Kitobni o'qish: «Карнавал смерти»

© Никитин Е.С., перевод на русский язык, 2022

© Издание на русском языке, оформление ООО «Издательство «Эксмо», 2022

Пролог

31 мая 1998 года, воскресенье

Викторию разбудил лай собак в соседском саду. Испугавшись, она села в постели и выглянула в окно своей спальни на втором этаже. Еще стояла ночь. Снаружи на сильном ветру раскачивались ветки ее любимого дерева. Осыпающиеся сухие листья шуршали по оконному стеклу и падали в сад за домом. Груда подарочных упаковок, сваленных возле шкафа, отбрасывала тень, похожую на чудовище. Девочка включила лампу и прижала к себе под одеялом белого плюшевого мишку Абу. Несколько секунд она лежала неподвижно с широко открытыми глазами, уставившись на звезды, которые папа прикрепил к потолку, чтобы те светились в темноте.

Ей хотелось пить, но лень было спускаться на кухню. Суббота выдалась необыкновенной, хотя и очень утомительной. В честь дня рождения Виктории мама с папой устроили для нее вечеринку принцессы. Сад украсили золотыми коронами и яркими воздушными шариками. Был и большущий торт, и сладости, и хот-доги, и попкорн. На праздник пригласили всю улицу и школьных друзей. Именинница красовалась в платье принцессы, а родители подарили ей серебристый бант, усыпанный блестками, – самый красивый из когда-либо виденных. Виктория целый день бегала, танцевала с подружками под «Чикититу»¹ – двигайся, двигайся, маши руками – и получила кучу подарков. А под конец вечера все дружно спели для нее «С днем рожденья тебя».

Теперь ее ноги буквально горели. Собаки лаяли все яростнее. Странно: обычно они такие спокойные в отличие от кошек Терезы… Виктория обожала валяться с собаками в траве и грязи; к счастью, мама не возражала. Затем раздался другой звук: громкий пронзительный стон, который внезапно оборвался. Он донесся изнутри, из дома.

Виктория спустила ноги с кровати, взяла с прикроватной тумбочки очки и с Абу под мышкой заскользила по полу в цветных носках – подарке тети Эмилии. Повернула дверную ручку и отважилась сделать несколько шагов за порог комнаты, не включая света.

Крики доносились из родительской спальни в ближнем конце коридора. Из-под двери пробивался желтый свет, освещая верхние ступеньки лестницы. Мама плакала, а папа говорил громким, будто не своим голосом – кажется, он очень волновался. Они ссорились?

– Не бойся, Абу, – шепнула Виктория плюшевому мишке.

Как мог Эрик не услышать этого? Да, ее брат крепко спал и сильно храпел, но… Мамин плач становился только громче. Девочка услышала еще чей-то голос и не узнала его. Может, Эрик тоже там и это все из-за него? Наверное, родители ругают его за то, что он тайком убегает из дома. Виктория прекрасно знала – врать нехорошо, но Эрик, которому было уже целых десять лет, кажется, этого так и не усвоил.

Вдруг кто-то схватил девочку за руку и одновременно зажал ей рот, не давая закричать. Она начала отчаянно брыкаться.

– Успокойся, это я.

Виктория узнала голос брата и перестала сопротивляться. Она хотела отругать Эрика за то, что он ее напугал, но что-то в выражении его лица заставило ее промолчать. Она никогда не видела брата таким бледным.

– Здесь кто-то есть, – прошептал Эрик, увлекая сестру в свою комнату.

Он тихонько притворил дверь и повернул ключ в замке. В комнате пахло жвачкой, потными ногами и печеньем. Виктория поправила очки на носу, чтобы получше рассмотреть, что же ищет брат в глубине шкафа. Когда он повернулся, в руках у него был световой меч из «Звездных войн» – подарок на его девятый день рождения.

– Лезь под кровать, Вик.

Девочка послушно легла на живот и юркнула под кровать. Снаружи по-прежнему раздавался шум. Лай усилился, и дети услышали грохот: что-то тяжелое скатилось вниз по лестнице. Виктория больше не слышала папиного голоса. Тут издалека раздались мамины крики, как будто она спустилась на кухню. Она уже не плакала, а звала на помощь. Виктория высунула голову из-под кровати.

– Оставайся здесь, – велел Эрик. Хотя он пытался скрыть страх, ноги у него дрожали. – Я вызову полицию.

Единственный телефон в доме находился на первом этаже, в гостиной возле телевизора.

