Kitobni o'qish: «Коммуникативные агрессии XXI века»

Введение

В надеждах и ожиданиях лучшей жизни встретило человечество XXI век, который футурологи в дружном согласии назвали веком возвышения гуманитарной сферы. И даже называя его веком биологии, все равно подчеркивали его неизменную обращенность к человеку. Однако праздничные ожидания сменяются трезвыми буднями, и сегодня все больше тех, кто спрашивает, действительно ли новый век обратился к гуманистическим основам бытия, не случилась ли подмена заявленных ценностей.

На рубеже веков многих воодушевила перспектива всеохватного и безграничного распространения массовых коммуникаций, возможностей сетевой организации социума, информационного и вместе с ним социального прогресса. Тогда еще могло казаться, что информационные войны ХХ века как реликт «холодной войны» уходят в прошлое, а демократические преобразования в мире снимают остроту идеологических сражений.

Не так уж много времени потребовалось для того, чтобы убедиться в наивности благих надежд миллениума. Информационные войны были и остаются органичной частью политического пейзажа, разве что приобрели новое качество – массовые коммуникации и в самом деле оправдали некоторые возложенные на них надежды. Но прогрессировала только их технологическая составляющая, отнюдь не гуманитарная. Более того, прежние информационные войны в связи с техническими новациями встали на новую ступень своего социального функционирования.

В ХХ веке массовый информационный процесс в основном всегда односторонний – от коммуникатора, обладавшего мощными передатчиками сообщений, к реципиенту, владевшему исключительно приемниками его сообщений. Именно так и происходило «воздействие “послания” на человека, на определенную социальную группу. Такое воздействие должно побудить людей к принятию решений и к действиям. Но воздействие на человека, на целевую группу связано с преодолением определенных барьеров, к которым относятся внутренний мир личности и общественное мнение, складывающееся в окружающей среде… Внутренний мир личности – это ценности, которых придерживается человек, это его потребности и интересы. Через них должно пройти послание (месседж), прежде чем побудить к действию»¹.

Сегодня технологии массовых коммуникаций изменились настолько, что изменили даже ее участников: реципиент вошел в Интернет, через который овладел первичными навыками информационного реагирования на сообщение коммуникатора и нередко сам пытается им стать. Поэтому былой коммуникатор уже не может оставаться на прежних позициях, он меняет свои методы и формы воздействия на внутренний мир личности и в целом на общественное мнение. Системные социальные подвижки привели отнюдь не к укреплению взаимопонимания людей в обновленном медийном пространстве, а открыли дорогу экстремистским, агрессивным выражениям эмоций и мнений. Открылся простор для коммуникативных агрессий, в которые оказались вовлеченными все – коммуникаторы и медийные аудитории, ученые и политики, обыватели и пассионарии; коммуникативные агрессии реализуются внутри страны и за ее пределами, в журналистских текстах и настроениях сетевых сообществ, в произведениях искусства и общественном мнении… В коммуникативных агрессиях нашего времени реализуются давно известные формы «обработки людей людьми»².

Сегодня исследования медиа поставили под пристальное внимание эффекты массовой коммуникации, которые выражаются в стимулировании агрессивных потенций ее аудитории. Однако вне пределов внимания ученых осталась связь функционирования агрессивного дискурса и включения в него всех страт общества на основе новейших медийных технологий. Современный этап развития политических и медийных систем показывает, что изучение коммуникативных агрессий – актуальная научная проблема, требующая свежих решений и методик, а также уточнения предмета изучения. В известной мере это обусловлено «появлением феномена сетевых сообществ, значительно отличающихся по своим характеристикам от классической массы людей, [поэтому] ряд устоявшихся теорий и моделей в сфере политического управления и политических коммуникаций требует своего пересмотра и адаптации применительно к интернет-пространству»³.

