Kitobni o'qish: «Регионы в современном мире: глобализация и Азия. Зарубежное регионоведение»
Предисловие
В этой книге представлены избранные материалы международной конференции о глобализационных процессах в Азии, организованной Департаментом зарубежного регионоведения НИУ ВШЭ в конце ноября 2019 г. Сегодня едва ли можно найти более острую и актуальную проблему мирового развития. Но сначала уместно напомнить, что глобализация в Азии имеет свою, и по-своему драматичную, историю. Долгое время на страны азиатского континента смотрели как на пассивные объекты глобализации, исходившей от Запада и осуществляемой им. Жителям Азии оставляли право только перенимать научно-технические достижения западной цивилизации, а вместе с ними политические институты, идеологические системы, культурные ценности и все мировоззрение Запада. Наиболее успешно развивавшиеся страны Азии, такие как Япония, Южная Корея, Сингапур, имели в западной литературе сомнительную репутацию «передатчиков», трансляторов идеалов и принципов западного мира или, точнее сказать, современного западного капитализма. Ожидалось, что остальная Азия с энтузиазмом пойдет за ними.
Жизнь внесла серьезные коррективы в эти планы. Заимствование передовых технологий (которые сами по себе, конечно, не имеют национальной принадлежности) и приток иностранных инвестиций сделали Азию, особенно Восточную и Южную, мировым промышленным центром, ведущим производителем широкого спектра товаров для всего мира. Более того, во многих областях инновационных технологий азиатские страны заняли ведущие позиции в мире. Одновременно там сложились мощные финансовые структуры мирового масштаба и влияния. Так Азия стала подлинным локомотивом мирового экономического развития и важным, во многих отношениях даже главным, игроком глобального рынка.
Очень скоро выяснилось, что крупнейшие державы Азии не собираются, да в силу объективных причин и не могут довольствоваться ролью скромных подражателей Запада или поставщиков сырья для него и что Азия имеет и ресурсы, и культурный потенциал для строительства глобального мира на собственных началах. Это нельзя назвать неожиданным новшеством. Достаточно вспомнить о Великом шелковом пути, который был, в сущности, первым в мировой истории глобальным проектом, создавшим уже в начале эпохи Средневековья, в «темные века» европейской истории, пространство свободного взаимодействия народов, языков, культур и религий в ареале Большой Евразии. Несмотря на все конфликты, раздиравшие Азию на протяжении столетий, в ней не умирала идея глубинной общности азиатского мира. С началом экономического подъема Азии это смутное чувство выразилось в новых формах и качествах. В наши дни в отдельных регионах Азии уже существуют наднациональные пространства культурного общения, сложившиеся по законам массовой культуры современного капитализма. К примеру, японские бренды одежды и косметики, корейские мыльные оперы, гонконгские и тайваньские звезды поп-музыки диктуют моду на всем пространстве Восточной Азии. Такие же региональные системы моды, во многом подражающие западным образцам, но в то же время обладающие культурной самобытностью и как раз поэтому ориентированные на глобальный рынок, сложились в ареалах индийской и арабской цивилизации. Это сочетание национально-самобытного и глобально-всеобщего, заново перекраивающее культурную карту Азии, заслуживает самого пристального изучения. В нем угадывается будущее Азии и всего мира.
Последние десятилетия вызвали к жизни и более радикальные проекты глобализации Азии, бросающие вызов западной концепции глобализации как, условно говоря, американизации уже на уровне идеологии. Наиболее известны выдвинутые руководством Китая проект «один пояс, один путь» и идея «общей судьбы человечества». Современные китайские идеологи заявляют, что предыдущие формы глобализации оказались несостоятельными и современный мир нуждается в глобализации нового типа. Острие своей критики они направляют на глобализационные процессы, связанные с гегемонией США. Глобализация, порожденная Америкой, объявляется ими ущербной и несправедливой, углубляющей неравенство, дискриминацию, социальный и политический хаос и, как следствие, питающей военные конфликты и терроризм. Для них главный порок американской модели глобализации под флагом либеральной демократии состоит в том, что лежащий в ее основании принцип индивидуальной идентичности неотвратимо ведет к разделению между подобными себе и «прочими», по существу враждебными, элементами, что заставляет Запад создавать блоки и в конечном счете утверждает раскол между Pax Americana и остальным миром. Китайский ученый Чжао Тинъян прямо называет глобализм американского типа антитезой реального мира, «не-миром».