– Не надо, – всхлипнула Виктория. – Не уходи.

Эрик подошел к двери со световым мечом и медленно отпер ее, готовясь встретить лицом к лицу опасность, поджидающую снаружи. Виктория старалась как можно больше разглядеть из своего укрытия: приоткрытую дверь, грязноватый ковер, босые ноги брата, исчезающие в темном коридоре. Подождала несколько секунд. Больше ничего не было слышно: ни криков, ни ругани. Никаких признаков присутствия папы или мамы, только лай собак вдалеке. Как будто все это просто часть ночного кошмара. Только вот ее сердце колотилось как бешеное, напоминая о реальности происходящего.

Девочка поняла, что обмочилась. Теперь мама отругает ее. Может, даже накажет, а Виктория этого терпеть не могла. Она бы объяснила, что испугалась…

И тут послышался хлопок. Затем еще один – уже ближе. Кто-то покатился по полу; зазвенело бьющееся стекло, и Эрик взвыл от боли. Затем последовала серия глухих ударов, будто что-то тяжелое роняли на пол. Виктория никогда не слышала подобного шума в драках. Ей хотелось что-нибудь сделать, но она застыла как вкопанная.

В ее поле зрения возник Эрик, ползущий по полу. На секунду он повернулся к ней лицом: в его глазах застыл ужас. Брат поднес трясущийся указательный палец к губам, приказывая сестре молчать. Она увидела кровь на его ногах и подавила острое желание закричать. В дверях появился какой-то человек, вздернул Эрика за воротник и швырнул на кровать. Девочка перекатилась на бок и обхватила руками коленки, сжимая Абу в объятиях. С каждым ударом крики брата становились все слабее, переходя в булькающий хрип. Кровь стекала с края кровати и капала на пол рядом с Викторией.

Тс-с-с-с-с.

Почему этот звук казался таким знакомым?

Тс-с-с-с-с.

В спальню проник резкий запах, и Виктория почувствовала, как у нее закружилась голова. Она зажала нос и рот, как делала во время прыжка в бассейн, но не смогла долго сдерживаться и тихо кашлянула. Незнакомец замер, почувствовав ее присутствие. Не успел он присесть на корточки, как девочка быстро выкатилась из-под кровати, бросив Абу, и побежала без оглядки. Она знала, что за ней гонятся.

– Мамочка! Папочка! – крикнула девочка с верхней площадки лестницы. Голос эхом разнесся по дому и затерялся в просторной гостиной.

Виктория сбежала вниз. В кухне стояла кромешная тьма. Гостиную освещало только приглушенное мерцание телевизора, по которому тихо шел какой-то фильм. Яркие ленточки и надпись «С днем рождения» все еще были приклеены скотчем к зеркалу. На столе валялись пустые пакеты из-под сладостей, использованные пластиковые тарелки и скомканные салфетки, а на полу – лопнувшие воздушные шарики, крошки от торта и булочки от хот-догов, которые уронили во время праздника.

Девочка бросилась мимо дивана к раздвижной двери, ведущей на задний двор. Приблизившись, заметила, что та приоткрыта. Поперек прохода белели две ноги, словно упавшие мешки с сахаром. Виктория узнала мамину ночную рубашку, подбежала ближе и в отчаянии присела на корточки. Кровь лилась из груди матери в такт слабеющему дыханию. Она была еще жива, но у девочки не хватало духу дотронуться до нее. Слишком много крови.

«Беги», – беззвучно прошептала мать. На ее горле зияла рана, похожая на рот, распахнутый в странной улыбке.

Свет от телевизора внезапно стал ярче, и девочка смогла четче разглядеть мамино лицо. Оно было совершенно черным, будто покрытое липкой краской. Виктория любила маму, любила папу, любила брата. Нужно было что-то делать. Позвонить в полицию или…

Она подбежала к стойке с телевизором и вскарабкалась по полкам к телефону. Лихорадочно набрала единственный номер, который знала наизусть, и стала ждать. Вскоре ей ответили.

– Тетя Эмилия, помоги, – успела крикнуть в трубку Виктория, прежде чем ее резко оттащили назад.

