Kitobni o'qish: «Глобальные элиты в схватке с Россией»

Mualliflar jamoasi

Shrift:

Александр Проханов. Псалом Победы

Изборский клуб – это образование, сообщество и товарищество патриотических интеллектуалов, которые сошлись воедино для того, чтобы создать идеологическое поле, в котором рождается новое Государство Российское. Это представители разных направлений. Это левые и правые, красные и белые. Это ревнители красной советской империи. Это мечтатели о прошлой романовской империи. Это атеисты и представители церковных кругов – мусульмане и православные. Сюда входит Сергей Юрьевич Глазьев, советник президента Российской Федерации. Сюда входит лауреат Нобелевской премии Жорес Иванович Алферов. Тут известные журналисты – Максим Шевченко и Михаил Леонтьев, известный геополитик генерал Леонид Ивашов и епископ Тихон Шевкунов, всего чуть больше тридцати человек.

Мы собираемся время от времени, обсуждаем актуальные вопросы и спорим на разные темы, пишем доклады, издаем собственные журналы и много путешествуем. Смысл нашей деятельности в том, что мы стремимся набросать эскиз этой идеологической модели. Конечно, идеология государства не создается за зелёным ломберным столом или за круглыми столами. Она создается народом на полях сражений, в великих преобразованиях, великих переселениях. Но все-таки изначально эскизы этой идеологии возможны. И вот, разрабатывая этот эскиз, мы пришли к мысли, что традиционными русскими империями или государствами, или державами, как принято их называть теперь, является образование многонациональное, в которых множество народов, культур, верований, обычаев соединены симфонически, гармонически, образуют удивительное сочетание, удивительный синтез, дающий колоссальное преимущество каждому из составляющих этого множества народов и всей симфонии в целом.

Мы отвергли те либеральные представления, которые господствовали с 1991 года, согласно которым русская история – это сплошной тупик. А русский народ и народы нашей империи – это народы-неудачники. Что вся наша история вымощена плахами и виселицами. Что все наши князья, цари или вожди являются либо садистами, либо «дегенераторами».

Мы раскрыли красоту и величие нашей истории и самого Государства Российского, которое обеспечивало нам существование в тяжелейших условиях, которое обеспечивало нам цветение и победу над чудовищными напастями – будь то вражеское нашествие или внутренние неурядицы.

Если бы Россия была страной бездарных правителей, её бы не было. Мы бы не сложили эту великую империю с двенадцатью часовыми поясами. Были времена, когда во главе России стояли великие воители, великие вожди, великие стратеги. Поэтому нам и удалось создать эту великую империю и выиграть потрясающие войны. Но, в конце концов, ничто не вечно. Гениев и пророков сменяют серости и ничтожества. Так рухнула царская империя, так рухнул великий Советский Союз. Элита, захватившая власть в нашей стране после 1991 года, рассматривает Россию как добычу. Они не рассматривают нас как поле, где должен колоситься урожай. Для них мы – добыча. Надо рвать, мародёрствовать, сдирать с нас последнюю шкуру. Ведь в России – целый олигархический слой, который богатеет в период наших несчастий. Если предположить, что смысл их управления страной в том, чтобы они грабили, и набирали как можно больше, то они управляют блестяще. Они управляют страной, поверженной в 1991 году, так, чтобы набить свои карманы.

Если освободиться от иллюзий, надо перестать говорить о мученической доле дворянства в 1917 году, о мученической доли интеллигенции. Надо понять, что эти слои были ненавистны народу. Народ ненавидел царей, бояр, великих князей, их богатство. Они делали то же самое. Они обирали крестьян, собирали огромное состояние, ездили в Европу, кутили, прожигали жизнь, покупали себе поместья. И всё кончилось трагично. Но сегодняшняя элита забыла об этом. Она не ассоциирует себя с великими князьями, со светлейшими. А где инстинкт самосохранения? Ведь считается, что человек – это очень чуткое существо. Мы же чувствуем какие-то опасности, грозящие нам беды. Мы предчувствуем наступление плохих для нас времён. Есть же симптоматика. Такое чувство, что они этого не ощущают. А может быть, ощущают. Я с некоторыми из них общался, например, во время «оранжевой революции» в Киеве, «болотных» протестов в Москве, когда казалось, что страна вот-вот будет захвачена. Как трепетали эти чиновники, готовые схватить чемоданы и уехать! Слава богу, что Болотную площадь переборола наша Поклонная гора. Мы тогда вышли и привели туда большое количество людей. Больше, чем на Болотной. И мы выиграли. А если бы этого не было? Какое было бы бегство мышей с корабля?

