Kitobni o'qish: «От биполярного к многополярному миру: латиноамериканский вектор международных отношений в XXI веке»
Ответственный редактор д-р ист. наук проф. РАН В. Л. Хейфец
Авторский коллектив:
д-р ист. наук, проф. РАН В. Л. Хейфец (введение, глава 1, § 1.1, глава 2, § 2.1, глава 3, § 3.1, 3.2, 3.4, глава 4, § 4.1, 4.4, глава 5, § 5.2, 5.4, 5.5, заключение);
д-р полит. наук Я. В. Лексютина (глава 3, § 3.1, 3.2),
д-р филол. наук Н. А. Добронравин (глава 4, § 4.1),
канд. ист. наук Л. В. Хадорич (глава 1, § 1.4, 1.5, глава 2, § 2.1, глава 3, § 3.1, 3.3, глава 4, § 4.2, 4.3),
канд. ист. наук О. В. Андрианова (глава 1, § 1.4., 1.5, глава 3, § 3.3),
канд. ист. наук Д. М. Розенталь (глава 5, § 5.5),
канд. ист. наук A. С. Андреев (глава 1, § 1.1, глава 2, § 2.2, глава 4, § 4.3, глава 5, § 5.1, 5.3),
магистр С. Н. Добронравина (глава 1, § 1.3, глава 2, § 2.2),
магистр М. М. Борисов (глава 1, § 1.2, глава 2, § 2.2),
магистр Д. А. Правдюк (глава 1, § 1,2, 1.3, глава 2, § 2.2, глава 4, § 4.3)
© Коллектив авторов, 2019
© Политическая энциклопедия, 2019
Введение
Стремительное распространение информационно-коммуникационных технологий, транснационализация и гибридизация международных акторов на рубеже нового тысячелетия привнесли кардинальные изменения в жизнь миллионов людей, оказали влияние на внутреннюю политику современных государств, а также на всю систему международных отношений1. Сегодня она представляет собой сложный, многофакторный механизм, в рамках которого происходит постепенное перераспределение влияния между основными действующими игроками, чьи ряды пополнили не только межправительственные и неправительственные организации и транснациональные корпорации, но и глобальное гражданское общество 2.
Последствия глобализации, серьезно интернационализировавшей экономику и расширившей включенность регионов мира в общемировые производственные и торговые цепочки, ныне приобретают все более негативный характер, особенно для стран с развитой экономикой: наблюдается замедление темпов торговли, снижается поток инвестиций и иных финансовых потоков, растет безработица. В данном глобальном контексте позиции латиноамериканского региона демонстрируют нестабильность. Доля региона в мировом экспорте товаров остается на прежнем уровне, тогда как низкотехнологичная специализация стран Латинской и Карибской Америки3 углубляется, усугубляется зависимость экономик региона от экспорта природных ресурсов4.
Скачкообразность и неуправляемость глобализационных процессов предопределили увеличение раскола по линии богатый «Север» – бедный «Юг», в основе которого лежит неравномерное глобальное распределение доходов. Результатом подобного увеличения разрыва становятся нарастание конфликтного потенциала и деградация глобальной архитектуры международных отношений. Непродолжительный период глобального доминирования США, сложившийся после геополитических изменений 1990-х гг. и в результате краха биполярного мира, уступает место полицентричному миропорядку, где особая роль отводится странам и регионам, прежде считавшимся периферией мировой политики и экономики5.