Западному «не-миру», или самоограничивающемуся миру, глашатаи китайской глобальности противопоставляют китайское понятие тянься, или «Поднебесного мира». Последний трактуется как реальность одновременно природная и социокультурная, означающая и географический мир, и духовное единство человечества, и определенный политический строй. Главным условием глобального единства человечества объявляется гармония (хэ), что предъявляет широкий спектр требований к личности и ее поведению: преодоление эгоизма, смирение, душевная чуткость, любезность, приверженность нравственному совершенствованию и т. п. Акцент на гармонических отношениях исключает резкие и тем более насильственные перемены в сложившемся мировом укладе. Апологеты глобализации по-китайски заверяют, что Китай будет мягко входить в сложившийся мировой порядок, опираясь на общемировой консенсус и используя существующие институты для достижения согласия в мире.
Китайскому идеалу единства Поднебесного мира нельзя отказать в большом историческом потенциале, поскольку в нем отношения между государствами, цивилизациями и народами возводятся к фундаментальным познавательным посылкам человеческого сознания. Если западная концепция глобализма (по крайней мере, в ее классической версии) исходит из традиционных для европейской мысли идей самотождественных сущностей, параллелизма мышления и материи, логоса и бытия, то в основе китайского миропонимания лежит понятие превращения, которое никогда не равно себе, присутствует в собственной инаковости, в своей сокровенности. В таком случае единство человечества и глобального мира воплощается не в статичной данности, объективной или интеллектуальной, а в усилии нравственного совершенствования, самой устремленности к единству, открывающей простор для человеческого творчества.
Западные критики китайской концепции глобализации ожидаемо объявили ее частью китайской пропаганды, ширмой для китайской экспансии, но не смогли предъявить сколько-нибудь серьезных доказательств ее теоретической несостоятельности. В то же время и на Западе усиливается критика теоретических оснований идеи американоцентричной глобализации, которая привела к углублению раскола между Западом и «остальным миром», политической и экономической дестабилизации на мировой арене. Показательна позиция известного французского философа Ж.-Л. Нанси, который, подобно Чжао Тинъяну, называет глобализацию западного типа превращением мира в «не-мир» (immonde) и противопоставляет ей глобализацию подлинную, которую он называет французским термином «мондиализация». В русском языке этому понятию могло бы соответствовать слово «всемирность».
Можно с уверенностью утверждать, что глобализация не равнозначна приведению мира и жизненного уклада человечества к единому образцу. На наших глазах формируются две глобальные миросистемы, основанные на разных и притом неустранимых и несводимых друг к другу мировоззренческих принципах, упомянутых выше. Их можно условно назвать евроамериканской и евразийской. Отношения между ними составят, надо думать, действительный сюжет глобализации в ближайшие десятилетия.
Итак, будет большой ошибкой думать, что глобализация ведет человечество к некоему единообразию. Напротив, глобализация означает дифференциацию и усложнение жизненных укладов, раскрытие неисчерпаемого разнообразия жизни, каковая и есть ее подлинно человеческое содержание. Мы видим этот процесс на примере азиатских стран, предлагающих множество форм «альтернативной» глобализации. И притом эти страны – особенно ярким примером тут могут служить Китай и Индия – сами включают в себя очень разные в экономическом и культурном отношениях регионы. Это региональное и локальное разнообразие в экономике, культуре и даже политике – тоже составная часть процесса глобализации, которая заслуживает тщательного изучения. Глобализация – это путь, если воспользоваться крылатым выражением К. Леонтьева, к «цветущей сложности» человечества, ибо такова природа самой жизни.
