Kitobni o'qish: «Благодаря и вопреки»

© Бейлин Б., текст, 2018.

© «Геликон Плюс», макет, 2018

Фире, в надежности и преданности которой я всегда могу быть уверен, посвящена эта книга.

Предисловие

Прошло чуть меньше 30 лет с момента создания нового государства – современной России. Еще много тех, кто помнит «как было» и «как есть». Если раньше была только советская промышленность, то сейчас она раздвоилась и представляет собой две неравные части. Наибольшая часть, зависимая, существует за счет бюджета. Другая, значительно меньшая, независимая, работает на свой страх и риск. Безусловно, обе они отличаются от советской, но разительные отличия – исключительно в независимой, частной по форме и по сути. Это могут видеть те, кто сейчас там работает, сравнивая ее с советской. Я один из них, но кроме этого еще свидетель экономической жизни страны, начиная с 50-х годов прошлого столетия. Благодаря этому имею возможность сравнивать одно с другим.

Помню послевоенный период, когда кругом шло восстановление страны, разрушенной войной. Кругом все строилось: дома, дороги, железнодорожные мосты, заводы, линии ЛЭП. Все жили очень тяжело, но народ понимал и принимал трудности жизни, которые считал временными.

К началу 60-х это понимание начало пропадать. Очень остро стоял самый насущный вопрос – где жить? Жилищное строительство началось еще в 50-х, но массовым оно стало после появления «хрущевок» – 5-этажных блочных домов.

Я поступил в институт в 1961 году и через месяц начал работать токарем на Брянском автозаводе. Учебная программа того времени требовала 1,5 года учиться и работать. Так с того времени я связал всю свою жизни с промышленным производством. В то время советская промышленность достигла наивысшего успеха и, по данным статистики, ее экономический потенциал был сопоставим с американским.

Получив диплом инженера по специальности «Технология машиностроения, станки и инструменты», я продолжил свою учебу-работу на ленинградском заводе судовой арматуры. Руководя инструментальным хозяйством крупного механического цеха, в котором работали 400 человек, я отвечал за сохранность и постоянную готовность к эксплуатации многих тысяч единиц инструмента и оснастки.

Тогда я впервые увидел, насколько грамотно была поставлена подготовка производства. Технологические процессы, включая метод групповой технологии, были реально внедрены в действующее производство. Огромное количество оснастки и инструмента позволяли использовать труд рабочих средней квалификации там, где требовалась высокая. Все это вызывало у меня уважение к людям, создавшим все это и которых я еще успел там застать.

Однако, проработав около 10 лет, я стал замечать, что у нас происходит что-то не то. Люди – генераторы идей, создавшие передовые технологии на нашем заводе, постепенно уходили, а те, кто занимал их места, не предлагали ничего нового. Если раньше я считал правильным наличие несметных запасов оснастки, то теперь у меня стали возникать вопросы, насколько оправдано такое их количество. Ведь многие из них не использовались месяцами, а то и годами.

Да, ранее была создана прекрасная технология и ее оснащенность, но почему никто не желал развивать ее дальше? Почему назначение режимов резания на универсальных станках было отдано на откуп рабочим, а не отражено в технологии? Почему не было никакого практического применения прогрессивного инструмента? Я с завистью смотрел каталоги инструмента фирмы «Sandvik Coromant», читал об уровне качества их быстросъемных твердосплавных пластин. Почему, когда у нас в стране начали выпускать такие же пластинки, их качество губило на корню саму эту идею? Почему алмазные круги, которые реально нашли широкое применение в промышленности, использовались самого примитивного вида? Напрашивался печальный вывод: развитие холодной обработки металлов остановилось.

Цены. Здесь «социалистическая» экономика сыграла с населением злую шутку. Не было никакой связи цены на любой товар с реальными затратами на его производство. Как могло быть, чтобы цена пустой бутылки из-под пива (12 копеек) была почти в 2 раза выше цены 1 литра бензина А-76 (7 копеек)? Почему легковой автомобиль (цена с рук более 9000 рублей) стоил в 2 раза дороже трехкомнатной кооперативной квартиры (около 4500)? Почему было впечатление, что сталь ничего не стоила? Раз она «ничего не стоила», то никто ее не берег. Где только не валялись то использованные изделия из металла, то бухты проволоки.

