Kitobni o'qish: «Слово-Муромец»

 
Я поверил сказаниям
И решил быть безмолвным:
Я стал нем и безгласен —
Замолчал и о добром;
И за праведным,
И за порочным следил,
Но никакого правила
В провидении
Не находил…
Облака надо мной —
Гирями,
А во мне снегири —
Яблоки;
Мне бы слово сказать
Верное,
Не молчать кругляком —
Деревом;
Я сорвал одно
Чудо – яблоко,
Чтоб разумным стать,
А не правильным:
Не хочу прослыть
Дивом умным,
А хочу служить
Слово – муромцем.
 
 
Слово – оно существо:
Имеет существенный смысл,
Заключённый в рассудок,
Разум – напиток его;
Вкушающий разум
Знает значение слов.
 
 
Вот, что мы терпением зовём,
По сути – проявление трения
Тер – женщины о пен – мужчины – Не камертон, а саксофон.
Терпение – природное явление:
День – ночь бредёт и падает, встаёт,
За ветр держась и дождь,
Заветный бред несёт…
Терпение – народное явление:
Им управляет вожделение…
Свобода не нужна, когда в наличии
Сикера и жена, и послевкусие приличное —
Забвение (терпению сестра):
Сей страх природный, изначальный, тёмный,
Как шило в бок…
Бессилен рок что – либо изменить:
Вращается челнок в станке времён,
Запутывает нить
В ночной покров из паутины снов.
 
 
Потная ночь…
Пелена сновидений:
Их череда – без конца;
Ряд неровных сердцебиений —
И я увидел отца, он молчал.
Через раскрытую дверь – голоса
Матери и детей: обсуждали меня…
В комнатах – свет воспоминаний и мнений.
А я на полу лежал с разбитым лицом,
Слушая прения;
Спорное принято было решение —
И Георгий меня обоссал…
Со лба, глаз, губ – с лица
Моча стекала на грудь
Чудесным елеем;
Я видел улыбку отца
И радовался…
Потная ночь сновидений —
Супрематическая модель
Без края и без конца!
В ритме сердцебиений
Снова ищу я отца.
 
 
У тебя, отче, правда,
А у меня на лице стыд,
Как этот день
У каждого из детей —
Жителей ада, Москвы, Волгограда.
У отца – правда, у детей – суд,
У меня – смирна и ладан.
 
 
У родителей много обителей:
Там нас всех ждут
Правда и суд.
 
 
Правда – рукава смирительной рубахи,
Как ночь несчастному длинна,
На плахе в страхе соткана
Раскаянием и покаянием.
Она – наёмников царица и рабов,
Пособник всех распятий и гробов.
 
 
История с иронией – Пра – праотцы питались праной,
Пра – правнуки вкушают правду
По суду.
 
 
У судей суд в руках, как уд,
И длинный, и короткий,
А узы – у людей,
 
 
Удо' их превращает в кротких;
Короткий суд – на небеса,
А длинный – по удо' в чере'сла;
Чем суд длиннее, тем чудней,
Чем уд короче, тем чудесней.
 
 
Но!.. смирная лошадь
Встаёт на дыбы,
Если натягивать вожжи:
Нет смирения без нужды
И терпения – тоже.
 
 
Смирение сопутствует терпению,
Как смирна – погребению
И рений – божеству;
По сути: смирение – религия, —
Стремление похоронить мечту.
 

 
О, если б ты задуматься могла
И помолчать немного,
Тогда бы царствие небесное я не искал;
Она задумалась…
В молчании
Картина Боттичелли ожила —
И Афродиту понесло ко брегу…
Как царственный Давид, её я возжелал
И был обрызган пеной морской волны,
Разбившейся о берег.
 
 
Религия – в сознании реликт, —
Желанье выжить, а не жить;
И потому живых хоронит,
Затем чтоб мёртвых воскресить
И ими град святой наполнить;
Её желание – вердикт,
А жертвенник – весь мир,
Кроваво – кумачовый город.
 
 
Она возвышает свой голос,
Она взывает при входе в город,
Она зазывает важных,
Она уловляет отважных.
В сумерки, в вечер дня
Ждёт тебя и меня…
 
 
Ты красоты её
В сердце своём не желай
И по стезям её
Ты в темноте не блуждай:
Будь осторожен!
 
 
Она распускает свой волос,
Она умягчает свой голос;
 
 
Распущенная —
В доме её
Ноги её не живут:
То на улице, то на площади
Тебя и меня сети её стерегут.
 
 
Множеством ласковых слов
В душу она проникает,
Прелестью трепетных уст
В бездну она увлекает.
«Мужа нет дома, зайди,
Насладимся любовью с тобой», —
Тотчас за нею идет он, как вол, на убой.
 
 
Ты наготы её в сердце своём не желай