Телефон с грохотом упал на пол. Незнакомец прижал ее маленькое тельце к дивану и навалился сверху, обездвижив ее ноги и зажав рот рукой в перчатке. Виктория еще не выучила до конца «Отче наш» и пыталась вспомнить первые строчки, но не могла. Она отбивалась, но чужак оказался сильнее. Очки слетели, и девочка смутно различала лицо мужчины и его кудрявые волосы, спадающие на черные глаза. Он вскинул правую руку, сжимая огромный нож, с которого капала кровь. Лезвие сверкнуло, когда на него упал свет. Виктория зажмурилась, и на нее обрушился первый удар. Жгучая боль быстро растеклась по всему телу: острие рассекло ей ногу. Затем – еще удар. Силы иссякали, сопротивляться не было смысла…

И вдруг удары прекратились. Нападавший отшвырнул нож, достал что-то из своей поясной сумки, затряс этим «чем-то» и направил прямо на девочку. Собрав все силы, она закричала так громко, как только могла, но было слишком поздно. Снова появился резкий запах, глаза обожгло, а в горле появился горький привкус.

Тс-с-с-с-с.

В первые часы своего четвертого дня рождения Виктория провалилась во тьму.

Двадцать лет спустя

Быть Викторией Браво нелегко. Я наблюдаю за ней каждый день. Знаю ее планы, привычки, любимые места. Знаю, какие лекарства она принимает, какие мультфильмы ей нравятся, какую еду покупает. Знаю ее самые сокровенные секреты и страхи. Знаю, что по выходным она навещает двоюродную бабушку, субботы любит проводить дома и всегда ходит одна на полуночные киносеансы. Я слежу за ней издалека. Я провожу бессонные ночи, глядя на единственное окно в ее квартире и думая о ней.

Те несколько часов, которые мы проводим вместе каждую неделю, просто чудесны, полны тонких намеков, невысказанных слов, многозначительных взглядов. Но Викторию трудно удержать. Мы продолжаем в таком духе уже давно, а дело так и не сдвинулось с мертвой точки. Шаг вперед, еще шажок – и начинай сначала. Мне кажется, пора сделать решительный ход – так сказать, взять быка за рога. Мои ладони вспотели, сердце бешено колотится. Жду не дождусь.

На этот раз я не сомневаюсь, что все пройдет замечательно.

1

На перекрестке Виктория на секунду остановилась, достала из кармана латунное обручальное колечко и надела на правую руку. Арроз проделал то же самое со своим кольцом. Девушка задрала голову и нашла взглядом желтую вывеску «СДАЕТСЯ» в окне четвертого этажа. На подоконнике стояли две вазы с цветами, а на стекле красовалась большая наклейка. Надпись с такого расстояния не разобрать. Здание старое, с выкрашенным в бежевый цвет фасадом и красивой мраморной аркой над входом.

– Организовать это было несложно, – заметил Арроз с заговорщической улыбкой.

Они продолжали идти бок о бок по тротуарной плитке с мозаикой, не держась за руки. Швейцар позвонил в квартиру 407 по домофону, и им разрешили подняться. Выйдя из лифта, парочка зашагала к двери квартиры по широкому коридору с красной ковровой дорожкой. Виктория позвонила в звонок, уже различая звуки внутри: по телевизору шла детская передача, кто-то бежал по паркету, хлопнула дверца шкафа, в замке повернулся ключ.

Женщине, открывшей дверь, могло быть не больше сорока, но выглядела она как с поля боя: волосы собраны в неряшливый пучок, на белой блузке нечто похожее на пятна от томатного соуса, лицо изможденное. Арроз пожал ей руку, а Виктория предусмотрительно сунула руки в карманы и только кивнула. Ничего личного: просто она по возможности избегала телесных контактов. Хозяйка впустила их и предложила чувствовать себя как дома. Этот момент нравился Виктории больше всего: первая встреча с квартирой, ее запахами, красками, мебелью, обитателями. Целый шквал таких маленьких, но таких важных частичек информации…

Гостиная была просторной и симпатичной комнатой: круглый стол у двери; прислоненные к стене пустые рамы; открытые банки с краской; несколько абстрактных картин на стенах; игрушечные наборы, разбросанные на полу; черный диван, на котором, подогнув ноги, лежал маленький светловолосый мальчик лет шести и смотрел на планшете мультик («Ученая Луна!», если Виктория не ошиблась). Когда вошли гости, он даже не оторвался от экрана.