Эту элиту может сменить только президент. Или революция. Но президент не может просто так сказать: ты уходи, ты приходи. Элиту можно сменить в процессе изменения политического курса страны. Допустим, начнёт реализовываться долгожданный, обещанный Путиным, рывок. Рывок модернизации. Этот рывок потребует другой элиты. Той элиты, которая сможет осуществить эту модернизацию. Это технократы, военные, разведчики, патриотические писатели, патриотические деятели церкви. Они впрягутся в страну, и сдвинут её с мёртвой точки, и будет этот рывок.

Конечно, у президента есть обязательства перед элитами, которые привели его к власти, которые поддерживают его сегодня. Но и у Петра I были обязательства – однако он перешагнул через них. У Ивана Грозного были обязательства. У Сталина были обязательства. Если для тебя судьба Родины выше всего остального, выше твоих родных детей, то ты перешагнёшь через эти личные обязательства. Модернизация страны, в данном случае России – вещь жестокая. Ты к ней приступаешь, и забываешь о своей родне, себе самом, ночах и днях. Пусть твоё окошко светится днём и ночью в Кремле.

Проблема смены элит при российских модернизациях всегда была очень важна. Более того, модернизация всегда изначально предполагала слой, на который можно опереться. Он вначале бывал очень хрупким. Сама модернизация, подхваченная этим слоем, резко увеличивала его, вербовала людей, готовых воспринять эту модернизацию. Так было всегда в русской истории: от Ивана IV до Сталина. Так должно произойти и теперь. И я думаю, что Путин, если он не блефует и по-настоящему задумал развитие модернизации, должен всерьёз задуматься об элите.

Я вспоминаю, как несколько тысяч молодых людей съехались во Владимирскую губернию, на берега студёных озер и рек, – для того, чтобы открыть новые смыслы жизни. Так они и назвали свою территорию – «Территория смыслов». Они хотели, чтобы я прочитал им лекцию. Я был поставлен в очень сложное положение, потому что я – не философ, не чревовещатель, я – писатель, художник, который прожил долгую жизнь, и видел эту жизнь в её расцветах, в её потрясениях, я прошёл множество войн, я видел великие стройки, я видел крушение Красной эры, Красной державы, видел становление нового государства. И вот эти мои открытия и очень индивидуальные специфические личные переживания будут ли им полезны, будут ли им интересны?

Это были молодые люди, которые составляют кадровый резерв российских политических партий: «медведей», коммунистов, «эсеров», ЛДПР. И все они хотят понять смыслы. К ним приезжают именитые политики, философы, мудрецы, читают им лекции, говорят о теориях права, о теориях исторического процесса. Они внимают этим лекциям, иногда одобряют, иногда захлопывают не понравившегося им оратора. А потом собираются на симпозиумы, дискуссионные клубы, спорят, ссорятся, предлагают друг другу свои политические проекты. И вот среди этих дискуссий, у них есть только одно незыблемое и неколебимое – это родина, это Россия. Там Россия превыше всего.

Я стал рассказывать им о государстве российском. Я стал рассказывать им, как это государство возрождается, и не спадает, как возникают черные дыры, и как из этих черных дыр опять возникает новая форма нашей русской цивилизации. Настоящее чудо – наблюдать, как эти рождающиеся формы обретают свой плод, красоту, мощь, своих победителей, свои памятники архитектуры, свои научные и литературные школы. Я говорил им о державе как о той форме, в которой всегда существовало и существует государство российское, где каждый народ, каждый язык, каждая культура, каждая религия драгоценны. Без них немыслима держава, и держава эта – симфония всех культур, народов и представлений. Я рассказывал им о том, как падала моя красная советская родина, и какой ужас я пережил от падения моего государства, моего красного царства. И как постепенно, среди моего отчаяния, среди моего уныния, стал опять брезжить свет нового государства российского.