В итоге казалось, что всё дешево – квартиры, топливо, изделия из металла. Если кому-то нужен был песок на дачу, то вообще никто не считал, что он что-то стоит. Дай бутылку водителю, он его и привезет.

Дачное строительство, начатое тоже где-то в конце 50-х, потребовало массы строительных материалов и инструментов, которых вообще не было в продаже. Где народ брал все это? Доставал. Если какая-то мелочевка, например гвозди, и была в продаже, то считалось неприличным такую ерунду покупать. Либо у строителей бесплатно брали, либо сами у себя на производстве. Никто не считал это воровством – это же «ничего» не стоит. Как говорил со сцены А. Райкин, «что охраняю, то и имею».

Индустриализация страны началась в 30-х годах. Тогда промышленность разделили на 2 группы – «А» и «Б». Группа А – средства производства. Сейчас это называется B to B – бизнес для бизнеса. Группа «Б» – продукция для населения. Естественно, приоритет был отдан группе «А». Может быть, изначально это и имело смысл, но в 60-е народ стал перед проблемой, где что достать. Да, достать, так как просто купить что-либо не было никакой возможности. Легкая промышленность – а это была группа «Б» – находилась в положении нелюбимой падчерицы. Если еще в начале 50-х годов, когда вообще ничего не было, продавалось все, что она выпускала, то уже в 70-х отвратительное качество ее изделий полностью оттолкнуло от себя народ.

Заработная плата в 70-х. Как могло быть, что зарплата рабочего на заводе была выше средней зарплаты инженеров, учителей или врачей?

Медицина была бесплатной, но о ее качестве можно судить по показателю средней продолжительности жизни. Он был позорно низкий. В 1970 году для мужчин он составлял 63 года¹.

Образование тоже было бесплатным. Система, создание которой началось в 30-е годы, обеспечила реально высокий уровень знаний, причем в разных областях – научной, технической, культурной. Один недостаток был в ней: все мы были люди закрепощенные, не способные вести открытые дискуссии.

Я по роду своей работы посещал множество механических цехов на заводах Ленинграда, а также заводы судостроительной промышленности Киева и Кургана. Везде всё было примерно одинаково. Кругом пропало развитие.

Мне – технологу и инструментальщику – было удивительно, почему в стране оказался упущен такой колоссальный резерв повышения производительности труда.

События, наступившие позже, были неоднозначны. К концу 80-х в «социалистическую» экономику уже не верили ни власть, ни народ. Каждый из них жил своей жизнью и решал свои проблемы самостоятельно. Естественно, так долго продолжаться не могло, и режим рухнул. Народ получил невиданную ранее свободу и… растерялся. Растерялась и власть.

Если раньше злую шутку сыграла советская промышленность с населением, то теперь такую же шутку сыграла свобода с этой промышленностью. Никогда промышленность не была настроена на удовлетворение нужд населения. Легкая промышленность, производящая товары для населения, мгновенно рухнула, не выдержав конкуренции с импортом, красота и широчайший выбор которого шокировали и привлекали народ одновременно. Люди тогда еще не понимали, насколько низко качество этого импорта. Промышленность, выпускающая средства производства и на 80 процентов работающая на войну, вошла в ступор. Ранее бюджет был основным источником ее существования. Теперь же бюджет, зависящий от нефти, цена которой была в пределах 8-12 долларов за баррель, оказался не способен ее финансировать. Баланс был нарушен, и масса людей потеряла не только работу, но и все свои накопления.

Рост цен на нефть в начале нулевых оказался стремительным и неожиданным. Этот «золотой валютный дождь» изменил обстановку в стране. Расцветающая торговля требовала новые прекрасные магазины и офисов в лучших местах каждого города. «Расцвели» структуры, выделяющие эти лучшие места. Строительство, зачахшее ранее, мгновенно стало востребовано. Все стали торговать, торговать, торговать и строить. Стремительно стали расти доходы населения, естественно, для каждой группы по-разному. Рост доходов вызвал рост цен, а их повышение требовало дополнительных доходов, которые легко обеспечивал «золотой дождь».

Стал раскручиваться механизм инфляции, но всем было хорошо. Всем, за исключением свободной промышленности, той, что существует сама по себе, а не за счет бюджета.

