Kitobni o'qish: «Идеальный Роман»
Сезон первый
Предисловие
Такие истории случаются в самый обычный день. В незатейливых декорациях простые люди, действуя самым обычным образом, вдруг становятся героями собственной истории… Возможно, когда все начнется, никто не придаст этому значения, не заметит, что сценарий личного кино уже готов, а они назначены на главную роль у неведомых режиссеров. Когда все закончится, они спросят себя – что это было? А потом, пожав плечами и вернувшись в свою повседневность, скажут: «А черт его разберет!» – и пойдут дальше по жизни, требуя у Судьбы то покоя, то счастья, то денег, а порой и неземной любви. Но кто знает, в чем замысел Судьбы? Может, в таких историях она ищет тех, кто в будущем исполнит по-настоящему уникальную роль?
Встреча
Все началось, когда я, отстояв долгую очередь, попала на плановую операцию по своему многострадальному носу и узнала, что в больнице города-миллионника нет не только современной аппаратуры, но даже туалетной бумаги, а твой врач – вчерашняя студентка – не может внятно связать и двух слов.
Первый раунд с городской больницей я проиграла, и извергающий проклятия заведующий выставил меня на улицу с острой болью. Возможно, он и не имел права так поступать, но никто не нашел на него управы. Ни один врач в тот день за меня не заступился. Казалось бы, история закончилась грандиозным скандалом и звонками из моей страховой, но в конечном счете все это только послужило началом.
Итак, знакомьтесь – мой многострадальный нос. Он пережил уже две операции, но ни старания врачей, ни мои страдания – никак не подействовали, и он с завидным упрямством продолжал болеть, не давая дышать. Я сходила в пару платных клиник и услышала безапелляционный вердикт – новая операция потребует слишком глубокого вмешательства, поэтому мне лучше вернуться в городскую больницу.
Круг замкнулся. Я в печали искала специалистов, чтобы не попасть в лапы вчерашних студентов, пока не нашла одного интересного врача среднего возраста с заветными буковками «к.м.н.» рядом с именем. Судя по тому, что писали о нем пациенты, это был тот человек в городской больнице, который мне нужен! Я записалась на прием.
«Как же он похож на Винни-Пуха из советского мультика!» – подумала я, едва увидев его силуэт в коридоре.
Врач подошел, и мы поздоровались.
– Давно ждете, я вроде не опоздал? Пройдемте! – и распахнул передо мной дверь.
Он был пунктуален и добродушен. В кабинете я пригляделась – немного круглый, рассудительный, в голосе слышатся забавные нотки, словно он вот-вот начнет петь ту самую считалочку из мультика, точно Винни-Пух. И имя красивое – Роман.
При обсуждении деталей предстоящей операции оказалось, что врач очень толковый, внимательный, и между нами довольно быстро возникло доверие. Осмотрев меня, он вздохнул, словно что-то обдумывая, и медленно произнес:
– Я хочу попросить вас о двух вещах. Пообещайте, что все вопросы вы будете решать только со мной, я не хочу, чтобы сюда звонила ваша страховая компания. Я готов лично обсуждать и решать все ваши проблемы. Иначе я….
«Он что, сейчас передумает?» – пронеслось у меня в голове.
– Конечно же, нет, даже в планах ничего подобного, – быстро сказала я и посмотрела на доктора самыми честными глазами.
– Значит, мы договорились. – Он кивнул, расписался на бумаге, протянул ее мне и добавил: – Второе – никаких разговоров с заведующим.
– Давайте уже лечиться, нос болит – просто ужас!
Срочно в городской больнице лечат только за деньги. Врач оказался еще и порядочным человеком, предложил снова встать в очередь и попасть через полгода по бесплатной страховке. Но для меня уже не было пути назад – чем быстрее я решу проблему, тем быстрее начну новую жизнь. А платный статус позволял быть полностью уверенной, что в этот раз меня никто никуда не выгонит!
И… понеслось!
Мой Винни-Пух еще не представлял, с чем он столкнется. Точнее, столкнусь я, изучая бюрократические нюансы системы. В этот раз в истерику впали менеджеры городской больницы, у которых я попросила точный список всех услуг и расходников. С Романом мы договорились, что будем использовать только современные технологии и качественную анестезию. Больница считала иначе, выкатывая мне весьма круглую неделимую сумму без всяких объяснений. Я, Винни-Пух и менеджер долго играли в глухие телефончики, мотали друг другу нервы, бегали с первого этажа на пятый, пытаясь прийти к общему знаменателю.