Материалы этого сборника отражают указанные выше проблемы политического, социального и культурного развития стран Азии в условиях кризиса традиционной модели глобализации, который ведет к появлению «альтернативных» глобальных проектов. Этот кризис побуждает искать и открывать новые перспективы человеческого будущего, которое будет единым как раз в своем разнообразии.
Публикуемые доклады в большинстве своем отражают отчасти отмеченные выше основные проблемы глобализационных процессов в Азии. Открывается сборник материалами, посвященными китайской концепции глобализации и соответствующему ей новому внешнеполитическому курсу страны. В докладе сербского исследователя Душана Пророковича «Растущее влияние Китая на Балканах: проблемы и перспективы» анализируется политическое и экономическое сотрудничество Китая с балканскими странами, прежде всего с Сербией. Как показывает автор, Сербия имеет особенно большое значение для китайской политики в Европе и является плацдармом для продвижения китайских интересов в Европе. Сотрудничество между Китаем и Сербией стало настолько масштабным и всесторонним, что нынешний президент Сербии А. Вучич называет отношения между двумя странами «братскими». При этом показателен сам характер помощи, которую Китай оказывает Сербии. Эта помощь направляется главным образом в строительство инфраструктуры и энергетику, что дает Китаю возможности занять стратегически важные позиции в экономике не только Сербии, но и всех Балкан.
Статья А. К. Галимзяновой посвящена не менее важному аспекту китайской внешней политики: эволюции китайско-германских отношений в свете китайской инициативы «один пояс, один путь». Как известно, Германия – экономический лидер Европейского союза, и ее позиция во многом определяет положение дел в мировой политике. А. К. Галимзянова тщательно анализирует различные факторы, влияющие на состояние германо-китайских отношений, раскрывает перспективы сотрудничества обеих стран, но отмечает и многочисленные помехи и ограничения для этого сотрудничества. Внешняя политика Китая в последние десятилетия изменялась настолько стремительно, что Германии, как и другим европейским партнерам нового китайского гиганта, требуется время для того, чтобы выработать свой ответ на «китайский вызов». Несмотря на наличие взаимного стремления к развитию экономического партнерства и дружеских отношений между Китаем и Германией, пока трудно предсказать, как будут развиваться германо-китайские связи.
В докладе Номита Топпо (Индия) рассматривается место Среднего Востока в китайском проекте «один пояс, один путь». Как показывает проф. Топпо, именно здесь, как полагает руководство Китая, пройдет основная трасса трансконтинентального пути из Китая в Европу. Соответственно, политика Китая в этом регионе направлена на обеспечение безопасности упомянутого транспортного коридора и построения прочных дружественных отношений с государствами этого региона.
В статье Е. Давыденко рассматривается значение китайского проекта «Один пояс, один путь». Автор указывает на целый ряд перспективных экономических проектов, которые могут быть реализованы в рамках китайской инициативы. Однако успешность этих проектов зависит от многих факторов, относящихся и к ситуации в России, и к состоянию российско-китайских отношений, и даже к глобальной политике. Пока ввиду обострения отношений между Китаем и Западом проект «Один пояс, один путь» временно заморожен..
Во второй, и наиболее многочисленной, группе статей рассматриваются отдельные региональные аспекты реакции азиатских стран на глобализационные процессы. Среди них читатель найдет интересные исследования о роли и значении АСЕАН в Юго-Восточной Азии и, в частности, о политике Вьетнама в этой организации. Еще одна статья посвящена политике Вьетнама в отношении США и Китая и его позиции по вопросу о территориальных спорах в районе Южно-Китайского моря. Отдельные работы касаются современного состояния китайско-бирманских отношений на примере медного рудника Летпадаун Таун, политики Индии в отношении Арктического региона и современной политической ситуации в Шри-Ланке. Все эти исследования раскрывают тесную связь внутриполитического положения в странах Азии и глобальных процессов в мировой политике.
