Kitobni o'qish: «Транзит»

Предисловие

Эта книга написана мной в 1999 году, по горячим следам, так сказать, поэтому многие понятия и описания отвечают как раз концу 90-х годов ХХ века, а никак не дате первой публикации. Сюжет основан на событиях, происходивших на территории нескольких европейских государств во второй половине 90-х годов уже прошлого столетия, участником которых, по стечению обстоятельств, являлся и автор, то есть я.

Сказать, что я никогда специально не искал на свою задницу приключений, было бы откровенной ложью. «Активно искал и именно поэтому довольно часто находил» – гораздо более точное выражение. То есть историю, описанную здесь от первого лица, можно считать, до определённой меры, автобиографической. В ней я попробовал описать реальную атмосферу и способ моей жизни и жизни окружающих меня людей в период одного долгого приключения длиной почти в шесть лет, называемого «транзитный перегон». Опыт перемещения между различными государствами, жизни в них, мысли, чувства, впечатления и отдельные конкретно описанные здесь случаи – это всё мой личный опыт, мои мысли и чувства, а также приятные и неприятные ситуации, в которые лично я попал, пережил и опробовал на собственной шкуре.

Чтобы нехотя не причинить никому вреда, а также не подвести самого себя под «статью» за открыто признаваемое здесь участие в различных противозаконных акциях, имена некоторых реально существующих людей в тексте изменены, также как и некоторые (очень немногие) географические названия. Тем, кого уже нет с нами на этом свете, моя книжка никаких неприятностей не принесёт, скорее наоборот, может дольше сохранить память об этих людях, поэтому их имена я не менял и старался описать их здесь такими, какими в действительности были (по крайней мере, какими их видел я) – не хуже, но и не лучше. В некоторых упоминаемых здесь местах на территории различных государств полицейские и пограничные архивы уже запечатлели следы моего пребывания, так что переделывать такие географические названия тоже нет смысла.

Действие, описанное, как происходившее во время Второй Мировой войны – попытка литературной реконструкции событий, хотя частично и основанная на действительных исторических фактах и свидетельствах очевидцев.

Действие, происходящее в настоящем времени параллельно описываемому от первого лица, – фикция, это лишь вымыслы и догадки автора, связанные с существующей в действительности активностью спецслужб некоторых государств и различных частных организаций в определённом направлении. Какое-либо подобие или связь с реально существующими людьми или реально проводимыми ими действиями может являться здесь лишь чисто случайным совпадением.

Комментарий автора к названию

Словом «транзит», кроме всего прочего, называется и специальная очередь к автомобильным КПП на западных границах того, что ещё относительно недавно являлось Советским Союзом, или коротко по-домашнему «совком», а сейчас превратилось в аморфный географический объект с тяжело воспринимаемым как изнутри, так и снаружи его названием «СНГ». Термин «транзит» используют пограничники, таможенники, бандиты, местные аборигены и сами водители в отношении длинного ряда автомашин, перегоняемых, как правило, на перепродажу из различных западных и не очень западных государств на необъятные просторы нашей (общей) «совковой» или эСэНГэшной Родины. Из-за длительного процесса оформления необходимых документов, «транзитные» машины стоят в отдельной до-о-о-олгой очереди, чтобы не задерживать остальных участников бурного черезграничного движения – «челноков», мелких контрабандистов, шоп-туристов и т. д.

Для меня понятие «транзит» на несколько лет стало образом жизни, при котором я в действительности ни в одном месте не задерживался особо долго, постоянно мотаясь между западом и востоком Европейского континента. И, как закономерный результат всего этого, поселился я в конце концов тоже в «транзитном» состоянии на пути между Москвой и Цюрихом, в Чешской Республике, где и происходит большая часть описанного в этой книге.

