Kitobni o'qish: «В тени голубого острова. Русские на Капри»
К русскому читателю
Дорогой русский читатель, с огромным удовольствием вручаю Вам русское издание моей художественной повести «All’ombra dell’isola azzurra», переведенной Натальей Алякринской под редакцией моего друга историка Михаила Талалая и опубликованной петербургским издательством «Алетейя».
Мне показалось интересным рассказать публике малоизвестную историю – о Каприйской школе, задуманной Максимом Горьким: к знаменитому писателю присоединились в Неаполитанском заливе такие интеллектуалы, как Богданов, Луначарский, Базаров и ряд других. Школа, устроенная на средиземноморском «камушке», как любил называть остров М. Горький, пыталась проводить линию, противоположную революционной доктрине Ленина, воплощенной им позднее во время известных «Десяти дней, которые потрясли мир».
Эта политическая история переплетается с историей любви – замечательного русского художника Михаила Ограновича, прибывшего на Капри во время пансионерской поездки по Италии и оставшегося тут навсегда, так как он встретил на острове прелестную девушку Лауру Петанья, вторую из детей хозяина пансиона «Belvedere e Tre Re», полюбил ее и женился.
На заднем плане романтических каприйских сюжетов – чудесная российская земля, в первую очередь, легендарный Санкт-Петербург, основанный царем Петром Великим как столица, ради вящего приближения к Европе.
Пусть это звучит как преувеличение, но на Капри в какой-то степени тогда определялось будущее послереволюционной России. Часто я задаю себе вопрос. А что, если бы в революционной политике победила бы линия Горького, а не Ленина? Однако, как известно, в Истории нет места слову «если», в ней главенствует именно «однако»… В любом случае, можно смело утверждать, что не случилось бы такого пролития крови и стольких жертв.
Финал книги посвящен любви русских людей к родной земле: Нинетта Огранович, выполняя волю отца-художника, высказанную на смертном одре, отправляется в Россию, чтобы увидеть лично места, связанные с жизнью ее предков.
Мне остается только пожелать дорогим читателям приятного чтения каприйской повести с русскими героями.
Раффаэле БУССИ,сентябрь 2017 г, Кастелламмаре-ди-Стабияперевод М. Г. Талалая
В тени голубого острова
Русские на Капри
Лилиане и Микеле
с их милыми одобряющими улыбками
На широком внутреннем дворике Королевского дворца Портичи всё готово к отъезду. Слуги уже давно погрузили багаж барона Ограновича в экипаж, который доставит его в порт Неаполя, а затем на остров Капри: короткий визит перед отъездом в Петербург.
Молодой Михаил, отпрыск аристократической русской семьи, после Парижа, Венеции, Флоренции и Рима поселился в Неаполе, последнем пункте своего длинного путешествия по Европе, в Королевском дворце Портичи, построенном по приказу Карла III для династии Бурбонов.
Монарх воздвиг его на въезде в столицу Кампании – в просторном парке с английским садом и амфитеатром. Король и его супруга Мария-Амалия Саксонская, будучи с визитом на вилле герцога д’Эльбёфа, были приятно впечатлены красотой этих мест и пожелали возвести здесь дворец, который позже станет их официальной резиденцией.
Дворец возвышается над Калабрийским трактом, разделяющим парк надвое, а во внутреннем дворике, похожем на настоящую площадь, с левой стороны располагаются казарма королевской гвардии и дворцовая капелла с величественной лестницей, идущей от входа до первого этажа.
Парк простирается до самого моря, вплоть до Гранателло: широкие аллеи, обрамленные английским парком, служат фоном для фонтана Сирен, беседки короля Карла и фонтана с лебедями.
На дворец отбрасывает величественную тень грандиозная гора – Везувий.
– Погрузили весь багаж? – спрашивает слуг дворецкий.
– Да! Уложено всё, – сухо отвечает управляющий.
– Вы забыли самое главное, – замечает Огранович, пересекает площадь и забирает мольберт и ящик с красками, лежащие за одной из колонн. – Хотите оставить меня без орудий труда?