Пять лет назад я написал первую часть этой книги, назвав ее «У истоков». В ней описано, как еще в конце 80-х создавалась компания «БИГ Фильтр», и в каких условиях пришлось нам работать в первом десятилетии новой России. Прошло время, менялась страна, и развивалась компания. Ее развитие шло при полном отсутствии государственной промышленной политики и при массированном оттоке образованных людей из страны. Что происходило в это время и каким образом компания стала широко известна в своей отрасли промышленности, можно узнать из этой книги.

1. У истоков

От гаража до кооператива. Во благо и во вред. Чудеса энтузиазма. Мужской разговор. Власть есть, а что делать? Лом и приемы. Цветочки и ягодки. Фильтры, начало. Первые поставщики и исполнители. Технология и оборудование. Проекты и прожекты. Впервые на рынке. Завод работает. Неожиданность от «Бинцер». Не догоню, так согреюсь. Автомеханика – 1994. Чудеса, да и только. Хоть шерсти клок. Получилось!!! «Свадебный генерал» и не более. «Американский» кредит. На «Фильтроне». Monkey business. Опыт Израиля и российский факт. На голодном пайке. Мельтеши перед глазами. Паровозы и их составы. Изменения в компании. Monkey business – продолжение. Шокированы до предела. Сколько заработаешь, все твое. Деньги с Америки, а станки с России. Надежда и инструменталка. Линия от Delphi. Авторемонт. Авантюра с конфетами. Изменения и проблемы. Травма. Проверка «на вшивость». Михаил Кузнецов. Темп и еще раз темп. Последняя капля. Мосты сожжены. Криминал. Реальная угроза. Костя. Парень с головой. Второе дыхание

От гаража до кооператива

Лето 1986 года. Гребная база. Сауна

– Гласность – это что? – спросил я своих друзей, находящихся рядом.

– Да так, временная оттепель, такое мы уже проходили, – сказал разгоряченный Толя, оттягиваясь на верхней полке. Я сидел рядом с ним. К этому времени я уже работал на «два фронта»: на гребной базе – «для проформы», чтобы власть не считала меня тунеядцем, и «для себя» – в гараже, где своими руками ремонтировал автомобили. «Что-то не то, – подумал я, – надо не пропустить момент». Какой момент, когда его ждать, я, конечно, не знал, но было какое-то предчувствие, и оно не давало мне покоя.

Моя семья состояла из четырех человек. Через год после нашей свадьбы Фира родила Инночку, а через девять лет – Наташеньку.

Ранее, с 1967 года, я работал на заводе «Знамя Октября». В лаборатории резания, которую возглавлял, мы проводили эксперименты с разными инструментами, отрабатывали новые технологии и определяли оптимальные режимы резания при обработке всевозможных материалов, применяемых в судостроительной промышленности. Эта моя работа была творческой и интересной, однако была одна беда – безденежье. Обсудив с Фирой все «за» и «против», я а 1983 году покинул завод и ушел в «свободное плавание» – стал ремонтировать автомобили у себя в гараже. Мои родные отнеслись к этому неоднозначно. «Что это за профессия у тебя будет?» – в тревоге спрашивала меня мама. Тетя Мера, врачебный стаж которой начался еще до войны, сначала не скрывала своего волнения. «Боря, – говорила она мне, – люди с твоим образованием космонавтами становятся, а ты идешь работать простым рабочим». Однако, несмотря на свой возраст, она мыслила прогрессивно. Увидев изменение нашего с Фирой бюджета, она быстро переменила первоначальное мнение.

Экономика страны была построена так, что ни один руководитель предприятия не имел самостоятельности. Ему предоставлялось всё: задание в виде плана, указания в виде фондов – где, сколько, почем и у кого он должен покупать все необходимое сырье, а также заказчик, которому он должен будет отгрузить произведенную продукцию и который с ним за нее рассчитается. Также фонды выделялись на приобретение разрешенного оборудования.

Сбалансировать такую экономику из единого центра, особенно в такой огромной стране, как наша, просто невозможно. Однако если есть независимый и постоянно возобновляемый источник денег, который может компенсировать все проколы этого центра, то любой дисбаланс можно отрегулировать. Таковым источником была валюта, поступавшая в страну от продажи за «бугор» сырья, благо богатые недра были основным достоянием России. Получалось, что если раньше, во времена Петра I, Россия продавала «лен-пеньку», то теперь, через 300 лет, она недалеко ушла от этой традиции.