Как это чувствую лично я, когда человек попадает в ситуацию, в которой конкретные события, происшедшие много лет назад, начинают неожиданно сильно влиять на происходящее в настоящем, это можно тоже охарактеризовать как этакий прямой временной «транзит», дающий возможность иногда мысленно, с помощью человеческой памяти или каких-либо информаций, а иногда и прямо физически, через отдельные существующие и сохранившиеся предметы, соприкоснуться с прошлым… Пока, к сожалению, только лишь с прошлым – машину времени в сносном техническом состоянии затем ещё никто ниоткуда к нам не перегнал…

Исходя из всего выше изложенного, я подумал, что именно слово «транзит» и будет достаточно подходящим названием для этой истории, так как может рассматриваться здесь сразу в нескольких своих значениях одновременно.

* * *

Посвящается:

Алексею Климову (†), Либору Кнюрку (†), Ольге Новиковой, Сергею и Владимиру Породниковым, Сергею Наумову, Максиму Боброву, Дмитрию Митину, Олегу Ворфоломееву, Леониду и Елене Линерам, Александру Семенюку и всем тем остальным, кто хоть раз проехал со мной долгой и небезопасной дорогой под названием «транзитный перегон» и переживал все радости и неприятности на этом пути.

I

01:00, 7 ноября 1996, Чешско-Австрийская граница, 5 км западнее г. Микулов.

Туман. Тяжёлые холодные капли воды свисают с веток колючего куста шиповника без листьев и периодически падают мне на голову. Хотя дождя и нет, всё кругом пропитано водой и влажностью, которая лезет прямо до костей. Видимость метров пятнадцать, не больше, температура где-то около нуля, сыро, гнусно, короче, типичная погода для этих мест в ноябре – самое оно. Я лежу на боку в большой мелиорационной канаве, сам даже не зная, если ещё в её чешской или уже в австрийской части, и пью «Финляндию» из поллитровой пластиковой бутылочки, купленной в «Duty-free», не потому, что мне холодно и мокро (хотя и поэтому тоже), и не потому, что сегодня праздник очередной годовщины Великой Октябрьской Социалистической Революции (в такое время как-то рановато начинать отмечать даже для русского), а потому, что если при переходе меня всё-таки сцапают или чехи или австрияки – могу оправдываться тем, что, мол, был пьян и заблудился… хотя «отмазка», конечно, слабая, но один раз мне это всё же помогло…

Да, мне надо на ТУ сторону. При этом я не шпион, не мафиози и даже не нелегальный беженец – просто я перегоняю иномарки из Швейцарии в «совок», а для русского, которому за разные мелочи не ставят нужные визы, единственная дорога на запад – «зелёная граница», как её называют местные жители. Этот этап самый трудный: надо пролезть несколько километров через достаточно открытое пространство – пашню – до маленького лесочка на горе, на другой стороне, там ещё километра три лесом до деревушки с телефонной будкой, оттуда звоню «своему» чеху, он переезжает границу «пустой», потом где надо подбирает меня, в машине обычно переодеваюсь в приличные тряпки, пока мы едем в Вену на вокзал (вся операция максимум за 150 «грин»¹). Из Вены поездом до Брегенца у швейцарской границы, где меня перевозит друг-швейцарец в прекрасную страну Альп, шоколада и банков (на местных номерах они почти никогда не шмонают, главное правильно ответить на их локальном немецком диалекте, если что-то спросят, и не выглядеть нервозным, а это я, к счастью, освоил). Короче, план уже до мелочей отработанный, реально помешать его осуществлению может только пограничная полиция и только здесь: после Вены шанс, что меня проконтролируют по дороге, 1 процент из 100.