Я говорил моим слушателям: не надо отчаиваться, не надо смотреть на сегодняшние недочеты, как на что-то незыблемое и порочащее нас, не надо отчаиваться, надо верить, ждать. И все, кто верил и ждал в эти десятилетия, они дождались Крыма. И Крым, как светоносное чудо, явился нам как награда.

Я завершил свое выступление и стал слушать вопросы. Вопросы открытые, резкие, иногда едкие, иногда наивные, иногда верящие, иногда исполненные ожидания и надежды на ответ, на глубокий и осмысленный ответ. Все эти вопросы исходили из молодой среды, очень свежей, очень искренней, которая являет собой прообраз нашей будущей элиты, наших законодателей, законодателей наших дум. Ибо кто эта элита, какая она сложится? Воспримет ли она от нынешней элиты ее недостатки, ее слабости, станет ли они подчинять свое будущее одним карьерным соображениям, использует ли она свою будущую власть для того, чтобы утвердиться над другими. А если у родины возникнут трудные времена, если наступит трудный, мучительный период сохранят ли они верность стране, не изменят ли ей?

Элита, думал я, элита – это та часть народа, которая берет на себя бремя формулировать для народа его исторический путь, его смыслы, его дерзания. Это элита способна в период великих перемен, в период великого напряжения возглавить народ в эти перемены, а в период трагедий народных пойти вместе со своим народом на бой, на муку, на жертву. Мне казалось, что эти люди будут такой элитой. Кем они будут? Я всматривался в их лица. Да, среди них есть те, кто станут лидерами партий, кто станут крупными политиками. Те, кто возглавит, может быть, крупные корпорации, среди них будут новые политические проектанты, новые известные политологи. И, наверное, среди этих людей, уже теперь здесь, в этом зале, есть тот, кто когда-нибудь станет лидером нашего государства. Так или иначе, это лучшие люди, кого собрала сегодня Россия на берега этих студеных рек.

Не я давал им урок, а они мне преподали урок. И я уезжал оттуда, исполненный веры, надежды и благодарности им за этот чудесный час нашего общения.

Не так давно на телевизионном ток-шоу один незадачливый поляк, пытаясь уязвить русское сознание, сказал, что у нас, русских, нет ничего, кроме Победы, что мы лишены и прошлого, и будущего, и Победа является для нас последним пристанищем.

А что, если бы христианину сказали, что у него, христианина, нет ничего, кроме Христа? Как бы он воспринял это заявление? Да ему и не нужно ничего, кроме Христа: ни богатства, ни славы, ни земель, ни времени, ни пространства. Христос для него – всё. Как жаль, что у этого поляка в его личной судьбе и в судьбе его народа не было Победы. Если бы у них был хоть один лепесток громадного цветка русской Победы, иначе сложилась бы их история, их судьба, и, быть может, в конце концов, у них появилось бы государство.

Победа – это сгусток огромных энергий. Если этот сгусток распечатывать и раскрывать, извлекая из него его таинственные формы и содержания, то получится грандиозное писание – такое же, как Библия.

В этой Библии описана экономика победы. В те предвоенные грозные годы, в надрыве, неся колоссальные траты и лишения, советский народ возводил авиационные и танковые заводы, открывал новые месторождения, создавал невиданное по своей мощи оружие. Строил ту индустрию, в которой решения воплощались незамедлительно и доводились до конца – иногда ценою жизни их исполнителей. Такая мобилизационная экономика, насыщенная тысячами мгновенно возникших заводов, и обеспечила превосходство советских самолётов в небе, победу русских танков на Курской дуге и скорострельность русских дальнобойных орудий. В час несчастья, когда больше половины европейской России было залито коричневой краской нацизма, только такая экономика позволила из-под носа врага выхватить самые драгоценные заводы, станки, перенести их через Уральский хребет и там, в чистом поле наладить производство снарядов, самолётов и пушек.