На земном шаре сформировалось несколько центров силы, причем этот процесс далеко не закончен. Фактором роста таких стран, как Индия, КНР, Бразилия, Турция, Индонезия, Саудовская Аравия, Мексика, Республика Корея, стало увеличение их экономического потенциала. Но еще важнее то, что возросший экономический статус большинство из них старается трансформировать в политическое влияние в международных отношениях, нередко блокируясь для этого между собой. Новые центры силы воспользовались мировым финансовым кризисом 2008–2009 гг., ослабившим Евросоюз и США, и попытались влиять на изменение расклада сил в мировой экономике. Созданный в 2014 г. Банк БРИКС – наглядный пример попытки заложить фундамент будущей возможной альтернативы МВФ, и это не единственный пример. В то же время экономические позиции новых центров силы не безупречны. Они нередко отстают в научно-технической сфере, им не хватает иностранных инвестиций, некоторые из них сталкиваются с девальвацией, многие участвуют в региональных военно-политических конфликтах. Временами они теряют накопленный потенциал влияния ввиду масштабных экономических кризисов (Бразилия последних лет – наглядный пример этой тенденции). При этом даже экономически недостаточно развитые страны вносят существенный вклад в дело формирования многополярности, активно действуя против гегемонии одной или нескольких стран и считая подобное неприемлемым в рамках демократического миропорядка.
Особое значение приобретает понятие «многополярность», которое, однако, имеет много определений как в российской, так и зарубежной науке. Одним из ключевых событий для формирования концепции многополярного мира стала речь президента России В. В. Путина на мюнхенской конференции по безопасности 2007 г., в которой российский лидер назвал однополярную модель мироустройства «неприемлемой и невозможной», жестко критиковал политику Запада и предупредил о рисках невнимания к базовым принципам международного права и чрезмерной опоры на силовые методы6. По сути, Москва, потребовав создания нового механизма глобальной безопасности, оставила за собой свободу рук в случае отказа западных партнеров от согласования интересов. Под этими словами могли бы подписаться многие мировые лидеры, прежде всего из стран прежней «периферии». Десять лет спустя в Мюнхене был представлен доклад «Пост-правда, пост-Запад, пост-порядок?», где констатирован глубокий кризис международного порядка и либеральной демократии, подробно изложены негативные тенденции, наблюдаемые в современном мире, и подчеркнута тенденция к формированию многополярного мира как объективная политическая реальность 7. Эта идея не раз находила отражение в выступлениях латиноамериканских официальных лиц (хотя восприятие многополярного мира, его сути и задач, существенно различается от страны к стране). Так, в 2017–2018 гг. эквадорский министр иностранных дел Мария Фернанда Эспиноса заявляла, что «думать о многополярном мире – означает думать о настоящем и будущем жизни человечества»8, а создание многополярного мира «укрепляет не только региональные блоки, но всю многостороннюю систему в целом, в которой уважается суверенный голос каждой страны»9. Ее мексиканская коллега Клаудиа Руис Массиеу высказалась в схожем ключе: «Военная мощь отражает мир, остающийся однополярным, а США в нем – единственная сверхдержава. На среднем уровне экономическая мощь отражает мир, становящийся каждый раз все более многополярным, в котором возникли различные полюса влияния; здесь необратимой тенденцией стала региональная интеграция <…> Наконец, на самом нижнем уровне существуют транснациональные вызовы, такие, как пандемии и климатические перемены, с которыми ни одна страна не может справиться одна, что обусловливает больший уровень международной кооперации»10.
Глобализационные процессы являются причиной размывания границ между внутренним и внешним в политической жизни государств. Значение понятий «центр» и «периферия» в контексте формирования многополюсной архитектуры теряет свое привычное наполнение, обусловливая отход от «европоцентризма» и «западоцентризма», усиливается роль этнического и религиозного фактора в международных отношениях. Осознавая новые тенденции в развитии миропорядка, страны Запада были вынуждены пойти на сближение с развивающимися странами, сформировав для повышения управляемости мировой экономики т. н. большую двадцатку.
Дебаты по поводу мультилатерализма и многополярного мира обретают силу по мере возникновения новых акторов и появления дополнительных пунктов повестки дня, что влечет за собой заметную реконфигурацию как региональной, так и общемировой архитектуры. Изменения в системе международных отношений не обходят стороной и страны Латинской и Карибской Америки. Сегодня миропорядок в огромной степени организуется в регионах, создающих и отстаивающих свои собственные институты и международные режимы.