Теперь только дождаться, когда проедет джип австрийской жандармерии (чехи уже были минут пятнадцать назад) – они все ездят примерно раз в час-полтора – и тут же ломануться вперёд и уйти, чем дальше тем лучше, пока не поедет снова. Туман, тьма и тучи – мне только на руку… нам на руку…

…около меня лежит уже частично окоченевший Клим – кореш с детства, которого иногда беру с собой, если машин несколько. Клим имеет два хороших качества: классно водит автомобиль и не паникует по пустякам, короче, парень что надо для такой работы. Проблема в нелегальном передвижении за границей с ним только одна – как он умеет подобрать гардеробчик: в рыжей «обливной» дублёнке типично кавказского происхождения, сапогах на меху из магазина «Лейпциг» и вязаной шапочке-«петушок» он не то что за швейцарца, даже за болгарина не сойдёт. В таком прикиде его круглая добродушная физиономия даже чем-то напоминает герб Советского Союза, а самое страшное то, что он категорически отказывается весь этот ужас менять на более цивилизованную одежду. Короче, если перейдём здесь, Климу в Швейцарию дорога одна – в багажнике Йенсова бордового «Крайслера» (Йенс Шнитте – это наш швейцарский «связной», пожилой, но абсолютно классный мужик)…

Ещё ничего не видно, но из темноты уже доносится приближающееся рычание дизельного мотора, за пару секунд двумя размазанными лучами в тумане над канавой появляется свет фар, ещё полминуты – и на пригорок перед нами по узкой дорожке выползает «Опель-Фронтера» австрийской пограничной жандармерии. Остановился. Пощупал лучом фары-искателя окружающий густой туман и не спеша протарахтел в трёх метрах от нас, уезжая дальше.

Когда мы вылезли из укрытия и перебежали дорожку, от джипа осталось лишь мерное урчание дизеля, удаляющееся куда-то влево, вдоль границы, и красные пятна задних фонарей.

– Климентий, слышь, знач так: ориентируемся на столб света от заправки в Микулове – он должен быть всегда слева, впереди идём на свет деревни на австрийской стороне – вон то светлое пятно в небе. Идёшь всегда за мной метрах в двадцати, и если падаю, падай и ты, если побегу вбок – беги за мной, короче, понял?..

– Понял, понял, ты ж мне уже всё сказал и раньше…

– Если чё-нибудь не то, потеряешь меня, сцапают меня, просто что угодно – засеки тридцать минут, затарься где-то недалеко от места, где ты поймёшь, что меня нет, и жди. Ни в коем разе не ищи меня сам! Если за это время я за тобой не приду – вали обратно, чётко: деревня сзади, свет от заправки справа…

– Лады…

– Идём!

И мы побежали.

Мокрая распаханная глина быстро сделала ноги в три раза тяжелее, и через метров триста уже казалось, что силы на пределе. Сзади я слышал, как с присвистом тяжело дышит Клим, но не отстаёт. Направленные в небо крутящиеся прожекторы на приграничной чешской заправке давали классный ориентир в виде НЛО, видимый даже в такую погоду на несколько километров, а свет из первой австрийской деревеньки Поттенхофен постепенно тоже становился всё отчётливее.

Ещё сто метров, ещё сто и ещё…

Пробежав кое-как ещё около километра, я, тяжело дыша, перешёл на шаг: в беге я никогда не был силён, благодаря искривлению носовой перегородки с детства, и в нормальной-то ситуации пробежать километр по асфальту в удобных кроссовках для меня был подвиг, не говоря уже о свежевспаханном поле… Сзади я услышал, как облегчённо сопит и мой спутник Клим.

Так мы шли молча, подворачивая в липкой грязи ноги и спотыкаясь, ещё минут двадцать, и я, задумавшись, не заметил, как уже отчётливо стали видны светящие фонари на улочках Поттенхофена, который мы должны были обогнуть справа, не входя в него.

Первая пограничная деревушка была из тех, где каждый знает всех остальных и где чужакам и делать-то, в общем, нечего. Короче, каждая незнакомая личность – уже сама по себе подозрительна. А местные по натуре стукачи все от мала до велика.

Через минуты три я увидел, как по дорожке на краю деревни проехал автомобиль и остановился прямо у кромки поля, по которому мы шли. Как бы ничего особенного… но в этот момент я уже почуствовал, что «что-то не так» и достаточно быстро сообразил, что вблизи деревни туман уже начал рассеиваться, и теперь наши две фигуры, приближающиеся по открытому полю, были видны как на ладони в свете фонарей освещения, и те люди в машине наверняка сейчас смотрят прямо на меня.