Коммуникативные агрессии – это нанесение оппоненту идейно-политического и культурно-нравственного ущерба по медийным каналам. Агрессии в медийной среде в форме ценностного конфликта вокруг символа веры ведут к политической и культурной поляризации общества и подпитывают предрассудки социума по отношению к «инаковости» – иному образу мысли, иной культуре, иному поведению. Культурную поляризацию социума часть исследователей трактует как метатенденцию медийной практики современности. Под знаком этой метатенденции прошла большая часть ХХ века. Но и в наступившем столетии актуальны «очаги возможной поляризации: растет экономическое неравенство, религиозный и рыночный фундаментализм»⁴. Поэтому коммуникативные агрессии проявляются как направляемые/спонтанные реакции социума на актуальные ценностные раздражители в сферах политики, культуры, религии, экономики; в связи с чем осуществляются по всем каналам передачи информации. Как отмечает публицист, «в начале третьего тысячелетия человечество столкнулось с войной совершенно нового типа. С войной, где не имеют значения ни верования, ни национальность, ни государственная принадлежность, ни идеология, ни культура, с войной, где нет другой цели, кроме тотального уничтожения, с войной, где противник неисчислим, поскольку им может стать каждый, кто сядет за клавиатуру компьютера. Выиграть эту войну невозможно. Ибо победа в ней неотделима от поражения»⁵.

В новых условиях известные нам из истории религиозно-политических общностей и этносов мощнейшие агрессивные умонастроения, возникавшие якобы без видимых причин и так же неожиданно угасавшие, приобрели второе дыхание: в динамично растущей массе вовлекаемых/вовлеченных сетевым миром в акты коммуникативных агрессий, как правило, высока готовность к переносу агрессии из символического пространства в физическое. Потому что побудительные поводы агрессивного поведения забываются быстро, и поначалу рационально артикулируемые подлинные/или кажущиеся подлинными его причины потом никто не отличает от последующего фанатичного отстаивания «символа веры», иррационального в своей основе. Поэтому агрессивный дискурс, быть может, даже начатый сознательно, на некоторых рациональных основаниях, способен выйти из-под какого бы то ни было контроля и развиваться по собственным законам. Его поддерживает «глобальная культура массовых коммуникаций. Эта культура определяется деятельностью транснациональных центров (полюсов) разработки смыслов, символов, стандартов, которые задают некую матрицу,.. задающую последующее воспроизведение смыслов, символов, стандартов»⁶.

Имплицитно формируемые целевые установки коммуникативных агрессий предопределяют приоритетность Интернета как среды их проведения – есть возможность массовости действий и мгновенной реакции толпы (не без влияния лидеров мнений) на изменение ситуации, а подобное трудно достижимо при использовании традиционных СМИ. Пользователи Интернета уверены, что в сетевой среде нет фильтров на путях распространения информации; здесь культивируется иллюзия свободы в обмене суждениями. При этом никого не смущает, что в сетевом мире информация непроверенная, выражение мнений – некорректное, что под прикрытием вымышленных имен одни и те же участники информационных обменов, мигрируя от одного информационного ресурса к другому и третьему, создают видимость протестов со стороны широкой общественности. В результате, «говоря о протестной сетевой активности, важно рассмотреть и такой эффект, как радикализация политических настроений сетевых пользователей. <…> значительное число ресурсов и сетевых сообществ давления представляет и агрегирует радикальные и экстремистские взгляды, которые затем успешно артикулируются в публичном политическом пространстве»⁷.

Коммуникативные агрессии наследуют содержание, формы и методы идейно-политической борьбы между социальными системами ХХ века. Идеологическая борьба была неотъемлемой составляющей «холодной войны», в которой использовались все доступные на тот период средства и каналы коммуникации – радиовещание и симпозиумы ученых, спортивные олимпиады и симфонические концерты, кинофестивали и выставки шедевров из лучших музеев мира. Цель придавала смысл коммуникативным акциям – продемонстрировать превосходство своей политической системы, тем самым низводя к нулю идеологию оппонента. «Политическая пропаганда – это использование средств связи и информации в интересах власти. …Цель заключается в экономии материальных затрат на мировое господство»⁸, – так в середине прошлого века жестко сформулировал Г. Лассуэлл. Анализируя феномен пропаганды советские ученые во главу угла ставили отражаемые в сфере международных отношений классовые противоречия, а западные специалисты в основном придерживались концепции продвижения идей демократии и прав человека. В новом веке изменения коснулись всех известных практик идеологической борьбы, информационных войн, что не отменяет их сущности: коммуникативные агрессии являются особенным отражением противоречивых социальных процессов современности.