В итоге все-таки пришлось докупить еще анестезию и расходники, хотя это было запрещено больничными правилами. Когда в очередной раз я поднялась пешком на пятый этаж, в дверях кабинета меня встретил уставший Роман и тихо сказал:
– Тут так устроено. Мне сложно объяснить, почему. Чтобы все прошло хорошо, лучше оплатить, я же со своей стороны обещаю, что буду за это бесплатно наблюдать вас дополнительный месяц.
Роман взял все на себя. Я не поняла сути махинаций, проделанных менеджерами, которые пытались продать мне рядовую операцию с устаревшими материалами по цене коммерческих клиник, но смирилась. Две недели личного контроля врача с приставкой «к.м.н» к имени – неплохой бонус. Государственные клиники – это та еще мутная загадка природы, даже если идешь платно.
Сказ о туалетной бумаге
Мой повторный заезд в эту больницу ознаменовался трепетным ужасом всего персонала. Так уж получалось, что любое столкновение тут же превращалось в скандал.
– Вам нужно еще поставить печать на этом документе. Это соседний корпус, четвертый этаж, – отчеканила дежурная медсестра на посту.
– Послушайте, я сегодня уже три раза спускалась и поднималась за разными печатями. У вас не работает лифт. Вы что, не могли мне сказать сразу, какие кабинеты нужно пройти? Я устала ходить, у меня сил нет.
Ситуация начинала меня злить.
– Тогда я не могу вас заселить в палату, – равнодушным голосом отрезала медсестра.
Мне ничего не осталось, как громко выругаться прямо в холле и отравиться в очередной поход по больничным коридорам.
Не виноватая я – это все они! Работники в этой больнице не могли разрешать конфликты и нормально обслуживать пациентов, более того – они совершенно неграмотно подписывали бумаги, гоняя людей по кабинетам, что создавало жуткую путаницу.
И вот, поднимаясь лестницей наверх и мечтая наконец-то попасть в палату, я благодарила бога, что у меня всего лишь больной нос, а не перелом тазовых костей, что мне не девяносто лет и что я регулярно занимаюсь спортом. В холле меня снова встретила дежурная:
– Нужно еще сдать одежду. Гардероб внизу – в подвале налево.
Нехорошие слова застряли комом в горле, готовые вырваться, но в этот раз я поступила иначе. Просто скинула верхнюю одежду на кушетку у стойки дежурного и сказала:
– Сами отнесете. Я больше не могу ходить. Тут больница и больные люди, нужно понимать.
Прочитав на своей медкарте номер палаты, я молча туда проследовала.
Сказать, что Винни-Пух был в шоке – ничего не сказать, моя палата находилась рядом с его кабинетом, и я отлично слышала, как медсестры побежали туда жаловаться. Через какое-то время он зашел лично.
– Мы же с вами договорились. – Роман добродушно смотрел на меня. – Мой кабинет напротив, любой вопрос лучше задавать напрямую. Даже если он будет касаться туалетной бумаги.
Ну что ж, в следующий раз прямо из туалета и позову, не нужно стесняться, раз предложили. Вслух же я ответила:
– Хорошо, я вас поняла. А пока помогите перенести матрас. Там на пустой кровати у окна их три, а у меня один, нужно же восстановить справедливость.
Роман улыбнулся и помог это сделать.
Мне стало интересно, как устроен больничный мир и почему тут все через одно место. И я намеревалась добыть как можно больше информации об этом «единственном в городе уникальном медицинском центре», где в кабинете осмотра перед операцией нет даже эндоскопа, так что о глубинной проблеме в моем носу врачам приходилось только догадываться.
Остаток трудного дня мы с доктором провели у него в кабинете, разглядывая мои 3D-снимки – слава богу, хоть какой-то работающий компьютер там был! Я отметила, что мой врач – «свой» человек, на его столе был творческий бардак, которого он не стеснялся, просто сгреб все в сторону, взял листок бумаги и принялся схематично показывать мне нюансы операции, периодически прокручивая 3D снимки мышкой. В этот момент доктор казался каким-то домашним, словно был моим приятелем.