В третьем разделе сборника собраны работы, посвященные формам проявления глобальной политики в отдельных странах Азии. В статье М. С. Ходынской-Голенищевой «Процессы на Ближнем Востоке и политика России» анализируется вовлеченность глобальных политических сил, и прежде всего России, в политические процессы на Ближнем Востоке. Автор показывает типичную для современности сложность политической обстановки в этом регионе, которая объясняется, помимо прочего, нежеланием и неготовностью глобальных игроков найти взаимоприемлемые способы решения политических, национальных и общественных конфликтов. К этой работе примыкает доклад Е. С. Коренева «Азиатский вектор системы глобального партнерства НАТО в постбиполярный период».
Две статьи посвящены роли, которую играет в глобальных процессах Япония: И. В. Гордеевой «Процессы глобализации в АТР и Япония» и О. А. Добринской «Четырехсторонний диалог по безопасности: взгляд из Токио». Как показывают эти исследования, Япония занимает особое место в региональной и мировой политике и способна сглаживать противоречия в международных отношениях. Потенциал Японии в мировой политике далеко не исчерпан.
Вторая часть сборника посвящена литературным, лингвистическим и, как сейчас говорят, лингвострановедческим аспектам процессов глобализации в Азии.
В разделе «Информационно-коммуникативное пространство и культурные коды Азии» семиотическое пространство современной Азии раскрывается как сложная структура порождения, сохранения и репрезентации доминирующих социокультурных смыслов, характеризующаяся многообразием культурных кодов. Процессы глобализации играют двойственную роль в формировании информационно-коммуникативного пространства Азии, с одной стороны создавая условия для динамичного взаимодействия и культурного трансфера, упрощения способов и форм обмена информацией, а с другой – пробуждая стремление народов, стран и регионов к сохранению уникальности культур на фоне унификации и стандартизации глобальных коммуникативных практик и превалирования западных ценностей в мировом социально-политическом и культурном дискурсе. В связи с этим изучение языков культур, культурных форм и культурных кодов Азии является актуальным сегментом гуманитарных исследований.
Литература и искусство (вербальные и визуальные языки культуры) наиболее чутко реагируют на процессы трансформации смыслов в современном мире.
Творчество персидского поэта Ферейдуна Мошири, представителя новой поэзии (шер-е ноу) XX в., художественный метод которого отличается бережным отношением к традициям классической литературы, является ярким примером сохранения этнического самосознания и культурной идентичности в условиях общественно-политической трансформации. И. В. Абраменко анализирует философско-мировоззренческие и эстетические основы формирования его стиля, позволившие поэту сохранить равновесие между традицией и современностью, наполнив новым содержанием классические формы. Ф. Мошири посредством традиционных символов и образов, через символическое означивание природы раскрывает в своих произведениях внутренний мир лирического героя, чутко откликающегося на политические и социокультурные вызовы внешнего мира, рассматривая их с позиции гуманизма и высоких нравственных ценностей.
Современное изобразительное (и визуальное) искусство Азии в поисках новых форм и способов художественного выражения претерпело существенные изменения в условиях развития глобализации. При этом, обладая устойчивыми культурными кодами и мощным потенциалом влияния оно подвержено воздействию внешних факторов.
На примере изучения современного изобразительного искусства Ирана А. С. Шмакова рассматривает проблему становления и развития этнокультурной и социальной идентичности в полиэтнических обществах. Выявляя в тематике произведений живописи признаки кризиса самосознания и смысложизненных ориентиров в творчестве художников-модернистов, автор обращает внимание на их стремление к современной интерпретации традиционных художественных форм исламской культуры с сохранением глубинных связей с культурным источником. Многоуровневая система национальной идентичности иранцев, сформированная под воздействием сочетания базовых элементов персидской культуры с зороастрийскими верованиями, шиитским исламом и современными социокультурными ценностями, находит отражение в работах современных персидских художников.
Изучению современных стилистических направлений китайской каллиграфии и эволюции этой древней традиции в настоящее время посвящено исследование В. Г. Белозеровой. Автор объясняет наличие широкого спектра стилевых направлений в каллиграфии особенностями межкультурного диалога Китая с глобальным миром, возможностью проявления творческой свободы авторов и конкуренцией на рынке искусства; характеризует четыре вектора развития этого вида искусства: традиционный («академическая» каллиграфия, «примитивистская» каллиграфия, «каллиграфия интеллектуалов»), вектор умеренных реформаторских направлений («модернистское», «постмодернистское», «концептуальное» направления и «средовая каллиграфия»), радикальных реформаторских направлений («авангардная», «неиероглифическая», «абстрактная» (и «постабстрактная») каллиграфия, «абстрактный экспрессионизм», «экшен каллиграфия», «каллиграфия перформансов») и вектор новых технологических направлений. Автор подчеркивает, что адаптационные механизмы китайской культуры эффективно функционируют в условиях развития глобализационных процессов.