Перемены в области информационного противостояния происходят вкупе с обострением политических противоречий в мире, духовные процессы приобретают радикальный характер. Индикатором радикализации духовной сферы стали политические апелляции к «большинству» или «меньшинству» социума. Категории большинства и меньшинства вписаны в простейшие представления о демократии, отчего в определенной части обществ крепнет убеждение в том, что обращение к большинству социума и отклик на него якобы обладают авторитетом легитимности. Ложный посыл позволяет радикальным элементам считать нормой агрессивный диктат своей трактовки духовных ценностей, наступая на оппонентов в медийном и физическом пространстве. В медийных акциях агрессивное «большинство» широко использует ценностные архетипы национальной культуры, потому что ценности не надо доказывать, их достаточно декларировать. Но они обладают силой, приводящей в столкновение социальные сообщества, цивилизации и страны, реализуя коммуникативные агрессии, так как механизм их действия охватывает социум от верхов до низов. Спусковым устройством в них становятся ценностные раздражители, расположенные в сферах политики, культуры, религии. Все субъекты медиасферы прикасаются к одному и тому же ценностному суждению, но реагируют на него индивидуально, в диапазоне от безоговорочной поддержки до полного неприятия. «Инаковость» восприятия – раздражающий социальное взаимодействие фактор, которым включается механизм коммуникативных агрессий. «По мере нарастания насилия поставленные на карту первоначальные проблемы обычно подвергаются переоценке исключительно в терминах “мы” против “них”, группа сплачивается все сильнее и убеждения крепнут. …Возникает “динамика ненависти”, в которой взаимные опасения, недоверие и ненависть подпитывают друг друга»⁹.

Коммуникативные агрессии – проявление социальных противоречий в медийной среде¹⁰ – носят дискретный характер, интенсивно обновляют медийную систему символического распознавания «свой – чужой». В медиасфере растет консолидированная и мотивированная меняющимся информационным контекстом сначала отчужденность, а затем и агрессивность активизированных групп общества по отношению к проявлениям «инаковости». Контексты коммуникативных агрессий – политика, культура, спорт, городской быт, межличностные отношения – пронизываются медийными проявлениями обличений, находящих свое выражение в символах-раздражителях ненависти, насилия, оскорблений, угроз в адрес носителей «инаковости» – языков, художественных вкусов, политических взглядов.

Коммуникативные агрессии характерны:

– неуправляемой динамикой негативных реакций массовой аудитории на медиасобытия;

– тотальной активизацией межличностных коммуникаций сетевой среды;

– агрессивной коннотацией ценностных символов-раздражителей;

– потенциальной возможностью переноса агрессии из медийной среды в физическое пространство социума.

Концепция коммуникативных агрессий апробирована в статьях¹¹ и дискуссиях на международных конференциях в Познани, Санкт-Петербурге, Хельсинки, Белграде¹².

В предложенной читателю коллективной монографии представлены результаты исследований в рамках международного Проекта «Коммуникативные агрессии XXI века», инициированного учеными университетов-партнеров из России и Польши – Санкт-Петербургского государственного университета (СПбГУ) и Университета им. Адама Мицкевича (UAM). К уже начатому Проекту присоединились коллеги-политологи из Белградского университета (Сербия).

