Kitobni o'qish: «Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым»

Про Саловья Будимеровича

 
    Высота ли, высота поднебесная,
    Глубота, глубота акиян-море,
    Широко раздолье по всей земли,
    Глубоки омоты днепровския.
    Из-за моря, моря синева,
    Из глухоморья зеленова,
    От славного города Ле́денца,
    От того-де царя ведь заморскаго
    Выбегали-выгребали тридцать кораблей,
¹⁰ Тридцать кораблей един корабль
    Славнова гостя богатова,
    Молода Соловья сына Будиме́ровича.
    Хорошо карабли изукрашены,
    Один корабль полутче всех.
    У того было сокола у ка́рабля
    Вместо очей было вставлено
    По дорогу каменю по яхонту;
    Вместо бровей было прибивано
    По черному соболю якутскому,
²⁰ И якутскому ведь сибирскому;
    Вместо уса было воткнуто
    Два острыя ножика булатныя;
    Вместо ушей было воткнуто
    Два востра́ копья мурзамецкия,
    И два горносталя повешены,
    И два горнасталя, два зимния.
    У тово было сокола у ка́рабля
    Вместо гривы прибивано
    Две лисицы бурнастыя;
³⁰ Вместо хвоста повешено
    На том было соколе-ко́рабле
    Два медведя белыя заморския.
    Нос, корма – по-туриному,
    Бока взведены по-звериному.
    Бегут ко городу Киеву,
    К ласкову князю Владимеру.
    На том соколе-ко́рабле
    Сделан муравлен чердак,
    В чердаке была беседа дорог рыбей зуб,
⁴⁰ Подернута беседа рытым бархотом.
    На беседе-то сидел купав молодец,
    Молодой Соловей сын Будимерович.
    Говорил Соловей таково слово́:
    «Гой еси вы, гости-карабельщики
    И все целовальники любимыя!
    Как буду я в городе Киеве
    У ласкова князя Владимера,
    Чем мне-ка будет || князя дарить,
    Чем света жаловати?».
⁵⁰ Отвечают гости-карабельщики
    И все целовальники любимыя:
    «Ты славной, богатой гость,
    Молодой Соловей сын Будимерович!
    Есть, сударь, у вас золота казна,
    Сорок сороков черных соболей,
    Вторая сорок бурнастых лисиц;
    Есть, сударь, дорога камка,
    Что не дорога ка́мочка – узор хитер:
    Хитрости были Царя́-града
⁶⁰ А и мудрости Иеруса́лима,
    Замыслы Соловья Будимеровича;
    На злате, на серебре – не по́гнется».
    Прибежали карабли под славной Киев-град,
    Якори метали в Непр-реку,
    Сходни бросали на крут бережек,
    Товарную пошлину в таможне платили
    Со всех кораблей семь тысячей,
    Со всех кораблей, со всего живота.
    Брал Соловей свою золоту казну,
⁷⁰ Сорок сороков черных соболей,
    Второе сорок бурнастых лисиц,
    Пошел он ко ласкову князю Владимеру.
    Идет во гридю во светлую,
    Как бы на́ пету двери отворялися,
    Идет во гридню купав молодец,
    Молодой Соловей сын Будимерович,
    Спасову образу молится,
    Владимеру-князю кланеется,
    Княгине Апраксевной на особицу
⁸⁰ И подносит князю свое дороги подарочки:
    Сорок сороков черных соболей,
    Второе сорок бурнастых лисиц;
    Княгине поднес камку белохрущетую
    Не дорога камочка – узор хитер:
    Хитрости Царя́-града,
    Мудрости Иеруса́лима,
    Замыслы Соловья сына Будимеровича;
    На злате и серебре – не по́гнется.
    Князю дары полюбилися,
⁹⁰ А княгине наипаче того.
    Говорил ласковой Владимер-князь:
    «Гой еси ты, богатой гость,
    Соловей сын Будимерович!
    Займуй дворы княженецкия,
    Займуй ты боярския,
    Займуй дворы и дворянския».
    Отве(ча)е(т) Соловей сын Будимерович:
    «Не надо мне двор(ы) княженецкия,
    И не надо дворы боярския,
¹⁰⁰  И не надо дворы дворянския,
    Только ты дай мне загон земли,
    Непаханыя и неараныя,
    У своей, асударь, княженецкой племяннице,
    У молоды Запавы Путятичной,
    В ее, осударь, зелено́м саду,
    [В] вишенье, в орешенье
    Построить || мне, Соловью, снаряден двор».