А в два часа ночи, приближаясь по полю со стороны границы, я вряд ли похож на случайного пешехода. Ещё через секунду до меня также дошло, что и автомобиль, стоящий именно в это время и именно на этой дороге, тоже, скорее всего, не заблудившееся маршрутное такси…

«Так, если это полицаи, то почему сидят и не окрикнут меня хотя бы? Или думают, что сам приду?.. Наверняка кто-то из местных успел стукануть… Бессонница их, что ли, мучает… Не, были б полицаи, уже бы рыпались… С другой стороны, тут никому другому и делать нечего в это время…» – так я рассуждал, попадая в темп дыхания и спотыкаясь.

Мы продолжали идти вперёд как ни в чём не бывало. Я пытался рассмотреть стоящую машину, но расстояние и слепящие пятна фонарей мешали. Была легковая, комби, похоже, тёмного цвета…

С правого боку и сзади, с поля, по которому мы шли, вдруг послышался звук мотора, работающего на высоких оборотах. Я обернулся и увидел уже знакомую «Фронтеру», которая отрезáла нам дорогу назад.

Теперь я понял, чего они ждали, но поздно…

Я резко повернул налево и побежал туда, где ещё плавали спасительные клочья тумана и темнота.

Когда под ногами вместо мягкой глины вдруг неожиданно оказалась ровная и твёрдая поверхность, я, спотыкнувшись, растянулся на том, что оказалось старой узкой асфальтовой дорожкой (такой эффект обычно бывает, когда в темноте идёшь по лестнице, а она неожиданно кончается…), ободрав руки и ударившись носом о её шершавое потрескавшееся покрытие.

Сразу вскочил на ноги опять и, матерясь и прихрамывая, понёсся дальше, что было сил.

Хотя я и переходил здесь границу не в первый раз, нельзя говорить о том, что хорошо знаю местность. Всегда только в темноте и только по проверенному маршруту, и только его я знал в действительности до сантиметра. Целую приграничную полосу при дневном свете я мог видеть только с чешской стороны и только её первый +/− километр. Обычно я обходил Поттенхофен справа и шёл дальше, а что находится с левой стороны от него, даже не представлял…

Бежал я что было сил, на слух контролируя сзади присутствие Клима. Как только они увидели, как мы ломанулись в сторону, и те в деревне, и те сзади, в джипе, включили свои синие мигалки. Легковушка двинулась параллельно полю, а джип, съехав с просёлочной дорожки, прямо за нами. Расстояние между нами и «Фронтерой» было около полукилометра, но и действительно хорошему внедорожнику по мокрой пашне ездить не фонтан, а «Опель-Фронтера» сам по себе, как джип, вообще очень далёк от идеала. Тем не менее нам, бегом, это было ещё хуже, и он постепенно приближался. Раза три я упал, вскочил и бежал вперёд, не разбирая дороги. Климу было легче: там, где навернулся я, он уже знал, что яма или ещё что-то, и смотрел под ноги. Последнее приземление было наихудшим: в темноте я не увидел очередной глубокий дренажный канал и, после одного шага в воздухе, пролетев метра два, приземлился прямо на грудь мордой в траву, явно в очередной раз разбив нос, но самое страшное было то, что мне абсолютно перебило дыхание, как будто сильным ударом кулака в солнечное сплетение…

Чисто по инерции я вылез из канавы, сделал ещё несколько шагов и упал на живот, кашляя и пытаясь набрать в лёгкие хотя бы чуть-чуть воздуха. Наклонившемуся надо мной Климу я смог только махнуть рукой по направлению к показавшимся впереди тёмным кустам, и он побежал дальше.