Виктория подошла к желтой вывеске на окне и повнимательнее рассмотрела наклейку на стекле: «ЗДЕСЬ ЖИВЕТ СЧАСТЛИВАЯ СЕМЬЯ» – и держащиеся за руки четыре фигурки из палочек: отец, мать, маленький мальчик и маленькая девочка. Эта женщина, наверное, художница, но понятно, что теперь она прежде всего мать. Достаточно взглянуть на мешки у нее под глазами – верный признак бессонных ночей. Видимо, она вышла замуж за мужчину, который оказался одновременно кормильцем и шовинистом: он зарабатывал деньги, она воспитывала детей.

Повернувшись к хозяйке, Виктория заметила, что та наблюдает в ответ. В воздухе повисла неловкость – легкое беспокойство из-за прихода посторонних.

– Вы помолвлены? – Женщина старалась быть дружелюбной.

– Да. – Арроз продемонстрировал кольцо. – Поженимся через три месяца.

– А мы живем здесь с тех пор, как сыграли свадьбу. Но мужа перевели в Хьюстон, так что все мы переезжаем туда.

«Бинго! – подумала Виктория. – Послушная женушка, которая следует за успешным мужем по всему миру».

– Мы были здесь очень счастливы, – продолжала хозяйка. – Нам так понравилась квартира, что мы решили не продавать ее, а сдать милой надежной паре.

– Это мы и есть! – Арроз несколько натужно рассмеялся.

Девушке очень хотелось узнать, что эта женщина думает о них. На самой Виктории были просторные штаны и удобная темно-синяя худи; на коротких волосах, как всегда, красовался бант. Арроз тоже выглядел необычно: высокий, почти шесть футов и шесть дюймов ростом², худой, с гривой распущенных черных волос ниже плеч. При ходьбе его длинные руки с большими кистями болтались вдоль туловища, словно у огромного грустного великана. Виктория не знала точно, сколько ему лет. Наверное, чуть за тридцать, хотя одевался он как подросток-бунтарь: яркие шорты, футболки с отсылками к поп-культуре (сейчас с постером «Криминального чтива», но она видела еще «Заводной апельсин» и «Во все тяжкие», рок-группы «Куин» и «Айрон Мейден»), кроссовки и бейсболки козырьком назад, чтобы спрятать волосы. Наверняка эта женщина сочла их странной, необычной парочкой.

– Кстати, меня зовут Марсия. Рада знакомству.

– Фелипе, Бьянка, – представились по очереди Арроз с Викторией.

Марсия провела их по остальной части квартиры, попутно рассказывая о районе, домовладельце и достопримечательностях этой части Ботафогу³, где за последние несколько лет появилось немало отличных ресторанчиков. В ванной комнате капало из душа. Марсия сердито повернула кран, перекрыв воду как следует.

– Ох уж эти дети… – вздохнула она. – Порой они сводят с ума.

На мраморном туалетном столике громоздились флакончики с духами, лосьоны после бритья, расчески, куски мыла, коробка с лаками для ногтей и высокий стакан с четырьмя зубными щетками и детской зубной пастой. Выходя, Виктория пропустила Марсию вперед, задержалась на секунду и потрогала щетки. Две поменьше – одна с Баззом Лайтером⁴, другая с Золушкой – были еще влажными; ими недавно пользовались. Виктория взяла зубную пасту, выдавила немного на палец и лизнула. Приятный клубничный вкус сразу взбодрил ее.

Первая спальня по коридору была родительской. Через приоткрытые дверцы шкафа виднелись кучи одежды. В углу, у изголовья неубранной кровати, стояла гитара. Чувствовался слабый запах миндаля – правда, Виктория никак не могла понять, откуда. Когда они направились во вторую спальню, мимо пробежала маленькая светловолосая девочка, что-то крикнула брату и столкнулась с Аррозом.

– Вы хотите детей? – спросила Марсия.

Молодые люди переглянулись.

– Да, – ответил Арроз. – Собираемся завести в следующем году.

– Здесь две спальни. Можете использовать одну как рабочий кабинет или поставить там телевизор.

Хозяйка продолжала рассказывать о достоинствах квартиры и возможном использовании комнат. Арроз задавал вопросы как настоящий заинтересованный клиент. Он умел на удивление хорошо притворяться. Виктории это всегда давалось труднее: она начинала краснеть, а ее губы – дрожать.

Арроз вошел в ее жизнь очень необычно: они познакомились два года назад в интернете, в чате игры «Симс»⁵. В то время Викторию уже лечил доктор Макс, и ее жизнь постепенно налаживалась. После нескольких месяцев онлайн-общения она согласилась встретиться с Аррозом в закусочной. К такому решению ее подтолкнул врач, настаивающий на важности контактов с другими людьми.