В этой Библии описана социология победы. Это волшебное, мгновенно возникшее сочетание несочетаемого, сплав всевозможных составляющих, которые до войны враждовали, сражались друг с другом, не умея сложиться в великое целостное единство.

Во время войны во имя победы соединились раскулаченные крестьяне и комиссары, которые их раскулачивали. Зэки, которые тянули лямку в лагерях ГУЛАГа, и их конвойные. Бывшие дворяне-аристократы, что бежали вместе с Белой армией за кордон, и сталинские дивизии, сражавшиеся за Сталинград. Все соединились, сложились, все несли жертвы, все верили в ослепительную звезду Победы.

Возник народ Победы. До войны существовало множество наций, укладов, языков, культур, поведений, которые не сочетались друг с другом, представляя собой хаотичное турбулентное общество. Это общество пыталось соединить несоединимые идеологии, религии и культуры. После Победы, после того, как красное знамя вознеслось над рейхстагом, возник новый народ, в котором через Победу, через это сверхплотное огненное действо всё сочеталось в одну великую симфонию советского народа.

В этой Библии рассказывается об элите Победы. И речь не о детях и родственниках высокопоставленных советских чиновников, которые шли воевать наряду с крестьянами и рабочими, вместе с ними погибали на полях сражений. Речь даже не о сыновьях Сталина, один из которых был замучен в фашистском концлагере, а другой бесстрашно сражался в небе с фашистскими «мессерами». Речь – об особой элите, которая рождалась на полях сражений. Будь ты самым безвестным, никому не ведомым пареньком из русской глубинки, но соверши подвиг, сожги три танка или кинься в рукопашную и одолей врага – и ты сразу превращался в героя, твоё имя начинало сверкать на страницах газет, а грудь твою украшали ордена. Ты становился прославленным, лучшим. И через подвиг, через жертву входил в бессмертную элиту Победы.

Ослепителен вождь Победы. Без Сталина нет победы. Сталин был тот полководец, который задолго до войны уже знал о Победе, прозревал её бриллиантовые лучи. Он вёл к Победе народ сквозь муки коллективизации, надрыв индустриализации, непочатые труды по строительству государства и армии. Мы говорим «победа», а мыслим – народ и Сталин.

В этом священном писании рассказано о религии Победы. Победа для нашего народа – это больше, чем победа над военной машиной немцев. Больше, чем победа над захватчиками, желавшими перекодировать население Земли, над захватчиками, стремившимися изменить геостратегию Европы и всего мира. Религия Победы – это особое миросознание, которое возникло с первых дней войны, когда её нарекли войной священной. Священная война – это война, связанная со святынями. Она говорила о том, что битва шла за самое сокровенное, глубинное, за чудотворное свойство народа и мира.

С первых дней войны обнаружилась её таинственная метафизика, когда разверзлись чёрные дыры преисподней, из них вышли силы ада и кинулись всей своей грозной мощью на покорение мира, чтобы все остальные народы и люди оказались бы под пятой этой сатанинской силы. Против господства ада, против господства Содома восстал рай, восстали ангелы и духи света. Этими ангелами и духами света был советский народ, были воины Красной Армии. Казалось, на небесах духи тьмы сражались с духами света. И этот страшный небесный бой проецировался на землю битвой под Москвой, Сталинградской битвой, Курской дугой, десятью сталинскими ударами и последней – завершающей – Берлинской операцией, когда русские танки станцевали вальс на имперской канцелярии и завинтили, запечатали, загнали обратно в ад тёмные силы зла. Священный характер войны определил священность Победы. Сегодня, в XXI веке, когда в наше сознание возвращаются религиозные смыслы и представления, Победа видится священной, видится религиозным торжеством вселенского добра, красоты и величия. Миллионы советских людей, погибших в этой войне, были жертвой, которую принёс наш народ, чтобы запечатать адское зло. Эта жертва – поистине Христова. Все эти мученики: и убитые, и прошедшие сквозь горнило войны, – являются христовыми мучениками. Так говорит и мыслит о них сегодняшнее православие. Эти христовы мученики, будь они солдатами отделений и взводов или батальонов и рот, или полков и дивизий, или армий и фронтов, будь это сам генералиссимус, – все они окрашены святостью, героизмом и мученичеством.