Через несколько жутких секунд без кислорода и с выпученными глазами частично обновилось дыхание, но бежать уже было поздно. Я натянул рукава своей натовской цвета хаки куртки на руки, втиснулся в липкую глину и замер. Тёмно-синие джинсы «Levi`s» и коричневые кожаные кроссовки, так же как и куртка, уже покрылись земляными пятнами и грязью, создавая естественный камуфляж – мою последнюю надежду. Нос болел и явно кровоточил, поэтому голову я приподнял, натянув на неё куртку. Это и приближающийся сзади свет фар автомобиля дали мне возможность достаточно подробно рассмотреть сегмент местности перед собой. После канавы, в которую я так неудачно свалился, поле постепенно понижалось и, наверное, как результат всеобщей сырости и осенних дождей, буквально в паре шагов от меня, в низинке, начиналась огромная овальная, покрытая тонким протаявшим ледком лужа с берегами, состоящими из глинистой жижи и гнилой соломы. Мокрый и грязный лёд тускло поблёскивал в свете фар джипа, который, судя по урчанию мотора, сейчас остановился метрах в тридцати сзади от меня.

Легковушка на поле заехать не могла, и её мигалку я видел краем глаза справа на дороге, но на достаточно безопасном расстоянии. Я лежал прямо в свете фар, и, видимо, поэтому полицаи, даже не включая искатель, вылезли и сразу пошли ко мне. Я слышал, как хлопнули две двери, значит, их двое… Пока они молча приближались, я лихорадочно думал о том, что мне за всё это может быть.

«Ну, чёрный штамп в паспорт влепят – он у меня уже и так есть, ну, пару дней подержат, потом депортируют в Чехию, откуда пришёл, ну штраф возьмут… Или потому, что уже далеко не в первый раз, могут и посадить на годик-другой… Баля… Этого ещё не хватало… Но стрелять-то точно не будут, даже если побегу, права не имеют, переход границы – это даже не уголовное, а административное правонарушение (это я узнал, пока сидел два дня в каталажке в Австрии, когда меня сцапали в марте прошлого года)…»

«…стрелять не будут… не будут… – завертелось в голове, – впереди эта лужа, “Фронтера” её точно не переедет, сядет на все сто, так что если побегу – есть фора во времени; пока они вернутся в машину, если будут это болото объезжать – тоже мне в плюс, а если и я в этой луже завязну, то всё равно ничего не теряю: что так, что так меня сцапают…»

Я резко вскочил и рванулся вперёд – гениальное, как потом оказалось, решение пришло в голову как-то само собой уже по дороге: добежав до лужи, я прыгнул «рыбкой» вперёд, животом на лёд, и стал отталкиваться руками, скользя по нему лёжа и слыша чертыхание на немецком языке, когда разозлившиеся жандармы побежали обратно к машине. Тонкий талый лёд трескался и давился под моим весом, но всё-таки кое-как держал, так как под ним была скорее всего не чистая вода, а всё та же жижа, и это помогло мне не провалиться. Так я благополучно переехал на пузе примерно десятиметровую поверхность лужи и, чавкая ногами в липкой грязи, вылез на противоположный берег.

Как я и предполагал, джип сначала разогнался прямо за мной, потом, оценив лужу сблизи, они попытались повернуть в объезд, но поздно: передок уже цепанул скользкую жидкую глину на краю, и тяжёлая машина, с летящими из-под бешено вращающихся колёс комьями грязи, боком поползла по пологому склону вниз – мои преследователи безнадёжно сели «на брюхо» в этом мокром дерьме.

Через пару минут, с трудом ловя дыхание, я влетел в спасительные кусты, обрамляющие неширокую лесополосу, где меня сидя на корточках поджидал Клим.

– Круто, Лёха! Я уж думал, те конец! – начал радостно лопотать он. – Када они уж пошли, а ты там лежал так…

– Рано радуешься… – я обернулся на поле, освещаемое синими проблесками полицейского маячка и фарами завязшего джипа и подумал: «Этот без трактора уже не вылезет».

Хотя водитель раскачиванием взад-вперёд и пытался спасти ситуацию, эффект был явно обратный.