Латиноамериканский регион, расположившийся на 1/7 суши и объединяющий 33 независимых государства, согласно оценкам Комиссии ООН для Латинской Америки и Карибского бассейна (ЭКЛАК), – это 625 млн чел., или около 8,6 % населения планеты (2016), 1/3 мировых запасов пресной воды, 68 % запасов лития, 43 % меди, 20 % нефти. В регионе сосредоточены 35 % мировых запасов гидроэнергетики, 27 % угля, 8 % газа и 5 % урана. К этому нужно добавить 40 % мирового биоразнообразия и 25 % лесного покрова Земли. Тот факт, что XXI век станет «битвой за ресурсы», еще больше повышает стратегическую ценность латиноамериканского региона. На фоне перемен, происходящих внутри самой ЛКА, мы можем наблюдать возрастающий интерес всех ведущих акторов международных отношений к региону.
Однако нельзя не отметить, что данная перспектива в определенной степени ограничивает исследовательский потенциал, рисуя регион в качестве объекта политики глобальных игроков. Важно дополнить картину регионального развития несколькими принципиально важными элементами, дающими основания для превращения латиноамериканского региона в активный субъект формирующейся многополярной системы мира.
Во-первых, несмотря на ряд кризисных явлений в экономике латиноамериканских государств, обозначившихся в последние годы, суммарный региональный ВВП в 2016 г. составил 5,3 трлн долл., что превышает ВВП Японии – 3-й экономики мира – и эквивалентен 7 % мирового ВВП. И хотя средний рост регионального ВВП в 2016 г. показал отрицательные значения и составил -0,7 %, отдельные государства (Доминика. Гватемала, Гондурас, Перу, Парагвай, Боливия, Никарагуа, Панама, Доминиканская Республика) продемонстрировали хорошие темпы роста, сравнимые или превышающие среднемировой показатель (2,5 %). И даже Бразилия с ее отрицательным показателем по-прежнему входит в десятку крупнейших экономик мира по объему ВВП, по данным Всемирного банка11. Заметен рост потенциала Мексики, Колумбии, Аргентины, которые постепенно избавляются от груза прошлых экономических проблем. Несмотря на неизбежное временное снижение потенциала Бразилии, страну важно оценивать не только как естественного внутрирегионального лидера, но и как потенциального проводника общелатиноамериканской или, по меньшей мере, южноамериканской позиции.
Вторым важным элементом является высокий уровень культурной и лингвистической общности стран ЛКА.
В-третьих, 33 независимых государства ЛКА составляют 17 % стран – членов ООН, что наряду с последовательным вкладом стран региона в усилия по реформированию Организации Объединенных Наций и глобальных институтов означает ощутимый потенциал для работы в многосторонних форматах, тем более что опыт межгосударственного взаимодействия в рамках международных объединений у латиноамериканских стран весьма богат. Кроме участия в ведущих глобальных институтах они активно вовлечены в интеграционные процессы на просторах собственного континента, а также вносят существенный вклад в развитие неформального диалога по линии «Юг – Юг» (G77, БРИКС, ИБСА, МИКТА).
Логика коллективного действия представляется универсальным средством усиления переговорной мощи и более эффективного включения латиноамериканского региона в систему глобального регулирования с целью обеспечения своего стабильного развития, а также функционирования механизмов взаимодействия для совместного поиска ответов на вызовы современного мира.
На протяжении десятилетий сохраняют силу парадигмы реализма и неореализма, предполагающие низкую степень доверия многосторонним механизмам и, напротив, отдающие приоритет двусторонним отношениям. В первую очередь данные парадигмы предполагали изучение тех аспектов международных отношений, которые были связаны с суверенитетом, гегемонией (или анархией), тогда как многосторонние организмы воспринимались преимущественно как инструмент влияния самых сильных стран, великих держав и сверхдержав, использующих их в собственных интересах. Усиление институционального неолиберализма придало большее значение анализу институтов, хотя в их структуре по-прежнему сохранялась вертикальная иерархия сверху вниз, а тема гегемонии также оказывалась приоритетной. Тем не менее данный теоретический подход дал возможность выстраивать долговременную политику вокруг интеграции, согласованных действий и кооперации. Гораздо позже, в рамках изучения мультилатерализма, действиям индивидуальных акторов и гражданского общества в целом стало уделяться больше внимания. Новые неправительственные акторы обладали собственными идеями, ценностями, что изменило процесс институционализации, теперь число структур и акторов, влияющих на принятие решений, увеличилось, и иерархия стала терять вертикальность.