– Сейчас без эндоскопа я не могу сказать, что именно у вас в этом месте, в операционной есть хорошая система, там можно будет рассмотреть все на большом экране, – сообщил Роман.
– То есть до того, как пациенты попадают в операционную, никто из хирургов не знает, что может ждать их в глубине носа?
– Ну, мы уже привыкли так работать. Готовимся к этому, проходим обучение.
– Но ведь пациент подписывает бумагу, что он полностью осмотрен врачом. Не все несут сюда компьютерную томографию.
– Знаете, большинству пациентов не нужно конкретики, операции плановые. Пациенты не делают даже те процедуры, которые назначает врач. Такие, как вы, попадаются очень редко, – с улыбкой произнес Роман.
– Думаю, большинство просто слепо доверяет врачам. Я бы хотела, чтобы мы все внимательно посмотрели перед операцией.
– Я постараюсь даже показать вам на экране, – он заглянул мне в глаза. – Или вы мне тоже не доверяете?
– Вам как раз доверяю, потому что вы не такой, как все. Думаю, что такой чести и личного внимания никто в отделении никогда не удостаивался. Обычный доктор смотрит лишь пару минут.
Было видно, что Роман польщен моим ответом. Он дорожил своей репутацией, отзывы о нем в интернете говорили о том, что к каждому своему пациенту он находил правильный подход.
Когда ты чуть не умер, не смей смотреть по сторонам…
Наступило утро. Я, накрытая простынкой, лежала на каталке, и мне было страшно. От общего наркоза отказалась, потому что это показалось еще страшнее. Но сейчас мучительно обдумывала, не совершила ли роковую ошибку… Вдруг резко замелькали огни над головой, и две веселые медсестры, смеясь, покатили меня по бесконечным коридорам. Мысли мои исчезли…
Винни-Пух уже ждал в операционной и начал с того, что все мне объяснил. Какой молодец!
– Вот на этом цветном мониторе я буду вести операцию. Мы ее полностью запишем. Внутри носа нет ничего необычного, не переживайте, все будет хорошо. – Роман положил ладонь мне на плечо.
Мне все было жутко любопытно, поэтому я попросила:
– А можно, я тоже буду смотреть операцию в реальном времени?
На такое любой его коллега мог только пальцем у виска покрутить. Но не мой врач.
– Я вам обязательно покажу немного, в самом конце, хотя тут такое не принято.
Невозмутимость доктора вселяла уверенность, что даже при не самом лучшем техническом оснащении больницы он сделает все правильно.
Команда уже готова начать. Смущал тот факт, что ко мне не прицепили никакого датчика, который считывал бы сердечный ритм, давление, температуру… В конце концов, нос – он в голове, а в голове – мозг. Я пыталась найти взглядом анестезиолога. Но он был один на огромный зал, где наблюдал лишь тех, кто лежал под наркозом. Наша стойка с аппаратурой отделяла мой операционный стол от всех остальных.
– Все будет хорошо, – еще раз заверил Винни-Пух и задвинул повязку мне на глаза.
Личный кошмар начался сразу после укола. Даже мой стоматолог знает об этом и вводит препарат очень медленно, ждет, когда пройдет реакция сердца. Винни-Пуха – не помню уже, почему, – я не предупредила, а он не спросил. Слишком быстро все случилось. Монитор сердечного ритма оказался не подключен, либо его попросту не было в этой больнице, либо он не положен на данной операции… Как бы там ни было, а момент проспали. Сердце екнуло. Меня вырубило.
Голову наполнила черная вата, я уплывала, теряя сознание, о чем успела предупредить врача. Его голос не дрогнул, и он продолжал спокойно говорить со мной. Я проваливалась в темноту, и только слова Романа выводили меня из этого состояния. Не знаю, волновался ли доктор.
Вот что значит – не проконтролировать все, что делает врач, только упустишь момент, сразу конец света! Даже у лучшего врача города. Винни-Пух в этот момент был единственным, что связывало меня с реальностью, осталось довериться ему. В конце концов, если я помру тут, в одних трусах под простынкой… Мысли выплывали из темноты, поражая своей нелепостью.
Через какое-то время Роман забеспокоился, что я не подаю признаков жизни.
