Kitobni o'qish: «Зачем читать книги? 10 доводов в пользу чтения в цифровую эпоху»

Перевела со словенского Жанна Перковская по изданию:

Miha Kovač. Berem, da se poberem: 10 razlogov za branje knjig v digitalnih časih. – Mladinska knjiga, 2020.

Фото: Shutterstock, кроме страниц: 8, 24, 62 (Matej Perko, Knjižnica pod krošnjami); 76 (Gaja Naja Rojec, Knjižnica pod krošnjami); 19, 20, 25 (в центре), 68, 95 (вверху), 66, 100, 134 (личный архив Михи Ковача); 30, 110 (архив издательства Mladinska knjiga); 36, 140 (Marko Alpner); 89 (Adriaan van der Weel); 94 (Urška Kaloper); 95 (внизу; Petra Jerič Škrbec); 81 (Alenka Krek).

BEREM, DA SE POBEREM

Copyright © Mladinska knjiga Založba, d. d., Ljubljana, 2020

© Перевод, издание на русском языке. ООО «Попурри», 2024

Ирене, с которой мы вместе прошли столько путей и дорог, какими бы они ни были, – с благодарностью

Мир стоит на голове, а книги – в гараже

Всю жизнь меня окружают книги. Мои родители – неутомимые читатели, а мама к тому же книги пишет и переводит. Моя спутница жизни тоже читательница, автор и редактор. Книги читали и писали все женщины, которых я когда-либо любил. И что еще немаловажно: моя дочь тоже читает и пишет. Книги не только предопределили мою профессию, они являются неотъемлемой частью моей жизни: они оставались со мной, невзирая на карьерные перипетии, разводы и переезды. Признаюсь: я к ним пристрастен, я их просто люблю. Но, как и всякую любовь, мою преданность книгам можно было бы назвать слепой: подобно многим другим читателям, я не задавался вопросом, почему люблю читать и как это сказывается на мне и моих близких.

И вдруг, в один весенний день, я наконец был вынужден окончательно признать: наши практики – то, как мы читаем, слушаем, смотрим, общаемся и вообще имеем дело с медиа, – полностью изменились.

Тогда, гуляя по старинному центру Любляны, мы с дочкой зашли выпить кофе, и она, беседуя со мной, то и дело отправляла кому-то сообщения. При этом, не прерывая беседы со мной и держа телефон чуть ниже столешницы, набирала текст, почти не глядя на экран. Пожалуй, это у нас семейная черта – порой мы склонны отвлечься от разговора; это случается и со старшими членами семьи, причем даже в отсутствие технических средств. Новым явлением тут была способность моей дочери вводить текст, не глядя на экран. Ее пальцы выплясывали на клавиатуре, будто зная наверняка, где расположена какая буква; телефон словно стал частью ее организма, своего рода коммуникационным протезом, с помощью которого письменное общение давалось ей с той же легкостью, с какой я, чихнув, утираю нос.

Хотя я и сам регулярно прибегаю к электронной коммуникации, мне такой ловкости достичь не удалось – скорее всего, еще и потому, что моя медийная социализация была иной. В далеком 1984 году, заканчивая учебу на философском факультете, я отпечатал свой диплом на пишущей машинке, что в сравнении с набором текста на компьютере было тяжелым физическим трудом. Затем отправился на армейскую службу в Воеводину и оттуда поддерживал связь с домом так же, как и десятки поколений моих предшественников: простой ручкой писал своим близким письма, а по средам, во второй половине дня (отправляясь в увольнительную), отстаивал очередь на почте в городке Панчево, чтобы со старого доброго проводного телефона позвонить домой. Скверное послевкусие от псевдонародной музыки, лившейся из десятков магнитофонов и казарменных рупоров, я заглушал, слушая на своем портативном кассетнике группы Pankrti¹ и «Дэд Кэннэдиз» и сбегая иной раз в местную киношку, где порой показывали потрясающие фильмы. Я регулярно читал сербские газеты и журналы, потому и ныне кириллица² мне не чужда. Конечно же, читал я и книги, ведь без интернета, смартфонов и Netflix это была самая доступная форма проведения досуга. Мне их регулярно присылали из дома, временами я заходил в местный книжный магазин или в субботний денек ускользал в самоволку в Белград.

Классический телефон – один из многочисленных предшественников смартфона.