    Говорил сударь, ласковой Владимер-князь:
    «На то тебе с княгинею подумаю».
¹¹⁰ А подумавши, отдавал Соловью
    Загон земли, непаханыя и неараныя.
    Походил Соловей на свой червлен карабль,
    Говорил Соловей сын Будимерович:
    «Гой еси вы, мои люди работныя!
    Берите вы тапорики булатныя,
    Подите к Запаве в зеленой сад,
    Постройте мне снаряден двор
    [В] вишенье, в орешенье».
    С вечера поздым-поздо,
¹²⁰ Будто дятлы в дерево пощолкивали,
    Работали ево дружина хора́брая.
    Ко полуноче и двор поспел:
    Три терема златове́рховаты,
    Да трои сени косящетыя,
    Да трои сени решетчетыя.
    Хорошо в теремах изукрашено:
    На небе солнце – в тереме солнце,
    На небе месяц – в тереме месяц,
    На небе звезды – в тереме звезды,
¹³⁰ На небе заря – в тереме заря
    И вся красота поднебесная.
    Рано зазвонили к заутрени,
    Ото сна-та Запава пробужалася,
    Посмотрела сама в окошечко косящетое,
    [В] вишенья, в орешенья,
    Во свой ведь хорошой во зеленой сад.
    Чудо Запаве показалося
    В ее хорошом зелено́м саду,
    Что стоят три терема златове́рховаты.
¹⁴⁰ Говорила Запава Путятишна:
    «Гой еси, нянюшки и мамушки,
    Красныя сенныя девушки!
    Подьте-тка, посмотрите-тка,
    Что мне за чудо показалося
    [В] вишенье, в орешенье».
    Отвечают нянюшки-мамушки
    И сенныя красныя деушки:
    «Матушка Запава Путятишна,
    Изволь-ко сама посмотреть —
¹⁵⁰ Счас(т)ье твое на двор к тебе пришло!».
    Скоро-де Запава нарежается,
    Надевала шубу соболиную,
    Цена-та шуби три тысячи,
    А пуговки в семь ты[ся]чей.
    Пошла она [в] вишенье, в орешенье,
    Во свой во хорош во зеленой сад.
    У первова терема послушела —
    Тут в тер[е]му щелчит-молчит:
    Лежит Соловьева золота казна;
¹⁶⁰ Во втором терему послушела —
    Тут в терему потихоньку говорят,
    Помаленьку говорят, все молитву творят:
    Молится Соловьева матушка
    Со вдовы честны многоразумными.
    У третьева терема послушела —
    Тут в терему музыка гремит.
    Входила Запава в сени косящетые,
    Отворила двери на́ пяту, —
    Больно Запава испугалася,
¹⁷⁰ Резвы ноги подломилися.
    Чудо в тереме показалося:
    На небе солнце – в тереме солнце,
    На небе месяц – в тереме месяц,
    На небе звезды – в тереме звезды.
    На небе заря – в тереме заря
    И вся красота поднебесная.
    Подломились ее ноженьки резвыя,
    Втапоры Соловей он догадлив был:
    Бросил свои звончеты гусли,
¹⁸⁰ Подхватывал девицу за белы ручки,
    Клал на кровать слоновых костей
    Да на те ли перины пуховыя.
    «Чево-де ты, Запава, испужалася,
    Мы-де оба на возрасте».
    «А и я-де, девица, на выдонье,
    Пришла-де сама за тебя свататься».
    Тут оне и помолвили,
    Целовалися оне, миловалися,
    Золотыми перстнями поменялися.
¹⁹⁰ Проведала ево, Соловьева, матушка
    Честна вдова Амелфа Тимофеевна,
    Свадьбу кончати посрочила:
    «Съезди-де за моря синия,
    И когда-де там расторгуешься,
    Тогда и на Запаве женишься».
    Отъезжал Соловей за моря синея.
    Втапоры поехал и голой шап Давыд Попов,
    Скоро за морями исторгуется,
    А скоре́ тово назад в Киев прибежал;
²⁰⁰ Приходил ко ласкову князю с подарками:
    Принес сукно смурое
    Да крашенину печатную.
    Втапоры князь стал спрашивати:
    «Гой еси ты, голой шап Давыд Попов!
    Где ты слыхал, где видывал
    Про гостя богатова,
    Про молода Соловья сына Будимеровича?».