– Мы можем отложить операцию, если все так плохо, – предложил он.
Я уже не соображала, в каком нахожусь состоянии, но такой поворот событий грозил мне немалыми финансовыми потерями, а Винни-Пуху потерей репутации. Ни того, ни другого я допустить не хотела. Пришлось напрячь всю свою волю и «восстать из гроба». Хотя шанс окончательно потерять сознание и пролежать всю операцию в отключке вполне меня устраивал. Фиг вам, будем делать, деньги уплачены!
– Нет, мы будем продолжать, – выдавила я.
Винни-пух смирился с моим предсмертным желанием. В его тихом вопросе: «Я могу начинать?» мне послышалось нечто приятно-интимное даже под слоями черной ваты в голове. Я была заинтригована таким началом.
Роман явно хотел отвлечь меня от операции, поэтому завел разговор о домашних животных:
– А у вас дома есть кошка или собака?
– Нет! – коротко отрезала я.
Он немного опешил от такого «начала».
– А у меня дома собака, она иногда такая глупая, я не знаю, как ее воспитывать.
В своем состоянии я не могла в красках описать, почему не завожу животных. Двадцать лет назад моего идеально воспитанного старенького служебного пса загрыз бультерьер, сбежавший от нерадивого хозяина. Так что я молчала, а Винни-Пух быстро сориентировался, что тема про животных явно не зашла.
– Я слышал, вы вчера про какие-то соревнования говорили с соседями по палате, что за спорт вам нравится?
– Чемпионат мира по биатлону идет.
– Биатлон – это там, где на лыжах бегают и стреляют?
– Угу.
– Я совсем не смотрю биатлон. Вы ведь за наших болеете, как они?
– За итальянку! – снова отрезала я. – Она красивая.
Спорт был явно не Ромин конек, поэтому ему опять пришлось менять тему.
– А кем вы работаете? – осторожно спросил он.
– Я айтишник.
– То есть вы программу написать можете, установить софт на компьютере, так?
– Я не программист, я делаю разметку данных для искусственного интеллекта.
– Как интересно, вы этому где-то учились?
– Нет, я сама по себе умная, мне не сложно.
Было ощущение, что Рома улыбнулся, но разговор опять зашел в тупик. Я понимала, что ему нужно со мной говорить, чтобы контролировать состояние. Следующей темой, вероятно, должно было стать что-то личное – есть ли у меня дети, муж, дача и тому подобное, но раз я так долго давала понять, что разговаривать мне вообще не хочется, Роман тактично решил сделать паузу.
Все это время он очень аккуратно проводил манипуляции, которые иногда прерывались моим писком. Мне все еще было плохо, я проваливалась в тяжелый сон. Тогда Роман перешел на монолог и стал пересказывать мне анатомию носа, под его голос и непонятные слова я почти уснула.
Проснулась, когда он приподнял повязку на моих глазах.
– Ну а теперь кино, как обещал!
А я думала, он забыл. Но доктор включил эндоскоп и показал мне кровавые внутренности носа на большом экране. Я успокоилась, все вроде нормально? Все-таки идеальный врач, подумала я в тот момент, так что анестезию можно простить. Вполне вероятно, ему никогда не попадался пациент с такой жуткой реакцией.
– Запчасти из носа хотите посмотреть?
Я чуть не ответила: «Да пошел ты!..»
И Рома ушел… Мне казалось, что все длилось тридцать минут, на деле вышло около полутора часов. Винни-Пух старался, в конце было видно, что и он немного устал.
Стоило врачу от меня отойти, как тут же вся приятная атмосфера развеялась. Я вежливо попросила поднять подголовник каталки, чтобы было легче дышать, но медсестры меня проигнорировали.
Лежать стало жутко неудобно, я захлебывалась от крови, текущей по горлу из носа. Перед глазами все плыло, я боялась упасть, но дышать хотелось намного сильнее, поэтому я медленно села и наклонилась, чтобы кровь вытекала хотя бы наружу, в полотенце.
И тут разглядела операционную. Она больше напоминала какой-то конвейер на фабрике, с облупленными стенами, криками снующего туда-сюда персонала, лязгом каталок и жужжанием электроножа. Как они вообще в такой атмосфере работают?