В рамках складывающейся научной парадигмы многополярного мира ключевыми вопросами теории международных отношений в динамично меняющейся реальности становятся развитие связей и распределение политических ролей между ведущими и развивающимися государствами, решение проблемы распределения природных ресурсов и энергетической безопасности, а также тенденция к регионализму, когда на место двусторонних отношений между странами приходят региональные отношения, в том числе новые формы межрегионального диалога и кооперации (БРИКС, «Юг – Юг» и проч.)12.
В современном меняющемся миропорядке мультилатерализм представлен на двух уровнях: международный [Организация Объединенных Наций (ООН), Международный валютный фонд (МВФ), Всемирная торговая организация (ВТО)] и региональный [Организация американских государств (ОАГ), Европейский союз (ЕС), Форум Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЭС) и пр.]. Латинская Америка также переживает период становления новой региональной конфигурации, предполагающей сосуществование различных моделей развития и неодинаковых типов международной включенности. Этот транзит происходит посредством развития сложных отношений по линиям «Север – Юг» и «Юг – Юг», в рамках которых заметны создание субрегиональных групп и изменение роли США, которые после нескольких лет дистанцирования от латиноамериканской тематики пытаются «вернуться» в регион, но уже в новой роли. При этом им приходится конкурировать с укрепившимися новыми региональными акторами, средними и региональными державами (Китаем, Индией, Россией, а в самой Латинской Америке – Бразилией, Мексикой, Аргентиной, Венесуэлой), которые если и не всегда готовы бороться за доминирование в мире в целом, успешно делают это в целях нового позиционирования в системе иерархии власти региональной.
Новое территориальное переустройство способствовало появлению различных региональных групп (АЛБА, СЕЛАК, Тихоокеанский альянс, проект «Мезоамерика» и УНАСУР)13. Не в последнюю очередь это связано с усложнением проблематики международных отношений в целом, транснационализации многих вопросов, увеличением числа акторов, прямо или косвенно влияющих на принятие решений в области внешней политики. Ряд «традиционных» тем приобретает новое звучание, но возникают и новые – роль негосударственных акторов, опасность международного терроризма и необходимость обеспечения общемировой безопасности и др. Если старый регионализм был обусловлен логикой «холодной войны» и формировался «сверху», то новый появился в эпоху глобализации и носит добровольный характер. В XXI в. регионализм в Латинской Америке отказался от экономической интеграции как единственной цели и занялся поиском новых моделей кооперации, которые помогают реализовать социальную политику и развивать регион. Взаимодействие между экономикой и политикой с каждым разом становится все теснее и глубже. Такие страны, как Бразилия и Венесуэла, нередко используют политическую интеграцию не только в качестве инструмента собственной внешней политики, но и как условие для экономической интеграции.
Происходит столкновение двух типов мультилатерализма – либерального (предполагающего континуитет прежних традиций) и постлиберального (добивающегося появления альтернатив американской гегемонии). Внешние факторы, такие, как глобализация, усложнение моделей развития, роль США, являются приоритетными для формирования и функционирования Тихоокеанского альянса и проекта «Мезоамерика», делающих акцент на экономических аспектах кооперации. За исключением Чили, страны Тихоокеанского альянса демонстрируют сильную зависимость от США или, по крайней мере, неизменную ориентацию на Вашингтон. Эта реинкарнация «открытого регионализма» не исключает участия гражданского общества, но делает ставку только на одного неправительственного актора – предпринимательский сектор. Напротив, бурное зарождение и развитие постлиберальных региональных групп было вызвано ростом влияния «новых левых» (при всех различиях этих групп и партий по странам), стремлением к обеспечению политической и экономической самостоятельности латиноамериканских стран при важной роли государства, готового активизировать социальную политику. Для подобных блоков существенными целями являются диверсификация внешнеполитических и внешнеэкономических связей государства для обеспечения альтернативы в международных отношениях.