    Отвечал ему голой шап:
    «Я-де об нем слышел
²¹⁰ Да и сам подлинно видел —
    В городе Леденце у тово царя заморскаго
    Соловей у царя в пратомо́жье попал,
    И за то посажен в тюрьму,
    А карабли ево отобраны
    На его ж царское величество».
    Тут ласковой Владимер-князь закручинился, скоро вздумал
    о свадьбе, что отдать Запаву за голова шапа Давыда Попова.
    Тысецкой – ласковой Владимер-князь,
    Свашела княгиня Апраксевна,
²²⁰ В поезду́ – князи и бояра,
    Поезжали ко церкви божии.
    Втапоры в Киев флот пришел
    Богатова гостя, молода Соловья сына Будимеровича ко городу ко Киеву.
    Якори метали во быстрой Днепр,
    Сходни бросали на крут красен бережек.
    Выходил Соловей со дружиною
    Из сокола-карабля, || с каликами,
    Во белом платье сорок калик со каликою.
    Походили оне ко честной вдове Амелфе Тимофевне,
²³⁰ Правят челобитье от сына ея, гостя богатова,
    От молода Соловья Будимеровича,
    Что прибыл флот в девяносте караблях
    И стоит на быстром Непре,
    Под городом Киевым.
    А оттуда пошли ко ласкову князю Владимеру на княженецкой двор
    И стали во единой круг.
    Втапоры следовал со свадьбою Владимер-князь в дом свой.
    И пошли во гридни светлыя,
    Садилися за столы белодубовыя,
²⁴⁰ За ества саха́рныя,
    И позвали на свадьбу сорок калик со каликою,
    Тогда ласковой Владимер-князь
    Велел подносить вина им заморския и меда́ сладкия
    Тотчас по поступкам Соловья опа́зновали,
    Приводили ево ко княженецкому столу.
    Сперва говорила Запава Путятишна:
    «Гой еси, мой сударь дядюшка,
    Ласковой сударь Владимер-князь!
    Тот-то мой прежней обрученной жених,
²⁵⁰  Молоды́ Соловей сын Будимерович.
    Прямо, сударь, скачу – обесчестю столы».
    Говорил ей ласковой Владимер-князь:
    «А ты гой еси, Запава Путятишна!
    А ты прямо не скачи, не бесчести столы!».
    Выпускали ее из-за дубовы́х столов,
    Пришла она к Соловью, поздаровалась,
    Взела ево за рученьку белую
    И пошла за столы белоду́бовы,
    И сели оне за ества саха́рныя,
²⁶⁰ На большо́ место́.
    Говорила Запава таково слово́
    Голому шапу Давыду Попову:
    «Здраствуй женимши, да не с ким спать!».
    Втапоры ласковой Владимер-князь весел стал,
    А княгиня наипаче того,
    Поднимали пирушку великую.
 

Про гостя Терентиша

 
    В стольном Нове-городе,
    Было в улице во Юрьевской,
    В слободе было Терентьевской,
    А и жил-был богатой гость,
    А по именю Терентишша.
    У нево двор на целой версте,
    А кругом двора железной тын,
    На тынинки по маковке,
    А и есть по земчуженке;
¹⁰ Ворота были вальящетыя,
    Вереи хрустальныя,
    Подворотина рыбей зуб.
    Середи двора гридня стоит,
    Покрыта седых бобров,
    Потолок черных соболей,
    А и матица-та валженая,
    Была печка муравленая,
    Середа была кирпичная,
    А на се́реди кроватка стоит,
²⁰ Да кровать слоновых костей,
    На кровати перина лежит,
    На перине зголовье лежит,
    На зголовье молодая жена
    Авдотья Ивановна.
    Она с вечера трудна-больна,
    Со полуночи недужна вся:
    Расходился недуг в голове,
    Разыгрался утин в хребте,
    Пустился недуг к сер(д)цу,
³⁰ А пониже ея пупечка
    Да повыше коленечка,
    Межу ног, килди-милди.
    Говорила молодая жена
    Авдотья Ивановна:
    «А и гой еси, богатой гость,
    И по именю Терентишша,
    Возьми мои золотые ключи,
    Отмыкай окован сундук,
    Вынимай денег сто рублев,
⁴⁰ Ты поди дохтуров добывай,
    Во́лхи-та спрашивати».
    А втапоры Терентишша
    Он жены своей слушелся,
    И жену-та во любви держал.
    Он взял золоты ее ключи,
    Отмыкал окован сундук,
    Вынимал денег сто рублев
    И пошел дохтуров добывать.