Ленинград – промышленный город. Возможности тысяч его предприятий были практически не ограничены. Город имел сотни тысяч высококвалифицированных специалистов любой отрасли и мог производить, кажется, всё. Но этот огромный промышленный потенциал города, наверное, более чем на 80 процентов работал на войну, то есть за счет средств бюджета. Более того, экономика не только Ленинграда, а всей страны была полностью милитаризована, что ложилось колоссальной нагрузкой на бюджет.

Бюджет же в 80-х, как шагреневая кожа, стал сокращаться. Поступление в страну валюты от традиционных видов экспорта, таких как нефть и газ, резко сократилось. Сначала пропал импорт. Если раньше какой-то импортный товар можно было купить, то сейчас это стало огромной проблемой. Государство, которое было в одном лице и хозяином, и заказчиком, по всей вероятности, оказалось не в состоянии выделять необходимые средства министерству обороны – конечному покупателю военной продукции. Оно, в свою очередь, – своим поставщикам, и так далее по цепочке. Товары для населения, выпускаемые советскими предприятиями, были такого низкого качества, что никого не интересовали. Ими были завалены все магазины, и они периодически списывались как неликвиды, то есть никому не нужная продукция, и уничтожались. Получалась работа ради работы. Все эти проколы компенсировал бюджет. В итоге социалистическая экономика довела страну до ручки, оставив ее «голой и босой».

Ленинград в то время представлял печальное зрелище. Мы жили в спальном районе города, называемом Ульянкой, и я каждый день на своей машине ВАЗ 2101 ездил то на одну работу, то на другую. Дороги были разбиты до такой степени, что мне надо было ехать, как слаломисту, объезжая каждую рытвину.

Свободно купить нельзя было ничего, надо было ждать, когда что-то «выбросят». Когда на абсолютно пустые полки продовольственных магазинов «выбрасывали» то ли сыр, то ли масло, толпа тут же за несколько минут все расхватывала, оставляя на прилавках пугающую пустоту. Из всех сортов сыра, которые еще год назад периодически появлялись в продаже, оставался только один сорт под названием «сыр». В мясном отделе лежали кости со следами окружавшего их когда-то мяса.

Винные отделы продовольственных магазинов открывались в 11 утра, но через час-полтора там нечего было делать. Сухой закон хоть и не был объявлен, но резкое сокращение продажи водки и вина практически ввело его. Все это привело население к массовому самогоноварению.

Мой дом был недалеко от торгового центра. Вход в его винный отдел был с улицы и представлял собой узкий проход, закрытый с двух сторон ограждением высотой около трех метров. Задолго до открытия весь этот проход всегда был забит огромной толпой мужиков, конец которой был метров за сорок от входа. Один раз, проезжая мимо, я увидел потрясающую картину, которая заставила меня тут же остановиться. Было ровно 11:00, винный отдел только что открылся. Один из мужиков, взобравшись на ограждение, пошел по головам толпы прямо к входной двери. Мне был слышен только рев мужиков, но, наверное, этому авантюристу на сей раз повезло.

Отечественная продукция мало кого интересовала – все гонялись за импортом. Если раньше импортные вещи все-таки можно было купить, то теперь они практически исчезли. Огромные толпы людей бродили по Гостиному двору, ДЛТ, Пассажу в надежде достать что-нибудь стоящее. Если видели очередь, то многие тут же вставали в нее, даже не зная что «дают».

Меня же все эти проблемы мало касались. Работали в гараже мы втроем: Марк, Саша и я. С Марком меня познакомила Фира. Они до этого работали на одном заводе, где Марк был начальником цеха. Свободный труд, да к тому же приносящий хороший доход, радовал нас.

– Боб, – восклицал он, – эта чертова совдепия довела народ до ручки. Кто уехал, кто по-прежнему плывет по воле волн, а ведь большинство спилось. Мы же, люди с высшим образованием, бросили свои престижные должности и стали работягами.

– А ты думаешь, Марк, мало таких людей? – в политических дискуссиях мы были с ним единомышленниками.

– Их, конечно, достаточно, но ведь не каждый может уйти с насиженного места неизвестно куда.

Фира и Марк

– Зато смотри, Марк, приходим мы сюда, когда хотим, уходим также в любое время и радуемся своей свободе, хотя, правда, она относительна. Ты помнишь, когда у нас был нерабочий день?