В последние годы, с постепенной сменой политической парадигмы развития стран ЛКА, кризисом «левого поворота» и усилением правоцентристских и правых сил, модель регионализации, основанная на идеологической и политической близости, испытывает сложности. Это прежде всего коснулось Боливарианского альянса для народов нашей Америки (АЛБА), Союза южноамериканских наций (УНАСУР) и в меньшей степени Южноамериканского общего рынка (Общего рынка стран Южноамериканского конуса) (МЕРКОСУР). Сообщество государств Латинской Америки и Карибского бассейна (СЕЛАК), созданное как площадка для сотрудничества и консультаций под лозунгом «единство в разнообразии», также столкнулось с очевидными трудностями в условиях растущей политической гетерогенности региона. Тем не менее политические циклы не означают отказа от ставки на самостоятельность и автономию, достигнутых странами ЛКА в мировой политике, в том числе и благодаря региональным группировкам. Речь, скорее, идет о переформатировании интеграционного процесса и комплиментарном процессе, взаимодополнении действующими блоками друг друга.
Россия и страны Латинской Америки, многие из которых имеют не только хорошие темпы экономического развития, но и обладают определенными политическими амбициями, могут стать новыми политическими и экономическими центрами глобального мира, а их политический диалог и экономическая кооперация могут превратиться в пример развития межрегиональных связей и углубления глобализационных процессов. Этот сложный процесс требует от Москвы умелого маневрирования, конкуренции с влиятельными соперниками в лице США, Китая и Европейского союза14.
По оценке министра иностранных дел РФ С. В. Лаврова, Россия и Латинская Америка выступают естественными союзниками по таким вопросам, как необходимость обеспечения верховенства международного права, укрепление многосторонних механизмов решения международных проблем и центральной роли ООН, поиск коллективных ответов на вызовы современности. Прослеживается сходство взглядов по реформированию мировой финансовой архитектуры, важности уважения культурно-цивилизационного многообразия мира и недопущения расколов по цивилизационному признаку15. Близость позиций по ключевым вопросам глобальной повестки дня создает благоприятные основания для увеличения числа дружественных государств, способных оказать России поддержку на международной арене. От умения находить точки соприкосновения с рядом конкурентов, особенно в условиях продолжающегося конфликта России с «условным Западом», начавшейся, по сути, новой «холодной войны», будут зависеть не только сиюминутные успехи на ниве отношений со странами ЛКА, но и прогресс в деле построения многополярного мира в целом. Схожую точку зрения высказал президент Боливии Э. Моралес: «Мы сотрудничаем по многим вопросам и у нас есть общие точки зрения по поводу универсальных ценностей <…> независимость южноамериканских стран для нас крайне важна. Наше сотрудничество с Россией в этом плане весьма продуктивно» 16.
Начало XXI столетия открыло новый этап в развитии сотрудничества между нашей страной и государствами ЛКА, позволив Москве выстраивать двустороннее и многостороннее взаимодействие со странами региона, используя весь спектр площадок Р от Организации американских государств до БРИКС. Приоритетом российской дипломатии выступает развитие взаимодействия с СЕЛАК, с которым у России существует механизм постоянного политического диалога17. Важным направлением сотрудничества стало развитие отношений в формате «регион – регион» и «страна – регион» по линии Евразийского экономического союза (ЕАЭС). Существует определенный потенциал в развитии межрегионального экономического взаимодействия между ЕАЭС и латиноамериканским регионом. Ключевым моментом здесь является взаимодополняемость стран ЕАЭС и ЛКА, особенно в сфере поставок продовольствия.