    Он будет, Терентишша,
⁵⁰ У честна креста Здвиженья,
    У жива моста калинова,
    Встречу Терентишшу веселыя скоморохи.
    Скоморохи – люди вежлевыя,
    Скоморохи очес(т)ливыя
    Об ручку Терентью челом:
    «Ты здравствую, богатой гость,
    И по именю Терентишша!
    Доселева те слыхом не слыхать,
    И доселева видом не видать,
⁶⁰ А и ноне ты, Терентишша,
    [А] и бродишь по чисту́ полю́,
    Что корова заблудящая,
    Что ворона залетящая».
    А и на то-то он не сердится,
    Говорит им Терентишша:
    «Ай вы гой, скоморохи-молодцы!
    Что не сам я, Терентей, зашол,
    И не конь-та богатова завез,
    Завела нужда-бедность…..
⁷⁰ У мене есть молодая жена
    Авдотья Ивановна,
    Она с вечера трудна-больна,
    Со полуночи недужна вся:
    Расходился недуг в голове,
    Разыгрался утин в хребте,
    Пустился недуг к сер(д)цу,
    Пониже ее пупечка,
    Что повыше коленечка,
    Межу ног, килди-милди.
⁸⁰ А кто бы-де недугам пособил.
    Кто недуги бы прочь отгонил
    От моей молодой жены,
    От Авдотьи Ивановны,
    Тому дам денег сто рублев
    Без единыя денежки».
    Веселыя молодцы догадалися,
    Друг на друга оглянулися,
    А сами усмехнулися:
    «Ай ты гой еси, Терентишша,
⁹⁰ Ты нам что за труды заплатишь?».
    «Вот вам даю сто рублев!».
    Повели ево, Терентишша,
    По славному Нову-городу,
    Завели его, Терентишша,
    Во тот во темной ряд,
    А купили шелковой мех,
    Дали два гроша мешок;
    Пошли оне во червленной ряд,
    Да купили червленой вяз,
¹⁰⁰ А и дубину ременчетую —
    Половина свинцу налита,
    Дали за нее десеть алтын.
    Посадили Терентишша
    Во тот шелковой мех,
    Мехоноша за плеча взял.
    Пошли оне, скоморохи,
    Ко Терентьеву ко двору.
    Молода жена опасливая
    В окошечко || выглянула:
¹¹⁰ «Ай вы гой еси, веселыя молодцы,
    Вы к чему на двор идете,
    Что хозяина в доме нет?».
    Говорят веселыя молодцы:
    «А и гой еси, молодая жена,
    Авдотья Ивановна,
    А и мы тебе челобитье несем
    От гостя богатова,
    И по имени Терентишша!».
    И она спохватилася за то:
¹²⁰ «Ай вы гой еси, веселыя молодцы,
    Где ево видели,
    А где про ево слышали?».
    Отвечают веселыя молодцы:
    «Мы ево слышели,
    Сами доподлинна видели
    У честна креста Здвиженья,
    У жива моста калинова,
    Голова по собе ево лежит,
    И вороны в жопу клюют».
¹³⁰ Говорила молодая жена
    Авдотья Ивановна:
    «Веселыя скоморохи!
    Вы подите во светлую гридню,
    Садитесь на лавочки,
    Поиграйте во гусельцы
    И пропойте-ка песенку
    Про гостя богатова,
    Про старово…… сына,
    И по именю Терентишша,
¹⁴⁰ Во дому бы ево век не видать!».
    Веселыя скоморохи
    Садилися на лавочки,
    Заиграли во гусельцы,
    Запели оне песенку.
    «Слушай, шелковой мех
    Мехоноша за плечами,
    А слушай, Терентей-гость,
    Что про тебя говорят,
    Говорит молодая жена
¹⁵⁰ Авдотья Ивановна
    Про стара мужа Терентишша,
    Про старова…….. сына:
    Во дому бы тебе век не видать!
    Шевелись, шелковой мех
    Мехоноша за плечами,
    Вставай-ка, Терентишша,
    Лечить молодую жену!
    Бери червленой вяз,
    Ты дубину ременчетую,
¹⁶⁰ Походи-ка, Терентишша,
    По своей светлой гридни
    И по се́реди кирпищетой
    Ка занавесу белому,
    Ко кровати слоновых костей,
    Ко перине ко пуховыя,
    А лечи-ка ты, Терентишша,
    А лечи-ка ты молоду жену
    Авдотью Ивановну!».