– Эту вот «Фронтеру»-то мы списали до завтра, это факт, но они терь злые на нас, как собаки, увидишь… у них терь вопрос чести нас сцапать… Тут де-то должна быть дорога асфальтовая на Оттенталь, её надо перелезть, пока не заблокировали, иначе мы в жопе… Оттенталь вон светит уже за лесополосой, кусты должны вести прямо к этой дороге… Они уж и чехам наверняка стуканули, так что обратно тоже нельзя… А как… – он осёкся.

Неожиданно прямо где-то совсем рядом появился свет и звук приближающегося автомобиля. Клим упал на землю, а я прижался к высокому мокрому пню, у которого сидел. Машина, казалось, вылетела из ниоткуда прямо на нас, и, проскочив буквально перед моим носом, снова растворилась в тумане и темноте, оставляя за собой только выхлопную гарь. В полном шоке я встал на колени, протянул руку вперёд и пощупал поверхность земли в метре от пня – это был асфальт! Кусты, в которых мы сидели, просто обрамляли невидимую в темноте дорогу, а реденькая лесополоса начиналась аж за ней. В два прыжка я перелетел опасное открытое пространство и очутился в канаве на другой стороне. Когда одновременно появился следующий автомобиль и на меня сверху свалился Клим, я дёрнул его за рукав, и ещё через мгновение мы скатились за линию невысоких насаждений на противоположном берегу придорожной канавы.

Эта машина двигалась медленно, с обеих сторон из открытых окон лучи мощных фонарей прощупывали каждый сантиметр по бокам дороги. Редкие веточки без листьев и тонкие деревца, за которыми мы лежали, при близком рассмотрении уже не казались таким надёжным укрытием. С приближением автомобиля я видел, как жёлтый луч мощного фонаря без труда прорезает хилые придорожные кустики, и всё находящееся за ними становится видно как на ладони. Нет сомнений – это по нашу душу. Туман уже совсем поредел, и в отражающемся от облаков освещении двух недалёких деревень впереди показался большой холм, покрытый невысокой растительностью. Я повернулся к своему тёзке:

– Лёх, мы тут без шансов, надо валить дальше. Там, на тот холм… Видишь?..

– Засекут, Лёх, сразу, как встанем, засекут, близко очень.

– 70 на 30. А как останемся, засекут на все сто… Смори, какой у них прожектор, я те говорю: тут – без шансов, подь…

И мы опять побежали… Я, даже не оборачиваясь, понял, что нас засекли: мотор взревел, через мгновение его замедляющийся звук бы уже прямо за спиной, и я увидел впереди свою тень в лучах света. Они что-то кричали, но я не слышал в шуме собственного дыхания.

По достаточно сухой невысокой траве мы быстро приблизились к подножию холма и, не останавливаясь, погрузились в покрывающие его густые колючие заросли, которые оказались практически непроходимыми. Пролезть можно было только лёжа и кое-где на коленях, материал куртки трещал и трескался, цепляясь за вездесущие шипы. Так медленно мы проползли примерно треть склона, и я в первый раз остановился, перевернулся на спину и поднял голову, чтобы посмотреть назад. Машина уже с включённой мигалкой стояла на том же месте, но нас явно никто не преследовал, два луча беспокойно ощупывали поверхность можжевельниково-шиповниковых джунглей, в которых мы находились, но явно безрезультатно. Пару раз свет скользнул, казалось, прямо по мне. Хотя кустарник был и низкий, но настолько густой, что давал нам абсолютно идеальное укрытие. Я решил передохнуть и сориентироваться.

«Судя по всему, мы на холме, за Оттенталем, его видно даже с чешской стороны, и он здесь один подобного размера», – я приблизительно вспомнил карту. От первоначальной цели, городка с жутким названием Вилдерндюрбах, откуда я должен был позвонить Вацлаву – чеху – и где он бы нас подобрал, мы удалились в другую сторону вдоль границы, на восток и вглубь австрийской территории. Всё, что я знал на данный момент, это то, что главная трасса «Брно – Вена» была где-то слева от нас, километрах в пяти, и разумнее всего было идти в том направлении. Полицаи наверняка того же мнения и устроят нам облаву на пути туда. Что там впереди, на холме и за холмом, я не знал. Тупик.

