В целом: обычный сборник воспоминаний о ком бы то ни было. От многих прочих отличает его разве что явная, в ощущениях данная любовь (и жалость - не к убожеству, но к скоротечности жизни), которую респонденты к В. Ер.'у питали. Всё как надо, всё как обычно - какие-то свидетельства более ценны фактологически, какие-то - эмоционально, какие-то - как-то ещё, - что-то из этого я читал разрозненно уже, что-то нет, сейчас вот решил прочитать насквозь, поскольку узнал о сдаче Олегом Лекмановым в издательство биографической книги о Ерофееве. В качестве подготовительного чтения эта книжка всем хороша. Кроме одного. Зачем-то в неё поместили среди прочих беллетризованный рассказ Владимира Олейникова. Олейникова я всегда считал бездарным поэтом, такая же бездарь был его друг Леонид Губанов, но Губанов ещё и в стихах был пошляк, а у Алейникова это как-то не бросалось в глаза. Прозу его я до этого листал только по служебной надобности - нашел нужную информацию и ничего больше интересного, так и забросил. А тут вот - рассказ. И тут вот вся пошлость в глаза-то и бросилась. Процитирую немного:
Вслед за блокнотом Веня протянул ему и початую бутылку водки. - Ты чего? - удивился шофёр. - Ну, как же... Водка твоя... - Сдурел, что ли? Бери, коли дают. Я же тебе эту бутылку подарил. Это мой тебе гонорар. - Да, спасибо, - сказал Веня. И крепко прижал бутылку к сердцу. - Давай, топай, - сказал шофёр. - Костя ждёт. Веня протянул ему руку: - Выручил ты меня! Шофёр пожал Венину руку и сказал: - Твой автограф детям и внукам показывать буду. А может, и в музей отдам!
Ну, каково? А вот ещё:
И тут раздались с лестницы гулкие чьи-то шаги. - Шаги Командора! - сказал со значением Веня и поднял вверх руку с вытянутым указательным пальцем. И в комнату, с усилием удерживая на весу четыре авоськи, битком набитые бутылками со спиртным, ввалился Андрей Битов. Он поставил авоськи с бутылками на пол. Пожал Костину руку. Небрежно кивнул всем собравшимся. Протёр очки. Вгляделся в глубину комнаты. И своим хорошо поставленным голосом спросил сразу всех: - Где Венедикт Ерофеев? - Я Венедикт Ерофеев! - отозвался с тахты Веня. - Гений! - воскликнул Быков. И бросился к Вене обниматься и лобызаться. - Ну, спасибо тебе, спасибо! - За что? - удивился Веня. - За то, что ты есть на свете! - возвестил торжественно Битов.
Можно и ещё цитировать, но не буду. Конечно, описанная Олейниковым ситуация могла быть в реальности, но верится с трудом - именно из-за того, как он её описал. Ерофеев у него - вопреки всем прочим свидетельствам и вопреки тому Ерофееву, которого можно видеть в интервью и прочих документальных съемках - предстаёт бессмысленной помесью Свирида Петровича Голохвостова и Мити Шагина, а весь рассказик напоминает какой-то говнистый водевиль. И, конечно, в уста Ерофееву надо было вложить, что "Алейников гений" - причем это Ерофеев пересказывает Битова и с ним соглашается. Дерьмо ты, Алейников.
Да и Босх с ним, с Алейниковым-то, книжка в целом всё-таки хорошая. Без Алейникова была бы лучше, но я же вас предупредил, так что вы, следующие читатели, можете его рассказ просто пропустить.
П. С.: спросил у Битова (через посредника), было ли оно всё вот так. Ну, естественно, не было.
Izohlar
1