– Да ладно тебе, Боб, – засмеялся Марк, – какой выходной нам нужен? Работаем мы, как черти, отвечаем сами за себя. А то ведь раньше, придя утром в цех, надо было переживать, кто сегодня напился, кто застрелился.

– Конечно, Марк, ты прав. Главное, чтобы были клиенты, а уж мы сделаем все, чтобы не упустить ни одного из них.

Один из наших клиентов, Виктор, работал где-то в торговле. Каждый раз, приезжая к нам, привозил с собой палку копченой колбасы. В те годы просто так не то что копченую, даже вареную докторскую по два рубля 20 копеек за кило купить было уже невозможно. А посещал Виктор нас 1–2 раза в месяц, то с одной проблемой, то с другой. Иногда приезжал вместе с женой. Между нами мы его прозвали «Витя-колбаса». Однажды где-то в начале декабря утром звонит мне Марк.

– Боб, звонил Витя-колбаса, у машины его жены какая-то проблема с тормозами. Стоит у Нарвских ворот. Ты бы не смог подъехать к ней, а то нас с Саней ждут в гараже.

– Конечно, Марк, езжай, я решу эту проблему.

Машина стояла в промежутке между станцией метро и Дворцом культуры им. Горького. Я тут же обнаружил, что потек левый задний тормозной цилиндр, и решил его заменить на месте. Как правило, у каждого из нас в багажнике было все необходимое практически на любой случай. Хотя температура на улице была около минус десяти, меня это не смущало.

Растяжка. Марк за работой

Снять тормозной цилиндр, чтобы заменить его на новый, в тех условиях мне не удавалось. Резьба уж больно проржавела. Тогда я решил заменить его начинку. Под машиной я пролежал около 20 минут, тормоза восстановил, но предупредил, что, если куда-нибудь далеко поедет, то сначала надо будет приехать к нам, чтобы заменить весь цилиндр.

Ремонт автомобилей сделал нас уважаемыми людьми. Все, что надо, одни клиенты, как Витя-колбаса, привозили прямо в гараж, к другим мы заходили в магазин с заднего входа и получали все в лучшем виде.

Момент наступил в марте 1987 года, когда был издан Указ о кооперации. Я тут же уволился с гребной базы и организовал кооператив по ремонту автомобилей.

История же компании «БИГ Фильтр» началась позже, с октября 1988 года, когда я договорился с генеральным директором завода «Знамя Октября» организовать при заводе кооператив и он выделил мне часть подвала и небольшую территорию рядом с ним. Я привел с собой своих приятелей, многих из которых знал еще по прежнему бизнесу. Первое учредительное собрание мы провели у меня на квартире в Ульянке. Кроме нас с Фирой здесь были Александр, два Юрия – Финогенов и Нафтульев, Эдик и Верочка.

Я за работой. Гаражи в Володарке. 1986 г.

Изначально было решено создать многопрофильный кооператив с различными независимыми отделениями, каждое из которых должно было заниматься своим видом деятельности.

Ремонт легковых автомобилей был для многих из нас основным коньком, и он стал, естественно, первым видом деятельности нового кооператива. Завод же, передавая нам свою транспортную службу вместе с грузовыми автомобилями, хотел бы получать от нас качественное транспортное обслуживание. Я без какого-либо сомнения согласился, так как в этом тоже имел достаточный опыт. Служа в армии, я занимал должность заместителя командира роты по технической части. В моем распоряжении были не только автомобили, но вся структура по их содержанию и ремонту. Так в кооперативе образовались еще два вида деятельности: ремонт грузовых автомобилей и транспортное обслуживание.

В то время каждый владелец автомобиля должен был быть не только водителем, но и каким-то умельцем, ведь попасть на сервисную станцию было практически невозможно. Кроме того, нигде нельзя было достать специальный инструмент для ремонта автомобилей. Я же, ремонтируя их уже около четырех лет, не только знал, какой нужен инструмент, но и имел его, используя возможности своего бывшего завода.

Автомобиль до ремонта

Аппетит, как говорится, приходит во время еды. В транспортной службе был небольшой станочный парк, а значит, была возможность что-то изготавливать. Так образовался четвертый вид деятельности – производство инструмента для ремонта автомобилей.