Эмпирической базой исследований явились, прежде всего, итоги анкетирования студентов этих университетов, выбравших профессии журналистов и политологов. Анализ их представлений об агрессивности медиа позволяет по-новому оценить конфликт в межкультурной информационной среде социумов, в частности, в контексте отношений России и Польши, Сербии и ЕС. Актуализация изучаемой проблематики определяется особенностями коммуникативных агрессий, в настоящее время интенсифицируемых в медийной среде отдельных стран и в целом мирового сообщества: так, отмечаются проявления медийной агрессивности во всех стратах социума, прежде всего, за счет активизации их присутствия в сетевой среде, к тому же агрессивные интенции медиа способны вступать в резонанс с настроениями аудитории. Отчего либо резко усиливаются проявления агрессивности в обществе, либо нарастает в нем критическое отношение к медиа. Среди задач исследования можно выделить анализ агрессивных интенций СМИ и отношения польского студенчества к России и российского – к Польше, а также факторов, способствующих росту представлений о СМИ в качестве источника коммуникативных агрессий. Разработка понятия коммуникативных агрессий, причин понимания студентами пропаганды в СМИ как источника агрессии, анализ медийного стереотипа «русофобия» как возбуждающего агрессивность аудитории определяют научную значимость исследования. Практическая значимость Проекта заключается в том, что установлены: 1) разноименные тенденции в СМИ и их студенческой аудитории – в отличие от негативизма политических публикаций в СМИ польские и российские студенты по отношению соответственно к России и Польше настроены более доброжелательно или, чаще, нейтрально; 2) опасность чрезмерного употребления журналистами и политиками концептов с резко негативной коннотацией, ввиду их свойства вызывать агрессивные реакции в социуме при обострении политических конфликтов.

В современных условиях преобразования информационной реальности меняются подходы аудитории СМИ к восприятию медийных текстов, соответственно должны меняться методы политической пропаганды. Так, должно быть дозировано применение символов и стереотипов с негативной коннотацией, в противном случае реально наращивание деструкции политической полемики до опасного уровня полномасштабных коммуникативных агрессий.

Результаты исследований позволили установить сопричастность без исключения всех медийных процессов, происходящих по обширному полю массовых коммуникаций социума, к развертыванию коммуникативных агрессий. И поэтому мы присоединяемся к выводу политолога: «Образы, создаваемые прессой, телевидением, радио, Интернетом (в новостях, репортажах, статьях, интервью, очерках, многочисленных ток-шоу, “круглых столах”, дискуссионных клубах, документальных фильмах, интерактивных передачах, на презентациях), образуют контент массовых коммуникаций на центральном, региональном и местном уровнях. Эти образы поддерживаются художественными образами с “фабрик массовой культуры”, чей “продукт” – литература, фильмы, музыка, представления, спектакли, шоу и т. п.»¹³.

В понимании участников научного Проекта, повседневно работающих с учащейся молодежью, опрошенные нами студенты являются репрезентативной социальной средой, по умонастроениям которой допустимо делать обобщения о социальной опасности и формах агрессивной практики медиа. Результаты анкетирования тем более интересны, если учесть, что опрошенные под влиянием уже сделанного ими выбора своей будущей профессиональной деятельности особенно внимательны к политике и медиа. С этой точки зрения, многие суждения студентов можно, естественно, с известной долей допущения, считать квалифицированным мнением, что, конечно, не исключает выражения будущими журналистами и политологами суждений, типичных для молодежи и медийной аудитории в целом.

Следует подчеркнуть одобряемую всеми участниками Проекта цель (сверхзадачу) предпринятого исследования. Мы не ставили конечной целью удовлетворение интереса о теневой стороне медийной жизни социума. Наш интерес вызван иными побуждениями. В нашем понимании изучение негативных проявлений в жизнедеятельности массовых коммуникаций позволит оздоровить медийную практику в целом, что, в свою очередь, способно оказать позитивное воздействие на политические, этнокультурные практики, сегодня особенно важные, когда медиа приобрели иное, еще не изученное, значение для социума, в то время как акторы политики нередко продолжают видеть в них субъектов информационных отношений ХХ века и взаимодействовать с ними по лекалам прошлого.

Особенности проведенных нами исследований заключаются в следующем:

1. мы не столько стремились к описанию агрессивного состояния СМИ наших стран, например, в обостряющихся взаимоотношениях Польши и России, сколько в ответах студентов определяли формы коммуникативных агрессий, находили источники медийных деструкций;

2. определение проявлений медийных деструкций вышло за пределы контекста взаимоотношений Сербии и Евросоюза, России и Польши, нами также анализировались перманентно возникающие и неодинаковые в своем напряжении конфликтные ситуации в обществе и медиа, изучение которых позволило установить фазы коммуникативных агрессий – от зарождения до затухания;

3. изучение разнообразных проявлений коммуникативных агрессий позволяет обратить внимание на амбивалентность возбуждающих их причин. Можно сказать, что к наращиванию агрессивной риторики прибегают все, вне зависимости от политической позиции, отчего в восприятии аудитории агрессивны все – «свои» и «чужие», «светлые» и «темные», но в конечном счете ярлык агрессивности навешивается всецело на СМИ.