Увидев, что я сижу, ко мне тут же подбежала ассистентка и заорала:
– Нельзя смотреть по сторонам в операционной, здесь нужно смотреть в стену или потолок!
Потом она силой попыталась положить меня обратно на каталку.
Я разозлилась. Но была слишком слаба, чтобы красноречиво ответить ей, как умею, просто напомнила, что неплохо бы поднять подголовник. А потом добавила:
– И если хочется покричать – нужно идти в ветеринары, тут больные люди, а не коровы в коровнике.
– Ишь какая королева, – прошипела мне в ответ медсестра.
Какая-то ее добрая коллега подошла и молча подняла мне подголовник, скандал утих.
Но свою обидчицу я запомнила и мысленно пожелала ей сломать нос.
Но грянул скандал!
Меня привезли и уложили на кровать. Я злилась из-за той бабы, что нахамила мне в операционной.
От шока у меня почти ничего не болело. Но дышать было тяжело, навалилась сильная слабость. Это самое страшное и неприятное после операции – дышать первые два дня, пока нос закрыт. Остается только терпеть. Гипоксия меня жутко раздражала. Кровь тихонько стекала из носа на губу через плотные повязки.
Я, пошатываясь, стояла над раковиной, куда капала кровь, пыталась умыться и ждала перевязки. Дверь в палату открылась, и вошел какой-то рабочий в грязной спецодежде, без бахил и маски, молча отодвинул меня от раковины, поставил туда ведро и начал мешать раствор, а потом мазать стену, поднимая пыль. Что за безобразие в моей палате? Вопросы он просто проигнорировал.
И тут меня сорвало. Я в шоке вылетела в коридор и начала орать на персонал – какого интимного места эта антисанитария и беспредел после операции в оплаченной мною палате. Все разбежались по углам, в коридоре стало пусто. Тут передо мной выросла немаленькая такая фигура злобного заведующего, который словно ждал шанса поквитаться со мной за прошлый раз. На него и обрушилась адская смесь моих нервов и брызг крови из носа вперемешку с матом. Я не сдерживала себя.
Не помню, что было дальше, как заведующий не убил меня или я его, помню только, как Винни-Пух вел меня в палату, свободной рукой я размазывала по лицу кровь – она уже просто лилась ручьем, – а я орала что-то про российскую медицину. Меня взорвало и разорвало, я неуправляема в такие моменты…
Вот я уже лежала в палате, смотрела в потолок. Роман сменил мне повязку на носу. Он стоял рядом и прижимал мою голову к подушке, чтобы я не пыталась вскочить. Что-то говорил при этом, и пока я слушала его спокойный голос, безумие начало отпускать. Чуть позже я осознала, что все уже хорошо, мы с Романом вполне корректно обсуждаем ситуацию, вспоминаем девяностые, всеобщий мировой бардак и зарплаты врачей… Винни-Пух стоял напротив окна, я видела только его силуэт, но он продолжал спокойно рассказывать. Он говорил, что ничего не может сделать в таких ситуациях. Тут есть другие «дяди и тети» на дорогих машинах, от которых все зависит.
Я пообещала, что пожалуюсь в страховую, у меня нет другого выбора, безобразие в палате не должно сойти с рук заведующему, пусть платит мне моральную компенсацию из своего кармана! Винни-Пух изменился в лице, но тихо и спокойно произнес, глядя мне в глаза:
– Тогда вы подставите меня, у меня будут проблемы из-за вас.
Я попыталась оценить степень своего ущерба, мысленно согласившись, что Винни-Пуха все-таки не стоит из-за этого подставлять. Успокоилась и поняла, что хочется спать. Удостоверившись, что я не собираюсь больше воевать с заведующим, Винни-Пух вышел. Но я так и не уснула…
Я подозрительно спокойно обдумывала, что это было. Роман – первый человек в жизни, который смог остановить мое личное безумие. Когда срывает крышу, то посмотреть на себя со стороны очень сложно. А он говорил со мной спокойно, без нервов, неприязни, запугиваний и при этом – этично. На такое даже близкие люди порой не способны.
Роман говорил с моим разумом, а значит, он у меня есть. И я послушала доктора. Придется ради Винни-Пуха отложить планы по сведению счетов с заведующим и не устраивать разборки нашей «условно-бесплатной» и платной медицины. А жаль, я уже готова была строчить гневные посты во все инстанции и массовые издания в лучших традициях молодых навальнят.