Для поднятия авторитета руководителей отделений каждого из них стали называть директором. Эдуард стал директором отделения «Инструмент». Юра Финогенов был назначен директором отделения «Ремонт легковых автомобилей». Я взял на себя руководство двумя отделениями: «Ремонт грузовых автомобилей» и «Транспортное обслуживание». Кроме того, на мне висела масса других обязанностей: взаимоотношения с местными органами власти, с руководством завода, разработка общей политики кооператива и контроль над его работой, которое я осуществлял как его председатель.

Производить инструмент – это одно дело, но его надо было еще продавать. Отсутствие в городе специализированных магазинов значительно усложняло дело. Много ли можно было продать на рынках города? Наши взгляды были устремлены на ВАЗ. Все сервисные ВАЗовские станции страны получали необходимый им инструмент централизованно из Тольятти. Через родственников Эдуарда мы вышли на одно из подразделений АвтоВАЗтехобслуживания. Сразу же после регистрации кооператива мы с Эдуардом полетели в Тольятти. Я захватил с собой несколько видов – инструмента, изготовленного ранее на «Знамени Октября». Там предъявил его и предложил изготавливать любой по их чертежам и в серийном масштабе. В результате переговоров было достигнуто соглашение о поставке. Обратно мы улетели с договором и ВАЗовскими чертежами.

Юра Нафтульев предложил открыть отделение «Строительство». По его словам, он в этом очень хорошо разбирался и предложил себя на должность директора. Первый заказ получили от завода. Надо было отремонтировать одно из его общежитий. Юра рьяно взялся за дело. Однако все оказалось сложнее. У Юры были поверхностные знания в строительстве, но масса авантюризма. Я еле-еле погасил скандал, причиной которого был Юрин ремонт.

Идея открыть комиссионный магазин пришла Александру. Магазин расположился в подвале и имел площадь всего-то четырнадцать квадратных метров. Но это был первый в Ленинграде негосударственный магазин, торгующий промышленными товарами. Поскольку площадей в подвале было ограниченно, Александр купил списанный троллейбус, пригнал его на территорию и оборудовал там свой офис. Секретарем у него была Леночка – длинноногая блондинка. Правда, проработала она с Александром недолго. Как-то Александр сказал мне: «Знаешь, Боря, я пришел к выводу, что нельзя брать любовниц к себе на работу. Лучше бы я эти же деньги ей просто так платил».

Александр весь кипел энергией. Он предложил создать еще один вид деятельности – прокат автомобилей. Откуда-то появилась информация, что в Казахстане можно купить бэушные «Жигули» значительно дешевле, чем в Ленинграде, и он решил отправиться туда. Я уже несколько лет знал Александра. Раньше Александр восстанавливал аварийные автомобили в своем гараже, а после пригонял мне их на покраску. Эта совместная работа нас сблизила, и между нами установилось доверие, без которого бизнес в принципе невозможен.

Теперь нужно было достать деньги и отправить Александра с командой в Казахстан. У меня были хорошие отношения с банком. Там меня знали еще по прежней работе в гараже, и было уже какое-то доверие. Я запросил 60 000 рублей. Деньги немалые. Для сравнения: зарплата людей на советских предприятиях была в пределах 150–250 рублей. Но необходимые средства я получил, и Александр, взяв с собой еще трех помощников, полетел с ними в Казахстан. Недаром пословица говорит: «Хорошо там, где нас нет». Так получилось и с машинами. Александр еле подобрал десять развалюх, называемых в народе «лохматками», погрузил их вместе с людьми в товарняк и отправился домой. Дорога была нелегкой. Намаялись, как черти. К тому же был конец ноября, наступили холода. Добрались до Ленинграда еле живые.

Машины отремонтировали и подготовили к прокату. Подсчитав все расходы, связанные с операцией «Казахстан», я увидел, что приобрести все это в Ленинграде было бы не намного дороже. Но на этом неудачи с прокатом не окончились. Страна, в которой автомобили были дороже, чем квартиры, не была готова к таким экспериментам. Меньше чем через год все машины пришлось продать и закрыть это отделение.

Грузовые автомобили, переданные нам заводом, под нашим управлением обеспечивали потребности не только завода, но и стали работать на других заказчиков. Заказы росли, и автомобилей стало не хватать. Парадокс, но факт, что в то же время все государственные автопредприятия еле сводили концы с концами. Наверное, поэтому нам не представляло особого труда что-то у них приобрести. Продавали они, конечно, «лохматки», то есть такие машины, на которых там никто не хотел ездить. Особой проблемы в их ремонте у нас не было, благо ремонт – вот он, свой. На некоторые машины мы сажали по два водителя. Один сначала был водителем, а второй грузчиком. Потом менялись ролями. Но все-таки старье есть старье. В один из дней на фирму возвращается ЗИЛ-130, а в нем один из водителей за рулем, а второй под капотом. В чем дело? Оказывается, в пути вышел из строя привод бензонасоса, так второй водитель сел под капотом и вручную качал этот насос.