– Простите, синьор барон. Спешка – плохая помощница… Ну-ка, пошевеливайтесь! – извиняется управляющий, оборачиваясь к слугам и решительным тоном пытаясь их взбодрить.
– Вы останетесь довольны. Там, на голубом острове, у вас будет возможность воплотить на холсте великолепные пейзажи. Капри – уникальное, волшебное место, которое очаровывает своими кристально-чистыми водами и зелеными шпалерами, ведущими на самый верх, к вилле Тиберия. Одна античная легенда рассказывает о том, как Везувий, неаполитанский дворянин, влюбился в некую девицу родом с Капри. Но ее родственники, не желая потворствовать их любви, отправили девушку на мыс Минервы, откуда она не могла видеть своего возлюбленного. Однажды на прогулке в порыве отчаяния влюбленная красавица неожиданно бросилась в море и превратилась в остров, получивший впоследствии имя Капри. Везувий, узнав об этом, от отчаяния начал извергать из себя огонь и постепенно стал приобретать черты вулкана, который, наблюдая за своей возлюбленной, разгорался от страсти – до того, что выпускал пламя изо рта. И поныне народная молва гласит о том, что когда вулкан гневается из-за своей несчастной любви, Неаполь дрожит и раскаивается в том, что не дал Везувию желанного счастья. Но сказки сказками, а вам счастливого пути, синьор барон. До порта вас сопроводит доверенное лицо нашего дома, синьор Альфредо Виварелли.
– Не знаю, как благодарить вас.
– Надеюсь услышать вас или хотя бы получить письмо как можно скорее… В порт Неаполя. Прошу вас, Виварелли. Сопроводите синьора барона до самого пирса, – управляющий обращается к сопровождающему, пока кучер натягивает поводья, торопя лошадей к выходу.
Выехав за пределы дворца, экипаж устремляется по Калабрийскому тракту в направлении Неаполя, оставляя позади изумительный пейзаж, где сочетаются вулкан и море, и постепенно выезжает на дорогу, где справа и слева притягивают взгляд впечатляющие резиденции – памятники золотому веку неаполитанского общества.
Эти виллы – роскошные дома аристократов – расположены на пути от Портичи к Сан-Джованни, прямо на уровне неаполитанского порта. Многие знатные семейства Неаполя, по примеру королевской семьи, выстроили себе на побережье, у подножия Везувия, летние резиденции. Виллы спроектированы и построены великими архитекторами – Ванвителли, Санфеличе, Фуга, Ваккаро – с большим вкусом: здесь использованы различные смешения архитектурных стилей и глубокое знание оптических эффектов с их «убегающими» колоннадами, сочетанием окрестных пейзажей с аллеями, находящимися на одной оси с виллами, чему благоприятствует и небольшой наклон земли в сторону побережья.
Деревья посажены так, что можно видеть, с одной стороны, великую Гору, с другой – голубизну тирренских вод. Поразительные природные краски и сладостные ароматы как рукой стирают у живущих здесь страх перед вулканом, навевая сладостную беспечность.
По дороге взору петербургского аристократа открываются одна за другой непревзойденные по красоте виллы, почти каждая из которых построена у дороги, будто городское жилье, тогда как внутри они имеют загородный вид – и те, что обращены к морю, и те, что смотрят на сельскую местность у подножия вулкана. На севере в направлении Неаполя прекрасный вид открывается на виллу д’Эльбёф – с ее двойной эллиптической лестницей, которая, достигая основного этажа, формирует две террасы с видами на море и одну лоджию, обращенную к Везувию. Вилла Лауро Ланчеллотти примечательна фасадом, декорированным необработанным камнем, и парком с элегантной кофейней в стиле барокко, простирающимся до самого моря. Вилла Пиньятелли ди Монтекальво привлекает богато декорированным фасадом, вилла Бруно – эллиптической нишей со статуей св. Януария, покровителя Неаполя. Вилла Ваннукки – феерическим задним фасадом, обращенным к саду. Ко всем этим виллам легко доехать из города – благодаря железной дороге, для которой вагоны поездов конструируют и монтируют на заводе в Пьетрарсе – месте, задающем рабочие ритмы в одном из самых очаровательных уголков побережья.