Арроз почти сразу стал для нее лучшим другом. Ей нравилось, как он смеялся, расправив плечи и вздернув торчащий вперед подбородок, нравилась его увлеченность музыкальными группами и фильмами, о которых никто не слышал. А еще ей нравилось, как мало она знала о нем – только то, что он жил один в Копакабане⁶, учился на медбрата, но работал с техникой, а его главные увлечения – настольные игры и электроника. Она не знала никого из его друзей, не знала, на что он живет (ей самой с трудом удавалось оплачивать счета плюс расходы на дом престарелых из зарплаты официантки и пенсии двоюродной бабушки), и даже понятия не имела, какое у него настоящее имя. Арроз однажды попытался сказать, но Виктория заткнула уши. Каждый раз, когда он начинал говорить о себе чуть больше, она старалась сменить тему, чтобы у него не было права расспрашивать о ее жизни.

Виктория всегда наслаждалась теми воскресными часами, которые они проводили вместе. Первое время она не хотела приходить к нему, но в конце концов уступила. Арроз готовил «фальшивый бефстроганов» (без мяса – только грибы и соус), включал наугад британский рок на полную громкость и направлял объектив своего телескопа «Грейка» в окно, чтобы рассматривать улицу, площадь и здания напротив. Это была такая игра: они разглядывали моющих окна горничных, играющего на саксофоне молодого человека, сидящую за компьютером женщину, собирающихся на пляж загорелых иностранцев и фантазировали, как живут все эти люди.

Виктория не помнила, с чего началась игра и кто ее придумал, но в какой-то момент они решили более пристально понаблюдать за жизнью других. Арроз устраивал осмотры сдаваемых в аренду квартир, причем только тех, где еще были жильцы. Виктории нравилось, ходя по комнатам, подмечать разные мелочи: потрескавшуюся шкатулку для драгоценностей с балериной на крышке; пару набитых свитерами чемоданов на полу; шкаф со стеклянными дверцами, за которыми выстроились в ряд хрустальные бокалы; футляр для виолончели. Домысливая детали, собирая сведения по крупицам, девушка кропотливо складывала в голове воображаемую мозаику жизни семьи. Она постепенно понимала, что их беспокоит, чем они гордятся, какие у них достижения и планы. Было так странно наблюдать за чужими историями, повседневной рутиной, прерванной необходимостью «показать людям дом»… За частной жизнью, выставленной напоказ, словно картины в сумбурном музее из спален, кухонь и ванных комнат. Виктория как будто надеялась заразиться «нормальностью» этих людей.

В то воскресенье их визит продлился чуть больше получаса. Под конец Арроз пообещал хозяйке связаться с ней, чего, разумеется, делать не собирался. Уже на улице они обменялись впечатлениями. Аррозу тоже показалось, будто женщину переехал трактор, но ему и в голову не пришло обвинять в этом мужа: дело наверняка в детях и искусстве.

– Может, она рисует с утра пораньше.

Как и всегда, ей приходилось заставлять Арроза говорить как можно больше в метро, чтобы не привлекать к себе его внимания. Она уже неплохо натренировалась, но для долгих прогулок ей пока что требовалась сосредоточенность. Когда они доехали до его станции, Арроз предложил немного поболтать в ближайшем баре. Было еще светло, и Виктория согласилась. Они заказали картофельные чипсы – самое дешевое в меню. Арроз раздумывал между коктейлем «Кайпиринья»⁷ и пивом, в конце концов выбрав последнее.

– А ты будешь, Вик?

– Я не пью, ты же знаешь.

– Давай, совсем чуть-чуть. Ради меня. Чтобы расслабиться.

Виктория терпеть не могла, когда он настаивал.

– Я сказала «нет».

Арроз пожал плечами и скрестил руки на груди, пока официант наполнял его стакан. Ей вдруг захотелось схватить официанта, отобрать бутылку и выпить одним махом, но пришлось сдержаться. Арроз здесь ни при чем: он не знал о ее проблемах с алкоголем. Она выпрямилась, поправила бант в волосах и попыталась думать о чем-нибудь другом, чтобы отвлечься от соблазнительного журчания жидкости, льющейся в стакан. Вскоре появилась тарелка с чипсами.

– Откуда взялось имя Бьянка? – поинтересовался Арроз.

– Оттуда же, откуда и Фелипе.

– Мне стало любопытно, потому что мою мать звали Бьянкой.