В этот день Роман заходил еще трижды, чтобы удостовериться, что я спокойна, у меня все хорошо и больше нет никаких вопросов о буднях медицинских гадюшников. Он был мил и приветлив.
Злой и добрый Винни-Пух
На следующее утро после линейки врачей Винни-Пух зашел немного злой. Предупредил, что меня отпустят домой на день раньше, в четверг. Злых Винни-Пухов, да еще с утра, я не заказывала.
– Это кто тут от меня хочет избавиться? Ну нет, мы так не договаривались, деньги уплачены – буду сидеть тут до последнего.
Роман как-то грустно смотрел, пока я дурачилась. Я поняла, что на планерке ему за меня сильно досталось. Хотя… при чем тут он? Роман единственный, кто спасал репутацию этого больничного дна, где даже за круглую сумму с людьми умудряются обращаться, как со скотом. И чего после этого удивляться, что люди звонят в страховые и шлют иски врачам. Я бы на месте страховой тут всех разогнала бы… За профнепригодность и отсутствие этики. Ну, кроме Ромы, конечно. Он однозначно вчера был настоящим героем!
Второй раз он зашел в полдень – принес лекарство, салфетки, удостоверился, что я жива, меня никто не обижал, я ни на кого не собираюсь больше жаловаться, предложил свою жилетку – поплакаться на мир. На лице у него появилась улыбка. Я уже ожила и гордо отрапортовала, что у меня все хорошо и почти ничего не болит.
Мы разговорились. Он рассказал, что даже за деньги тут лечат одинаково. Врачам все равно, платный пациент или нет. Я была счастливцем, которому поставили пластиковые сплинты, за которые я доплатила, остальные мучились с технологией восьмидесятых годов прошлого века – тампонами.
– То есть существуют люди, которые платят за операцию ту же сумму, что и я, и их лечат теми же материалами, что и бесплатных?
Рома промолчал в ответ, но по его лицу было видно, что это правда.
– Но процент удачных заживлений без использования удобных сплинтов гораздо меньше. Это написано на любом лор-форуме!
– Если пациент не знает, он порой вообще не может выбирать. Вы такая одна, кто смог разобраться. Когда сплинты есть в наличии, мы пользуемся ими, когда их нет – просто ничего не говорим.
– Это ужасно.
– Да, тут так, что поделать. Не от меня зависит.
Винни-Пух был добрым и немного… беззащитным. Хотелось его «обнять и плакать»… Наверное, ему морально очень тяжело тут работать.
Почему он взял меня? Почему он согласился на все это? Мог бы тоже предложить мне простую технологию, другой бы так и сделал и не стал бы со мной носиться. Все эти терки с доплатой за сплинты и менеджерами… оказывается, материалов просто не было на складе, как и хорошей анестезии… Наверное, Роман как ответственный человек хотел хоть раз сделать все хорошо, «нормально», но другого выхода не было.
Как это ужасно – заниматься наукой и работать в условиях прошлого века. Эндоскопа в кабинете нет. Все приходится вычислять вслепую. Ладно, у Ромы опыт, а у других? У дурочек этих молодых, которые постоянно делают больно пациентам. Жуть просто берет, когда слышишь вопли из смотровой. Рома, кстати, оказался еще и преподавателем, он каждый день ведет лекции для студентов. А как учить студентов без эндоскопа? Это же главная вещь лора… Дичь какая-то, а ведь двадцать первый век на дворе.
Вот так и пропадают люди, которые могли бы стать талантливыми хирургами, делать открытия в науке и учить молодых новым технологиям. А они вынуждены превращаться в волшебников и выгорать на работе… Рома однозначно талантливый, он выделяется на фоне «просто врача» государственной клиники.
Уже оставшись одна, я зашла на сайт больницы, чтобы посмотреть на директора по маркетингу. На фото я увидела размалеванную мадам в такой одежде, словно она только что вернулась с дорогого курорта. Ее вид сильно контрастировал на фоне скромных и опрятных руководителей других отделений. Писать что-то про ситуацию этой даме просто бесполезно.
Эта больница однозначно не заслужила такого врача, как Рома.