Эти виды очень похожи на те, что можно наблюдать в южном направлении, в сторону Салерно: здесь, как драгоценные камни, инкрустированы в цветущую землю величественная вилла Априле, вилла Кампольето с огромной лестницей из спекшегося туфа и двойным спуском, повторяющая схему Королевского дворца в Казерте, интригующая вилла Фаворита, и внизу – вилла Кардинале, которая бесстыдно, безо всякой робости обращает свой взгляд на известную Гору.
В конце дороги, на уровне Сан-Джованни, экипаж поворачивает влево, к морскому побережью, где начинается порт.
– Восхитительно! Зеленое пятно в самом сердце города, оазис вблизи моря. Возможность людям отдохнуть в течение дня, – замечает художник.
– Да, но это просто вилла для народа, синьор барон, тут зелени-то совсем мало, она почти голая. Это убежище для бедного, мелкого люда, привыкшего к тяжелому, унизительному труду, – плотников, рыбаков, извозчиков, грузчиков, а также тех, кого море снабжает всем необходимым для выживания. Впереди, на Ривьере-ди-Кьяйя, есть вилла совсем другая, хорошая, для синьоров: там каждый день бывают элегантные барышни, а няни в форменной одежде выводят на прогулку детей аристократов и благопристойной неаполитанской буржуазии. Длинный общественный сад, который отделяет Ривьеру от набережной со стороны улицы Караччоло, дарит прогуливающимся прохладную свежесть зелени и желанную тень. Этот мирный уголок возник по желанию короля Фердинанда: вдохновившись парижскими садами Тюильри, он повелел создать его для себя и для знати. Это место для прогулок и уединения. Простолюдинов в эти места не пускают, они не могут видеть великолепие зеленых аллей, украшенных неоклассическими статуями, небольшими часовнями, фонтанами и огромной музыкальной беседкой из чугуна и стекла.
Не удивляйтесь, синьор барон! Матильда Серао, неаполитанская писательница, заметила, что в Неаполе, кажется, даже в море отражается социальное неравенство. Вот, к примеру, море у Кармине, – оно всегда темное, бурное, ураганное: это море униженных рыбаков. Или взять море у Моло – море состоятельных негоциантов, банкиров, экспедиторов и деловых людей, где на поверхность всплывает всё: это бесформенная сливная яма, полная нечистот, царство почерневших от солнца и ссутулившихся от тяжкого труда людей, благодаря которым и жив еще этот постепенно загнивающий торговый порт. Чуть дальше – море Санта-Лючии, душа этого оживленного селения: это море – народное, трудолюбивое, принадлежащее тем, кто еле сводит концы с концами, изобретая самые невероятные способы заработка. И вниз, до самого Кьятамоне, – зеркальная морская гладь, пустынная и серая, простирающаяся в бесконечность и сообщающая печаль местному замку, который прячет за собой Везувий. Последний отрезок – море Мерджеллины, будто созданное для мечтаний в лунном свете, особенно летом, когда оно сливается с морем в районе Позиллипо, зеленовато-синим, соединяющим в себе все цвета, созданные щедрым Творцом для поэтов, мечтателей и влюбленных, готовых прожить свою любовную историю на фоне уникального пейзажа.
– Волнующее описание дает Серао, но очень уж меланхолическое. В райском саду, когда его создал Господь Бог, не было задумано деления на социальные классы. Человек, движимый завистью, не колеблясь, забирает себе то, что ему не принадлежит, будто бы это его собственность, – размышляет вслух Михаил по поводу описания дьявольского сценария.
– Именно так, синьор барон! – отзывается проницательный сопровождающий. Экипаж, оставив позади зеленый оазис «народной» виллы, направляется к портовому причалу. Отсюда к голубому острову уходят старенькие, с трудом двигающиеся вапоретто, освобождая пространство для столпившихся на пристани людей с багажом, ожидающих посадки на большой пароход.