    Вставал же Терентишша,
¹⁷⁰ Ухватил червленой вяз,
    А дубину ременчетую —
    Половина свинцу налита,
    Походил он, Терентишша,
    По своей светлой гридне
    За занавесу белую,
    Ко кровати слоновых костей.
    Он стал молоду жену лечить,
    Авдотью Ивановну:
    Шлык с головы у нея сшиб,
¹⁸⁰ Посмотрит Терентишша
    На кровать слоновых костей,
    На перину на пуховую, -
    А недуг-ат пошевеливаится
    Под одеялом соболиныем.
    Он-та, || Терентишша,
    Недуга-та вон погнал
    Что дубиною ременчетою,
    А недуг-ат непутем в окошко скочил,
    Чуть головы не сломил,
¹⁹⁰ На корачках ползает,
    Едва от окна отполоз.
    Он оставил, недужишша,
    Кафтан хрушето́й камки,
    Камзол баберековой,
    А и денег пять сот рублев.
    Втапоры Терентишша
    Дал еще веселым
    Другое сто рублев
    За правду великую.
 

Дюк Степанович

 
    Из-за моря, моря синева,
    Из славна Волынца, красна Галичья,
    Из тое Корелы богатыя,
    Как есён соко́л вон вылетывал,
    Как бы белой кречет вон выпархивал, -
    Выезжал удача доброй молодец,
    Молоды Дюк сын Степанович.
    По прозванью Дюк был боярской сын.
    А и конь под ним как бы лютой зверь,
¹⁰ Лютой зверь конь, и бур, космат,
    У коня грива на леву сторону до сырой земли,
    Он сам на коне как есён соко́л,
    Крепки доспехи на могучих плечах.
    Немного с Дюком живота пошло:
    Что куяк и панцырь чиста серебра,
    А кольчуга на нем красна золота;
    А куяку и панцырю
    Цена лежит три тысячи,
    А кольчугу на нем красна золота
²⁰ Цена сорок тысячей,
    А и конь под ним в пять тысячей.
    Почему коню цена пять тысячей?
    За реку он броду не спрашивает,
    Котора река цела верста пятисотная,
    Он скачет с берегу на берег —
    Потому цена коню пять тысячей.
    Еще с Дюком немного живота пошло:
    Пошел тугой лук разрывчетой,
    А цена тому луку три тысячи;
³⁰ Потому цена луку три тысячи —
    Полосы были серебрены,
    А рога красна золота,
    А и титивочка была шелко́вая,
    А белова шолку шимаханскова.
    И колчан || пошел с ним каленных стрел,
    А во колчане было за триста стрел,
    Всякая стрела по десяти рублев,
    А и еще есть во колчане три стрелы,
    А и тем стрелам цены нет,
⁴⁰ Цены не было и не сведомо.
    Потому трем стрелкам цены не было, -
    Колоты оне были из трость-древа,
    Строганы те стрелки во Нове-городе,
    Клеяны оне клеем осетра-рыбы,
    Перены оне перьицам сиза́ орла́,
    А сиза орла, орла орловича,
    А тово орла, птицы камския, -
    Не тыя-та Камы, коя в Волгу пала,
    А тоя-ты Камы за синем морем,
⁵⁰ Своим ус(т)ьем впала в сине море.
    А летал орел над синем морем,
    А ронил он перьица во сине море,
    А бежали гости-карабелыцики,
    Собирали перья на сине́м море́,
    Вывозили перья на светую Русь,
    Продавали душам красным девицам,
    Покупала Дюкова матушка
    Перо во сто рублев, во тысячу.
    Почему те стрелки дороги?
⁶⁰ Потому оне дороги,
    Что в ушах поставлено по ти́рону по каменю.
    По дорогу самоцветному;
    А и еще у тех стрелак
    Подле ушей перевивано
    Аравицким золотом.
    Ездит Дюк подле синя моря
    И стреляет гусей, белых лебедей,
    Перелетных серых малых утачак.
    Он днем стреляет,
⁷⁰ В ночи те стрелки сбирает:
    Как днем-та стре́лачак не видити,
    А в ночи те стрелки, что свечи, горят,
    Свечи теплются воску ярова;
    Потому оне, стрелки, дороги.
    Настрелял он, Дюк, гусей, белых лебедей,
    Перелетных серых малых утачак,
    Поехал ко городу Киеву,
    Ко ласкову князю Владимеру.