«Ничего, поживём – увидим. Единственный шанс – использовать вершину холма для ориентации».

Я тихо свистнул Климу, и мы поползли дальше вверх.

Достаточно скоро кусты поредели. Мы быстро достигли вершины, которая оказалось небольшой плоской поляной, поросшей редкими деревцами по краям. Где-то передо мной кусты неожиданно захрустели. Опять инстинктивно присев, я еле увернулся от не менее перепуганной косули, проскочившей мимо. На середине поляны очень кстати стояла охотничья вышка, видом с которой в другой ситуации я бы долго наслаждался.

Туман рассеялся, и все окружающие деревеньки были как на ладони, освещённые своими жёлтыми фонарями. Сзади, вдалеке, светила своими прожекторами в небо заправка на чешской стороне, иногда романтически выхватывая из темноты башни и стены средневекового Микуловского замка на горе, был виден и пограничный переход, белым неоновым светом заливающий автотрассу и прилегающее к ней озерцо, медленно ползли разноцветными змейками очереди грузовиков на переезд с обеих сторон… Впереди, за холмом, открывался вид на большой лесной массив, покрытый темнотой, а сзади, слева и справа от подножия холма, окрестности заливали своим мигающим дискотечным светом пять или шесть снующих во всех направлениях полицейских машин. Единственное, что не радовало – «дискотека» была явно в нашу честь и так быстро не кончится; если до рассвета не оторвёмся – конец.

«Так, сами отсюда не выберемся, надо как-то дать знать Вацлаву, где мы», – в этот момент я мысленно проклял свою жадность: давно собирался завести мобильный телефон, да всё денег жалко было, а теперь бы как раз пригодился – без машины они нас как пить дать рано или поздно поймают, значит нужен телефон и чем быстрее – тем лучше.

Ближайшая деревенька светила где-то в четырёх километрах справа, но светила как жёлтым, так и синим светом нескольких полицейских машин, а откуда-то слева тоже пробивались слабые отблески фонарей, судя по которым деревушка была чуть дальше и состояла буквально из пары домиков.

– Климыч, смори, там слева светится что-то, скорее всего, какая-то задница из трёх домов, но в рассчёте на западную цивилизацию, надеюсь, что будка там будет. Надо звякнуть чеху, без него не вылезем…

– Лёх, как скажешь, я те тут не советчик, идём знач идём…

– Да я в курсе, это просто мысли вслух – потребность индивидуума в коммуникации.

– Сам-то понял, чё сказал?..

На удивление, к своей цели мы доковыляли примерно за час, без лишних приключений, перейдя две дороги, на одной из которых стояли жандармы, но нас проворонили. Как я и предполагал, населённый пункт состоял из не более чем десятка домов и прилегающих хозпостроек, но – хвала Богу и цивилизованному западу! – на небольшом пятачке асфальта, который, видимо, являлся центральной площадью, стоял маленький костёл, автобусная остановка и, главное, телефонная будка. Всё было хорошо освещено. Кругом – ни души, и в домах везде тьма. Мы приблизились к большому сараю. Где-то близко пару раз лениво гавкнула какая-то сонная собака, но скорее для порядку, чем на нас. Время терять было нельзя, и я без лишних слов осторожно направился к будке, а Клим залёг в тени сарая, откуда был классный вид во все стороны и на небольшую площадь.

Я быстро набрал номер и на другом конце провода услышал знакомый голос:

– Халло…

– Это я, – начал я по-чешски.

– Алекс, где ты?! Что случилось? Я уже давно жду…

«Где я?..» – классный вопрос, если бы так знать, где. На чистых стенах телефонной будки не было никакой информации, из которой бы можно было понять её местонахождение. Пару визиток таксистов, объявление о богослужбе в Оттентале, распродажа ковров… номер телефона… Номер телефона в будке. Единственная зацепка.