– Но что делают все эти люди, чего ждут? – с любопытством спрашивает Огранович.
– Эти люди решили покинуть свою страну в поисках удачи по ту сторону океана. Они полны надежд, иллюзий и были уже много раз обмануты. Они собираются в Америку, в совершенно другой мир, где надеются по крупицам, кровью и потом, заработать свои гроши. Как видите, здесь много мужчин, совсем мало женщин и ни одного ребенка. Уезжают в основном представители мужской части населения, чьи родственники не замедлят последовать за ними. Но настоящая трагедия – это сама переправа. Видите вон тот пароход, «Ломбардия»? Это настоящая консервная банка, судно без руля и ветрил, более известное как корабль мертвецов. Борт, куда вместо положенных семисот человек сажают более тысячи, каждый раз отправляется в путь безо всякой уверенности в достижении цели. В этих трагических рейсах многие умирают – кто в результате кораблекрушения, кто от болезни, кто от удушья и даже от голода. Путь этих несчастных – настоящее испытание. Обычно их размещают в третьем классе, в ужасных условиях, где полностью отсутствует гигиена. Обедают всей толпой на палубе, тарелки – между ног, кусок хлеба рядом. Пообедать во время шторма – задача трудная: из одного конца судна в другой перемещаются всевозможные отходы. Спят здесь одетыми, туалетных комнат для отправления человеческих потребностей нет, в таких условиях легко подхватить брюшной тиф, бронхо-легочные заболевания, корь, грипп, не говоря уже о несчастных случаях, сопутствующих плаванию в условиях бурного моря, – заключает рассказ Виварелли.
– Чудовищно! Как такое возможно? – возмущается Огранович.
– Как возможно? Крайняя нужда, бедность, нищета вынуждают принимать самые дикие условия. Единственное желание бедолаг – высадиться на берег любой ценой. Для многих прибытие еще трагичнее, чем отъезд: когда людям не выдают разрешения на въезд, они вынуждены возвратиться в родную страну, но уже без того малого, чем обладали при отъезде. Но и тем, кто добирается до цели, приходится еще пройти процедуру авторизации: чтобы остаться в стране, они подвергаются отбору в гетто, где ютятся в захудалых бараках или в жалких убежищах.
Это лишь первое унижение, за которым следует невозможность вписаться в социальный контекст: здесь и дискриминация, перерастающая в насилие, и выступления в защиту своего достоинства, постепенно вырождающиеся в обычный городской бандитизм и организованную преступность. То, что вначале было простым антиитальянским настроем, превращается в расовую нетерпимость.
Чиновник министерства иностранных дел, наш обычный гость во Дворце, сообщил нам ужасающие подробности об условиях жизни итальянских эмигрантов в Соединенных Штатах. Рассказ, основанный на детальных разведданных нашего консульства в Нью-Йорке касательно условий жизни итальянцев. Сценарий, который разворачивается перед нашими глазами здесь, в Неаполе, этот поистине библейский исход, можно наблюдать и в порту Генуи, и в порту Палермо. Это нормально, от нищеты сбегают, – как здесь, в Неаполе, так и в любом уголке мира. Есть те, кому удача улыбнулась, а кому-то она не дарит даже подобия улыбки, – заключает свой рассказ Виварелли. Тем временем на улице людей с плохо упакованным багажом, картонными чемоданами и домашним скарбом, перевязанным толстыми веревками, вызывают на посадку к молу.
– Мы приехали. Пристань Иммаколателла, отсюда отправление на Капри, – завершает рассказ сопровождающий, пока кучер, ловко обходя последние заторы, направляет экипаж к указанной цели. – Удачного переезда, синьор барон, и хорошего пребывания на Капри. По возвращении в Санкт-Петербург поздравьте ваших с возрождением дружбы с королевской семьей, – прощаются сопровождающий и возничий, спускаясь с вапоретто, куда они помогали своему подопечному устроить багаж.