С продукцией сербских и хорватских издателей я ознакомился задолго до того, как попал в Югославскую Народную Армию – еще школьниками мы с друзьями предпринимали театральные (книжные, концертные, тусовочные) эскапады в Белград и Загреб. Там можно было купить книги, которых не было в Любляне – книжные магазины были обширнее и богаче, чем у нас. Деньги на поездки в Лондон, Париж и Берлин в ту пору наскребались с трудом – даже самые скромные вылазки на европейский запад были для югославов сущим разорением. Но всякий раз, вырываясь туда, я возвращался с рюкзаком, набитым книгами.

Той Югославии, воеводинские равнины которой я пропахал по-пластунски, давно уже нет. Почта, пишущая машинка, кассетник, фотоаппарат, телевизор, кино, книжные лавки, библиотеки, книги, газеты, навигаторы и доступ ко всем книжным и прочим магазинам мира – все это совместилось в одном устройстве, надежно покоящемся в моем кармане; его универсальность и почти колдовской функционал не дают ни малейшего повода удивляться тому, что более юные поколения, фигурально выражаясь, срослись со смартфонами физически.

Смартфон вместил в себя почти все средства связи ХХ века.

Жизнь моя протекала весьма счастливо – время от времени можно было посетить книжные магазины в Оксфорде, Лондоне, Амстердаме, Франкфурте и Вашингтоне, тем более что билеты на самолет разительно подешевели. Что же касается Загреба и Белграда, то они – о чем я порой сожалею – отошли на второй, дальний план. То, что все больше людей получает возможность перемещаться по всему миру, а источники информации, учреждения культуры, магазины, СМИ и телекоммуникации уместились в одном гаджете размером менее записной книжки, является, на мой взгляд, одним из самых революционных изменений в истории. Технический переворот и революция в области мобильности настолько изменили наш быт, что тот самый Миха, служивший в югославской армии в 1985 году, испытал бы глубокую растерянность, перенесясь на машине времени в Словению двадцатых годов нового тысячелетия. Именно благодаря своей универсальности смартфоны связаны с нами теснее, чем любое из известных нам средств коммуникации. Вот почему ни на одно из них мы никогда не тратили так много времени и не производили с ними такого множества манипуляций – а это, как мы увидим в следующих главах, оказывает влияние на наши чувства и мысли.

Есть у этакого прогресса и темные стороны. Потоков фейковых новостей и новоявленных суеверий, а также того, что некоторыми из крупнейших мировых держав будут править хамоватые чудаки, которые с помощью публичных СМИ расправятся со старой, приличной политической элитой, Миха, живший в 1985 году, не мог и вообразить. На Дональда Трампа или Бориса Джонсона он взирал бы с тем же недоверием, что и на смартфон. Неуютно ему было бы и в университете, где он некогда учился. Если в незапамятные времена учебники бытовали преимущественно в виде книг, которые, как ожидалось, студенты изучат от корки до корки, то теперь учебная литература состоит из статей и разделов, а задание прочесть книгу целиком воспринимается как некая экзотика. В прошлом веке преподаватели сплошь и рядом давали задание проштудировать тысячи страниц учебных пособий; ныне это требование, скорее всего, вызвало бы студенческий бунт: чтение в таких объемах намного превосходит число часов, которые позволительно уделить любому предмету программы. Обет выработки читательской усидчивости, данный тогда нами, студентами философского факультета, ныне канул в Лету. Точно так же, как, ввиду широкой доступности фильмов и сериалов на смартфонах, для какой-то части народа книги перестали быть – или так никогда и не были – одной из главных форм времяпрепровождения.

С учетом всего этого стоит ли удивляться росту числа тех, кто задается вопросом: а стоит ли вообще читать книги? И это не только у нас в стране – с такого рода сомнениями я сталкиваюсь, читая лекции студентам за рубежом, а уж о коллегах, работающих в наших и зарубежных вузах, и вовсе умолчу.

Сомнения насчет чтения книг, как правило, выливаются в четко поставленный вопрос: зачем в цифровую эпоху по-прежнему читать печатные книги, если знания доступны в онлайн-формате в виде кратких, а зачастую и простейших, развлекательных форм? Что нам от этого (при)будет? Что дает чтение книг в сравнении с обращением к экранным медиа?

В этой книге я дам десять ответов на эти вопросы. Сразу оговорюсь: я не технофоб; напротив, я люблю экранные источники не меньше, чем книги. На последующих страницах я буду утверждать лишь то, что чтение книг в эпоху мониторов обрело новые функции и преимущества, которые не были присущи этому занятию полсотни лет назад, – и эти преимущества таковы, что было бы жаль их утратить.

Конечно, это не означает, что вопрос о смысле чтения книг не должен стоять. Должен, а почему это так – мы узнаем из следующей главы.