Слух о необычной организации работ в нашем кооперативе, резко отличающейся от серой советской действительности, начал быстро распространяться. Как-то ко мне в подвал, где был расположен наш офис, зашел коренастый человек невысокого роста лет около сорока пяти.

– Якуб, – представился он.

– Борис, – ответил я и пожал ему руку. – С чем пришел, Якуб?

– А по отчеству как вас звать? Мне будет неудобно так обращаться к вам.

– Наумович, – улыбнулся я, понимая его неловкость.

– Я, Борис Наумович, – бетонщик, и со мной бригада. Всего нас пять человек. Есть ли у вас какая работа для нас?

Поговорив минут пятнадцать с Якубом, я не захотел его отпускать. Видно было, что он работяга в хорошем смысле этого слова. Так-то оно так, но строить-то нам нечего было. Однако я взял у Якуба телефон, обещав что-то для него подобрать.

В то время заказчиками бетонных работ могли быть только госпредприятия. Ведь только они владели территориями, на которых можно было что-то строить. Если раньше я не интересовался такого рода работами, то сейчас начал их искать.

У меня были добрые отношения с заместителем генерального директора «Знамени Октября» по капитальному строительству. Не знаю, кто больше обрадовался, когда я обратился к нему с этим вопросом.

– Смотри, Боря, – Виталий Павлович разложил на столе чертежи, – вот здесь, вдоль наших железнодорожных путей, мне надо построить площадку для приема груза. «Генерал» уже давно прессует меня из-за этого, а как мне все это сделать? Арматуры-то у меня сколько угодно, но ведь фондов на бетон нам вообще не достать, к тому же и строителей уже давно нет, – он с надеждой посмотрел на меня: – Ты сможешь?

– Дайте мне чертежи до завтра, – ответил я, внутренне радуясь неожиданной удаче.

На следующий день утром Якуб был у меня в офисе.

– Борис Наумович, это то, что надо. Я всю дорогу такими работами занимался, – выражение лица Якуба говорило само за себя.

– Якуб, а где ты бетон возьмешь?

– Вы что, Борис Наумович, бетонщики не знают, куда его деть.

Согласовав с Якубом условия работы, я пошел к Виталию Павловичу.

– Виталий Павлович, проблемы нет, эту работу я готов сделать. От завода требуется немного: арматура, место подключения 380 вольт для электросварки и согласование условий работы.

– Идем к «генералу», – обрадовался Виталий Павлович.

В кабинет к Михаилу Никифоровичу, генеральному директору «Знамя Октября», я заходил нечасто. Мне не хотелось дергать его по мелочам. Сейчас речь шла о большом заказе, решение о размещении которого мог дать только он.

– Боря, ты что, и эту работу можешь осуществить?

Михаил Никифорович знал меня давно. Знал как инженера, которому когда-то доверил решение всех технологических проблем в цехах. Знал как специалиста по автомобилям, ремонтирующего в гараже его «Москвич-2140». Сейчас он видел, как кооператив осуществлял то, о чем он раньше и подумать не мог. Хотя он и задал мне этот вопрос, но в нем я не почувствовал сомнения. Это, конечно, мне было приятно, но вместе с тем ко многому обязывало.

– Михаил Никифорович, нет тех преград, которые не смогут взять большевики, – отшутился я известным всем в стране выражением, и мы втроем рассмеялись.

Якуб изголодался по работе, и это было видно по мелочам. Сварка арматурных конструкций шла почти круглосуточно. Якуб, как Фигаро, был то здесь, то там. Успевая отдать необходимые распоряжения своей команде, Якуб отправлялся на бетонозавод согласовывать графики подачи бетона. Его можно было увидеть в кабине самосвала, доставившего первую партию бетона, а через несколько минут он уже был на строящейся площадке среди своей бригады. ЗИЛы с бетоном шли четко по согласованному с ним графику. Площадка была сдана заводу точно в срок.