– Будет сделано! И еще раз спасибо за гостеприимство, – прощается художник, с легкостью взбираясь на борт.
Объявлено отправление на Капри. Каких-то несколько минут – и нос шустрого и легкого пароходика начинает рассекать кристальные воды Тирренского моря. Неаполитанский порт остается позади. Увиденные жестокие картины и образы несчастных бедняков еще какое-то время занимают ум молодого художника – до тех пор, пока прекрасные виды, от мыса Мизено до самой оконечности Кампанеллы, не овладевают полностью его вниманием: зрелище, которым русский дворянин сможет насладиться в деталях, вынув из футляра бинокль.
Пляжи с дворцами и виллами впечатляющей архитектуры смотрят на залив, тогда как с моря можно рассматривать парки зажиточных домов, которые незадолго до этого Огранович проезжал на пути в порт. Игра цветов, повторяя изгиб Гранателло до побережья Стабии, продолжается и там, где берег взвивается пиком над морем, проходя через Вико, Мету, Пьяно, прежде чем встретиться с Сорренто и Массой, видными невооруженным глазом с архипелага Галли.
Напротив – силуэт голубого острова, величественно возвышающегося над гладью моря и будто воображающего себя хозяином всего этого бесконечного средиземноморского пространства.
…Высадка замедляется из-за узкого входа в гавань, где с вапоретто сначала высаживают и доставляют на берег пассажиров, а потом – багаж. Там, на небольшом молу, уже ждут носильщики, гостиничные агенты и наемные извозчики.
Сойдя на берег, Михаил вручает багаж первому встречному извозчику.
– Экипаж до отеля «Квизисана»!
– Синьор, пройдемте за мной, – незамедлительно отвечает пожилой носильщик с обожженным солнцем лицом. И, взвалив на мощные плечи багаж, он быстро направляется из порта к стоянке экипажей. – Вичи, отвези синьора в «Квизисану»! – отдает приказ носильщик, разместив чемоданы.
– Далеко ли эта гостиница?
– О, да! Но знаете, синьор, вы сможете насладиться прекраснейшей панорамой, – заверяет извозчик, подстегивая лошадь и направляя ее к подъему, после многочисленных поворотов, приводящему на маленькую площадь перед улицей Гогенцоллернов. Экипаж отъезжает совсем недалеко от порта, когда метров через сто внимание пассажира привлекают звуки фортепьяно, исходящие из здания ярко-красного, помпейского цвета, на фасаде которого сверху красуется вывеска: «Belvedere e Tre Re».
– Остановитесь! – просит Михаил извозчика. Молодой человек, захваченный неожиданным любопытством, выходит из экипажа и направляется ко входу в здание с необычным фасадом. На пороге он вдруг понимает, что перед ним – пансион. Заходит, чтобы пройти к рецепции, и тут замечает девушку, сидящую за пианино. Останавливается, как вкопанный, чтобы послушать отрывок, который девушка продолжает исполнять. Она не замечает постороннего у входа. В финале исполнения девушка поднимает взгляд от клавиатуры и видит Михаила, с широкой улыбкой аплодирующего исполнению.
– Простите меня, – извиняется девушка, порывисто вставая и направляясь навстречу гостю. – Я не заметила вашего присутствия. Что вам угодно?
– Вам не за что просить прощения. Напротив, это я должен просить прощения за то, что отвлек вас от музыки, что есть высшая степень искусства. Музыка! Ничто в мире, разве что молитва, не способно приблизить к Богу так, как музыка. Она возносит тебя выше, чем литература и любой другой вид искусства, взять ту же живопись, в которой я пытаюсь преуспеть.
– Вы художник?
– Да, художник, и мне необходимо жилье на несколько дней. У вас есть свободная комната?
– Конечно! Будьте любезны, какой-нибудь документ.
– Да, только документы в багаже, а тот – в экипаже, и, кроме того, я еще должен заплатить за доставку извозчику.
– Об этом не волнуйтесь, я заплачу и внесу всё в счет. Антонио, багаж синьора снаружи, в экипаже… Да, и не забудь заплатить извозчику!