Глобализация использует разнообразие культурных форм при реализации экономических и социокультурных проектов. Особенно наглядно это проявляется в рекламной деятельности. Выходя на рынки Азии, транснациональные корпорации в качестве мощного ресурса стимулирования потребительского интереса в регионах включают этнокультурный компонент в содержание и визуальное оформление рекламных продуктов. В свою очередь, государственные, социальные и экономические системы различных регионов Азии применяют собственный культурный код не только для продвижения отечественных товаров на локальном и/или региональном рынке, но и для развития социальной рекламы, транслирующей традиционные ценности и модели поведения. Практику использования социокультурных компонентов как маркера современного рекламного рынка Китая исследуют О. А. Нестерова, Е. Н. Соколова и А. В. Беляева, сопоставляя современную рекламную практику в материковом Китае, Гонконге и Тайване.
Сходство и различия культурных кодов взаимодействующих народов и стран влияют на эффективность развития их внешнеполитического диалога. Использование в политическом дискурсе концептов, выражающих общие интересы в международном глобальном и региональном пространстве и тем самым обуславливающих развитие продуктивной коммуникации, является одной из технологий внешнеполитической пропаганды, методологически обоснованной и практически апробированной в XX в. Коммуникативные стратегии, реализованные в сфере индо-советских отношений 1960–1970-х гг. (стратегии «дружба»), О. Л. Солодкова и О. А. Нестерова исследуют на основе творческого наследия лауреата премии Неру журналиста-индолога Л. В. Митрохина, личный архив которого представляет собой уникальное собрание исторических документов, значительной частью которого является переписка востоковеда с индийскими коллегами, политическими деятелями, представителями науки и культуры, рабочими и служащими, инженерами, студентами и врачами с 1965 по 2000 гг. Сопоставимость культурных кодов народов Индии и России и ментальных основ их взаимного восприятия позволила долгие годы развивать дружеское взаимодействие.
Культурные коды Азии проявляются не только в сферах изобразительного искусства и литературы, в практике торговли и международных отношений, но и в современном политическом дискурсе, претерпевающем в условиях глобализации существенные изменения как в содержательно-смысловом аспекте, так и в формах языковой презентации.
Рассматривая персуазивные высказывания бюджетных посланий президента Республики Корея Мун Чжэ Ина, В. В. Вишнякова выявляет изменения внутриполитической риторики президента, в которой традиционные авторитарные речевые формулы дискурса власти постепенно сменяются концептами, отражающими «равноправный диалог» с населением и декларируемое участие народа в создании «справедливого государства». На основе анализа текстов бюджетных посланий автор выявляет элементы использования традиционного культурного кода и его трансформации под влиянием глобализационных процессов – в частности, модификацию способов проявления конфуцианского архетипа «мудрого правителя» («отца»), включение в речь инклюзивного «мы» и метафоры «пути», направленного на достижение «мировых стандартов» экономики.
Во внешнеполитическом дискурсе особое место занимает дискурс конфликта – один из обширных сегментов практики регионального и глобального взаимодействия. В современном информационно-коммуникативном пространстве представлены различные точки зрения на то или иное столкновение политических и экономических интересов. Степень воздействия на аудиторию с целью формирования убеждений, оценочных суждений и поведенческих установок во многом зависит от выбора речевых средств и способов формирования и/или актуализации в картине мира адресата концептов, позволяющих однозначно интерпретировать конфликтные ситуации в заранее заданном формате. Ю. Б. Дюндик и Т. Е. Шишмарева, изучив механизмы языковой репрезентации в медиапространстве КНР и США территориального конфликта в Южно-Китайском море, определяют основные функции политического медийного дискурса: воздействующую, регулятивно-контролирующую, оценочно-ориентационную и консолидационную. Выявив лексические способы манипуляции сознанием целевой аудитории, авторы подчеркивают, что дискурсивные практики КНР, в сравнении с США, обладают бóльшим потенциалом воздействия на собственную аудиторию, благодаря использованию специфики оценочной функции китайского языка и риторических приемов, а также особенностям китайского менталитета, проявляющегося в выборе речевых средств и их восприятии.
