и З Р. I, № 4 и др.
10.Skarbiec diplomatow I, стр. 210–211 (№ 432)
11.См. также Ак. 3. Р. I, № 165; II, №№ 13, 61, 71 и др.
12.Ак. 3. Р. I, №№ 204, 213; II, №№ 70, 30 и др. См. также «Русско-Ливонские Акты», №№ CLIII (от 1405 г.), CLXIV, CLXV (1407 г.): «Аже Полочанин извинился у Ризе, ишо его послати у Польтеск; и тамо его свои и казнять своей правде»; «ино его там Полочане осудят по своему праву».
13.Лит. Статут 1529 г., Р. VI, ар. I (in fine): «А которых бы артикулов не было еще в тых правах вышей писано, тогды тое право мает сужоно быти водле старого обычая…». См. также ар. 37 того же раздела.
14.«Акты относящиеся к истории Западной России» и «Акты относящиеся к истории Южной и Западной России».
15.Настоящее постановление Бельской устав, грамоты вызвано, как это видно из самого его текста, многочисленными жалобами Русинов на земян (местных землевладельцев), которые неоднократно завладевали бортными деревьями, принадлежавшими Русинам. Сущность этого постановления заключается в след.: 1) если дерево, в котором Русин выделал борт, будет сломано ветром выше борти, то земянин не в праве воспользоваться таким деревом, если же – ниже борти, то он может распорядиться им по своему усмотрению; если же, наконец, ветром будет опрокинуто с корнем такое бортное дерево, в котором были уже пчелы, то земянин, известив об этом случае хозяина пчел может отрубить часть дерева с ульем и поставить ее на бортной меже («на борозне», «in sulco»), а остаток дерева взять себе; 2) Русин, желающий выделать борт в дереве, находящемся в лесу земянина, должен известным образом отметить («назнаменовать») это дерево и затем в течение трех лет непременно выделать в нем борт, в противном же случае земянин в праве распорядиться таким деревом, как ему будет угодно. Ср. Лит. Стат. (1529 г.), р. IX, ар. 4 и 7.
16.«Дерево очертить» (arborem siccare) – подрубить корни дерева или к.-л. иным образом сделать так, чтобы дерево засохло.
17.Слова «в (на) земли» стоят не на своем месте, их следует поставить перед словом «альбо». См. лат. текст.
18.Постановление это, вызванное, как и многие др. определения Бельской устав, грамоты, желанием предупредить частые столкновения между земянами и Русинами, носит местный характер и в общем чрезвычайно льготно для земян, или Поляков-землевладельцев: земянин, повредивший или истребивший бортное дерево, принадлежавшее Русину, при первом и втором обвинении может освободить себя от ответственности очистительною присягой и только при третьем обвинении в истреблении чужого бортного дерева подлежит уплате господарской пени. Каковы размеры этой пени, грамота не поясняет, а ссылается лишь на древний обычай. Лит. Стат, при истреблении борти. Дерева рассматривает три случая: было ли оно в момент истребления с пчелами, или без них, или, наконец, лишь предназначалось для выделки в нем борти; в 1-м случае виновный уплачивает потерпевшему копу грошей, во 2-м – полкопы, а в 3-м -1/4 копы или 15 грошей (Л. С. 1529 г., р. IX, арт. 14–16).
19.Отсюда видно, что в Вельск, повете, как и в Дрогич. земле (Ак. Зап. Рос. II, № 64), суд по делам, возникшим из-за бортных дерев, принадлежал господарскому гаевнику (см. лат. текст, откуда видно, что на гаевнике лежала обязанность собирать медовую дань); впрочем, для земян (т. е. Поляков-землевладельцев) сделано исключение: они и в этих делах подсудны лишь судье и подсудку.
Yosh cheklamasi:
16+
Litresda chiqarilgan sana:
14 avgust 2020
Yozilgan sana:
2020
Hajm:
1019 Sahifa 33 illyustratsiayalar
ISBN:
978-5-00165-121-5
Mualliflik huquqi egasi:
Алетейя
Формат скачивания:

Ushbu kitob bilan o'qiladi