– Будет исполнено! – отвечает помощник и, быстро справившись с заданием, тут же возвращается. – Он не взял чаевых, сказал, что проехал от порта до гостиницы всего несколько метров… Багаж отнести в комнату?
– Нет, оставь здесь. Синьору необходимы документы. Я позову тебя, – девушка благодарит помощника и, открыв паспорт Михаила, не может сдержать радостного удивления.
– Русский гость!
– Да, русский. Русский из Санкт-Петербурга.
– Санкт-Петербург! Прекрасный город.
– Капри не менее прекрасен, – парирует гость.
– Это две очень разные красоты. Красота первого создана человеком на очень негостеприимной земле, а красота Капри рождена самой природой, облика которой человеческая рука не коснулась.
– Именно так. Вижу, вы знакомы с моим городом.
– Я знаю его настолько, насколько читала о нем в некоторых книгах.
– Подскажете номер моей комнаты?
– У нее нет номера. Это первый этаж. Сейчас я вам ее покажу. Идите за мной, – приглашает девушка и показывает молодому гостю широкую и скромную комнату. – Здесь всё в вашем распоряжении, в том числе и для занятий живописью. Есть только одна проблема: комната на одном уровне с улицей, поэтому здесь слышно всё, что происходит снаружи. Голоса тех, кто поднимается и спускается, круглые сутки, всевозможные шумы, в особенности цоканье лошадей, которые возят пассажиров и грузы, когда причаливают пароходы. Если это вас не побеспокоит, думаю, комната будет для вас идеальной.
– Очень хорошо. Благодарю вас. Да, забыл представиться: барон Огранович, Микеле Огранович.
– О, русская знать почтила своим присутствием «Бельведере э Тре Ре»! Большая честь для семьи Петанья… Лаура. Лаура Петанья. Мой отец Джузеппе – хозяин этой гостиницы. Вы скоро с ним познакомитесь, он постоянно приезжает и уезжает, всё время занят проблемами, которые неизбежны при управлении пансионом, – объясняет девушка. – Оставляю вас заниматься багажом. Если что-то понадобится, дайте знать, – прощается Лаура, прикрывая дверь. Взгляд Михаила провожает ее, пока она не исчезает из виду.
– Вот это красавица, ничего не скажешь, – вполголоса произносит молодой человек, начиная распаковывать огромный чемодан. В углу комнаты он уже поставил мольберт и ящик с красками и кистями.
* * *
– Я предпочел бы не такой ярко-красный цвет, – хозяин гостиницы делает замечание маляру, получившему задание обновить фасад пансиона.
– Дон Пеппи, это красный помпейский, как вы просили. Возможно, оттенок, который вы искали, носит другое имя. Вы сказали красный помпейский, и это именно тот цвет. Но будьте уверены, от дождя и солнца цвет теряет свою яркость. Природа позаботится о нужном оттенке, – замечает рабочий с улицы Марина-Гранде, стоя напротив ярко-красного фасада гостиницы.
– Вы правы, мастер Вичи! И я скажу вам, почему. Природа часто приходит на помощь там, где человек бессилен. Мы ждем, что природа обо всем позаботится. Но, пока суд да дело, есть кое- какие работы в некоторых комнатах и в гостиной, – отвечает проницательный хозяин гостиницы.
– Пойду проверю и сразу займусь этим. До встречи!
– До скорого, и хорошей работы, мастер Вичи, – прощается дон Пеппино, не отрывая взгляда от фасада гостиницы, чей цвет его ничуть не радует.
Джузеппе Петанья, для друзей и знакомых – дон Пеппино, владелец гостиницы «Бельведере э Тре Ре», унаследовал этот гостеприимный пансион от своих предков, происходивших из Салерно. В начале XIX века они приобрели его для размещения туристов. Среднего роста, длинные седые усы – дон Пеппи управляет этой гостиницей вместе с женой Джельсоминой и пятью дочерями – Матильдой, Лаурой, Марией, Элизой и Анджелой. На кухне заправляет сама хозяйка, которая с помощью нескольких жительниц острова готовит не только типичные ка- прийские блюда, но и кушанья французские и немецкие, чтобы иностранные клиенты наслаждались ароматами их родной земли. Блюда подаются в великолепном обеденном зале на верхнем этаже, откуда открывается вид на саму бухту Марина-Гранде.