– Слушай, мы тут попали в небольшие неприятности, попробуй нас вытащить…

Потом я кратко описал ему наши передвижения, описал площадь, на которой стою, будку, костёл и остановку автобуса, продиктовал телефон в будку – через международную справочную можно попытаться найти место. Вацлав задал ещё пару вопросов, явно положив перед собой карту, и тут же обнадёжил:

– Таких, как говоришь, деревни там только две, жди, если даже на границе помурыжат, максимум за час буду.

– Давай, и не забудь нам чистую одежду: в таком виде, как есть, уедем до первого полицая.

– О’кей…

Не успел я положить трубку, как на дороге у края деревеньки нарисовался полицейский автомобиль – со включённой мигалкой, но без сирены он медленно въехал на маленькую площадь. Прятаться было поздно, поэтому я, собрав нервы в кулак, шатающейся походкой как будто бы пьяного человека как ни в чём не бывало вышел из будки и плюхнулся на лавочку под навесом остановки. Отработанным «пьяным» жестом высоко вскинул руку и глянул на часы, после чего повесил голову на грудь и исподлобья посмотрел на полицейский «Опель-Комби», скорее всего тот самый, что я видел ещё с поля у границы. Внутри сидели два человека и пристально наблюдали за моими движениями, но не останавливаясь, всё так же медленно машина катилась мимо меня и автобусной остановки: явно не могли решить: я – тот кого они ищут, или просто запоздавший и явно перебравший спиртного гуляка, который только что вызвал по телефону такси и уселся его ждать? Я, призвав на помощь все свои театральные способности, вытащил из кармана сигареты, уронил их, поднял, потом, делая вид, что вообще игнорирую полицейский автомобиль, попробовал закурить и уронил зажигалку, потом повторил всё ещё раз и, в конце концов закурив, откинулся на стенку остановки. Я уже начал бояться, что переиграл, когда вдруг увидел, как они отвернулись, потеряв ко мне интерес, и, немного придав газу, поехали дальше. Пронесло!.. Но в любом случае оставаться на остановке на виду нельзя – полицаи наверняка скоро поедут обратно, а так как точно знают, что такси здесь и в такое время невозможно ждать более чем пятнадцать минут, во второй раз мне театр не поможет. Поэтому, подождав, когда они скрылись за поворотом, я встал и направился к сараю, за которым остался Клим.

Но ситуация опять изменилась гораздо раньше, чем я предполагал: неожиданно я увидел, что «Опель», развернувшись, на большой скорости возвращается назад. До сарая было ещё далеко, а на остановку обратно – поздно, единственным возможным вариантом спасения был небольшой ручеёк, протекавший прямо под площадью. Думать было некогда и, перегнувшись через перила, я буквально свалился в него и влез под мост, скорее, можно сказать, в бетонную трубу большого диаметра, проходившую под ним.

Глубина воды посередине была около полуметра. Как я ни старался раскорячиться и остаться частично сухим – не шло: мои ноги, скользя по покрытому мокрой слизью бетону, съезжали в обжигающе холодную воду. Смирившись с ситуацией, я замер, стоя по колено в жутко холодной воде под мостиком.

Очень скоро я услышал приехавший автомобиль, открылись двери, и жандармы, видимо, бегали вокруг остановки, потом, судя по их разговору, пошли осмотреть маленькую площадь. Один даже нагнулся и посмотрел на ручей – я видел его тень над перилами – но вниз, на моё счастье, не полез. Через некоторое время, явно ничего не найдя, они влезли в машину и начали говорить с кем-то по рации.

Прошло ещё полчаса, а машина всё ещё стояла прямо надо мной на мосту. Полицаи курили, тихо переговаривались между собой и иногда что-то коротко отвечали в хрипло попискивающую рацию. За это время я уже абсолютно окоченел и стал подумывать о том, что лучше: остаться пожизненным импотентом или приобрести воспаление чего-нибудь, стоя здесь в ледяной воде, или в конце концов сдаться и провести пару месяцев в тёплой и комфортабельной австрийской тюрьме без всякого риска для здоровья…