В условиях усиления глобального и регионального взаимодействия стран и народов применяются различные исследовательские технологии, позволяющие изучать особенности развития языков и культур Азии, выявлять особенное и общее при их сопоставлении.
Компаративный анализ коммуникативных особенностей корейской и турецкой лингвокультуры осуществляется в исследовании Чон Ын Ген на примере сравнения идиоматических выражений, отражающих социо- и этнокультурные аспекты картины мира. Через фразеологизмы и устойчивые обороты речи иностранные студенты глубже воспринимают изучаемую культуру и живую коммуникативную практику. Отмечая агглютинативный характер корейского и турецкого языков и возможную общность их происхождения из алтайской языковой семьи, автор сопоставляет идиомы, выражающие эмоции, выявляя различия и сходство в их семантической структуре.
Исследуя корпус текстов на корейском языке из фондов Российской государственной библиотеки, Ж. Г. Сон выявляет особенности сохранения и развития культурной идентичности советских корейцев в рамках культурной интеграции и культурного трансфера и подчеркивает большую роль переводной художественной литературы в преодолении противоречий между традициями и новациями, в также в формировании новых мировоззренческих установок в процессе приобщения корейской молодежи к ценностям и достижениям русской и мировой литературы. Анализ учебников, изданных на хангыле в период с 1924 по 1937 г., позволяет автору раскрыть основные особенности переходного периода трансформации самосознания корейцев, рецепции ценностей русской (советской) культуры в условиях межкультурного взаимодействия.
Наряду с теоретическими исследованиями разрабатываются и практико-ориентированные подходы к изучению коммуникативных процессов в Азии. Необходимость подготовки высококвалифицированных специалистов для работы в различных регионах Азии требует внедрения результатов лингвострановедческих исследований в процесс обучения в системе высшего образования. Освоение культурных форм и культурных кодов народов Азии происходит через изучение восточных языков, которые закрепляют и выражают соответствующие элементы этнической концептуальной картины мира. Изучение базовых феноменов иноязычной культуры в лингвистической коммуникации (на примере преподавания корейского языка) рассматривается Ж. В. Ни как основа для познания студентами особенностей формирования и функционирования культурной идентичности. О. В. Кузнецова акцентирует внимание на опыте подготовки в высших учебных заведениях Республики Корея экспертов международного уровня по изучению процессов политического, экономического, культурного и лингвистического развития в стране и регионе, а также по исследованию взаимодействий Республики Корея с другими странами. Н. В. Селезнева раскрывает методические особенности обучения использованию формы утвердительного ответа в рамках китайских коммуникативных стратегий с учетом внелингвистических факторов. Ю. А. Селиверстова обосновывает методическую и дидактическую эффективность игровых методов при изучении студентами новой лексики китайского языка и активации полученных знаний. Результатом исследования А. Д. Мозгуновой процессов формирования коммуникативных и социокультурных компетенций у студентов лингвистических вузов в ходе изучения ими японского языка является разработка методической основы и структуры учебного курса по устному и письменному переводу текстов СМИ.
Таким образом, во втором разделе монографии представлен спектр результатов научно-исследовательской деятельности отечественных и зарубежных лингвистов, филологов, литературоведов, культурологов, искусствоведов и педагогов, различающихся методологической базой, исследовательскими технологиями и концептуально-понятийным аппаратом, но при этом сходных в стремлении дешифровать культурные коды Азии и познать глубинные механизмы их проявления в современном глобальном информационно-коммуникативном пространстве.
В. В. Малявин, О. А. Нестерова