На первом этаже, неподалеку от входа, – просторный салон, который служит для развлечения публики, богатая библиотека с книгами на любой вкус и на разных языках, а также фортепьяно для клиентов, умеющих играть. Достаточное число комнат довершает картину пансиона, где в каждом уголке притаился аромат моря и где солнце освещает даже самые потайные места.
– Добрый день! Барон Огранович? – спрашивает хозяин пансиона у гостя, получив необходимые разъяснения от дочери Лауры.
– Да! Микеле Огранович.
– Приятно познакомиться, синьор барон. Джузеппе Петанья. Добро пожаловать к нам, – приветствует хозяин недавно прибывшего гостя.
– Спасибо за гостеприимство, синьор Джузеппе. В вашей гостинице, после длительных переездов по Европе, я снова почувствовал тепло настоящего дома, где не был уже много месяцев, – задумчиво говорит молодой человек.
– Пока вы наш гость, рассчитывайте на нашу скромную, но неограниченную помощь. Здесь на Капри можете основательно отдохнуть и поднабраться сил для длительного путешествия.
– Красоты, увиденные мною в вашей стране, уникальны. Венеция, Флоренция, Рим и потом Неаполь – у каждого из этих мест свое неповторимое очарование. Именно там мне посоветовали посетить Капри. И они оказались правы! Даже если я его еще не видел, первое впечатление не обманывает – это уголок рая на земле, который я смогу перенести на холст для того, чтобы вспоминать о нем в Санкт-Петербурге как о месте, не знающем себе равных. Кстати, о холсте и красках: вчера, едва приехав, я поднялся на террасу гостиницы – это идеальное место для живописи.
– Я тут же прерву вас, синьор барон! Это ваш дом, пользуйтесь им как вам заблагорассудится. Терраса также в вашем распоряжении, – расчувствовался дон Пеппино.
– Спасибо за щедрость. Завтра я поднимусь туда рисовать. А сейчас пойду кликну повозку, чтобы съездить на площадь и оттуда начать знакомство с островом.
– Зачем повозка, поездка на которой занимает много времени, когда внизу, в двух шагах отсюда, есть фуникулер? Его открыли несколько дней назад, всего пара минут – и вы в центре, прямо на главной площади. Что посмотреть? Дорога, ведущая от улицы Гогенцоллернов к Арко Натурале. От площади пройдете вниз направо до центральной улицы. На уровне «Квизисаны» перейдите на левую сторону, чтобы увидеть бельведер Трагары и оттуда – до самой Арко Натурале. Зрелище уникальное, синьор барон.
– Спасибо за совет, синьор Джузеппе, и хорошего дня, – прощается Огранович с хозяином гостиницы, который провожает его взглядом до тех пор, пока фигура художника не исчезает в конце спуска за поворотом.
На площади Виктории, при входе на канатную дорогу, он останавливается, привлеченный необычным зрелищем: мужчины с закалившимися на солнце лицами, вернувшиеся с ночной рыбной ловли, собираются чинить рыболовные сети длинными деревянными иглами.
Молодой человек, преисполненный любопытства, остался бы и дальше наблюдать за этой картиной, однако его возвращает к действительности объявление об отправлении фуникулера. Он занимает место в кабине, которая вскоре трогается, взбираясь наверх через дома, лачуги, виноградники и цитрусовые рощи.
Панорама, открывающаяся из кабинок фуникулера, захватывает. Эти челноки плывут по кругу в роскошной средиземноморской зелени, пока, наконец, караван не достигает станции назначения. Несколько ступеней – и Михаил оказывается на террасе, напротив которой – площадка с видом на гору Соларо.