Виктории не хотелось развивать эту тему, и она лишь пожала плечами:

– Просто совпадение…

– Ага.

Несколько секунд Арроз задумчиво крутил стакан в руке.

– Вик, а ты собираешься когда-нибудь замуж?

– Разумеется, нет. – Она сразу ощетинилась. – Ни за что.

Это был сложный вопрос. Прийти в квартиру чужого человека, измученного двумя детьми, какими бы милыми они ни казались, недостаточно, чтобы захотеть жить так же. Она слишком хорошо знала, каково это – сначала иметь семью, а потом раз – и никого. Знала, каково это – лишиться всего в мгновение ока. У нее не было сил снова пройти через это.

Наблюдая, как Арроз потягивает пиво, Виктория жевала чипсы, пытаясь унять слюнки. Она уже давно не притрагивалась к алкоголю, но все равно находилась на грани, как будто завязала только вчера. Ей никогда особо не нравилось пиво, но во время своих самых страшных запоев она напивалась дешевой водкой и кашасой. Воспоминание о приторном вкусе и головных болях на следующий день вызвало тошноту. Ей пора было идти.

– Я пойду.

– Домой?

Виктория кивнула. Она жила в маленькой квартирке с одной спальней в районе Лапа. Ей там нравилось, но язык не поворачивался назвать это место своим домом.

– Поедем вместе, – предложил Арроз, допивая пиво. – Я собираюсь встретиться с друзьями неподалеку, у «Цирко Воадор».

Звучало это надуманно, но отвертеться никак не получалось. Ей нужно стать более гибкой, перестать делить свою жизнь на разные стороны, как постоянно советовал психиатр. Они вместе доехали на метро до станции «Синеландия», обсуждая телешоу и на ходу сочиняя истории про других пассажиров. Прошли мимо кинотеатра «Одеон», арки Лапа⁸ и остановились перед толпой у концертного зала «Цирко Воадор», рядом с киосками с едой и продавцами билетов.

– Спасибо за компанию. – Виктория ждала просвет в потоке машин, чтобы перейти авеню Мем-де-Са. – Увидимся.

Арроз загородил ей дорогу – огромный, как стена. Секунду он молча разглядывал ее. Потом оглянулся на людей, идущих к концертному залу, снова уставился на нее и печально произнес:

– Господи, Вик, ты столько раз бывала у меня дома… Неужели так и не пригласишь взглянуть на свое убежище?

Его фальшиво-беспомощный вид и жадный взгляд раздражали. Виктория сжала кулаки и мысленно сосчитала до двадцати, как научил доктор, и с силой вонзила обгрызенные ногти в ладони.

– Не хочу.

Арроз сделал шаг вперед, взял ее за руку. Их лица сблизились.

– Вик, у нас особая связь. Что мне нужно сделать, чтобы ты поняла это?

– Пожалуйста, прекрати…

Он быстро притянул ее к себе и поцеловал, застигнув врасплох. Поцелуй длился всего секунду, но все ее тело словно вскипело – особенно там, где его губы коснулись ее губ. Виктория отвернулась и невольно заметила два мальчишеских силуэта в капюшонах на другой стороне улицы, которые фигурно выводили на стене слово «ОТСОСИ». Ею овладел такой поток негативных эмоций, что череп пронзила внезапная боль, а губы затряслись.

– Ты – чудовище! – выкрикнула она, оттолкнув его.

Арроз споткнулся и упал на тротуар рядом с нищим, дремавшим под аркой Лапа. Виктория бросилась прочь без оглядки. Налетела на компанию пьяных парней, загоготавших из-за ее спешки, и чуть не попала под мчавшуюся машину возле автозаправки на улице Риачуэло. Она шла мимо расписанных граффити стен, вверх по плохо освещенным склонам, мимо перекрестков, отвратительно вонявших мочой. Мысли путались. Все это не сулило ничего хорошего. Нужно держать себя в руках, но после поступка Арроза это было невозможно. Виктория хотела позвонить доктору Максу, но быстро передумала. Сняла латунное обручальное колечко и швырнула его в канализационный люк.

Добравшись до своей квартиры, Виктория, не раздеваясь, направилась в душ. Даже под горячими струйками она чувствовала себя взвинченной. Схватила кусок мыла и, привалившись к стенке, энергично растерла кожу. И, не в силах сдержаться, разрыдалась, согнувшись пополам под напором воды, пока пена стекала с тела и спиралью исчезала в канализации.