    Он будет в городе Киеве,
⁸⁰ Что у ласкова князя Владимера,
    Середи двора княженецкого,
    А скочил он со добра́ коня,
    Привезал коня к дубову́ столбу,
    К кольцу булатному,
    Походил во гридню во светлую
    Ко великому князю Владимеру;
    Он молился Спасу со Пречистою,
    Поклонился князю со кнегинею,
    На все четыре стороны.
⁹⁰ Тут сидят князи-бо́яра,
    Скочили все на резвы́ ноги́,
    А гледят на молодца, дивуются.
    И Владимер-князь стольной киевской
    Приказал наливать чару зелена вина
    В полтора ведра.
    Подавали Дюку Степанову,
    Принимает он, не чванится,
    А принял чару едино́й рукой,
    А выпил чару едины́м духом;
¹⁰⁰ И Владимер-князь стольной киевской
    Посадил ево за единой стол хлеба кушати.
    А и повары были догадливые:
    Носили ества сахарныя,
    И носили питья медвяныя,
    И клали калачики крупичеты
    Перед тово Дюка Степанова.
    А сидит Дюк за единым столом
    Со темя́ князи и бо́яры,
    Откушал калачики крупичеты,
¹¹⁰ Он верхню корачку отламыват,
    А нижню корачку прочь откладыват.
    А во Киеве был ща(п)лив добре
    Как бы молоды Чурила сын Пленкович,
    Оговорил он Дюка Степанова:
    «Что ты, Дюк, чем чванишься:
    Верхню корачку отламывашь,
    А нижню прочь откладываешь?».
    Говорил Дюк Степанович:
    «Ой ты, ой еси, Владимер-князь!
¹²⁰ В том ты на меня не прогневайся:
    Печки у тебя биты глинены,
    А подики кирпичные,
    А помелечко мочальное
    В лохань обмакивают,
    А у меня, Дюка Степанова,
    А у моей сударыни матушки
    Печки были муравлены,
    А подики медные,
    Помелечко шелко́вое
¹³⁰ В сыту медяную абмакивают;
    Калачик съешь – больше хочится!».
    Втапоры князю Владимеру
    Захотелось к Дюку ехати,
    Зовет с собой || князей-бояр,
    И взял Чурила Пленковича.
    И приехали оне на пашню к нему,
    Ко тем крестьянским дворам.
    И тут у Дюка стряпчей был,
    Припас про князя Владимера почестной стол,
¹⁴⁰ И садился ласковой Владимер-князь
    Со своими князи-бо́яры
    За те столы белоду́бовы;
    И втепоры повары были догадливы:
    Носили ества сахарныя
    И питья медяныя.
    И будет день в половина дни,
    И будет стол во полу́столе,
    Владимер-князь полсыта́ наедается,
    Полпьена́ напивается,
¹⁵⁰ Говорил он тут Дюку Степанову:
    «Коково про тебя сказывали,
    Таков ты и есть».
    Покушавши, ласковой Владимер-князь
    Велел дом ево переписывать,
    И был в том дому сутки четвера.
    А и дом ево крестьянской переписывали —
    Бумаги не стало,
    То отте́ля Дюк Степанович
    Повел князя Владимера
¹⁶⁰ Со всемя́ гостьми и со всемя́ людьми
    Ко своей сударыни-матушки,
    Честны вдавы многоразумныя.
    И будут оне в высоких теремах,
    И ужасается Владимер-князь,
    Что в теремах хорошо изукрашено.
    И втапоры честна вдова, Дюкова матушка,
    Обед чинила про князя Владимера
    И про всех гостей, про всех людей.
    И садился Владимер-князь
¹⁷⁰ За столы убраныя, за ества сахарныя
    Со всемя́ гостьми, со всемя́ людьми;
    Втапоры повары были догадливы:
    Носили ества сахарныя, питья медяныя.
    И будет день в половина дни,
    Будет стол во полу́столе,
    Говорил он, ласковой Владимер-князь:
    «Исполать тебе, честна вдова многоразумная,
    Со своим сыном Дюком Степановым!
    Уподчивала меня со всемя́ гостьми́, со всемя́ людьми;
¹⁸⁰ Хотел боло ваш и этот дом описывать,
    Да отложил все печали на радости».
    И втапоры честна вдова многоразумная
    Дарила князя Владимера
    Своими честными подарками:
    Сорок сороков черных соболей,
    Второе сорок бурнастых лисиц,
    Еще сверх того каменьи самоцветными.
    То старина, то и деянье:
    Синему морю на уте́шенье,
¹⁹⁰ Быстрым рекам слава до́ моря,
    А добрым людям на послу́шанье,
    Веселым молодцам на поте́шенье.