Там, где высится древняя часовая башня рядом с собором св. Стефана, находящимся на вершине крутого лестничного подъема, художник на минуту останавливается, прежде чем добраться до самого собора. Он был возведен на том самом месте, где стояла церковь св. Софии с часовой башней, игравшей роль колокольни этого большого комплекса.
На выходе, перейдя площадь, он поворачивает направо, на улицу Гогенцоллернов.
Вдалеке – «Квизисана» с просторным садом, где на террасе постояльцы увлечены разговорами и чтением газет. Огранович на минуту останавливается, а затем устремляется вверх по улице, откуда можно быстро подняться в Трагару.
В конце маршрута с террасы бельведера открывается роскошный вид на рифы Фаральони и домики, которые взбираются по склонам будто альпинисты, стремящиеся на вершину.
Михаил выбирает место на полусломанной деревянной скамейке.
Здесь, на высоте, абсолютная тишина охватывает всё вокруг, а взгляд, брошенный на голубую гладь моря, уносит молодого человека далеко от реальности.
На несколько мгновений он будто зависает в пустоте, как бы выйдя из тела. В такие моменты, придя в себя, не можешь понять, что происходит на самом деле.
Это ощущение испытывает Михаил, пока легкий бриз с моря не возвращает его к действительности: его испытующий взгляд скользит по улицам и пыльным переулкам, извилистым и узким тропинкам, которые своей суровостью будто укрепляют горный склон.
Слепящий солнечный свет заставляет его опустить глаза и продолжить прогулку по Пиццолунго, откуда узкая и обрывистая лестница ведет к гроту Матермания, а от него – после восхождения по сотне с лишним ступеней и пересечения короткой улочки – к Арко Натурале.
Долгая остановка заставляет молодого человека забыть о времени, но, вынув часы из кармана, он замечает, что оно буквально пролетело.
– Дорога длинная. Лучше вернуться назад, – говорит он сам себе, медленно шагая в сторону гостиницы «Бельведере э Тре Ре».
* * *
– С возвращением, синьор барон. Прогулка была долгой, вижу, вы слегка устали, – замечает Лаура, которая с рецепции видит немного осунувшееся лицо молодого человека.
– Длинная и прекрасная прогулка, синьорина Лаура. Да, немного устал, но она того стоила. Я ходил к Арко Натурале.
– Послушались совета моего отца.
– Он отличный советчик. Обращусь к нему насчет экскурсий и в последующие дни.
– Достойных маршрутов здесь, на Капри, великое множество, и все они невероятно красивы. Но сейчас, думаю, нам стоит поторопиться, ведь совсем скоро за стол, – заботливо приглашает девушка.
– Только приведу себя в порядок и буду готов к обеду. Любопытно испробовать местные блюда. Кто знает, какой сюрприз меня ждет.
– Немного терпения, и скоро узнаете. За приготовление пищи отвечает лично моя мать Джельсомина, она прекрасный повар. Потом расскажете мне. Приятного обеда! – обращается Лаура к гостю, который мчится в свою комнату, чтобы переодеться, прежде чем подняться на верхний этаж, где займет место за единственным свободным столиком рядом с окном.
Великолепно освещенное пространство с видом на Марина Гранде… Несколько мгновений – и среди официантов, суетливо лавирующих между столиками, появляется донна Джельсомина с блюдом в руках. Поискав взглядом Ограновича, она направляется к нему.
– Равиоли с рикоттой и майораном для вас, синьор барон! Приготовленные моими собственными руками. Надеюсь, они вам понравятся. Не хватает только сыра, чтобы соединить любовь и желание. Приятного аппетита, – заключает синьора.
– Спасибо за оказанное внимание, донна Джельсомина. У меня нет слов, – еле слышно говорит молодой человек, смущенный такой сердечностью.
– Вы не должны меня благодарить. Клиентов надо принимать от чистого сердца, чтобы они чувствовали себя, как дома. Нужно создавать тепло, иначе между гостем и принимающей стороной образуется разрыв, который заставляет гостя чувствовать себя чужим. Правильно я говорю?