Несмотря на то что традиционно правые латиноамериканские правительства тяготеют к Вашингтону, новая политическая реальность, важным элементом которой является эпатажная фигура Д. Трампа, открывает перед Москвой благоприятные перспективы и для новых геополитических сценариев на латиноамериканском пространстве, в которых Россия обладает шансами на реализацию ключевых ролей. Желание новой администрации Белого дома сократить бюджет США, выделяемый на международные дела (включая финансирование ООН и ОАГ), враждебные декларации по поводу Кубы и Венесуэлы свидетельствуют о невостребованности у американской стороны потенциала многосторонней дипломатии. Это объективно влечет за собой переориентирование стран ЛКА на других партнеров – за пределами региона: на азиатско-тихоокеанском направлении и в Европе. Отметим, однако, что это процесс сложный и медленный. Так, глобальное присутствие ЕС и его влияние фрагментированы, поэтому ЛКА никогда не занимала центрального места в региональной повестке дня объединенной Европы. Отчасти ситуацию поправило включение в состав европейского объединения Испании и Португалии, но в 1990-е гг. эти страны, особенно Испания, попытались установить собственный канал взаимодействия с латиноамериканским миром – ибероамериканские саммиты. У стран АТР в этом плане возможностей сегодня куда больше.
Ориентация России на выстраивание деидеологизированных и прагматичных отношений с государствами Латинской Америки может способствовать углублению сотрудничества по самому широкому спектру вопросов – от сферы энергетики и ВТС до кооперации в вопросах международной безопасности.
Целью настоящей работы является анализ роли и места стран ЛКА в многополярном мире. Авторы, вслед за рядом отечественных и зарубежных коллег, выступают против доминировавшего долгие годы подхода к государствам региона как к несамостоятельным, «вторичным» акторам мировой политики, неспособным самостоятельно формулировать собственные внешнеполитические цели и добиваться их на мировой арене. На страницах книги анализируются особенности современного латиноамериканского мультилатерализма в контексте формирования многополярного мира и роль региона в развитии этой новой мировой архитектуры. Авторы исследуют процесс обретения влияния ЛКА в мире, включенность государств ЛКА в мировые организации и степень участия в решении вопросов международной повестки дня, как происходит эволюция внешней политики отдельных стран региона. В отличие от существующих комплексных работ, рассматривающих Латинскую и Карибскую Америку в переплетении глобальных трендов18, в настоящем издании акцент делается на внешнеполитические процессы и современные вызовы глобального мира, а не на внутренние процессы в отдельных странах.
Авторы исходят из представления об общелатиноамериканском характере процессов изменений в области внешней политики. Они рассматривают страны ЛКА как самостоятельный цивилизационный ареал, объединенный общими экономическими, политическими и культурно-духовными проблемами, а также исторически стремящийся к наиболее полному раскрытию своего внешнеполитического потенциала. Именно это и делает государства региона важным компонентом в становлении нового миропорядка.
Безусловно, Мексика и Венесуэла активно конкурируют с Бразилией (тогда как Колумбия и Чили в большей степени настроены на сотрудничество), а Венесуэла и ряд т. н. боливарианских стран находятся в состоянии конфронтации с США. Но взаимодействие в экономической и политической сферах намного глубже существующих противоречий и разногласий, что должно, на наш взгляд, позволить региону преодолеть очередной кризис мультилатерализма и успешно осуществить реконфигурацию региональных объединений, начавшуюся несколько лет назад. При всех различиях во внутренней линии в политике и экономике страны ЛКА обладают схожестью видения мировых проблем, способов их решения и настроены в целом на расширение числа участников международных отношений.
Авторы настоящего издания хотели бы высказать свою искреннюю и глубокую благодарность всем тем, кто на различных этапах работы над рукописью помог советами, дружеской критикой или оказал организационную помощь: д-ру ист. наук Л. С. Хейфецу (СПбГУ), чл. – корр. РАН В. М. Давыдову (ИЛА РАН), д-ру А. Сербину (CRIES), д-ру Владимиру Рувинскому (Ун-т ICESI), д-ру ист. наук Л. С. Окуневой (МГИМО), д-ру ист. наук Е. А. Ларину (ИВИ РАН), д-ру Г. Пасу (Джоржтаунский ун-т), д-ру Ю. Паккасвирте (Ун-т Хельсинки).