Сталинский синодик, в который внесены великие герои Отечественной войны: 28 гвардейцев-панфиловцев, Зоя Космодемьянская. Александр Матросов, Лиза Чайкина, Виктор Талалихин, Николай Гастелло, Дмитрий Карбышев, молодогвардейцы, – всё это были герои и святые красного времени. Но теперь, когда красная философия расширилась до религиозных христианских представлений, эти герои являются героями и мучениками религиозными, погибшими за Христа, за Победу. И недалёк тот час, когда все они будут прославлены нашей церковью как отдавшие свою жизнь за райские смыслы, за христовы ценности – за Иисуса Христа.

В Победе зарождалось солнечное человечество будущего. Пусть этому человечеству не дано было явиться на свет. Но раса солнечного человечества порождена священной войной и священной победой, и для всех поколений, родившихся и живущих после Победы, стало очевидно, что солнечное человечество возможно, что солнечному бессмертному человечеству Победой проложен путь, и по этому пути рано или поздно двинется род людской.

Священная война и Победа окончательно определили миссию русских людей. Миссия русского народа – непрерывно нести огромные жертвы, принимая на себя удары мирового зла и мировой тьмы. Эти страшные удары уносят из народных рядов лучшие жизни, влекут за собой неведомые остальному миру траты. Но ценой этих трат, этой жертвы, этого великого распятия добывается свет. Миссия русского народа – превращение мировой тьмы в мировой свет. Россия – это территория, где самые страшные и гнилостные отходы мировой истории превращаются в животворные энергии и силы солнца.

Русское оружие, победившее в священной войне, свято. Святость русского оружия, прошедшего через войну, перенеслась через множество поколений новых вооружений. Оно заложено и в современных «Искандерах», и в подводных лодках типа «Борей», и в бомбардировщиках СУ-34, и в баллистических ракетах, стоящих на боевом дежурстве в шахтах или двигающихся по пространствам России.

Святость русского оружия подтверждена образами иконописной «тридцатьчетвёрки» или истребителя «Як», или «Катюши», или легендарного автомата ППШ. Эти образы и сегодня смотрятся как драгоценные символы иконописи Победы.

Знамя Победы – это высшая хоругвь, которую водружал на рейхстаге весь советский народ и все предшествующие поколения. И все самые древние дохристианские племена, и народы, населявшие нашу евразийскую Родину, выстрадали своё государство, выстрадали Победу. И они водрузили знамя своего государства, знамя своей евразийской империи среди развалин чужого враждебного мира.

Знамя Победы – это та хоругвь, что уцелела в чудовищном горниле перестройки. За эти годы были истреблены и разрушены все символы, на которых зиждилось советское государство. И оно рухнуло. Не была истреблена только Победа. Её оплёвывали, в неё стреляли, её оскверняли, её рвали на части. Но обугленная, осквернённая, пробитая пулями Победа перекочевала через 1991 год в наше время и спасла государство российское. Знамя Победы было перенесено через эту страшную линию фронта. И окровавленный народ, народ-подранок, перейдя через роковую черту, упав на землю, достал с груди и развернул это пробитое, окровавленное знамя Победы. И от знамени Победы родилось новое государство российское.

Победа – это не календарное событие, не эпохальное явление, не смысловая категория. Победа – это всё! Это такой грандиозный сгусток всего сущего, что если на какую-нибудь мёртвую планету, где отсутствует жизнь, брызнуть несколько капель Победы, то из этих капель родится великое государство, великая цивилизация, родится всё мироздание, потому что Победа – это полнота, это целостность, это совокупность всего сущего. Победа – это Вселенная, это Христос.

Эти мысли я испытал, находясь 9 мая на Красной площади, этой каменной иконе России, куда въезжали наши величественные танки, над которой с рёвом проносились наши серебристые бомбовозы, где маршировали наши отважные шеренги. А над ними пламенело, как божественный цветок, алое знамя Победы.