Это не значит, что авторы предлагают коммуникативные агрессии воспринимать индифферентно, считая их некой нормой медийной жизни. Такой подход мы не приемлем, считаем, что высшей ценностью гуманистически ориентированных коммуникационных процессов является человек, его правдивое, неискаженное восприятие картины мира и свободное выражение им своего мнения, чему всегда препятствуют медийные деструкции. Именно поэтому их изучение всегда актуально для XXI века, объявленного столетием приоритета знаний о Человеке.

Структуру монографии образуют два раздела. Первый образовали главы, в которых анализируются деструктивные явления в медиа и их восприятие студенческой аудиторией так называемого «славянского треугольника» – Польши, России, Сербии. Главной задачей этого раздела стало установление генезиса и условий проявлений коммуникативных агрессий. Понятно, что содержание глав много шире обозначенных задач, но это только обогащает замысел Проекта.

Во втором разделе коммуникативные агрессии рассматриваются как феномен XXI века, триггерами которого становятся «внезапно» возникающие политические ситуации. География объектов изучения в главах этого раздела выходит за пределы «славянского треугольника», однако признаки коммуникативных агрессий неизменны. Эмпирический материал, изученный в главах второго раздела, и сделанные в нем выводы расширяют наше знание о природе коммуникативных агрессий – выявлены фазы функционирования, предшествующие непосредственной активизации деструкций в массовых коммуникациях. В результате формируется целостное представление о коммуникативных агрессиях как новом качестве уже известных информационных войн.

Summary

Communicative aggressions are attacks on the opponent done through media channels causing ideological, political, cultural and moral damage. Aggressions in the media environment in the form of the value-based conflict around “a symbol of belief” lead to political and cultural polarization of society and feed society with prejudices in relation to “otherness” – other way of thinking, other culture, other behavior.

In this collective monograph one can find the outcomes of the research implemented within the international project “Communicative Aggressions of the 21st Century” initiated by scientists of the partner universities from Russia and Poland, St. Petersburg State University (St.Petersburg State University) and the University of Adam Mickiewicz (UAM). Colleagues from the Belgrad university (Serbia) headed by professor V. V. Kljaic joined the project as well.

Empirical base of research, first of all, are results of survey of students of these universities, future journalists and experts in politics. The analysis of their understanding of media aggression allows to re-evaluate the conflict in the cross-cultural information perspective, in particular, in the context of the relations of Russia and Poland.

Importance of the research topic is defined by the features of the communicative aggressions which got intensified in the media environment of the certain countries and in general in the international community. Media aggression is present in all strata of society, first of all, due to activization of their presence in the network environment. Besides that aggressive intensions of media can resonate with mood of audience. Because of that agressivity in society gets intensified, or critical relation to media raises up.

Therefore the main objectives of the research initiated by researches from Poznan and St. Petersburg were: to analyze aggressive intensions of media and the attitude of the Polish students towards Russia and Russian ones – to Poland; to identify the factors strengthening the perception of media as a source of communicative aggressions. Scientific value of a research is defined through development of a concept of communicative aggressions, understanding the reasons why students look at media propaganda as aggression source, the analysis of a media stereotype “russophobia” which stirs up aggression of audience. The practical value is measured by the outcomes: 1) heteronymic trends in media and their student’s audience – the Polish and Russian students tuned towards Russia and Poland more considerate or, more often, neutrally, in contrary to negativism of political publications in media; 2) there is danger of the excessive use by journalists and politicians of concepts with drastically negative connotations because of their ability to lead to aggressive reactions in society and escalation of political conflicts.

Научные руководители Проекта профессор Виктор Сидоров (СПбГУ), профессор Войцех Новяк (UAM), профессор Веселин Кляйч (Белградский университет)